В восьмом сборнике кинодетективов Сергея Глазкова опубликованы сценарии сериалов «Чупакабра» («Деменция»), «Вариации на тему рококко» и «Сильнее любви. Гогланд». Последний сценарий стал призёром международного фестиваля «Большая любовь. Санкт-Петербург. 2019 год».
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кинодетективы 8 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Чупакабра
Деменция
Восьмая история из жизни эксперта-криминалиста Аграфены Волиной
Первая серия
Оксана выходит из автобуса с букетом цветов и идет по улице вдоль забора, ограждающего строительную площадку. Оксана замечает, что за ней устремляется черная тень. Она ускоряет ход, но тень преследует её. Девушка роняет букет цветов и бежит.
Нога в грязном ботинке наступает на букет цветов. Тень продолжает преследование. Оксана прижимается к забору и роется в сумочке. Достает газовый баллончик, но воспользоваться им не успевает.
Мужская рука бьет девушку. Та теряет от удара сознание и сползает вниз. Мужская рука хватает Оксану за волосы и тащит на территорию стройки.
Клава завтракает за столом в кухне. Зоя Николаевна наблюдает за тем, как кушает внучка.
— Если мне ещё раз учительница скажет, что ты плохо ешь в столовой…
— То, что ты мне сделаешь? — Спрашивает Клава.
— Приду в школу и буду кормить тебя с ложки, — сообщает бабушка, — чтобы твои одноклассники увидели, что тебе нужно ходить в детский сад, а не в школу.
— Я не успеваю за перемену… — жалуется внучка.
— А ты разговаривай меньше, — советует Зоя Николаевна.
— А я не могу есть и не разговаривать.
— Почему?
— Это у меня наследственное, — объясняет внучка, — Должна же я выговориться. На уроке нельзя, а как хочется…
— Поднимай руку и говори, — предлагает бабушка.
— Учительница не вызывает, — вздыхает девочка, — Отвечает, что в классе не только Клава Волина есть. Другим детям тоже хочется блеснуть знаниями.
Клава размахивает ложкой, забыв о еде.
— Ешь! — Напоминает ей Зоя Николаевна.
Клава ест. Закончив с кашей, отодвигает тарелку и принимается за чай с бутербродом. Зоя Николаевна моет тарелку.
— Зоя, ты не знаешь, когда мама выйдет замуж за Захарова? — Спрашивает внучка.
Зоя Николаевна роняет тарелку. Та со звоном падает в мойку.
— Почему ты решила, что они обязательно должны жениться?
— Они подходят друг другу, — просто произносит Клава.
— А как же твой папашка Аркадий?
— Зоя, не начинай, — машет рукой девочка, — Это разные вещи. У Аркадия своя жизнь, у мамы — своя. Я, вообще, не понимаю, как они встретились…
— Я тоже, — соглашается с ней бабушка.
— Ко всему, у папы появилась женщина, — сообщает Клава.
— Да? — удивляется Зоя Николаевна, — Когда это он успел. Он же от компьютера даже ночью не отрывается.
— А он с ней в компьютере и познакомился. Теперь зависает с ней в «гугле».
— Где?
Клава смотрит на бабушку, словно на динозавра.
— Ладно, проехали. Где надо, там и зависает, — Клава отставляет пустую чашку, — Короче, Зоя, ты можешь поговорить с мамой, чтобы она вышла замуж за Захарова?
— Понимаешь, Клава, я, конечно, могу поговорить с ней, но… — говорит бабушка, — во-первых, это решение она должна принимать сама, без посторонней помощи. А во-вторых: она меня не послушается.
— Не послушается?
— И сделает, как всегда, все наоборот, — вздыхает Зоя Николаевна, — Мне назло.
— Зря, — мечтательно произносит внучка, — Захаров такой хороший.
— Я с тобой полностью согласна, — кивает бабушка, — Настоящий полковник!
За столом сидит Кречетова. Кашин выкладывает на стол бутерброды. Зырянов закрывает входную дверь на ключ и выставляет бутылки с вином, водкой и стаканы.
— Где Захаров, Величко? — Говорит он, — Где Волина?
— Задерживается Захаров, — сообщает Кречетова.
— А Волина, как всегда опаздывает, — произносит Кашин.
Кречетова останавливается и спрашивает скорее себя, чем присутствующих:
— Интересно, в чём она придёт?
— В будёновке и ботфортах, — отвечает Кашин.
— Не уверен, — качает головой генерал, — Всё-таки мой день рождения… Я намекнул ей, что хотел бы видеть её в… подобающем этому мероприятию виде.
— Зря вы намекали, Василий Иванович, — хмыкает Кашин, — Теперь она точно нацепит такое…
Зырянов понимает, что Кашин прав, вздыхает.
–…что ни в сказке сказать, ни пером описать!
Ранним утром пересечение двух улиц стоит машина ДПС. Два инспектора, облокотившись на крышу машины, сонно зевают. Один из них — бывший следователь Куприянов. Второй — бывший начальник отдела РУВД Борщов.
— Стой — не стой, а спать все равно хочется, — произносит последний.
— Слабенькие вы все какие-то — бывшие руководящие работники, — говорит второй.
— Куприянов, давай по очереди? — Предлагает Борщов.
— Нет, товарищ майор, — отказывается бывший опер, — Не положено. Вы как хотите, а я нарушать устав не буду. Хватит, один раз послушался вас.
— Причем здесь устав, капитан? — Майор делает вид, что не понимает то, о чем говорит Куприянов, — Мы с тобой уже два месяца в нарядах ходим, а ты всё меня попрекаешь.
— А как не попрекать? Из-за вас я вместо того, чтобы преступников гонять, палочкой на перекресте размахиваю.
— Ладно, оставим бессмысленный разговор, — миролюбиво просит майор, — Будем вдвоем мучиться, а могли бы по очереди поспать.
— Не канючьте, все равно не поведусь.
Борщов отходит в сторону и принимается делать зарядку.
— Так-то лучше, — иронично замечает Куприянов, — Глядишь, через время в спортивное общество «Динамо» запишетесь.
Раздается громкий грохот мотора, который отбивается от высоких домов, усиливается пустынными улицами и слышится со всех сторон. Борщов и Куприянов вертят головами в поисках источника звука.
Из-за поворота выезжает мокик, на котором сидит Волина. Одета она в подобие военной формы. На ногах надеты берцы на высокой платформе. На шее намотан длинный красный шарф, на голову надета каска кайзеровской армии периода войны 1914 года, а на глаза насунуты резиновые водолазные очки. Волина медленно проезжает мимо них.
— Привет, служивым! — Машет она им рукой.
Борщов и Куприянов, открыв рот, провожают её взглядами.
— Что это было? — Спрашивает майор.
— Не что, а кто, — сообщает Куприянов, — Это — Волина, товарищ майор. Её раз увидишь, никогда больше не забудешь.
— Та самая Волина?
— Ага.
— Действительно, на чупакабру похожа.
В коридоре Клава берет в руки портфель и целует Зою Николаевну в щеку.
— Ты как хочешь, Зоя, но я это так не оставлю.
— Что? — Интересуется бабушка.
— Что-что? Что мама — сама по себе, а Захаров — сам по себе.
— Клава, ты же знаешь свою маму, — говорит Зоя Николаевна, — Она ни за что не согласиться.
— Это мы ещё посмотрим, — решительно произносит девочка.
— Как бы хуже не сделать… — сомневается бабушка.
Внучка протягивает ей руку:
— На что спорим, что у меня получиться?
Зоя Николаевна улыбается, глядя на решительную внучку, затем пожимает руку.
— Спорим!
— Если я выиграю, ты мне разрешаешь на выходные есть, сколько я хочу, — высказывает условие пари внучка.
— Идет, — соглашается Зоя Николаевна, — А если ты проиграешь?
— Обещаю, есть столько, сколько ты скажешь.
— А ещё ты не подходишь к компьютеру две недели.
Клава вздыхает.
— Это ты круто загнула!
— Что? — Спрашивает бабушка, — Боишься проиграть?
В этот раз Зоя Николаевна протягивает руку.
— Нет, — говорит Клава и решительно пожимает руку Зое Николаевне, — Согласна!
Они пожимают руки, скрепляя этим условия спора.
На мост выезжает «lexus». На середине моста он останавливается.
Внутри машины за рулём сидит Манюня. Она тяжело вздыхает. По щекам у неё текут слёзы.
Волина выезжает на мокике на набережную и продолжает движение по ней. На тонкой длинной антенне, торчащей за её спиной, на ветру развивается маленький черный пиратский флажок, на котором изображены череп и кости.
Высморкавшись в кружевной носовой платок, Манюня бросает его на пол, открывает дверь и выходит из машины.
Выйдя из машины, Манюня осматривается, снова тяжело вздыхает и направляется к перилам.
На мост выезжает на мокике Волина.
Манюня подходит к перилам, перебирается через них на другую сторону.
Волина видит это, соскакивает с мокика и бежит к ней.
Девушка, продолжая горько плакать, смотрит на темную поверхность реки. Волина останавливается на небольшом расстоянии от неё.
— Красавица, ты куда?
Манюня печально смотрит на Волину, поворачивается и прыгает вниз.
— Дура! Что ты делаешь? — Кричит Волина, срывается с места, тоже перебирается через перила и прыгает в воду вслед за Манюней.
Волина хватает Манюню за волосы и вытаскивает на водную поверхность. Та, ничего не понимая, смотрит на свою спасительницу. Волина плывет к берегу, подхватив Манюню за шею. Манюня не сопротивляется.
Утром из вагончика выходит сторож Найденов с кастрюлькой в руках. Проходит к крану, торчащему прямо из земли, открывает воду и принимается мыть овощи. Видит за стопкой кирпичей босую женскую ногу. Найденов заинтересовывается и идет посмотреть.
За кирпичами в неестественной позе лежит Оксана. Найденов роняет кастрюльку, из которой выпадают овощи и катятся в разные стороны.
Волина вытаскивает на причал Манюню. Уставшая садится рядом. Манюня смотрит на неё, как на привидение. Во время ныряния Волина потеряла каску, поэтому мокрые дреды торчат в разные стороны. Тени на глазах потекли, образовав на щеках жирные черные полосы. Черная помада размазалась, расширив рот до безобразия.
— Ты кто? — Спрашивает Манюня.
— Человек, — отвечает Волина.
— Не похоже, — удивляется Манюня.
— Такая страшная? — Интересуется Волина.
Манюня кивает головой. Волина роется в карманах, потом обращается к Манюне:
— У тебя зеркало есть?
— В машине.
— Ладно, потом получу удовольствие, — машет рукой Волина, — Ты что устроила?
Манюня вдруг начинает плакать.
— Я жить не хочу-у-у!
— Ты? Молодая, красивая? Тогда что говорить мне?
— Он меня не лю-ю-юбит! — Продолжает Манюня.
— Кто? — Задает вопрос Волина.
— Дима! — Сообщает Манюня.
— Кто такой Дима?
— Мой охранник.
Волина кивает:
— Это он тебе сказал?
— Муж.
— А охранник и муж — это не одно и то же? — Пытается разобраться Волина.
— Нет, — произносит Манюня.
— Понятно. И ты решила из-за этого покончить жизнь самоубийством?
— Я больше не могу жить в этой золотой клетке, куда меня поместил муж, где всё фальшиво, неестественно, — жалуется Манюня, — Где меня воспринимают, как красивую куклу и не видят мою ранимую душу. Мне надоели эти красивые вещи, от которых ломятся все шкафы в доме. Где моментально исполняют все мои прихоти.
— А тебе это не нравиться?
Манюня вертит головой:
— Нет. Это бутафория! Это не настоящая жизнь. А я хочу жить простой жизнью. Хочу сама покупать продукты в магазине, из которых буду сама готовить обед.
— Ты когда-нибудь готовила? — Спрашивает Волина.
— Нет.
— А в магазине была?
Манюня на мгновение задумывается, а потом радостно сообщает:
— В Америке один раз и два раза в Португалии.
— А у нас? — Уточняет Волина.
— Нет.
— Ясно.
— Я хочу иметь детей, — продолжает Манюня, — за которыми буду ухаживать.
— Слушай, давай поменяемся местами, — предлагает Волина, — Я в твою золотую клетку, а ты на эту никчемную волю?
Манюня вздыхает:
— Я бы с радостью, но муж не позволит.
— Жаль. А так хотелось… — Волина поднимается, — Пошли?
— Куда?
— Со мной.
— Зачем? — Удивленно интересуется Манюня.
— Я покажу тебе настоящую жизнь, куда ты так яростно стремишься, — объясняет Волина, — Со всеми её прелестями.
