Звездный странник – 2. Мегаполис

Сергей Афанасьев, 2021

Штурман космического корабля "Атлант" Сергей Кузнецов попадает в техногенный мир, покрывающий землю одним сплошным мегагородом. Оказалось, что его отпечатки пальцев каким-то невероятным образом были занесены в местную базу данных целых восемьдесят лет назад под именем Сержа Харви. Также он неожиданно встречает знакомых из своего прошлого, и загадочные события продолжаются.

Незнакомка

Бывают такие женщины — вроде и одеты как все, и фигура и лицо, которые то же время от времени попадаются на глаза, — но каким-то образом, что-то смешивается в ней в нужных пропорциях, в ее походка, в том, как она стоит, не делая никаких движений, в ее выражение глаз — все это вдруг выхватывается из общей массы, заставляя учащенней забиться сердце.

Вот и теперь, Сергей, занесенный в эти края делами, меланхолично провел глазами по остановке"Юбилейный", расположенной на 215-м уровне, и вздрогнул, сразу же выделив ее в толпе. Высокая стройная блондинка в длинной светлой термокуртке. Шейка аккуратно повязана белым шарфиком. Девушка еще ничего не сделала, ни единого жеста, ни поворота головы, ни взгляда, ни взмаха длинных ресниц, а он уже никого не замечал, видя только ее одну.

Сергей с трудом отвернулся — все-таки некрасиво при всех открыто пялиться на девушек. К тому же женатому человеку. Он с грустью вспомнил свою свадьбу на борту космического грузового корабля"Атлант", командира с Женькой, и тут же отогнал эти мысли — незачем бередить старые раны.

Замигала синяя лампочка, извещая о прибытии электропоезда. Сергей сделал шаг, готовясь к посадке — народу сегодня было особенно много, можно было и не влезть и опоздать на работу, — и замер. Что я делаю? — волнуясь, подумал он. Я же эту девушку, наверняка, больше никогда не увижу, и потом каждый день буду глупо, с замиранием сердца, высматривать ее на остановке, мучаясь и страдая, и постепенно забывая ее образ.

И он остановился, пропуская вперед суетящихся людей и краем глаза наблюдая за светлой курткой.

Бесшумно подошел состав монорельса. Незнакомка, секунду поколебавшись и внимательно посмотрев на номер маршрута, нерешительно подошла к толпе у дверей.

Сергей неторопливо подошел вслед за ней, встав позади, с удовольствием рассматривая с близкого расстояния ее шейку и затылок. На пороге она слегка замешкалась, и он учтиво ее подсадил, вежливо поддержав под локоток."Спасибо", негромко произнесла она не оборачиваясь и Сергей, совсем этого не ожидающий, вздрогнул.

Прозвучал сигнал отправления, народ, висящий на ближайшей подножке, энергично надавил, плотно прижав Сергея к блондинке, и состав тронулся, мгновенно и без толчка набирая бешеную скорость. Мужчины за спиной немного потолкались, устраиваясь поудобнее, все сильнее и сильнее прижимая его к девушке, и Сергей, вдруг ощутив сквозь материю куртки остроту и хрупкость ее лопаток, с замиранием смутился, испытывая неловкость за взаимосвязь данной ситуации и своих мыслей и желаний. Он попытался сменить позицию, хоть немного отодвинуться от девушки, но сделать уже ничего не смог — народ стоял плотной стеной.

Незнакомка тоже чувствовала себя не в своей тарелке, но совсем по другой причине. Прямо перед ней стояла дама в огромной пуховой шапке. И этот пух лез блондинке в лицо, щекотя нос и забивая глаза. Девушка старательно отстраняла голову как могла, морщась и прикрывая веки, но ей это мало помогало. И Сергей, вдруг осмелившись, неожиданно для самого себя, мягко дотронулся до ее плечика."Развернитесь", негромко произнес он сухими губами, считая, что его шапка все-таки менее пушистая."Вам так будет удобнее". Она что-то тихо ответила, сделала попытку развернуться — чуть дернулась вправо, влево, — и осталась на месте.

И пока она так ерзала Сергей, наконец, смог слегка сместиться вбок, все более стыдясь своего, недвусмысленного как ему казалось, положения.

