Приключения Абенда Темного

Сергей Васильевич Буланкин, 2023

В детстве я часто представлял себя на месте книжных героев. Это было замечательно: сражаться как Д'Артаньян с гвардейцами кардинала, искать сокровища как граф Монте-Кристо и наводить ужас на бледнолицых как Чингачгук. Время прошло, я стал взрослее, герои потускнели, а новых, не появилось. Тогда я взял за образцы известных звезд и поменяв их отрицательные качества на обратные, получил своих героев. Уже неплохо. Плохо, что сейчас такие герои никому не нужны. Зато на фантастической планете им всегда рады. Ведь это планета моей мечты, где каждый может стать кем угодно, даже президентом. И моему главному герою по воле случая пришлось взять на себя эту тяжелую ношу и пройти много испытаний. Но оказывается, все не так и сложно. Надо только, как поется в песенке: «быть умным, добрым, честным, смелым – только и всего». И тогда будет много того, что бывает в сказках и редко бывает в жизни – невероятных приключений и побед над темными силами, и, чтобы не случилось, счастливый конец. И не один.

Глава 7. Первые неудачи.

На утреннем заседании политики заслушали отчет профессора Сейко-Веялкина о полном крахе экспедиции в"Вечную дыру". Все было сначала хорошо, дикари прыгали от восторга при виде такого количества отборного попкорна, собранного с пола, сидений и из мусорных корзин кинотеатров столицы, но выяснилось, что бриллиантов то у них и нет. Кончились. Остались некондиционные булыжники. Из мычания дикарей (до настоящего языка они еще не доросли), посланцы выяснили, что их кто-то опередил. Случайно оказавшийся в кустах полиглот с Планеты Всезнаек — переводчик с мычачьего, уточнил, сказав, что прилетали"кефирные"жирбуи и забрали весь запас алмазов взамен полного звездолета тульских пряников. Местные дикари пряники любили, особенно засохшие, которые можно грызть целый день, и с радостью отдали все алмазы. Чтобы не возвращаться пустыми, профессор привез огромный гранитный булыжник в несколько тонн весом — мечта скульпторов с садистким уклоном. Представьте, сколько надо его долбить. Абенд и Фанфар долго смотрели через окошко на булыжник, который был мало похож на бриллиант. Наконец Абенд закончил созерцание, и, кое-как погасив на время, кипевший внутри себя гейзер, подозрительно ласковым голосом поинтересовался:

— Вас ист дас? (Видимо в какой-то ветви генеалогического древа президента были немцы, не зря же его назвали Абенд, и в минуты сильных потрясений включался некогда родной язык, созданный как будто специально для ругательств и разборок).

–Дас ист будет монумент, — оптимистически заявил сельскохозяйственный генетик, тоже, наверное, немного немец, но глупый, — мы назовем его — «Наш президент Абенд — луч света в темном царстве и путеводная звезда», и поставим на главной площади Маскваса напротив щита с рекламой Пепси-Колы. Тут Абенд не выдержал и зарычал, как германский лев:

— О, гроссе ферфлюхтер мутантогенетик — швайн! Мы поставим этот дас монумент вам, но в более скромном и тихом месте, и называться он будет по — другому. Дальше последовали уж вовсе непереводимые и неприличные немецкие слова, которыми все равно никакой памятник не назовешь, и за которыми могли последовать еще более энергичные физические действия. Но тут находчивый Фанфар, поднаторевший в битвах с поклонницами, вовремя закрыл грудью профессора, и дал мичуринцу пару секунд на удобный выход из неудобного положения. Скорости его позавидовал бы любой мутант. После того, как профессора не стало, вернувшийся в предгрозовое состояние президент тяжело вздохнул и произнес:

— Какой осел! Но, что теперь делать? Вдруг все такие.

— Спокойно, я думаю, не все. А этот просто проявил инициативу в духе пережитков своего времени.

— Ну, какие сейчас могут быть монументы.

— Монументы всегда нужны. Чтобы люди знали, какие они еще дураки.

— Я же еще ничего не сделал, и потом, я — живой, — неуверенно произнес Абенд.

— Значит тем более дураки! — подвел черту Фанфар.