В дверь кабинета стучат. Кашин открывает дверь. В кабинет протискивается Захаров. Все встречают его с улюлюканьем.
— Серёжа, не серьёзно с твоей стороны опаздывать, — пожимает плечами генерал Зырянов, — Что твои подчинённые о тебе могут подумать?
Захаров останавливается посередине помещения и поднимает руки.
— Простите меня, я только что с очень важной встречи.
— Извинения не принимаются, — возражает Кречетова, — если не скажите, на какой встрече вы были?
— Юра Юсов уезжал в командировку, — оправдывается Захаров, — Я его провожал. Самолет в 7–40 утра.
Кашив вскакивает из-за стола, начинает петь и танцевать:
— «В семь сорок он приедет,
В семь сорок он приедет
Наш старый, наш славный
Наш армейский самолёт…»
Кречетова радостно хлопает в ладоши:
— Правильно, давайте танцевать?
— Неудобно, Ольга Петровна, — говорит Кашин, — В кабинете-то…
— Плевать, — машет она рукой, — Сегодня выходной. Какое кому дело, чем генерал занимается по выходным…
Кашин вопросительно смотрит на Зырянова. Тот кивает.
— Можно, но только тихо.
Кашин включает спокойную музыку и приглашает к танцу Кречетову. Зырянов берёт Захарова под руку и отводит в сторону.
— С тобой говорил генерал Ярёменко?
— Говорил, — отвечает Захаров.
— Предлагал вернуться в армию?
— Предлагал.
— Что ты ему ответил?
Захаров улыбается:
— Что я подумаю.
— Ну, и правильно, — радостно выдыхает генерал, — Подумай, Серёжа. Я приму любое твоё решение. Конечно, мне не хотелось бы с тобой расставаться.
— Посмотрим, Василий Иванович.
Волина и Марина подходят к «Lexus».
— Это твоя машина? — Интересуется Волина.
— Да, — плаксиво сообщает Манюня, — Я хотела «Bentley», а он купил этот занюханный старый «Lexus».
— Нахал! — Хмыкает Волина, — Не понял твою тонкую натуру. Её духовные потребности…
— Ты иронизируешь? — Чувствуя подвох, спрашивает Манюня.
— Нисколько, — отвечает Волина, — Пытаюсь влезть в тебя целиком, чтобы до конца понять твою трагедию.
Манюня останавливается и изучающе смотрит на свою новую знакомую:
— Как тебя зовут?
— Александра, — отвечает Волина.
— Можно я буду называть тебя «Алекс»?
— Ни в коем случае! — Возражает Волина, — Тогда ты ранишь мою тонкую натуру.
— Хорошо, Александра. А меня можешь называть «Манюня».
— Как?
— Манюня.
— А настоящее имя у тебя есть? — Спрашивает Волина.
Манюня задумывается, потом с радостью кивает головой.
— Есть! Марина.
— Вот это имя звучит лучше.
— Мне тоже так кажется, — пожимает плечами Манюня, — Но я к нему не привыкла. Называй меня «Манюня».
— Как скажешь, — соглашается Волина, — Манюня, ты мне зеркало обещала?
— Я сейчас.
Манюня открывает машину, достает сумочку, лежащую на сидении, роется в ней, вынимает зеркальце и передает Волиной.
— Чтобы тебя привести в порядок, нужно очень постараться.
— Мне уже ничего не поможет, — вздыхает Волина и смотрит в зеркало, — Вот это да! Я на день рождения ехала. Как думаешь, гости очень обрадуются, когда меня увидят?
— День рождения — твой?
— Начальника.
— Смотря, как ты к нему относишься, — улыбается Манюня.
— С уважением.
— Тогда не нужно омрачать праздник.
За столом сидят Кашин, Кречетова и Захаров. В центре на почётном месте генерал Зырянов. Захаров поднимается из-за стола с бокалом в руках.
— Василий Иванович, подарки вы получили, все поздравления выслушали…
— Не все. От Волиной ничего не получил, — уточняет генерал.
— Да она сама — подарок, — бросает тихо Кашин, но так, чтобы все слышали.
— Это точно, — соглашается Зырянов.
— Но для этого торжественного момента Волина нам не нужна, — произносит Захаров и дает знак гостям.
— Что это за момент? — Спрашивает генерал.
— Торт, Василий Иванович! — Громко сообщает Кашин.
— Не просто торт, — говорит Захаров, — а именинный торт.
За столом начинается движение. Захаров гасит свет. Кашин включает музыку. Кречетова выставляет на стол торт со свечками. Зажигает свечки.
— Василий Иванович, быстро загадывайте желание.
Зырянов, улыбаясь, закрывает глаза. Задувает свечки.
— Ура! — Кричат все.
Волина и Манюня подходят к мокику, стоящему в стороне.
— А это мой транспорт. По секрету скажу: в пробках он не заменим.
— Да? — Искренне удивляется Манюня, — Возьму на заметку.
В сумке, висящей на руле, звонит телефон. Волина быстро достает его и отвечает на звонок.
— Слушаю?
— Александра Леонидовна, у нас труп, — слышится из трубки голос Величко, — Только что позвонил сторож со стройки на проспекте Луначарского и сообщил, что нашёл мертвую девушку.
— Захаров уже знает? — Спрашивает она.
— Я ему сейчас буду докладывать.
— Передай ему, что я скоро буду на месте, — просит Волина, прячет мобильник в карман и поворачивается к Манюне, — Едем на твоей первоклассной машине.
— Куда?
— Знакомиться с реальной жизнью, — сообщает Волина.
— Прямо сейчас? — Интересуется Манюня.
— А зачем откладывать на завтра?
— Я согласна, Александра.
Манюня грузится в машину, но обращает внимание на мокик и останавливается:
— А твой транспорт не украдут?
— Не посмеют, — говорит Волина, откатывает мокик к перилам моста и тросовым замком приковывает его к одной из стоек. Достает из сумочки черную помаду и пишет на стекле: «Не влезай, убьёт!»
— Я их предупредила. Теперь спокойно можем ехать. Я его потом заберу.
В дверь робко стучаться. В этот раз дверь открывает Захаров. Входит Величко.
— Вот ещё один опоздавший, — говорит Захаров, — Капитан, неудобно приходить позже своего руководителя.
— Товарищ полковник, у нас труп, — тихо сообщает Величко.
— Понятно, — вздыхает Захаров.
— Я уже позвонил Волиной, — докладывает капитан, — Она будет там с минуты на минуту.
Зырянов машет Величко рукой, приглашая к столу.
— Проходи, капитан!
Захаров поворачивается к генералу.
— Извините, Василий Иванович, но у нас убийство.
Кашин расстроенно поднимается из-за стола.
— Ну, вот! Весь праздник испортили!
— Кашин, не расстраивайся, — останавливает его Величко, — Волина уже на месте. Так что, можешь продолжать банкет.
— Нет уж… — произносит Зырянов, — Давайте закругляться раз такое дело.
На мост выезжает машина ДПС. Останавливается напротив мокика.
Борщов, опустив стекло на двери, смотрит на мокик.
— О! Знакомый транспорт!
— Товарищ майор, поехали! — Просит Куприянов.
— Вот чего он здесь стоит? — Не унимается Борщов.
— Пусть себе стоит, — говорит Куприянов, — Он вам не мешает.
— Это не порядок, — возмущается Борщов.
— Товарищ майор, наша смена закончилась, — напоминает капитан, — Пусть у других голова болит по этому поводу.
Борщов открывает двери, выходит наружу и направляется к мокику. Куприянов идет следом за ним.
— Товарищ майор, оставьте его в покое.
Но Борщов не слушает напарника. Он осматривает мокик, садится сверху. Куприянов видит надпись, оставленную Волиной.
— Товарищ майор, слезьте с него от греха подальше.
— Отойди, если боишься, — предлагает Борщов.
Куприянов следует совету Борщова и отходит на безопасное расстояние.
— Классная машина! — Говорит майор, поглаживая мокик рукой, — Я бы на таком с удовольствием покатался.
Борщов выжимает ручку газа. В это время раздается громкий хлопок. Куприянов от неожиданности подпрыгивает на месте, потом смотрит на Борщова. Тот сидит на мокике весь в красной краске.
— Ё!
— Что это было? — Спрашивает капитан.
— Я только ручку покрутил, — оправдывается Борщов, — а он на меня краской плюнул. Прямо в лицо.
— Я же вам говорил: не садитесь!
Выпроводив внучку, Зоя Николаевна звонит по телефону старому санитару дяде Коле.
— Дядя Коля, сегодня на десять вызывай Игоря Яковлевича и главврача в морг.
— Зачем, Зоя Николаевна? — Спрашивает тот, — Будем кого-то хоронить?
— Нет. Нужно провести экстренное совещание.
— На тему?
— Мне надоела братская дружба Аграфены и Захарова, — сообщает Зоя Николаевна, — Пора переводить их на другой уровень отношений.
— Понял, товарищ главнокомандующий, — радостно произносит старый санитар, — Группа поддержки соберется ровно в десять. За вами прислать машину?
— Доберусь сама.
— Ждем.
На стройплощадке следственная группа, в составе Величко, Захарова, Волиной и, примкнувшей к ним, Манюни, проводит расследование.
Захаров в стороне опрашивает Найденова.
— Я думаю, что она упала сверху, — высказывает предположение Величко.
— Тогда там должны остаться следы, — говорит Волина.
— Я пойду, посмотрю, — кивает Величко и заходит в строящееся здание.
Волина вместе с Манюней исследует территорию. Манюня с трудом ходит на высоких каблуках.
— Что здесь можно увидеть, Александра, если здесь ходить нельзя?
— Манюня, на этой стройке ещё и работают, — рассказывает Волина, — Бегают туда-сюда. Кирпичи таскают.
— Это же неудобно! — Удивляется та.
— Что поделаешь? — Пожимает плечами Волина, — Кушать захочешь — привыкнешь.
Они подходят к лежащей на земле Оксане. Манюня видит её и отступает назад.
— Что это?
— Это жизненные реалии, Манюня.
Манюня в ужасе смотрит на девушку. Волина опускается на колени и берёт её руку.
— А тебе не страшно? — Спрашивает Манюня.
— Страшно, — отвечает Волина и быстро вскакивает на ноги, — Ребята, она жива!
Величко и Захаров, услышав это, бегут к ней. Волина пытается поднять Оксану. Величко подхватывает раненную девушку.
— Быстро в машину! — Командует Волина.
Медбрат и ассистент быстро катят по коридору в сторону операционной тележку, на которой лежит Оксана. Волина, Манюня и главврач провожают их взглядами.
— Всегда поражает выносливость человеческого организма, — говорит главврач, — Казалось бы, всё, конец, а он сопротивляется. И этой малости иногда хватает, чтобы спасти жизнь.
— Не знала, что вы философ! — Хмыкает Волина.
— Работая в больнице скорой помощи, ты обязательно им становишься, Александра Леонидовна, — сообщает главврач.
— А в других? — Спрашивает она.
— Только здесь! — произносит он, — Потому что в эту больницу люди попадают тогда, когда уже что-то случается. В другие они ложатся добровольно. Здесь можно встретить такие экземпляры человеческих особей, что поневоле станешь философски смотреть на жизнь.
— Никогда бы не подумала, что в больнице встречу такого интересного человека, — удивляется Манюня.
— Смотри не влюбись, Манюня! — Предупреждает Волина, — У этой особи мужского вида, кроме работы, за душой ничего нет.
Главврач внимательно рассматривает Манюню.
— Александра Леонидовна, вы не познакомите меня с этой очаровательной женщиной?
— Это — Ма… рина, — выполняет просьбу главврача Волина, — Она… она практикантка. Изучает э… В общем, помогает мне.
Главврач целует Манюне руку.
— Рад с вами познакомиться.
— Ладно, — по деловому замечает Волина, — Вы тут поговорите о важности философии в жизни нашего общества, которое нескончаемым потоком прибывает в вашу больницу, а я пойду спасать очередную заблудшую душу.
— Мы вас не задерживаем, Александра Леонидовна, — кивает главврач.
— Между прочим, у Ма… рины есть муж! — Предупреждает его Волина.
— Не волнуйтесь, — улыбается главврач, — Мы будем говорить исключительно о духовном.
— Я не волнуюсь, — отвечает Волина, — Это вы должны волноваться. Мало того, что у него вот такие кулаки, у него ещё и очень длинные руки.
— Александра, не сгущай краски, — машет рукой Манюня.
Главврач смотрит на часы, потом на Волину.
— Ой, извините, совсем забыл! У меня же в десять совещание.
Манюня расстроено вздыхает.
— А так хорошо всё начиналось…
— Не волнуйтесь, — учтиво кланяется главврач, — У нас ещё будет время поговорить.