К счастью, на следующей остановке, благодаря энергичным усилиям выходящих и вновь вошедших, их вдвоем оттеснили к окошку, где к тому же освободилось сидячее место, которое девушка, не раздумывая, и заняла, сразу как бы отгородившись от тесно прижатых друг к другу и стоявших плотной стеной пассажиров. И теперь между Сергеем и блондинкой оказался плотный мужчина в шубе, который так некстати закрывал обзор, мешая Сергею получше рассмотреть лицо прекрасной незнакомки, и попытаться понять, что же все-таки в ней так взволновало его? Сергей мысленно развел руками — видать не судьба — и с чистой совестью отвернулся к окну.

Он равнодушно смотрел на гигантские стрелы монолитов, плотно покрывавших земную поверхность от океана и до океана и соединенных между собой многоуровневой паутиной транспортных эстакад — так как по поверхности планеты давно уже ничего не ездило и она представляла собой одну сплошную гигантскую свалку, потом перевел взгляд вниз, на облака под ногами, потом — на бесконечно-длинные жилые перемычки между монолитами, на одинокую тучку, плывущую неподалеку и время от времени цепляющую своей кромкой куда-то спешащие вагоны, и вдруг ему мучительно сильно захотелось снова увидеть незнакомку, да так, что заломило в висках и заныло в груди.

Немного потолкавшись, Сергей сместился влево, и теперь уже без помех взглянул на девушку через плечо плотного мужчины, и сердце его забилось учащенней. Несколько месяцев назад вот также он ехал себе на работу, и точно так же на этом же самом месте сидела девушка с пышной прической, словно только что приехала с конкурса красоты, и глаза ее необыкновенно сияли. А когда в тот раз она заметила пристальный взгляд Сергея, то вдруг смутилась и просидела как на иголках, очаровывая своим волнующим смущением. Она тогда вышла первой. А он по дороге на работу вдруг с огромной тоской пожалел, что не заговорил с ней. В следующие дни он долго высматривал девушек на остановке, все надеясь на чудо, кляня себя за тот упущенный шанс. Две недели он добросовестно приходил раньше обычного, две недели он прохаживался по мере сил по вагонам состава, внимательно оглядывая пассажиров. Выходил на ее остановке. Стоял там некоторое время, рассматривая выходящих из поездов девушек. Но все было безрезультатно, больше он ее не видел. Мимолетное видение — мелькнуло и пропало, осталось только щемящее воспоминание, да и то оно со временем поутихло, и образ девушки с пышной копной волос и сияющим взглядом стал забываться, — в памяти остались только те чувства, которые он испытывал, глядя на ее чистое и нежное лицо, ее робкое смущение и ее скромно опущенные ресницы…

Ну хорошо, подумал Сергей, решительно прогоняя нахлынувшие воспоминания, вот встану поудобнее и буду нагло рассматривать эту девушку в белой термокуртке. Во-первых, хоть получше разгляжу ее, а во-вторых, ей это наверняка не понравится и она скажет мне что-нибудь грубое, и ореол красоты и дурацкого восхищения сразу же улетучится, ее привлекательность померкнет и я выйду на своей остановке с чистым сердцем и спокойной душой, и еще не дойдя до дверей своего отдела я уже наверняка забуду эту глупую историю и свое ненормальное состояние, и не буду неделями потом мучиться и, как дурак, торчать на остановках и бегать по вагонам, разыскивая ее.

И с чистой совестью он, слегка сдвинувшись вправо, нагло уставился на незнакомку через плечо впереди стоявшего мужчины.

Блондинка сразу заметила вызывающее поведение Сергея и строго посмотрела на него, недовольно нахмурив брови. Но, вопреки его ожиданиям, ничего не сказала, отведя глаза, чего Сергей правда уже не увидел, так как тоже поспешно отвернулся — не хватило смелости выдержать ее короткий взгляд. Да, подумал он, лихорадочно волнуясь, эксперимент явно провалился. И он демонстративно отвернулся к окну, как бы говоря, что на самом деле он ею совсем не интересуется, грустно размышляя о превратности судьбы, о том, что в реальной жизни все выглядит одним образом, и только потом, когда остаешься один на один со своими мыслями, то все видишь иначе. Вот и сейчас, вроде бы, раз такое дело, ну заговори хоть как-нибудь, ну сделай хоть что-нибудь. Ан нет, не получается, неловко как-то, боишься ее обидеть, боишься увидеть ее удивленно-недовольное лицо — А вы собственно кто такой? И какого черта уставились? — Да еще громко и на весь вагон. И дружные любопытно-презрительные повороты многочисленных голов. И школьницы, хихикая, показывают пальцем тебе в спину… Идиллия, горько усмехнулся Сергей. А ведь дома я буду рассуждать совершенно иначе, ситуация в вагоне будет представляться в другом, более романтическом, свете и я буду ругать себя последними словами, пытаясь вдолбить себе в голову простую мысль — ну когда же ты наконец научишься… поймешь… осознаешь?..