Конечно, автор поспорил бы с Фанфаром Загремучим. Бывают монументы и величественные, и жизнеутверждающие. Кроме того, и художникам надо куда-то прикладывать свой талант. Я думаю и у наших дорогих читателей есть мысли на эту тему. Если у вас есть выход в Фикнафик планеты Мега-Х, очень прошу поделиться.

Перекурив и успокоившись, государственные деятели вызвали профессора по налогообложению Чернова — Меткина. Но видимо день не задался и лучше бы они этого не делали. Чернов — Меткин или Контрибуций, как его окрестил народ (настоящего имени не помнил никто, даже родная мама), прославился тем, что его никто не любил: ни богатые, ни бедные, ни большие, ни маленькие. Главным его занятием на заре деятельности по раздеванию трудового населения было подкидывание в почтовые ящики бумажек с требованием уплаты долбариков за все, что только можно. Контрибуций сам же их и сочинял и сам ставил печати. Благо, что никто за этим не следил. Никакой официальной силы и законности эти бумажки не имели, но действовали на слабонервных. Народ дружно окрестил их черными метками по фамилии автора, происшедшей от его предков — пиратов. Также Чернов — Меткин шатался по домам, штрафовал и конфисковывал, ссылаясь на какие-то постановления и указы, которые при желании можно было растолковать в любую сторону. Завидя издали его статную кубическую фигуру, ставшую эталоном творчества великого художника Пикассо, народ спешил с эвакуацией всего добра и самих себя в подвалы, а лучше в бомбоубежища, а по пути предупреждал соседей, не успевших заблаговременно смыться:

— Контрибуций идет! Прячьте скорей, все что можно и запирайте сундуки!

Только это мало помогало — если только закопать в землю метров на десять. Контрибуций видел все как рентген или Чичиков, когда служил на таможне.

При прежнем президенте Гутентаке Лиловом Контрибуций достиг своей мечты и возглавил Главное Управление по сбору налогов (Гупс — Нал). Не понятно только, куда они подевались (налоги, а не управление).

На вопрос президента, можно ли достать деньги у голиархов, Чернов — Меткин, изобразив самую кривую из своих улыбок, заимствованную у предка пирата с подбитым глазом, заявил, что взять что-то у голиархов нереально. И тут же предложил свой вариант системы налогообложения. Это был масштабный проект, включающий: введение платных туалетов на всей территории планеты, отбуксировку неправильно припаркованных звездолетов в соседнюю галактику, таможенные сборы на всех границах, в том числе и несуществующих (между деревнями и городами); естественно, повышение цен на сахар, масло, ватерфайер и все остальное, налог на копание в мусорных ящиках и распродажу поддельного белья, и прочие платные услуги. Ну, вы же знаете? Везде, одно и тоже. Абенд задумался еще больше, чем с монументом. Грабить народ не входило в его планы. Он вежливо выпроводил и этого профессора, боясь, что Фанфар может не успеть на этот раз, и он таки сегодня кого-нибудь убьет. Разговор президента с Черновым — Меткиным убедил его только в том, что иногда неприятный внешний вид человека полностью совпадает с его внутренним содержанием. Президент в пятнадцатый раз за день тяжело вздохнул и сказал Фанфару, что придется ехать к голиархам самому.

–Ты сошел с ума, — заявил Фанфар, — знаешь это кто? Да, это же не люди, а тупая бессмысленная бомба, не знающая жалости и чувств. Радуйся, что она далеко. Вот, ты знаешь, кто жил на Олимпе?

— Понятия не имею.

— Там жили боги, которые чуть, что метали молнии. И было их много. А когда их много, то народу плохо. Здесь, то же самое. Живут на самой высокой горе в хрустальных дворцах 12 апостолов, не общающихся с обычными людьми лет сто, сидят на огромных бочках с порохом, которые они могут взорвать в любой момент. Чем это лучше молний? И бороться с ними не советую, а просить тем более. Я у них концерт давал когда-то давно, так они ни фантика (мелкая разменная монета, на которую ничего не купишь) не заплатили. Президент внимательно выслушал Фанфара и, ни на секунду не задумавшись, ответил:

— В жизни всегда есть место подвигу.

И на этой красивой и приятной фразе мы закончим эту неприятную главу.