Зоя Николаевна, главврач, дядя Коля и Резников располагаются в «морозиловке» вокруг стола, на котором лежит покойник, накрытый простынёй. Но они не обращают на него внимания.
— Неужели все мужики такие нерешительные? — Спрашивает Зоя Николаевна.
— Это, смотря в каком вопросе, — говорит дядя Коля, — Вот у меня был один случай…
— Коля, не о тебе сейчас речь, — прерывает его Резников.
— Я не могу ничего советовать, — произносит Зоя Николаевна, — потому что ваша, извините, мужская логика мне не понятна. Любите одних, а женитесь на других…
— Не равняйте всех одной меркой, Зоя Николаевна, — возражает главврач, — Я, например, убежденный холостяк. Жениться не собираюсь по убеждению: в неволе не размножаюсь!
Резников упирается одной рукой в стол, а вторую опускает на лоб покойника и принимается перебирать пальцами. Никто на это не обращает внимания.
— Думайте, что делать будем?
— Предлагаю начать обработку сознания Захарова и Волиной, — вносит первое предложение дядя Коля.
— Каким образом? — Задает вопрос главврач.
Дядя Коля закидывает руки за спину и начинает ходить по «морозиловке» от стены к стене.
— Им нужно внушить, что они не могут жить друг без друга.
— Внушить? — Спрашивает Зоя Николаевна, — Для этого нам Вольф Мессинг нужен. И то я сомневаются, что на Аграфену подействует его гипноз.
— Вольф Мессинг — один, а нас четверо, — не сдается старый санитар, — Действовать надо не напролом, а ненавязчиво обращать внимание на их положительные качества. Тогда и они на них посмотрят.
— Знаете, а в этом что-то есть… — поддерживает его Резников.
— Согласен, — кивает главврач, — Вода камень точит.
— Мы с Игорем берем на себя Захарова, — продолжает дядя Коля, — А вы, Зоя Николаевна, — Аграфену.
— Она меня не послушает, — сомневается она.
— Вас? — Удивленно произносит санитар, — Зоя Николаевна, если вы захотите, то покойника поднимите.
Все сначала смотрят на Зою Николаевну, а потом переводят взгляд на покойника, лежащего на столе. Зоя Николаевна решительно потирает руки.
— Хорошо. Я попробую.
— Не надо! — Просит главврач.
— Вы не поняли, — успокаивает его она, — Я с Аграфеной попробую…
В свой кабинет входит Захаров и застает Клаву, которая сидит на его месте за столом. Захаров удивлен.
— Не понял? Клава, как ты сюда попала?
— Сказала, что я ваша дочка, — отвечает она, — Дяденька дежурный меня и пропустил.
Захаров хмыкает.
— Фантазии тебе не занимать.
— Почему фантазии? — Пожимает плечами Клава, — Если бы вы захотели, я могла бы быть вашей дочкой.
Захаров теряется от такого заявления, но быстро берет себя в руки:
— Одного моего желания мало. Надо чтобы этого же хотела твоя мама.
— А она хочет, — тихо сообщает девочка.
Захаров снова теряется и снова быстро берет себя в руки и заинтересовано спрашивает:
— Ты в этом уверена?
— Конечно, — уверенно говорит Клава, — Иначе, почему она плачет по ночам в подушку и повторяет ваше имя, как Анжелика — маркиза ангелов: «Жофрей! Жофрей!», то есть «Сергей!»
Захаров недоверчиво оценивает девочку:
— Клава, ты что-то путаешь. Твоя мама не может плакать. Она не такой человек.
— Это она для всех такая, а когда одна… — объясняет она, — Ходит по комнате и о вас вздыхает.
— Ты серьёзно?
— Конечно, дядя Захаров. Она мне сама сказала.
Захаров заинтересованно присаживается за стол.
— Так, Клава. А теперь давай подробнее. Когда говорила? Что говорила?
Клава складывает руки на груди:
— Два дня назад она спросила меня: «Как ты отнесешься к тому, если у тебя будет папой дядя Сережа Захаров?»
— Так и спросила?
— Угу.
Захаров не верит, но очень хочет, чтобы всё, что говорит Клава, оказалось правдой:
— А ты что ответила?
— Что я согласна.
Захаров нервно поднимается из-за стола и принимается быстро ходить по кабинету. Останавливается перед Клавой.
— Значит, если я ей предложу… я ей скажу… ну, это… то она мне не откажет?
— Наоборот, — успокаивает его девочка, — Она будет рада.
— Так это же совсем другая картина вырисовывается!
Захаров вдруг пугается перспективы семейной жизни. Мрачнеет и садится за стол.
— Я подумаю.
Клава поднимается и обнимает Захарова со спины.
— Подумай, дядя полковник Захаров. Только быстрее, а то за моей мамой начал ухаживать этот, как его… Величко.
— Не волнуйся, — улыбается Захаров, — Он мне не соперник.
— Кто знает, — пожимает она плечиками, — Мне он тоже нравится. Высокий, красивый. Как говорит моя бабушка: перспективный.
— Зоя Николаевна?
— Угу.
Захаров ещё больше мрачнее, понимая, что Зоя Николаевна знает, что говорит.
— Я попробую поговорить с твоей мамой, — обещает он.
Клава направляется к выходу, у двери останавливается.
— Ставлю вас в известность, что Аграфена любит только ирисы.
— Знаю.
Клава выходит. Захаров поднимается из-за стола и подходит к окну. Долго смотрит в одну точку. В кабинет заходит Величко.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Отвез?
— Так точно, — отвечает капитан, — Волина руководит операцией.
— Волина…
Захаров подходит к Величко и смотрит ему прямо в глаза:
— Скажи, капитан, как ты относишься к Волиной?
Величко удивлен вопросу полковника:
— Хорошо, а чего вы спрашиваете?
Захаров теряется, но быстро находится.
— Характеристику нужно составить… Для руководства.
— Не пойму, почему вам? — Спрашивает Величко, — Это у Кречетовой голова должна болеть.
Захаров понимает, что прокололся:
— Зырянову виднее.
— А-а! Ну, если Зырянову… — произносит Величко и иронично хмыкает.
— Ладно. Давай вернёмся к нашему делу, — говорит Захаров, возвращаясь за стол, — Что мы знаем о девушке?
Величко садится напротив него:
— Волина говорила, что ей предположительно восемнадцать — двадцать лет.
— Кто она и откуда? Как оказалась на стройке? Это Волина не сообщила?
— Нет.
— Жаль.
В кабинет без стука входит Зырянов. Захаров и Величко поднимаются со своих мест. Зырянов, будучи в прискорбном настроении, проходит по кабинету и садится рядом с Величко. Опера, молча, усаживаются на свои места. Ждут, когда генерал заговорит. Тот после паузы осматривает всех присутствующих.
— Вы уже слышали?
— Что? — Спрашивает Захаров.
— Откуда они все это узнают? — Качает головой генерал.
— Что, Василий Иванович?
— Уже по телевидению в криминальных новостях рассказали о происшествии на стройке, — рассказывает Зырянов, — Мне уже звонил депутат ЗАГСА и интересовался, как идёт расследование?
— Какое расследование? — Интересуется Захаров.
— Нам нужно разыскать того, кто впустил девушку на строительную площадку? — Задает вопрос Величко.
— Нет, — говорит полковник, — Того, кто на стройке отвечает за технику безопасности.
— Хватит умничать, — останавливает их генерал, — Если вы считаете, что девушка пыталась покончить с собой, предоставьте этому доказательства.
— Товарищ генерал, чтобы предпринимать какие-то шаги, нужно сначала дождаться выводов эксперта, — произносит полковник.
— А когда будут эти выводы? — Спрашивает Зырянов.
— Когда Волина закончит операцию.
Волина проводит операцию. Помогают ей ассистент и медбрат.
— Я такого не видел! — Говорит последний.
— Согласен с тобой, — вздыхает ассистент, — Ну, изнасиловали её, зачем убивать?
— Чтобы скрыть следы преступления, — высказывает предположение медбрат.
— А поджигали зачем?
— Хочу заметить, мальчики, — вмешивается в их разговор Волина, — чтобы ожоги достигли такой глубины, нужно долго лежать на углях.
— О чем это говорит? — Спрашивает медбрат.
— Что жертва была долгое время без сознания… — отвечает за Волину ассистент.
— Или в невменяемом состоянии, — добавляет она, — Тот, кто это сделал, очень болен.
— Чем? — Задает вопрос ассистент.
— Страшной болезнью, которая называется глобальная деменция, — отвечает Волина, — Приобретенное слабоумие, которое проявляется в ослаблении познавательной способности, обеднении чувств, изменении поведения, крайнем затруднении в общении. Больной деградирует как личность.
— О какой личности вы говорите, Александра Леонидовна? — Говорит медбрат, — Он же не человек. Он — зверь. Нет, хуже зверя. Звери не убивают себе подобных. А этот? Он представляет опасность для общества и должен быть изолирован от него.
— Хватит возмущаться, господа эскулапы, — останавливает их ассистент, — Пора приниматься за операцию.
— Что мы имеем? — Спрашивает медбрат, глядя на больную.
— Пятьдесят пять процентов обожженной поверхности тела, — сообщает Волина, — причём значительная часть ожогов — 3-й и 4-й степени.
— Уникальный случай, я вам скажу, — качает головой ассистент, — Люди при меньших ожогах умирают в течение 2–3 часов, а она до сих пор жива…
— Правую руку придётся тоже ампутировать, — произносит Волина.
— Это не ко мне, — сразу отказывается ассистент.
— А тебя никто и не просит, — успокаивает его медбрат.
Ассистент вводит Оксане наркоз. Больная моментально открывает глаза.
— Больно!
Ассистент роняет шприц:
— Она очнулась, Александра Леонидовна.
Волина бросается к ней.
— Кто ты? Как тебя зовут?
— Оксана… Макаренко… — произносит девушка, — Мне больно…
— Оксана, кто тебя бил? — Задает вопрос Волина.
Оксана закрывает глаза и входит в состояние медикаментозного сна.
— Подключаем искусственную вентиляцию лёгких, — распоряжается Волина.
В приёмный покой заходит съёмочная группа в составе журналистки Дроздовой, оператора, звукорежиссера и продюсера. Руководит съемочной группой журналистка Дроздова.
— Разворачиваемся. Мне сказали, что она здесь. Точно. Нужно кого-нибудь поймать из администрации.
Главврач с любопытством наблюдает за активными действиями телевизионщиков со стороны. Манюня, увидев съемочную группу, вынимает из сумочки зеркало, поправляет макияж и причёску.
Дроздова, видя их, направляется к ним.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! — Отвечает главврач.
— Я — тележурналистка Дроздова, — представляется она, — Мне нужно увидеть кого-нибудь из руководства?
— Я главврач больницы, — обреченно вздыхает главврач, понимая, почему приехало в больницу телевидение, — Вы по какому вопросу?
— Нам поступила информация, что у вас в больнице лежит девушка, которую нашли на стройке сегодня утром, — сообщает журналистка.
— Эти вопросы не ко мне, — пытается уйти от ответа главврач, — а к представителям следственных органов.
— Где я их могу увидеть? — Не отстает Дроздова.
— Вот, пожалуйста, — главврач показывает на Манюню.
Оператор моментально включает свет и камеру. Звукорежиссер направляет на Манюню микрофон.
— Дорогие друзья, мы находимся в больнице скорой медицинской помощи, — говорит Дроздова в камеру, — куда сегодня доставили девушку, которую нашли избитой и изнасилованной на одной из строительных площадок нашего города. Я беседую с представителем следственных органов, которое ведет расследование этого злодейского преступления.
Она поворачивается к Манюне:
— Представьтесь, пожалуйста?
Та теряется от неожиданной просьбы:
— Я? Э…
Видя растерянность Манюни, Дроздова начинает атаковать:
— Что вы можете сказать по поводу случившегося?
— Это ужасно! — Говорит Манюня, — Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.
— Она вам что-нибудь говорила? — Спрашивает журналистка.
— Она не могла говорить, — рассказывает Манюня, — Она была без сознания.
— Кто над ней издевался? Кто её изнасиловал? — Интересуется Дроздова, — У вас уже есть ответы на эти вопросы?
— Подождите! — Останавливается Манюня, волнение у неё моментально проходит, — Откуда вы знаете, что над ней издевались?
— Как откуда? — Задает вопрос журналистка.
— Вот именно! Она никому ничего не рассказывала, а вы утверждаете, что её изнасиловали.
— Ну, да…
— Вы присутствовали при этом? — Произносит Манюня, — Видели, как всё это происходило?
— Нет, — отступает Дроздова.
