Кинодетективы 8

Сергей Алексеевич Глазков, 2020

В восьмом сборнике кинодетективов Сергея Глазкова опубликованы сценарии сериалов «Чупакабра» («Деменция»), «Вариации на тему рококко» и «Сильнее любви. Гогланд». Последний сценарий стал призёром международного фестиваля «Большая любовь. Санкт-Петербург. 2019 год».

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кинодетективы 8 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Чупакабра

Деменция

Восьмая история из жизни эксперта-криминалиста Аграфены Волиной

Первая серия

Оксана выходит из автобуса с букетом цветов и идет по улице вдоль забора, ограждающего строительную площадку. Оксана замечает, что за ней устремляется черная тень. Она ускоряет ход, но тень преследует её. Девушка роняет букет цветов и бежит.

Нога в грязном ботинке наступает на букет цветов. Тень продолжает преследование. Оксана прижимается к забору и роется в сумочке. Достает газовый баллончик, но воспользоваться им не успевает.

Мужская рука бьет девушку. Та теряет от удара сознание и сползает вниз. Мужская рука хватает Оксану за волосы и тащит на территорию стройки.

Клава завтракает за столом в кухне. Зоя Николаевна наблюдает за тем, как кушает внучка.

— Если мне ещё раз учительница скажет, что ты плохо ешь в столовой…

— То, что ты мне сделаешь? — Спрашивает Клава.

— Приду в школу и буду кормить тебя с ложки, — сообщает бабушка, — чтобы твои одноклассники увидели, что тебе нужно ходить в детский сад, а не в школу.

— Я не успеваю за перемену… — жалуется внучка.

— А ты разговаривай меньше, — советует Зоя Николаевна.

— А я не могу есть и не разговаривать.

— Почему?

— Это у меня наследственное, — объясняет внучка, — Должна же я выговориться. На уроке нельзя, а как хочется…

— Поднимай руку и говори, — предлагает бабушка.

— Учительница не вызывает, — вздыхает девочка, — Отвечает, что в классе не только Клава Волина есть. Другим детям тоже хочется блеснуть знаниями.

Клава размахивает ложкой, забыв о еде.

— Ешь! — Напоминает ей Зоя Николаевна.

Клава ест. Закончив с кашей, отодвигает тарелку и принимается за чай с бутербродом. Зоя Николаевна моет тарелку.

— Зоя, ты не знаешь, когда мама выйдет замуж за Захарова? — Спрашивает внучка.

Зоя Николаевна роняет тарелку. Та со звоном падает в мойку.

— Почему ты решила, что они обязательно должны жениться?

— Они подходят друг другу, — просто произносит Клава.

— А как же твой папашка Аркадий?

— Зоя, не начинай, — машет рукой девочка, — Это разные вещи. У Аркадия своя жизнь, у мамы — своя. Я, вообще, не понимаю, как они встретились…

— Я тоже, — соглашается с ней бабушка.

— Ко всему, у папы появилась женщина, — сообщает Клава.

— Да? — удивляется Зоя Николаевна, — Когда это он успел. Он же от компьютера даже ночью не отрывается.

— А он с ней в компьютере и познакомился. Теперь зависает с ней в «гугле».

— Где?

Клава смотрит на бабушку, словно на динозавра.

— Ладно, проехали. Где надо, там и зависает, — Клава отставляет пустую чашку, — Короче, Зоя, ты можешь поговорить с мамой, чтобы она вышла замуж за Захарова?

— Понимаешь, Клава, я, конечно, могу поговорить с ней, но… — говорит бабушка, — во-первых, это решение она должна принимать сама, без посторонней помощи. А во-вторых: она меня не послушается.

— Не послушается?

— И сделает, как всегда, все наоборот, — вздыхает Зоя Николаевна, — Мне назло.

— Зря, — мечтательно произносит внучка, — Захаров такой хороший.

— Я с тобой полностью согласна, — кивает бабушка, — Настоящий полковник!

За столом сидит Кречетова. Кашин выкладывает на стол бутерброды. Зырянов закрывает входную дверь на ключ и выставляет бутылки с вином, водкой и стаканы.

— Где Захаров, Величко? — Говорит он, — Где Волина?

— Задерживается Захаров, — сообщает Кречетова.

— А Волина, как всегда опаздывает, — произносит Кашин.

Кречетова останавливается и спрашивает скорее себя, чем присутствующих:

— Интересно, в чём она придёт?

— В будёновке и ботфортах, — отвечает Кашин.

— Не уверен, — качает головой генерал, — Всё-таки мой день рождения… Я намекнул ей, что хотел бы видеть её в… подобающем этому мероприятию виде.

— Зря вы намекали, Василий Иванович, — хмыкает Кашин, — Теперь она точно нацепит такое…

Зырянов понимает, что Кашин прав, вздыхает.

