Мама Мирра. Повесть о доле вечной женской…

Сергей Антонович Кравченко

В повести описан уникальный случай: жена и мать (Мирра) уходит из дома. Ее поступок, по мнению окружающих людей, близок к безумию. Но автор имеет доступ к дневнику героини, и читатель видит, какие загадки своей души, какую любовь и ненависть она уносит с собой. Под грузом внутренних проблем и в неравном соперничестве с внешней жизнью Мирра пытается в одиночку преодолеть надвигающуюся трагедию семьи, изменить жизнь рода и судьбу своих детей к лучшему.Использованы знания и опыт личной практики.

2. Нити судьбы

Нити судьбы, словно полевые дороги, в своем движении нам часто кажутся случайными. Изгибы их, колдобины и камни — вдвойне непредсказуемы. Особенно пересечения с ручьями, речками, тропинками, невесть откуда взявшимися, словно чертик из шкатулки, вдруг напоминает нам давно ушедшее. Или сталкиваемся на тропинке с чужим человеком, что становится нам близким, и многое-многое другое за горизонтом сознания уже сплело твое будущее, уже идет тебе навстречу, и только потом, приближаясь, становится очевидным и понятным. А где-то там, за холмами и лесом, уходят и прячутся истоки нашего характер и доли.

Мысль странная, нелогичная и даже безумная зазвучала в сознании Мирры, и почему-то она ей кажется очень мудрой: я спасаю детей, уезжая от них. Возможно ли спасти кого-то, покидая его? Если останусь, погублю всех, и в первую очередь себя. Но почему?

Я живу. Я жива. И это несомненно!

Мне 46 лет и во мне еще очень много жизни.

Она кипит во мне, закипает в последнее время уже с утра.

Для своего возраста я еще выгляжу очень даже хорошо.

Я сохранила свое здоровье. Если останусь дома, оно быстро уйдет, как вода в песок, я это чувствую. Что-то жрет меня внутри меня же…

В доме послышались легкие, быстрые шаги. Поток мыслей Мирры приостановился…

Она распознала по звукам младшего ребенка. Стук двери, тишина…

Мои дети… Мне есть за что себя уважать!

Есть?

Я могу жить и самостоятельно?

Могу!

У меня есть бизнес. Небольшой, но женщине хватало…

Вновь послышались шаги, но уже шаркающие и медленные… Мать мужа… Старая, близкая и такая чужая, живущая прошлым и уходящая…

Я сомневаюсь?

Вспомнить в себе лучшее и укрепить свою неуверенность.

Броситься в неизвестное будущее, словно в темную пропасть. Если суждено мне страшное, пусть оно найдет меня в таком глупом полете, а не в уютной кровати… Так красиво, глупо и страшно. Неужели все это происходит со мной?

Могу ли я собой управлять?

Что меня ведет?

И почему я верю этому тайному водителю?

Позади остались ночные уединения в спальне, где Мирра, пересматривая фотографии семьи, пыталась увидеть себя настоящую, погружалась в узнавание себя, но никак узнать не могла. В душе началось постепенное понимание той себя, что могла быть познана только в постоянном движении. Фотографии, сделанные без предупреждения, без позирования, случайно, со стороны казались настоящими. На одном из последних снимков — много вражды к мужу. Он лживый сейчас, отстраненный и чужой. На нем словно театральный костюм и маска, он играет роль, что ей отвратительна.

Актерство мужа нарастало в последние месяцы с каждым днем все больше и больше. Было уже несомненным, что по мере его отчуждения он все более прятался за свою роль отца семьи, что выходила за пределы дома. Если ранее он только утром надевал маску, которая ему была нужна днем для успешного бизнеса и новой жизни, то в последние месяцы он уже не вживался в предстоящую роль, а просто был иным и чужим.

Глядя на поведение мужа, Мирра и в себе все больше узнавала проявление не своего Я. Она порой становилась кем-то, кто в свое время оказал на нее большое влияние. Вот образ матери, слабой и безвольной женщины, что иногда пыталась сделать что-то важное и отступала в нерешительности; вот бабушка Валя — любящая и страстная, но иногда жесткая и резкая в словах и поступках; вот образ Нефертити, что висит на стенке в старой сморщенной рамочке, подарок отца, символ утерянной радости и счастья рядом с ним; а вот и какая-то страшная и холодная тень, что всегда ходит рядом с отцом и пугает маленькую Мирру, заставляет бежать от папы и от своего счастья, бежать в никуда и сохранить себя и свою судьбу, судьбу, где много еще не рожденных детей и ее никому не известный душевный ребенок. А вот и ее парадный огромный фотопортрет в белом атласном платье с тяжелым и холодным золотом на шее и руках. Натянуто радостное лицо, улыбка с издевкой следит за всеми по всей комнате. Портрет без настоящей жизни, лицо Нежизни.

Все, я решилась, хочу снять фальшь с отношений, заставить и близких мне людей почувствовать важность настоящего. В противном случае возникает и растет непомерно чувство умирания.

Бесчестия я не хочу даже мыслить в своей семье, а оно, словно селевой поток, все более и более наполняет дом, каждый день угрожая смыть наше жилище и вовсе.

Я могу начать делать настоящие поступки. Есть ли у меня опыт такой?

Первый развод не требовал мужества. Не было тогда большой семьи и такого прекрасного дома.

Не только из-за мужа покидаю все, что у меня есть…

Ухожу, убегаю в новую жизнь.

Куда можно уйти от всего, что у меня было и есть?

Мирра посмотрела на люстру в спальне. Вспомнила, как рабочие вешали ее на крепкий металлический крюк, и подумалось… испугалась и попыталась отогнать образ…

У окна послышался звук подъезжающего автомобиля. Вот он замедлил ход и остановился.

Мирра узнала по звуку знакомую машину.

Захлопнула полупустой чемодан из светлой кожи и присела у раскрытой кровати. Нужен ли он ей? Она уже была одета и готовая покинуть свой дом.

Рука невольно потянулась поправить свисающую простынь на развороченной кровати. Вскочила, быстро, складно и без лишних движений убралась в комнате. Огляделась вокруг и вновь присела.

Теперь она точно готова лететь в будущее, которого еще не видела далее аэропорта, взлета и посадки… Что там? Все кажется очень туманно, но чувств так много, что сложно дышать. Их обязательно надо разобрать. В самолете будет время. Там и займемся.

Тепло привычной жизни в этом просторном и уютном доме с детьми и мужем-изменником вновь потянуло к себе.

Нет сил бороться!

Она клонит голову, прикрывая глаза, изящно уходит от поединка.

Муж создал себе еще один дом для второй семьи и частично ушел туда.

Теперь ее очередь уходить. Тихо, но с большим шумом.

Она не до конца понимает, почему делает это, но не может не делать, не может принять свой поступок и страдает от этого. Ее большие черные раскосые глаза очередной раз наполняются слезами, но она их уже не чувствует, давно привыкла к ним, словно к осеннему затяжному дождю.

На выходе из комнаты Мирра застыла, словно столкнулась со стеной. Зеркальный двойник, отражение в зеркале. Вздрогнула, и живо представился образ самой себя, идущей навстречу: медленно и устало вошла, бросила легкую сумочку привычным жестом на столик и упала, не раздеваясь, лицом вниз на кровать.

Предстоящее время перемен удивительным образом замкнулось кольцом на самом себе, словно змея, кусающая себя за хвост.