— Странно! — Иронично хмыкает Манюня, — А откуда вы всё знаете? Если вы это видели и не предотвратили, значит, вы являетесь соучастницей этого кошмарного преступления.
Журналистка опускает микрофон:
— Я ничего не видела.
— А где вы были этой ночью с трёх до пяти? — Продолжает Манюня.
Дроздова выключает микрофон и начинает сматывать шнур.
— Нигде я не была. Дома.
Но Манюню уже нельзя остановить. Она хватает ха руку журналистку:
— Свидетели, которые могут подтвердить ваши слова, есть?
Дроздова вырывает руку, отступает, поворачивается к съемочной группе.
— Собираемся.
— Вы не уходите от ответа, госпожа Дроздова! — Требовательно говорит Манюня, — Вы, наверняка, что-то знаете и скрываете это от людей.
— Ничего я не знаю, — мямлит та в ответ.
— А, может, это вы организовали это злодейское преступление, — высказывает предположение Манюня, — чтобы прославиться?
Съемочная группа быстро ретируется из помещения приемного покоя.
Главврач с улыбкой наблюдает за этой сценой:
— Лихо вы разделались с нею.
— А что я такого сказала? — Пожимает плечиками Манюня, — Я же просто поинтересовалась, откуда у неё эта информация?
— Этого было достаточно. Всегда смотрю передачи с её участием, — сообщает главврач, — Стервозная особа!
— В обществе, в котором приходиться мне быть, таких называют «семимесячными», — объясняет она.
— «Семимесячными»? Почему?
— Потому что недоношенные.
— Ну, что вы? — Возражает главврач, — Дроздова считается одной из лучших телевизионных журналисток нашего города.
— Я такую не знаю, — разводит руки в стороны Манюня, — В моем кругу по телевизору смотрят передачи про здоровье и модную одежду.
Захаров кладет трубку на телефонный аппарат и поворачивается к генералу Зырянову.
— Нет, товарищ генерал, операция ещё не закончилась.
— Долго она её делает! — Вздыхает Зырянов.
— Чтобы вытащить человека с того света двух минут мало, — говорит Захаров.
— Знаю, полковник, — машет рукой генерал, — Телевидение официально заявило, что готово перевезти пострадавшую для лечения в какую-то элитную московскую клинику.
— Наша Волина не хуже московских специалистов управиться может, — с упреком произносит Захаров.
— Я им так и ответил, но они не унимаются, — сообщает Зырянов.
— Пиарятся, товарищ генерал.
— Ладно, держи меня в курсе, — поднимается с места Зырянов, прощается с Захаровым за руку и выходит из кабинета.
В морг входит Клава. По деловому ставит на стол ранец и поворачивается к дяде Коле.
— Добрый день, дядя Коля.
— Привет, солнышко! — Отвечает старый санитар, — А мамы нету.
— Она мне не нужна, — сообщает девочка, — Я пришла к вам.
— Что-то случилось? — Беспокоится дядя Коля.
— Случилось.
Дядя Коля моет руки и подходит к Клаве.
— Рассказывай?
— Я хочу, чтобы мама вышла замуж за Захарова, — заявляет Клава.
Дядя Коля присаживается на стул.
— И ты тоже?
Клава бросается на шею дяде Коле.
— Дядя Коля, я рада что вы тоже этого хотите! Давайте их поженим?
Дядя Коля, задумчиво, чешет затылок:
— Это не так просто…
— Я этого не говорю, — произносит Клава и присаживается рядом с дядей Колей, — Сегодня я встретилась с Захаровым и по секрету сказала, что мама его любит.
Дядя Коля удивленно открывает рот:
— Он тебе поверил?
— Уверена, дядя Коля.
— Теперь остается самая малость, — говорит старый санитар, — убедить в этом твою маму.
— Я кое-что придумала, — по-деловому говорит Клава, — но мне нужна ваша помощь.
— Можешь на меня рассчитывать.
В кабинет полковника Захарова забегает Величко.
— Сергей Алексеевич, только что звонила Волина.
— Что она сказала? — Спрашивает Захаров.
— Что девушка пришла в себя и успела назвать свое имя, — сообщает капитан.
— А больше ничего?
— И этого уже много, Сергей Алексеевич, — довольно улыбается Величко, — Теперь мы сможем выяснить, кто она и откуда?
Вокруг операционного стола располагаются Волина, медбрат и ассистент.
— Чем дальше в лес, тем больше новостей, — вздыхает медбрат, — Зачем он это делал?
— Не знаю, — отвечает Волина.
— У него действительно проблемы с головой, — замечает ассистент, — Он её изнасиловал, потом избил и поджог.
— Ты пропустил, ассистент, то, что он душил её, — вздыхает медбрат, — Посмотри, на шее видна небольшая странгуляционная борозда.
— Зачем он это делал? — Пожимает плечами ассистент.
В студии идет новостная передача. За столом сидит Дроздова. Вокруг съемочная группа: оператор, звукорежиссер и продюсер.
— Сегодня утром мы вам сообщили, что на одной из строек нашего города была найдена девушка в тяжелом состоянии, — вещает в эфир журналистка, — Я побеседовала со сторожем Найденовым, который её обнаружил.
Сторож Найденов стоит перед камерой. Возле него стоит Дроздова, направляя микрофон прямо в рот.
— Я проверял территорию, — рассказывает он, — Обычно в это время я всегда делаю обход. И обнаружил её за стопкой сложенных кирпичей.
— Вы находились на строительной площадке и не слышали криков о помощи? — Берет у него интервью Дроздова.
— Если бы я их услышал, то обязательно бросился помочь девушке. Я же мужчина, в самом деле, — говорит Найденов, — Но криков не было.
— Может быть, вы в это время спали?
— На работе я никогда не сплю, — обиженно отвечает он.
— Или телевизор смотрели? — Не унимается она.
— У меня нет телевизора.
— Большое спасибо за интервью, — разочаровано произносит она.
— Подождите! — Останавливает её Найденов, — Хочу добавить! Если я встречу этого выродка, я ему все отростки оторву, чтобы больше у него не возникало желания такое вытворять.
— Эта история не оставила равнодушным никого, — продолжает вещать из студии журналистка, — Пострадавшую доставили в больницу скорой медицинской помощи, где за её жизнь до сих пор борются врачи. Вот что мы узнали в больнице.
На экране появляется Манюня. Дроздова сует ей микрофон прямо в рот.
— Что вы можете сказать по поводу этого?
— Это ужасно! — Говорит Манюня, — Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.
— Она вам что-нибудь говорила? — Спрашивает журналистка.
— Она не могла говорить. Она была без сознания.
— Мы узнали, что девушка потеряла много крови, — говорит Дроздова, — Поэтому призываем всех, кто не равнодушен к тому, что произошло, сдать кровь. Этим вы можете спасти жизнь невинно пострадавшей.
Кашин сидит за компьютером. Возле него располагаются Величко, Кречетова и Захаров.
— Посмотрите, сколько в Питере живёт людей с фамилией Макаренко, — показывает Кашин на экран монитора.
— Но с именем «Оксана» всего пятеро, — сообщает Величко, пробежав глазами по всему списку.
Кашин пробегает по клавиатуре пальцами, убирая из списка остальных.
— Из оставшихся — трое старше по возрасту.
— Эти сразу отпадают, — кивает капитан.
— Но наша может числиться и в пригороде, — высказывает предположение Захаров.
— Виктор Петрович, посмотрите близлежайшие районы, — просит Кречетова.
Кашин снова пробегает пальцами по клавиатуре. На экране монитора высвечиваются новые списки. Эксперт вздыхает:
— Здесь тоже не меньше.
— Чего и следовало ожидать, — говорит Величко.
— А по имени «Оксана»? — Интересуется Кречетова.
— Трое, — отвечает Кашин, — И все подходящего возраста. Одна живет в Зеленогорске, другая — в Коробицыно, а третья — в Ломоносове.
— Телефоны есть? — Задает вопрос Кречетова.
Кашин опять пробегает пальцами по клавишам. На экране остается пять строчек с фамилией и именем «Макаренко Оксана», напротив которых стоят цифры.
— Есть.
— Разбираем номера и садимся звонить! — Распоряжается Кречетова.
— С такими ранами она долго не протянет, — произносит медбрат, глядя на больную.
— Все в руках Всевышнего… — сообщает ассистент, — и Александры Леонидовны.
— Ты прав, — соглашается с ним медбрат, — Но ужас заключается в том, что была красивая девушка с великолепной фигурой, а теперь… Нет ноги и руки. Неизвестно, что будет с головой, когда она очнётся?
— Зато будет жива.
Волина отходит от стола, снимает перчатки и маску и бросает их в урну.
— Всё. На этом этапе всё. Везите её в реанимацию, — поворачивается к ассистенту, — Подготовь мне образцы крови и сделай мазки. Я сама хочу провести анализ ещё раз.
— Вы мне не доверяете, Александра Леонидовна? — Обиженно спрашивает медбрат.
— Не об этом речь, — отвечает она, — Мне нужно кое в чем разобраться.
Захаров кладет трубку на телефонный аппарат.
— У меня ничего. Что у вас?
— Одна учиться в Москве, — докладывает Величко, — Домой вот уже три месяца не приезжает. А вторая в командировке в Африке уже полгода.
— А моя подходит по всем параметрам, — сообщает Кречетова, — Живет недалеко от места, где произошла трагедия. Мать сказала, что дочь вчера ушла из дома и до сих пор не вернулась.
— А что у вас, Виктор Петрович? — Интересуется Величко у эксперта.
— Не работает, не учится, — отвечает тот, — Живет в деревне Коробицыно. Дома появляется редко. Еле вытянул эту информацию у матери.
— Я бы эту Оксану тоже проверил, — предлагает капитан, — На всякий случай.
— Обязательно, — соглашается Захаров, — Хотя бы для того, чтобы исключить из списка.
— Тогда разбежались? — Предлагает Кречетова.
В приемный покой заходит Волина. К ней подходит Манюня. Волина видит её.
— Ты ещё здесь?
— А где я должна быть? — Спрашивает Манюня.
— Я думала, что сбежала, — отвечает Волина.
— Куда?
— Ни куда, а откуда, — поправляет её Волина, — Из реальной жизни в свою золотую клетку.
— Туда я всегда успею, — машет рукой Манюня.
— Ну-ну.
— Я крайне удивлена тому, что ты врач, Александра, — признается Манюня.
— Почему?
— Врачей с такой внешностью, как у тебя, не бывает.
— А я уже не врач, — говорит Волина, — Была врачом, а теперь нет. Эксперт судебно-медицинской экспертизы.
— Называй себя, как тебе заблагорассудится, Александра, — хмыкает Манюня, — но сущность останется прежней. Это, как учитель. Думаешь: учитель — это профессия?
— Да, — кивает Волина.
— Ошибаешься, — уверенно произносит Манюня, — Это — национальность.
— Смешная ты, — улыбается Волина.
— Врачом и учителем нужно родиться. Ими невозможно стать. Выучиться.
— Честно говоря, я не ожидала от тебя таких глубоких сентенций, — удивляется Волина.
— Думаешь, я их от себя ожидала? Просто, глядя на тебя, я задала себе вопрос: а смогла бы я так, как Александра?
— И что ты себе ответила?
— Пока ничего, — пожимает плечами Манюня, — Я просто этого не знаю.
Волина протягивает ей белый халат.
— Надевай.
— Зачем?
— Ты не хочешь продлить эксперимент?
— Хочу.
Величко забирает у Кашина листок с адресами и телефонами:
— Я — в Коробицыно. Проверю Оксану Макаренко, которая живет в деревне и дома появляется редко.
— Наша помощь нужна? — Интересуется Кречетова.
— Конечно, Ольга Петровна, — говорит Захаров, — Как же мы без вас?
— Нам, наверняка, понадобиться информация, которую сможет найти Кашин, — сообщает Величко.
Кречетова поворачивается к эксперту.
— Виктор Петрович, вам всё понятно? Работаем в режиме «нон-стоп». Никто никуда не уходит до полного раскрытия дела.
— Понятно, Ольга Петровна, — разводит руки в стороны тот, — Это даже не обсуждается.
Оксана лежит на койке. К ней тянуться всевозможные проводки, трубочки. Рядом располагается аппаратура. На штативе установлена капельница. Возле неё на стуле дежурит Волина.
У стены на кушетке примостилась Манюня.
— Жила себе девушка, — говорит она, — Мечтала выйти замуж, нарожать кучу детишек, а какой-то урод вдруг влез в её жизнь и все перечеркнул.
— Страшно? — Спрашивает Волина.
— Обидно.
— Если ты начала задумываться об этом, Марина, значит, наметился определённый прогресс в твоих взглядах на жизнь.
Оксана начинает шевелиться. Волина и Манюня вскакивают с мест.