Странно, когда ты к женщине равнодушен, ты с холодной головой чаще делаешь приятные ей вещи. А когда ты влюблен, то, как правило, суетишься, теряешься, мямлишь что-то несвязное, несешь полную глупость, и ничего кроме неприятного первого впечатления у нее не оставляешь.

Однако мысли мыслями, а девушка тем не менее волновала его все больше и больше. И он снова не удержался — быстро, украдкой взглянул на нее. Она равнодушно смотрела в окошко. Но ему показалось, что в тот момент, когда он повернул голову, ресницы ее дрогнули. Видит, что смотрю, — вдруг подумал он и жар охватил все его лицо и, возможно, даже покраснел от собственной смелости, — Но не реагирует. Да и глазки чуть заметно бегают, хотя лицо и неподвижно. И он смелее стал ее рассматривать. Ее тонкие черты лица, губы — сиреневой помадой, широковатые, монгольского типа, скулки, носик — маленький, острый, прямой, чуть курносый, глазки слегка сузила, мягкие ушки с рядом дырочек в каждой мочке, черные длинные ресницы, темные брови…

Девушка нервничала, то и дело поправляла что-то у себя в одежде и прическе, пробежала глазами по низу сиденья, быстро взглянула на Сергея. На этот раз он выдержал ее взгляд, злясь неизвестно на что. Ее ресницы снова дрогнули, а взгляд, словно невзначай, перескочил на стоявших рядом с ним людей, подчеркнуто скучающе пробежал дальше, — словно она здесь совсем и не причем, — и демонстративно спокойно опять вернулся к пейзажу за окном, и на этот раз ее руки уверенно лежали на ее плотно сжатых коленках, не теребя край плаща или ремешка дамской сумочки.

И лицо ее вдруг показалось Сергею знакомым. Возможно, видел уже в вагоне, решил он. Но не обратил тогда на нее внимания. Скорее всего — просто не успел ее как следует разглядеть, иначе бы запомнил.

А тут и мужчина, стоявший между ними, ушел вместе с половиной пассажиров вагона, и Сергей остался один, прямо напротив незнакомки. Никто ему уже не мешал и он торчал перед девушкой один, как перст, привлекая к себе внимание.

Скоро уже выходить, думал он, а еще ничего не решено. Девушка по-прежнему молчала, упорно не желая реагировать на его действия, и Сергей, все больше и больше нервничая, стал уже в открытую смотреть на девушку, не обращая внимания на любопытные взгляды близстоявших пассажиров, силой удерживая себя не отвернуться и не отвести глаз, если она вдруг посмотрит на него, да не мельком, а пристально и недовольно. Надо просто выдержать ее взгляд и подождать, что она скажет — это очень важно — ее первая фраза. Тут-то все и разъяснится.

Но девушка, основательно и надолго отвернувшись к окну, замерла, не мигая смотрела в одну точку напряженно-невидящим взором.

От напряжения у Сергея заслезились глаза, он невольно отвел их в сторону и резко вздрогнул, столкнувшись в оконном отражении с ее внимательным взглядом. А тут и ее сосед освободил место, и девушка осталась одна.

Может, сесть рядом с ней? — вспотев от одной этой мысли подумал он. И пока он собирался с духом, это место заняла другая девушка.

Ну хорошо, — успокаивал он себя, — ну осталось бы оно свободно — и что тогда? — Не возражаете, если я присяду? — А она — Возражаю. — И что дальше? Нагло сесть и спросить — Как вас зовут? — А вам зачем? — Хочется знать, какое имя бывает у такой красивой девушки. — Да-а… полная ерунда получается.

И так он смотрел на нее, рассуждая про себя — за ней конечно не пойду — глупо все это. А через некоторое время думал — нет, пойду, надо все это довести до конца. И тут вдруг, ни с того ни с сего, словно током ударило, решительно нагнулся к ее соседке.

— Извините, — произнес он деревянным голосом. — Пересядьте, пожалуйста, на другое место.

Соседка ничего не сказала, давно с любопытством наблюдая за ними, быстро и с готовностью встала и молча пересела. Но и блондинка тут же сделала попытку привстать. Но, увидев, что он уже садится, вздохнула в смущенной досаде и вернулась на место.