— Оксана? — Обращается к девушке Волина.
Та стонет и открывает глаза. Волина берёт шприц и наполняет его жидкостью.
— Больно, — тихо произносит Оксана, — Очень больно!
— Где болит, Оксана?
— Рука болит. Правая. И нога.
Волина делает инъекцию.
— У неё же нет правой руки? — Шепчет удивленно Манюня.
— Это болевой синдром, Марина, — объясняет Волина.
— Почему это происходит?
— Нарушение психического состояния человека.
Волина откладывает шприц в сторону, берёт ватный тампон, опускает в воду и промачивает Оксане губы. Манюня подсаживается ближе к койке.
— Расскажи, что вчера произошло? — Задает вопрос Волина.
Оксана облизывает воду.
— Я была в кафе «Кудесница» на «Просвете». Там… Там мы отмечали день рождения… с Женей и Артёмом…
— Что было потом?
— Больно! Мне больно!
Оксана начинает завывать от боли.
— Потерпи, я сделала укол, — говорит Волина, — Сейчас боль пройдет. Что было потом?
— Мы танцевали… — рассказывает девушка, — Они… такие весёлые… Все время шутили… Потом пошли домой к…
Оксана говорит все медленнее. Затем закрывает глаза и отключается.
Величко паркует машину у двухэтажного дома и сам выходит из неё. Оглядывается по сторонам в поисках того, кто может дать информацию. Но вокруг никого нет.
Он подходит к первому подъезду, пытаясь найти список жильцов. На двери на месте таблички торчат согнутые гвозди, а сама табличка отсутствует.
Величко идет ко второму подъезду. На второй двери табличка с фамилиями есть, но она закрашена такой же краской, что и двери. Потоптавшись на месте, Величко входит внутрь.
Величко звонит в первую дверь. Прислушивается. Ему не отвечают. Тогда он нажимает кнопки звонков трех оставшихся на этаже квартир. Через некоторое время одна из дверей открывается. На пороге появляется мужик, одетый в растянутую майку и спортивные штаны с вытянутыми коленками. Он выпивший.
— Вам кого?
— Подскажите, где квартира Оксаны Макаренко?
— Квартиры Оксаны Макаренко в доме нет, — отвечает мужик, — Есть квартира её матери и отца.
— Извините, если я не так выразился, — произносит Величко, — Где находится эта квартира?
— Здесь.
— Вы отец Оксаны?
— Да, — кивает мужик.
Величко показывает удостоверение.
— Капитан Величко из следственного отдела. Мне нужно с вами побеседовать.
— Беседуйте, — разводит руки в стороны мужик, — Я вам не запрещаю.
— Я могу зайти в квартиру? — Интересуется капитан.
— Можете, — говорит мужик, — Вы — власть. Вы всё можете.
Николаев отходит в сторону, пропуская Величко в квартиру. Величко заглядывает внутрь и останавливается на пороге. Затхлый запах сразу бьет его в нос. Капитан кривится.
— Давайте лучше пойдем на улицу. Поговорим на свежем воздухе.
— Можно и на свежем воздухе, — соглашается мужик, — Чего же нельзя?
В реанимацию заходит ассистент. Волина и Манюня поднимаются ему навстречу.
— Александра Леонидовна, я вам результаты расширенного анализа принес, — сообщает ассистент Волиной.
— А мазок? А кровь?
— Обижаете, Александра Леонидовна!
— Давайте.
Ассистент передает ей аккуратно упакованные образцы. Волина укладывает их в свою обширную сумку.
— Пришли сюда медбрата, чтобы он подежурил возле больной, пока я не приеду.
— Хорошо, Александра Леонидовна, — кивает ассистент, — Не волнуйтесь, все будет в порядке.
— Если она придет в себя, сразу звоните. Номер телефона вы знаете.
— Езжайте и спокойно делайте все свои дела. Мы управимся.
Величко и мужик выходят из подъезда и усаживаются на лавочке.
— Что ты от меня хотел услышать, мент? — Задает вопрос мужик.
— Хотел узнать, где ваша дочь? — Отвечает Величко, внимательно рассматривая отца девушки.
— Где-нибудь шляется, сучка долбанная, — сообщает мужик.
— Что это вы так сурово про свою дочь говорите?
— Потому что почтения к родителям нет, — пафосно произносит мужик, — Понимания, что, хоть и не родная она мне, но я её кормлю и одеваю.
— Она, по-моему, уже в таком возрасте, что сама может покушать и одеться, — делает замечание Величко.
— Всё равно должна уважать.
— Согласен, — говорит капитан, — Уважать она должна. Конечно, если есть за что.
— Не волнуйся, — он поднимает один палец вверх, — Я мужик видный. За себя и за семью всегда постоять смогу.
Величко окидывает Николаева взглядом с ног до головы.
— Где твоя жена? Тоже в отключке или бодрствует?
— Угадал, — кивает мужик, — Отдыхает от трудов праведных.
— И над чем она трудилась? — Иронизирует Величко, — Над поллитровкой?
— Угадал, — ржет мужик, — Думаешь, легко её без закуски ухрюкать?
— Думаю, нелегко, — соглашается капитан, — А Оксана дома бывает?
— Бывает, когда я её пускаю. Но больше в Питере у подружки околачивается.
— Она работает?
— Ага, — рассказывает мужик, — Передком деньги зашибает.
— Ночная бабочка?
Мужик ржет еще громче:
— Нет. Ночной бомбардировщик.
— Знаете, где подруга живет? — Спрашивает Величко.
— Нет, — отрицательно вертит головой мужик, — Не знаю и знать не хочу.
Кречетова и Татьяна сидят на кухне. Татьяна плачет.
— Оксана — девочка своенравная. Чуть что не так, хлопает дверью и уходит к тетке. Моей сестре. Будто медом ей там намазано.
— Вчера она тоже ушла к ней? — Спрашивает Кречетова.
— Да. Я попросила помыть посуду, а она начала мне грубить, — вспоминает мать.
— Часто это у вас происходит?
— Да почти каждый день. Раньше была девочка, как девочка. Что ни скажешь ей, всё выполняла, а сейчас, будто подменили её.
— Вы с ней живете вдвоём? — Продолжает опрос Кречетова.
— Да. С мужем мы развелись три года назад, — рассказывает Татьяна, — Когда ей четырнадцать исполнилось.
— Она встречается с кем-то?
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду парня, — объясняет Кречетова.
— Рано ещё, — строго говорит мать, — А впрочем, не знаю. Наверное, встречается. У них в этом возрасте это быстро случается.
— А вы не знаете?
— Не знаю. Она мне ничего не рассказывает. Она вообще со мной в последнее время не говорит. Все больше с теткой. Сестрой моей.
— А сестра потом ничего не говорит? — Интересуется Кречетова.
— Молчит, как партизан, — признается Татьяна, — Я попыталась разузнать, так она мне посоветовала самой с Оксаной поговорить.
— А в эту ночь ваша дочь у неё не ночевала?
— В том то и дело, — вздыхает мать, — Мне сестра позвонила в двенадцать и сообщила, что Оксана к ней не пришла. Попросила приехать. Я приехала, и мы всю ночь по больницам и моргам звонили.
— Покажите мне её фотографию? — Просит Кречетова.
— Сейчас принесу, — произносит Татьяна и выходит из комнаты.
Захаров входит в приемный покой. Навстречу ему идут Волина и Манюня.
— Александра Леонидовна, есть новости? — Спрашивает он.
— Сергей Алексеевич, пострадавшая приходила в себя, — сообщает Волина, — Дольше, чем в прошлый раз.
— Что она успела сказать?
— Вчера она была в кафе «Кудесница» на проспекте Просвещения, где познакомилась с двумя парнями, — рассказывает Волина, — Одного звали Женя, а второго — Артём. Они немного повеселились, а потом отправились к кому-то домой.
— Это всё? — Уточняет он.
— Всё.
— Адрес назвала?
— Нет, — отвечает она.
— Если снова придет в себя, сразу звоните, — просит Захаров.
— Хорошо, Сергей Алексеевич, — говорит Волина, — Я сейчас поеду к дяде Коле. Мне нужно сделать несколько анализов, а потом вернусь сюда.
— Кто останется с Макаренко?
— Я попрошу главврача.
— Хорошо, — кивает полковник, — а я — на Просвещения. Поищу кафе «Кудесница».
Захаров убегает. Волина поворачивается к Манюне.
— Всё, поехали.
— Куда? — Интересуется та.
— Туда, где нет бедных и богатых, Манюня, — объясняет Волина, — Туда, где все равны.
— В коммунизм? — Удивляется Манюня.
— Нет, Марина. В морг.
Вторая серия
Волина и Манюня входят в морг. Им на встречу выходит дядя Коля.
— Здравствуйте, девочки! — Встречает их старый санитар, — Здравствуйте, красавицы!
— Знакомься, дядя Коля. Это моя новая подружка Манюня, — Волина представляет Манюню.
— Рад познакомиться! — Дядя Коля галантно склоняет голову.
— Я тоже, — говорит Манюня.
— Подружки Аграфены — мои подружки, — сообщает старый санитар.
— Какой Аграфены? — Спрашивает Манюня.
Дядя Коля кивает, с укоризной смотрит сначала на Волину, затем на Манюню:
— Значит, ты ещё не такая близкая, если не знаешь.
— Чего не знаю? — Удивленно вертит головой Манюня.
— Не имею права раскрывать секрет без особого разрешения, — разводит руки в стороны старый санитар.
— Дядя Коля, она не успела узнать потому, что мы знакомы с ней всего восемь часов, — говорит Волина.
— И вместе с тем, ты уже называешь её своей подругой.
— Скорее, она моя крёстная мама, — объясняет Манюня, — Александра вытащила меня из воды.
— Как золотую рыбку? — Иронично замечает дядя Коля.
— В отличие от рыбки, я тонула, — сознается Манюня, — Причем, добровольно.
— Не понял?
— Решила покончить жизнь самоубийством, — произносит Волина.
Дядя Коля качает головой:
— Для этого нужно иметь веские причины.
— О них мы поговорим позже, — говорит Волина.
Захаров стоит у стойки бара. Бармен протирает влажные бокалы белоснежным полотенцем, ставит на поднос и рассказывает:
— Я эту троицу знаю давно. Наверное, года два.
— Часто бывали у вас? — Спрашивает Захаров.
— Легче посчитать дни, когда их не было, — отвечает бармен.
— Хорошо зарабатывают, если позволяют себе бывать в таких заведениях, как ваше?
— Не знаю, как у девушки, а у парней деньги есть, — сообщает бармен, — И не потому, что они хорошо работают. Предки баблом своих чад снабжают. Что говорить? Мажоры!
— Кто?
— Дети богатых родителей, — объясняет бармен.
— Понятно.
— Но всегда вели себя прилично, — добавляет бармен, — Драк не устраивали.
— Знаете, где живут эти парни? — Интересуется полковник.
— Понятия не имею.
— Вам нужно будет проехать со мной в отделение, чтобы составить фотороботы, — предлагает Захаров.
— Зачем? — Пожимает плечами бармен, — У нас ведётся видеонаблюдение. Я могу дать вам видеозаписи вчерашнего дня. Там вы увидите их и вашу Оксану.
Татьяна показывает фотоальбом Кречетовой. На фотографии крупным планом на фотографии девушка. Кречетова видит, что она не похожа на потерпевшую.
— Это не она.
Татьяна обессилено опускается на стул.
— Господи! А где же моя?
В прихожей щелкает замок. Открывается дверь. Входит девушка с фотографии. Татьяна вскакивает со стула и бежит в коридор.
— Где ты была? Мы тебя с теткой по всем больницам и моргам искали!
Девушка снимает обувь и, молча, идет в свою комнату.
— Чего ты молчишь? — Кричит ей вслед мать, — Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Не ори, — бросает девушка.
— Я не ору!
— Посторонних людей постеснялась бы!
— А мне все равно! — Продолжает кричать Татьяна, — Пусть знают, что моя дочь ни во что меня не ставит.
Дочь пытается закрыть дверь в комнату, но мать не дает это сделать.
— Не закрывай дверь, когда с тобой мать разговаривает!
Кречетова берет Татьяну за руку.
— Давайте я поговорю?
— Что с ней говорить? — Не унимается мать, — Лупить её надо и плакать не давать!
— Успокойтесь! — Решительно произносит Кречетова, — Идите в кухню. Я сама с ней поговорю.
Татьяна, громко рыдая, идет в кухню. Кречетова, постучав в дверь, заглядывает в комнату.
— Можно я войду?
— Уже вошли, — замечает девушка и с ногами залезает на кровать.
Кречетова проходит в комнату и бросает перед ней фотографии искалеченной Оксаны.