— Извините, — снова повторил Сергей, боясь, что девушка сейчас выйдет и он ничего не успеет узнать про нее, и все его старания и жертвы окажутся напрасны. — Можно один вопрос?

— Я сейчас выхожу, — быстро произнесла она.

— Где Вас лучше искать? — волнуясь, спросил он пересохшими губами, старательно делая ударение на"Вы". — Там, где Вы сели? Или здесь, где Вы выходите?

Она вдруг улыбнулась.

— Там, — неопределенно произнесла она.

— А сейчас Вы куда едете?

— По делам.

— Вы извините, что я так себя вел…

Она кивнула, принимая это к сведению.

— Вас как зовут?

— Лана, — ответила она чуть смущаясь. И ее смущение все больше и больше его поражало — это при такой-то внешности!

Вот и его остановка. Она тоже встала.

— Я провожу Вас?

Она ничего не ответила, но на выходе, когда он поотстал, пропустив вперед сначала ее (нет чтобы выйти первым и подать руку — не сообразил от волнения), а потом и какую-то старушку, она оглянулась на перроне и осталась стоять, поджидая его.

— Куда теперь? — спросил он, подходя почему-то на ватных ногах.

Она одними ресницами плавно показала в сторону ближайших межуровневых лифтов, перевозивших пассажиров к остановкам других направлений.

— И мне туда же, — не нашел он фразы умнее, теряясь от ее красоты.

Она снова улыбнулась, развернулась, пошла. Сергей нерешительно пристроился слева.

Всю дорогу она молчала и ему почему-то было неловко, и надо срочно было что-то говорить, чтобы удержать ее внимание, а ничего на ум не приходило — сплошная каша.

— Я каждый день езжу на работу в седьмом вагоне, — начал он, стараясь не глядеть на нее. — Привык к нему как-то… Словно дом родной. А вы какими судьбами в нем оказались?

Она неопределенно пожала плечами.

— Кстати, — вспомнил он. — Можно узнать Ваш номер видеофона?

— Зачем? — спросила девушка, чуть-чуть скосив глаза.

— Я думаю, найду ему применение.

— Ну хорошо, скажу, а то же от вас, наверное, не отвяжешься, — в досаде кивнула она, но при этом как-то по-детски улыбнувшись. — Записывайте. 124-74-04-94.

— Я запомню, — ответил он. — В нем есть какой-то ритм, почти рифма.

Снова вместе вошли в переполненный лифт, вмещающий в себя человек сто. Опять прижатые друг к другу, но на этот раз уже лицом к лицу, они поднялись на следующий уровень. Все также молча вышли на площадку, и тут она остановилась.

— Дальше меня можно не провожать.

— Что? Ревнивый муж?

Она снова улыбнулась.

— Нет, — покачала она головой. — Любопытные сослуживцы.

Он кивнул, соглашаясь.

— Вы в котором часу планируете возвратиться?

— Очень поздно, — сухо ответила она.

— А у"Юбилейного"где живете?

Вопрос остался без ответа.

— А завтра что делаете? — торопился он.

— Весь день занята, — чуть поморщилась девушка. — Да и в понедельник тоже.

— Ну хорошо, тогда до вторника, — сказал он, видя ее раздражение и боясь насовсем потерять ее своей назойливостью.

Она кивнула и они разошлись. Сергей даже не посмотрел, в какую сторону она пошла. А ведь надо было, запоздало подумал он, поспешно притормозив, хотя бы до дверей проследить — все какая-то зацепка — наверняка ведь телефон чужой. Где я потом буду ее искать? Он резко обернулся, но ее уже не было видно. Побежать? — нерешительно подумал он. — Нет. Глупо.

И Сергей продолжил свой путь, хотя уже и не так решительно и в каком-то подавленном настроении.

Пройдя узкими закоулками между старыми кирпичными пристройками, он подошел к серой и неприметной двери с маленькой светотабличкой — "Институт социологии", — где он числился инспектором. Хотя на самом деле за этой скромной вывеской скрывался третий отдел шестнадцатого управления контрразведки. Остальные отделы их управления тоже прятались за разными непримечательными вывесками — Частный клуб (первый отдел), гостиница (шестой отдел), булочная (второй отдел) и так далее.

Сергей показал свой пропуск пожилому вахтеру и вошел в переносной спецотсек, замаскированный под старый лифт с обшарпанными стенками и облупившейся от времени краской.