— Её тоже зовут Оксана. Она тоже Макаренко. Сегодня ночью её изнасиловали, избили и подожгли. Вот результат. И неизвестно, выживет ли она?
Девушка смотрит на фотографии. Потом отодвигает их от себя.
— Я не хожу, где попало, поэтому мне это не грозит.
— Она тоже так думала.
Волина проводит анализы. Манюня и дядя Коля, поглядывая на неё, пьют чай.
— В жизни не смогла бы подумать, что буду пить чай в морге, — говорит Манюня.
— Все в этом мире относительно, как утверждал мой друг Альберт Эйнштейн, — произносит старый санитар, — Сегодня вы пьете чай в этом мире, а завтра будете курить фимиам в потустороннем, чтобы вас определили в рай, а не в ад.
— Интересно вы живете, дядя Коля! — заявляет Манюня, — Вот у меня не жизнь, а сплошная каторга.
— И это тоже относительно, милая Манюня, — сообщает дядя Коля, — Вы, просто не знаете этой жизни. Вам повезло, что встретили на своем пути Аграфену, которая занялась вашим просвещением, а не отмахнулась, как от назойливой мухи.
— Я ей за это благодарна.
— Ей многие благодарны.
— Я болею, а она меня лечит, — подтверждает Манюня.
— Богатство — не болезнь, Манюня, оно не лечится, — не соглашается он, — Оно или есть, или нет. Но и среди богатых находятся порядочные люди. Правда, редко, но исключения бывают. Вы обратили внимание, что богатый человек, который честно заработал свои миллионы, немного стыдится своего богатства. А вот бедный всегда гордится своей бедностью и на всех углах хвастается своей нищетой.
— У меня муж такой скромный, — хвалится она, — Никогда не говорит, сколько он зарабатывает.
— Доказано статистикой, что бедные болеют сахарным диабетом, астмой, болезнью пищеварительного тракта, сердечнососудистыми и легочными заболеваниями, — продолжает старый санитар, — а богатые болеют в основном раком. Но тоже болеют!
Манюня вздыхает:
— Я об этом как-то не думала.
— Между богатыми и бедными много различий, но и много общего.
— Не может быть! — Удивляется она.
— Может, — утверждает дядя Коля, — И те, и другие не знают правил дорожного движения. Одни, потому что не имеют машин и это им не нужно, а вторые — потому что купили права и правил не учили. Но самое главное у богатых и бедных умирают близкие люди, и они оплакивают их одинаково, независимо от своего богатства. Горе одинаково для всех.
Волина отодвигает микроскоп в сторону.
— Закончила? — Спрашивает дядя Коля.
— Да, — отвечает она.
— Узнала то, что хотела?
— Да.
— Можно поинтересоваться результатами? — Интересуется Манюня.
— Её действительно изнасиловали.
Величко и мужик сидят на лавочке. Величко достает из кармана фотографию Оксаны и протягивает ему.
— Это она?
Тот видит окровавленную Оксану и его передёргивает. Он на мгновение закрывает глаза.
— Ух, ты, ёшкин кот! Я не ожидал, что такое будет. Да, это моя падчерица.
Величко забирает фотографию и прячет в карман.
— Мне нужен адрес её подружки.
— Подожди, — говорит мужик, — Сейчас пойду, узнаю у Риты.
Захаров входит в отдел экспертизы. Кречетова выглядывает из своего кабинета.
— Есть новости, товарищ полковник?
— По-моему, мы нашли тех, кто это сделал, — сообщает Захаров.
— Поймали? — Интересуется Кашин.
— Для этого я приехал к вам.
Кашин достает из стола пистолет.
— Я готов.
Захаров выкладывает перед Кашиным флешку.
— Для начала необходимо сделать их фотографии.
— Что в ней? — Спрашивает эксперт.
— Запись из камеры видеонаблюдения.
— Всего-то? Это мы быстро.
Кашин вставляет флешку в компьютер и пробегает пальцами по клавиатуре. Все внимательно смотрят на экран монитора.
На экране появляется ускоренное изображение. Оксана заходит в кафе. Ей навстречу поднимаются Женя и Артем. Женя вручает Оксане цветы, а Артем — пакет с подарками. Оксана целует парней по очереди и усаживается за стол. Женя и Артём садятся рядом. Оксана рассматривает подарки. Официантка накрывает стол. Артем и Женя произносят тосты. Они пьют, закусывают, смеются, по очереди танцуют. Собираются и уходят. Оксана забирает цветы и подарки. Артем связку воздушных шаров.
— Что-то не похожи они на насильников и убийц, — замечает Кашин.
— Виктор Петрович, Чикатило тоже был примерным семьянином, — говорит Кречетова, — и примерным работником.
— Может быть…
Кашин нажимает на паузу.
— Виктор Петрович, сделайте фотографии этих ребят. — Просит Захаров.
— Без проблем, — сообщает тот.
Волина звонит Захарову.
— Алло? Сергей Алексеевич, я только что закончила проводить анализы.
— Что скажете нового, Александра Леонидовна? — Спрашивает он.
— У неё в крови есть алкоголь, — сообщает Волина.
— Конечно, — соглашается Захаров, — ведь она вчера отмечала свой день рождения. Я сам видел, как она пила «шампанское».
— Где?
— В кафе. Там велась видеозапись.
— Может, и изнасилование там зафиксировали? — Задает вопрос Волина.
— Нет, — отвечает он, — Врать не буду. Этого не было.
— У неё был контакт с мужчиной.
— Одним?
— Да, — говорит Волина.
— На видео их было двое, — сообщает Захаров.
Во двор из дома выбегает Рита — мать Оксаны.
— О, горе какое! Где моё дитятко? Что вы с ней сделали?
Рита пытается припасть к груди Величко, но он от неё отстраняется.
— Вы мать Оксаны Макаренко?
— Я, — подтверждает Рита, — Где моя девочка?
— В больнице, — сообщает Величко, — Прооперирована и находится в тяжелом состоянии.
Рита усаживается на лавочку.
— Что сделали, ироды проклятые!
— Мне нужен адрес подружки, где жила ваша дочь? — Просит капитан.
— Я не помню, — говорит мать, — У меня он где-то записан.
— Так поищите!
— Я поищу, — соглашается она, — а ты пока сходи в магазин.
— Зачем? — Интересуется Величко.
— Мне опохмелиться надо, — признается Рита, — Без опохмелки ничего не вижу. Глаза застит.
Величко с удивлением смотрит на Риту.
— Ну, чего вылупился? — Произносит она, — Без пол-литры искать адрес не буду.
— Дядя Коля, вы на Аграфену посмотрите, — говорит Манюня, — У неё богатая, насыщенная жизнь.
— Согласен, — кивает старый санитар.
— А у меня серая, и неинтересная.
— Ты хочешь жить, как она? — Спрашивает дядя Коля.
— Да.
— Понятно. У богатых свои причуды. Как хочешь.
Он поднимается, походит по комнате от стены к стене, потом, что-то придумав, возвращается к Манюне:
— Где твой кошелёк?
Она достает из сумки кошелёк и показывает дяде Коле.
— Денег в нем много? — Спрашивает он.
— Не знаю, — отвечает она, — Я их никогда не считаю.
— А ты посчитай, — просит дядя Коля, — Считать ещё не разучилась?
— Нет, — кивает Манюня, открывает кошелёк и пересчитывает купюры, — Всего двадцать восемь штук.
— Чего?
— Денег.
— Рублей, долларов, тугриков? — Задает вопрос дядя Коля.
— Евро, — сообщает она, — Несколько купюр по сто, несколько по пятьдесят, остальные по двести.
Дядя Коля бьет себя руками по ляжкам:
— Ты мне что посчитала?
— Деньги.
— Мне нужно не количество, а сумма, — хмыкает он, а потом машет рукой, — А, всё равно. Оставь себе две сотни, остальное давай мне. Я их в банк положу под проценты. Вернее под банкира, который у нас в морозиловке лежит.
Манюня послушно передает ему деньги.
— А что с кредитками делать? — Интересуется она.
— Давай их тоже на базу, — распоряжается он.
Манюня отдает и кредитки.
— А теперь постарайся не брать у мужа деньги и прожить месяц на эти две сотни евро, — советует дядя Коля, выкладывая перед ней две сотенные купюры.
— Но это же невозможно! — Удивляется Манюня.
— Невозможно, но можно, — соглашается он, — Так все живут. По крайней мере, те, кого я знаю.
Рита, выпив залпом бутылку пива, довольно крякает.
— Хорошо. Вот теперь можно и адресок поискать, — она лезет в карман и достает бумажку, — Держи. Там все написано.
Величко качает головой и достает мобильник.
— Ты не уезжай пока, — просит она капитана, — Мы с тобой поедем.
— Куда?
Рита начинает голосить.
— В больницу. Проведать мою кровиночку!
Потом поднимается с лавочки и бежит в подъезд.
— Я только переобуюсь.
Величко набирает номер.
— Товарищ полковник. Я нашел адрес подруги, где жила Оксана Макаренко из Коробицыно. Записывайте.
Захаров берет ручку и готовится писать:
— Диктуй.
— Композиторов, 25, корпус 2 квартира 134, — сообщает адрес Величко.
— Записал, — говорит Захаров, отсоединяется и звонит Кречетовой, — Алло? Ольга Петровна?
— Слушаю, Сергей Алексеевич? — Отвечает она.
— Нужно встретиться с подружкой, у которой жила Макаренко, — просит её полковник, — Я думаю, что с вами она будет разговорчивей.
— Говорите адрес, Сергей Алексеевич.
— Композиторов, 25, корпус 2, квартира 134.
— Я позвоню, когда поговорю с ней, — сообщает Кречетова.
— Договорились, Ольга Петровна.
Захаров отсоединяется, кладет телефонную трубку на стол и поднимается. Ходит по кабинету, поглядывая на мобильник. Потом набирает номер. Ему отвечает дядя Коля.
— Слушаю, полковник?
— Дядя Коля, мне нужен ваш совет, — просит Захаров.
— Сергей Алексеевич, побойтесь Бога, — отвечает старый санитар, — я никогда не был Пинкертоном. Очки, если куда засуну, найти не могу.
— Я не по работе, — уточняет Захаров.
— А ежели не по работе, тогда: «пожалуйста», — облегченно выдыхает дядя Коля, — Советы давать — особливо бесплатные — это по моей части. Был у меня один случай…
— Дядя Коля, как вы относитесь к Волиной? — Перебивает его полковник.
Тот делает паузу, пытаясь понять причину вопроса.
— Люблю и обожаю. А вы?
— Я? — Теряется Захаров.
— Да.
— Ценю и уважаю, — отвечает полковник, — Как друга, товарища…
— Олух!
— Кто? — Уточняет Захаров.
Дядя Коля вздыхает.
— В зеркало посмотри.
Захаров, не задумываясь, смотрит в зеркало. Потом понимает, что хочет сказать дядя Коля.
— Дядя Коля, что делать?
— А ты сердце послушай и действуй, — советует старый санитар.
— Понял…
Бармен набирает номер на мобильнике и прикладывает его к уху. Абонент, которому звонит бармен, занят. Он набирает ещё раз и снова слушает. В этот раз ему отвечают.
— Полковник Захаров слушает?
Бармен оглядывается по сторонам и присаживается за барной стойкой, чтобы его не видели посетители кафе, говорит шепотом:
— Товарищ полковник, вчерашние посетители пришли.
— Какие посетители? — Спрашивает Захаров.
— Женя и Артём, — объясняет бармен, — Те, которые вчера с Оксаной были.
— Спасибо, что позвонили, — благодарит Захаров, — Я сейчас буду. Постарайтесь их задержать до моего приезда.
— Хорошо, товарищ полковник, — обещает бармен, — Только вы поторопитесь.
Захаров кладет трубку на стол и от возбуждения поднимается с места.
— Это же совсем другая картина вырисовывается.
Захаров хватает мобильник и набирает номер.
— Рота в ружьё! Командир, собирай своих бойцов.
Волина говорит по телефону.
— Как состояние?
— Стабильное, Александра Леонидовна, — докладывает ассистент.
— Моя помощь нужна? — Спрашивает она.
— Нет, — отвечает он, — Пока управляемся сами.
— Если возникнут проблемы, сразу звоните.
— Хорошо, Александра Леонидовна.
Волина прячет трубку в сумочку. Сумочку набрасывает на плечо и обращается к Манюне.
— Марина, едем обедать.
— В ресторан? — Радостно заявляет Манюня, — Я знаю замечательное место.
— Там дорого? — Интересуется Волина.
— Не знаю, — пожимает плечами Манюня, — Может быть.
— У меня нет денег, — сообщает Волина.
Манюня вспоминает, что отдала дяде Коле свой кошелек. Она вопросительно поворачивается к нему. Тот разводит руки в стороны и отрицательно качает головой. Манюня вздыхает.
— У меня тоже уже нет денег.
— Когда нет денег, — улыбается Волина, — нужно ехать к родителям. Они точно накормят и ещё с собой обязательно дадут.
— У меня родители далеко.
— Зато у меня близко. Едем в Зелик, — предлагает Волина, — Я тебя со своей мамой познакомлю.
— Обязательно передайте привет Зое Николаевне, — говорит, прощаясь, дядя Коля.
— Обязательно передам, дядя Коля, — обещает Волина.
— А с приветом вот эти грибочки. Я их сам собирал и мариновал.
Дядя Коля дает Волиной баночку, которую она прячет в сумку.
Бойцы спецназа выгружаются из автобуса и быстро окружают кафе. Руководит ими командир и Захаров.
Подружка Оксаны Макаренко — Яна и Ольга Кречетова стоят у окна в кухне малосемейного общежития. Яна курит. Кречетова пьёт кофе.
— Да она и не подруга мне вовсе, — рассказывает Яна, — Просто учились в одном классе. Встретились в Питере, разговорились. Она жаловалась, что мать и отчим достали её своим пьянством. Мне её жалко стало, и я предложила временно пожить у меня. Но временное оказалось постоянным. Да она меня и не стесняет вовсе.
— Чем она занимается? — Спрашивает Кречетова.
— Работает в какой-то рекламной компании, — отвечает подружка Оксаны, — Разносит листовки по домам.
— А в какой? Вы знаете?
— У неё было несколько агентств, где она работала. Она говорила, что так выгоднее.
— Спасибо, — благодарит Кречетова, отставляя в сторону пустую чашку из-под кофе, — А родители к ней приезжали?
— Нет, — сообщает Яна, — Хотя… недавно отчим появился, но она его быстро выставила за дверь.
— Оксана не рассказывала, чего он приходил?
— Мне и рассказывать не нужно, я все сама слышала, — говорит подружка, — Деньги требовал для лечения матери.
— А чем больна мать?
— Я же вам говорила. Алкоголизмом.
Волина и Манюня едут в Зеленогорск на «lexus». Манюня управляет машиной, а Волина сидит рядом.
— Аграфена, твой мокик не украдут? — Спрашивает Манюня.
— Нет, Манюня, — отвечает Волина, — Кому он нужен!
— А хочешь, я тебе такую машину, как у меня, подарю?
— Хочу, — говорит Волина, — Но у тебя таких денег нет, а от твоего мужа подарки я принимать не буду.
— А мы ему не скажем, — предлагает Манюня.
— Хватит того, что я об этом знаю, — вздыхает Волина.
Бойцы спецназа проводят штурм кафе «Кудесница». Врываются в помещение с центрального и служебного входа.
Бойцы спецназа под руководством командира и с участием Захарова задерживают всех, находящихся в помещении посетителей и работников, укладывая каждого на пол. Последними они захватывают Женю и Артёма.
Зоя Николаевна впускает Волину и Манюню в квартиру.
— Почему не позвонила?
— Некогда было, — отвечает дочь.
— Чего приехала?
— Есть хочется.
— А у меня ничего нет, — сухо сообщает мать.
— А я расхвасталась, что у тебя самый вкусный украинский борщ, — улыбается Волина.
— Борщ Семён Семёнович съел. Окрошка осталась, — говорит Зоя Николаевна.
— Будем есть окрошку, — произносит Волина, — Она у тебя тоже замечательная.
Они проходят в кухню. Волина и Манюня по очереди моют руки под краном и усаживаются за стол.
— На второе будет рис с говядиной, грибами и черносливом, — объявляет Зоя Николаевна.
— Царский обед! — Восклицает Манюня.
— Ты не хочешь меня познакомить со своей подружкой, — делает дочери замечание Зоя Николаевна, — Или это не входит в твои планы?
— Это Манюня, — представляет новую подружку Волина.
— Кто?
— Назвав меня Аграфеной, могла бы и не удивляться такому имени, — хмыкает Волина, — Ма-ню-ня!
Зоя Николаевна ставит перед ними тарелки с окрошкой.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, — благодарит Манюня.
Волина и Манюня принимаются за еду. Зоя Николаевна смотрит, как они едят.
— Бог ты мой, да вы и едите одинаково! Это же надо. Где вы друг друга нашли?
— В воде, — отвечает дочь.
— Два сапога — пара, но оба на одну ногу, — качает головой Зоя Николаевна, — Только не пойму: на правую, или на левую?
— Правильно говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься, — сообщает Волина.
— Хотелось бы, чтобы ты у неё набралась, — вздыхает мать, — а не она у тебя.
В приемном покое главврач. Дроздова со съемочной группой в составе оператора, звукорежиссера и продюсера стоят вокруг него.
— Вы зря упираетесь и не хотите дать мне интервью, — уговаривает журналистка главврача.
— Во-первых, я не все знаю, — сопротивляется он, — а во-вторых, я никогда не давал интервью.
— Во-первых, я очень сомневаюсь в том, что главный врач не знает, что у него делается в больнице, — настаивает она, — А во-вторых, боятся вам нечего. Я буду задавать вопросы, а вы на них просто отвечайте. Ничего сложного. А хороший имидж вашей больнице не помешает.
Главврач вздыхает:
— Уговорили. Давайте попробуем. Но если у меня не получиться, вы обещаете не показывать мой позор на всю страну?
— Ради интервью, я вам всё, что угодно, пообещаю, — улыбается она ему в ответ.
— Включайте ваши камеры, — машет он рукой.
Дроздова дает команду съемочной группе. Оператор включает камеру, звукорежиссер подсовывает главврачу микрофон.
Мы находимся в больнице скорой помощи, — говорит Дроздова в камеру, — в которой лежит избитая неизвестным преступником Оксана Макаренко. Я беседую с главным врачом больницы.
Она поворачивается к главврачу и быстро задает вопросы, не давая ему расслабится:
— Несчастную девушку прооперировали?
— Да, — говорит он.
— Сколько длилась операция?
— Долго.
— Говорят, что ей удалили руку и ногу?
— Да.
— Вы лично видели её после операции?
— Да.
— Она вам что-нибудь говорила?
— Нет.
— Что думают следователи об этом?
— Это вы у них спросите.
— Спросим, обязательно спросим.
Она отворачивается от него и говорит в камеру:
— Я беседовала с главным врачом больницы, где спасают от смерти Оксану Макаренко.
Дроздова опускает микрофон и вопросительно смотрит на оператора:
— Снято?
Тот кивает. Журналистка пожимает руку главврачу:
— Спасибо. Вот видите. Ничего страшного нет.
— Страшное будет, когда вы смонтируете эту запись, — произносит главврач.
В приемный покой входит Величко. За ним, держась за руки, идут Рита и её муж. Величко подходит к главврачу.
— Я привез родителей Оксаны. Они могут подняться к ней?
— Пока нельзя, — отвечает главврач, — Пусть подождут здесь.
Дроздова слышит их разговор. Дает отмашку оператору. Тот быстро включает камеру.
— Только что в больницу скорой медицинской помощи приехали родители Оксаны, — говорит журналистка в камеру.
Оператор переводит камеру на Риту. Та видит направленную на неё камеру, падает на руки мужика и заходится в истерическом плаче.
— Ой, дитятко моё дорогое! Какой же ирод с тобой такое сделал? Ой, на кого же ты нас покидаешь?
Дроздова, улыбаясь, смотрит на Риту. Оператор снимает.
— Нужно немедленно прекратить этот концерт, — обращается главврач к Величко.
Тот растеряно разводит руки в стороны:
— Да. А как?
Захаров проводит допрос Жени.
— Мы выпили, потанцевали, — сообщает парень, — а потом пошли на квартиру к Егору.
— Кто такой Егор? — Интересуется Захаров.
— Знакомый, кто же ещё? — Пожимает плечами Женя, — Он недалеко от кафе живет.
— Что вы там делали?
— Продолжали банкет, — говорит парень, — Мы с собой ещё две бутылки «шампанского» притащили.
Захаров записывает показания подозреваемого, потом продолжает задавать вопросы:
— Оксана пила вместе с вами?
— Нет. Она, в принципе, вообще не пьет.
— Кто из вас занимался с ней сексом?
— Чем? — Удивленно спрашивает Женя.
— Сексом? — Повторяет Захаров.
— Никто.
Волина, Манюня и Зоя Николаевна за столом пьют чай с пирожками.
— Зоя Николаевна, зря вы меня пирожками соблазняете, — говорит Манюня, — От них поправляются.
— От моих худеют, — сообщает Зоя Николаевна, — Вы на меня посмотрите. Пирожки у меня заговорённые.
Зоя Николаевна демонстрирует свою фигуру. Манюня машет рукой:
— Не искушайте. Они так аппетитно выглядят. Не удержусь.
— Манюня, не кокетничай, — произносит Волина, — Хочется? Бери и жри. Что на них смотреть?
Манюня берет пирожок и с наслаждением откусывает и принимается жевать.
— Вот это жизнь!
— Вкусно? — Спрашивает Зоя Николаевна.
— Не то слово! — Стонет от удовольствия Манюня, — Домашние!
— А знаешь с чем эти пирожки? — Интересуется Зоя Николаевна.
— Мама, не говори! — Просит Волина, — Не порть кайфа.
— Аграфена, такую вкуснятину ничем не испортишь, — вступается за мать Манюня.
— Это у меня позапрошлогоднее черничное варенье взыграло, — рассказывает Зоя Николаевна, — так я его переварила и в пирожки положила. Чего добру пропадать?
Волина отставляет пустую чашку и поднимается из-за стола.
— Поели, пора и честь знать.
— Я думала, что вы до вечера пробудите, — обиженно произносит Зоя Николаевна.
— В следующий раз, — обещает дочь.
— Клава расстроится, что тебя не увидела, — сообщает мать.
— Кто такая Клава? — Задает вопрос Манюня.
— Дочь Аграфены, — объясняет Зоя Николаевна.
— Ух, ты! У Аграфены есть дочь! — Восторгается Манюня, — А где она?
— Пошла на залив вместе с подружками.
Манюня поворачивается к Волиной:
— А мы её с собой возьмем. Ты не возражаешь?
— Нет, — отвечает та.
— Я ей позвоню, — говорит Зоя Николаевна, вынимая из кармана мобильник, — Она на дорогу выйдет.
Главврач рассказывает Рите о состоянии дочери.
— Кризис миновал, она уже вне опасности, но предстоит ещё несколько операций.
— Предупреждаю: денег у меня нет, — обрывает она его.
— Разве я что-то сказал о деньгах? — Спрашивает он.
— Знаю я вас, — с вызовом сообщает мать Оксаны, — Укол без оплаты не сделаете. Подыхать на дороге буду — не остановитесь.
— Не нужны нам ваши деньги, — наморщив лоб, оправдывается главврач, — Лекарство для Оксаны закупил благотворительный фонд.
— Правда? — Рита недоверчиво смотрит на главврача, — А где он находится? Адрес не скажешь?
— Зачем он вам? — Интересуется тот.
Глаза у Риты загораются алчным огнем:
— Спасибо им сказать. Может, и мне какая копеечка перепадет.
Захаров допрашивает Артёма.
— Гражданин начальник, у нас с Оксаной исключительно дружеские отношения, которые в сексуальные — никогда не перейдут. — сообщает тот, — Я уважаю её стремление учиться и сделать карьеру в рекламном бизнесе.
— Значит, она ни с кем из вас не вступала в интимные отношения? — Спрашивает Захаров.
— Нет, гражданин начальник, — Артем отрицательно вертит головой.
— Вы в этом уверены? — Уточняет полковник.
Артем на мгновение задумывается, а потом отвечает:
— Уверен. Женька бы мне похвастался. Да и Егор тоже. Мы всегда делимся друг с другом такими победами. Но Оксана — не в счет. Она сильная, как пацан. Такую просто так не возьмешь.
— Кто провожал девушку домой? — Задает следующий вопрос Захаров.
— Не домой, а до остановки, — сообщает Артем, — Домой она запрещала провожать.
— Хорошо, до остановки?
— Я провожал.
— Она в автобус села? В маршрутку или такси?
— В автобус, — говорит Артем.
Командир СОБРа с бойцами врываются в квартиру Егора и проводят захват хозяина. Тот сидит за компьютером и не слышит, как в его комнату заскакивают бойцы. Они сдирают с него наушники и укладывают на пол.
В реанимацию входит главврач. Ассистент, который дежурит у постели больной, поднимается со стула.
— Как она? — Спрашивает главврач.
— Без сознания, — сообщает ассистент, — Я боюсь, что, когда придёт в себя, с головой будут проблемы.
— Что ты имеешь в виду? — Интересуется главврач.
— Ничего не будет помнить, — объясняет ассистент.
— Себя же она вспомнила, — возражает главврач.
— Это ничего не значит.
— Что говорит Волина по этому поводу?
— Тоже так считает.
Главврач сочувственно вздыхает:
— Когда к ней можно пустить мать?
— Сейчас, но что это даст? — Пожимает плечами ассистент.
— Ты бы видел эту мать! — Говорит главврач, — Мать её!
— Вы меня заинтриговали, — удивленно смотрит ассистент на главврача.
— «Дама с камелиями» — иронично хмыкает тот, — Пьет исключительно одеколон «Ландыш».
— Понятно, — кивает ассистент, — Тогда от посещений больной воздержимся. Помещение не проветривается.
Манюня останавливает машину на городской улице возле стоящей на тротуаре Клавы. Волина открывает дверь.
— Клава, садись!
Клава удивленно смотрит на машину, затем быстро садится на заднее сидение.
— Откуда такая тачка?
— Это моя собственность, — отвечает Манюня.
— А ты кто? — Спрашивает Клава.
— Манюня, — представляется Манюня, — Подружка твоей мамы.
— Привет, Манюня! — Говорит девочка.
— Салют, Клава! — Здоровается Манюня.
— Вот и познакомились, — заключает Волина.
— Куда едем? — Интересуется Клава.
— Ко мне, — сообщает Манюня.
— Зачем?
— Мириться с моим мужем. Он у меня, оказывается, замечательный.
— Откуда такие выводы? — Удивляется Волина.
— А кто такую дуру, как я, терпеть будет, — хмыкает Манюня, — Только ангел, как мой муж.
Захаров допрашивает Егора.
— Они пришли ко мне с Оксаной где-то около восьми, — рассказывает тот, — Я, как всегда, сидел за компом. Потом выпил с ними. Чуть-чуть за компанию. Терпеть не могу «Шампанского». Потом Артем чего-то с Женькой сцепились из-за того, кто будет Оксану провожать.
— Артем и Женя поругались из-за Оксаны? — Интересуется Захаров.
— Да они часто ругаются, — отвечает Егор, — Каждый хочет ей больше всего понравиться, но она на их ухаживания не ведется.
— Почему?
— Она девочка целеустремленная, а они… Если у них родительские деньги забрать, то из них круглые нули получаться. Оксане нужен совсем другой мужчина.
— Почему же она с ними водится? — Задает вопрос Захаров.
— Наверное, надеется, что через них найдет настоящего мужика, который сможет обеспечить ей безбедную жизнь, — говорит Егор, — Только она ошибается.
Манюня следит за дорогой, ловко обгоняя на быстром «lexus» впередиидущие машины. Клава, сидя на заднем сидении, исследовав все карманчики и защелки в машине, обращается к Волиной.
— Я сегодня заходила к дяде Коле.
Волина поворачивается к дочери.
— Как ты к нему попала?
— По дороге, когда из библиотеки шла.
— А он мне ничего не сказал, — удивляется Волина.
— Ещё бы! — Говорит девочка, — У него голова другим забита.
— Чем это? — Спрашивает Волина.
— Переживает, как бы Захаров ничего с собой не сделал, — как бы между прочим сообщает Клава.
Волина заметно начинает нервничать.
— А почему Захаров должен с собой что-то сделать?
— Захаров позвонил дяде Коле и сказал, что не может без тебя жить, — рассказывает дочь, — И, если ты не ответишь ему взаимностью, то застрелит себя из пистолета.
— Бред какой! — Хмыкает Волина.
— Если не веришь — можешь позвонить дяде Коле, — просит Клава, — Он тебе подтвердит.
В разговор вступает Мамюня.
— Захаров — это тот полковник, который с нами на стройке был?
— Он самый, — подтверждает Волина.
— Красивый мужчина…
Волина вначале колеблется, но потом звонит дяде Коле по мобильнику.
— Слушаю, Александра Леонидовна? — Слышится его голос из телефонной трубки.
Волина не знает, как начать разговор.
— Дядя Коля… э…
— Слушаю, Александра Леонидовна? — Повторяет он.
— Дядя Коля, вам сегодня звонил Захаров?
Дядя Коля доволен, что план Клавы осуществляется. Теперь ему предстоит сыграть свою роль.
— Звонил, — отвечает он.
— Клава сказала, что он вам что-то говорил?
— Говорил.
— Дядя Коля, вы долго будете надо мной издеваться? — Нервничает она, — Рассказывайте, что он вам говорил?
— Я не могу, Александра Леонидовна, — театрально отказывается старый санитар, — Это, как исповедь, которая предназначена не для посторонних ушей.
— Я не посторонняя!
Дядя Коля делает вид, что сдается под её натиском:
— Ну, речь шла… о вас.
— Обо мне?
— Ему нужен был совет по поводу ваших дружеских отношений, — продолжает рассказывать он.
— Наших отношений?
— Да, Александра Леонидовна.
— И какой совет вы ему дали? — Спрашивает Волина.
— Хороший, можете не сомневаться, — говорит он, — Это же ненормально, когда здоровый мужик и красивая баба изображают черти что!
— Спасибо, дядя Коля!
Волина прячет телефон и смотрит на дорогу.
— Ну, правду я тебе говорила? — Спрашивает дочь.
— Правду, но я не верю, — отвечает Волина, — Меня нельзя любить…
— Почему?
— Потому что я — ты же сама видишь — какая! — Вздыхает Волина.
— Красивая, — говорит Клава.
— Для детей все мамы красивые.
В разговор вмешивается Манюня.
— Позволь с тобой не согласиться. Каждая женщина красивая. По-своему. Нужно только раскрыться, а не прятаться, как улитка в раковину.
— Я — каракатица, — сообщает Волина, — которая прячется не в раковине, Манюня, а в унитазе.
— Поняла, — приходит к выводу Манюня, — У тебя не просто комплексы, а закоренелое убеждение, что ты хуже всех.
— А это не так?
— Не так, — утверждает Клава.
— Приедем ко мне, Аграфена, и постараемся сломать все твои неверные стереотипы, — обещает Манюня.
Рита и Николаев усаживаются на лавочке под стенкой, ожидая, когда их позовут, чтобы увидеть дочь. Величко, опираясь на стену, становиться рядом с ними.
Ворота во двор загородного дома открываются. Во двор въезжает «lexus», тормозит у въезда в гараж.
На крыльце дома появляется Гена. Он наблюдает, как из машины выгружаются Манюня, Клава и Волина. Манюня видит его и машет рукой.
— Здравствуй, муж!
— Здравствуй, жена! — Отвечает Гена.
Девочки подходят к нему. Манюня, будто ничего не случилось, целует его в щеку. Он вдыхает воздух от неожиданности и замирает.
— Знакомься, — говорит Манюня, — Это мои новые подружки: Аграфена и Клава. Девочки, а это мой самый дорогой мужчина на свете. Его зовут Гена.
Гена неотрывно смотрит на Волину.
— Аграфена, ты произвела впечатление на моего мужа, — улыбается Манюня.
— Конечно, — произносит Гена, — У тебя таких подружек никогда не было.
— Теперь будет, — сообщает Манюня. Аграфена работает в судебно-медицинской экспертизе.
— Где? — Ещё больше удивляется он.
— А ещё она великолепный хирург. При мне спасла жизнь человеку. Да и мне тоже.
— Это правда? — Окончательно изумляется Геннадий.
— Правда, — подтверждает Клава, — А ещё мама работает с дядей Колей в морге.
— Между прочим, замечательный человек этот дядя Коля, — рассказывает Манюня, — Тебе обязательно с ним нужно познакомиться.
— Как скажешь, Манюня, — соглашается он, — Ради тебя я готов познакомиться хоть с чёртом, хоть с дьяволом.
— А вот этого не нужно, — просит она.
— Манюня, у меня для тебя сюрприз, — торжественно говорит муж.
— Какой?
— Я купил тебе «Bentley».
— Молодец, — без восторга хвалит Манюня, — Его можно вернуть?
Геннадий обескуражен:
— Можно.
— Мы его завтра вернём в магазин, — предлагает Манюня, — а купим мне маленький салон красоты, где я буду работать.
Гена крайне удивлен. Волина с улыбкой смотрит на неё.
— Просто другого я не умею, — оправдывается Манюня, — А вот стричь и красить, делать маникюр и педикюр, я думаю, смогу. Для начала, конечно, нужно пригласить специалистов.
— Как скажешь, — соглашается муж.
— А сейчас мы займемся последний раз в моей жизни развратом, — с улыбкой сообщает Манюня.
— Не понял, — спрашивает Геннадий.
— Посмотри на нас, Гена! — Просит она, — Разве можно так выглядеть? Я вызвала парикмахера-визажиста и массажиста. Сейчас они займутся нами, любимыми.
Мужик поднимается с места.
— Я пошел.
— Куда? — Бросается к нему Рита.
— Это не по-людски с пустыми руками к больной в палату идти, — громко говорит он, чтобы слышали все, кто находится в приемном покое.
— Что ты предлагаешь?
— Сходить в магазин, — объясняет он, — Яблок там, апельсинов купить.
— А деньги где возьмёшь?
— А вот у мента возьму, — он показывает на Величко, — Он же нас сюда привез.
— Правильно, — подхватывает его Рита, — Это они не доглядели, что по улицам бандиты шастают. На простых людей кидаются.
— Слышь, мент, — он протягивает капитану руку, — ты уши не затыкай, не делай вид, что не слышишь. Деньги на яблоки и апельсины гони для нашей доченьки.
Величко отклеивается от стены и лезет в карман. Потом обращает внимание на «папашку», который алчно смотрит на кошелёк. Прячет кошелёк в карман.
— Вы тут посидите пока, а я сам схожу.
— Зачем утруждаться, мент, — делает мужик попытку выманить деньги у Величко, — Я быстро туда-сюда сбегаю.
— Не надо, — говорит он, — Лучше помоги безутешной матери. А то она не выдержит такого напряжения.
В павильоне телестудии Дроздова и съемочная группа. Журналистка ведет передачу:
— Я только что была в больнице, куда прибыли родители потерпевшей Оксаны Макаренко. Новость, что дочь избили и изнасиловали неизвестные, ошеломила мать.
На экране показывают Риту, которая падает на руки Николаева и заходится в истерическом плаче.
— Ой, дитятко моё дорогое! Какой же ирод с тобой такое сделал? Ой, на кого же ты нас покидаешь?
Дроздова продолжает репортаж:
— Многие молодые люди бросились сдавать кровь, для того чтобы спасти невинную девушку. Только в одном из Питерских институтов более трехсот студентов стали донорами. Благодаря им, Оксана пошла на поправку. Вот что сказал нам в интервью главный врач больницы скорой медицинской помощи.
На экране появляется главврач.
— Как вы считаете, сколько ещё люди будут терпеть бездействие полиции? — Спрашивает Дроздова у него.
— Долго.
Она снова задает вопрос, а он лаконично отвечает.
— Они допрашивали бедную девушку?
— Да.
— Говорят, что после допроса ей стало хуже?
— Да.
— Полиция уже нашла виновных в этом гнусном преступлении?
— Нет.
— Что они думают делать?
— Это вы у них спросите.
— Конечно, спросим… — многозначительно заканчивает она.
В кабинете сидит главврач, уставившись в экран телевизора. Он застывает на месте, широко открыв рот, от того, что только видит и слышит.
В кабинет Захарова входит генерал Зырянов.
— Серёжа, зачем ты отпустил их?
— Как «Зачем?», Василий Иванович? — Вопросом на вопрос отвечает Захаров, — Я же вижу, что они не виноваты в том, что произошло с Макаренко.
— Да кого это сейчас интересует? — Спрашивает генерал, — Ты хочешь, чтобы над ними совершили самосуд? Представь, если общественность узнает, что Егор, которого ты отпустил — сын главы администрации, а Евгений — сын бывшего прокурора города.
— Ну и что? — Интересуется полковник.
— Да толпе не объяснишь, что они никакого отношения к попытке убийства не имеют, — сообщает Зырянов, — Нас просто никто не будет слушать. Все будут орать, что мы специально выпустили сынков, потому что защищаем интересы высокопоставленных преступников.
— Но это же неправда!
— Это знаем только мы с тобой, — вздыхает генерал Зырянов, — а больше никто.
Устроившись у бассейна на шезлонгах, Волина, Манюня и Клава, подставив солнцу свои тела, загорают. У Волиной звонит мобильник. Она отвечает на звонок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кинодетективы 8 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других