–…что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Ранним утром пересечение двух улиц стоит машина ДПС. Два инспектора, облокотившись на крышу машины, сонно зевают. Один из них — бывший следователь Куприянов. Второй — бывший начальник отдела РУВД Борщов.

— Стой — не стой, а спать все равно хочется, — произносит последний.

— Слабенькие вы все какие-то — бывшие руководящие работники, — говорит второй.

— Куприянов, давай по очереди? — Предлагает Борщов.

— Нет, товарищ майор, — отказывается бывший опер, — Не положено. Вы как хотите, а я нарушать устав не буду. Хватит, один раз послушался вас.

— Причем здесь устав, капитан? — Майор делает вид, что не понимает то, о чем говорит Куприянов, — Мы с тобой уже два месяца в нарядах ходим, а ты всё меня попрекаешь.

— А как не попрекать? Из-за вас я вместо того, чтобы преступников гонять, палочкой на перекресте размахиваю.

— Ладно, оставим бессмысленный разговор, — миролюбиво просит майор, — Будем вдвоем мучиться, а могли бы по очереди поспать.

— Не канючьте, все равно не поведусь.

Борщов отходит в сторону и принимается делать зарядку.

— Так-то лучше, — иронично замечает Куприянов, — Глядишь, через время в спортивное общество «Динамо» запишетесь.

Раздается громкий грохот мотора, который отбивается от высоких домов, усиливается пустынными улицами и слышится со всех сторон. Борщов и Куприянов вертят головами в поисках источника звука.

Из-за поворота выезжает мокик, на котором сидит Волина. Одета она в подобие военной формы. На ногах надеты берцы на высокой платформе. На шее намотан длинный красный шарф, на голову надета каска кайзеровской армии периода войны 1914 года, а на глаза насунуты резиновые водолазные очки. Волина медленно проезжает мимо них.

— Привет, служивым! — Машет она им рукой.

Борщов и Куприянов, открыв рот, провожают её взглядами.

— Что это было? — Спрашивает майор.

— Не что, а кто, — сообщает Куприянов, — Это — Волина, товарищ майор. Её раз увидишь, никогда больше не забудешь.

— Та самая Волина?

— Ага.

— Действительно, на чупакабру похожа.

В коридоре Клава берет в руки портфель и целует Зою Николаевну в щеку.

— Ты как хочешь, Зоя, но я это так не оставлю.

— Что? — Интересуется бабушка.

— Что-что? Что мама — сама по себе, а Захаров — сам по себе.

— Клава, ты же знаешь свою маму, — говорит Зоя Николаевна, — Она ни за что не согласиться.

— Это мы ещё посмотрим, — решительно произносит девочка.

— Как бы хуже не сделать… — сомневается бабушка.

Внучка протягивает ей руку:

— На что спорим, что у меня получиться?

Зоя Николаевна улыбается, глядя на решительную внучку, затем пожимает руку.

— Спорим!

— Если я выиграю, ты мне разрешаешь на выходные есть, сколько я хочу, — высказывает условие пари внучка.

— Идет, — соглашается Зоя Николаевна, — А если ты проиграешь?

— Обещаю, есть столько, сколько ты скажешь.

— А ещё ты не подходишь к компьютеру две недели.

Клава вздыхает.

— Это ты круто загнула!

— Что? — Спрашивает бабушка, — Боишься проиграть?

В этот раз Зоя Николаевна протягивает руку.

— Нет, — говорит Клава и решительно пожимает руку Зое Николаевне, — Согласна!

Они пожимают руки, скрепляя этим условия спора.

На мост выезжает «lexus». На середине моста он останавливается.

Внутри машины за рулём сидит Манюня. Она тяжело вздыхает. По щекам у неё текут слёзы.

Волина выезжает на мокике на набережную и продолжает движение по ней. На тонкой длинной антенне, торчащей за её спиной, на ветру развивается маленький черный пиратский флажок, на котором изображены череп и кости.

Высморкавшись в кружевной носовой платок, Манюня бросает его на пол, открывает дверь и выходит из машины.

Выйдя из машины, Манюня осматривается, снова тяжело вздыхает и направляется к перилам.

На мост выезжает на мокике Волина.

Манюня подходит к перилам, перебирается через них на другую сторону.

Волина видит это, соскакивает с мокика и бежит к ней.

Девушка, продолжая горько плакать, смотрит на темную поверхность реки. Волина останавливается на небольшом расстоянии от неё.

— Красавица, ты куда?

Манюня печально смотрит на Волину, поворачивается и прыгает вниз.

— Дура! Что ты делаешь? — Кричит Волина, срывается с места, тоже перебирается через перила и прыгает в воду вслед за Манюней.

Волина хватает Манюню за волосы и вытаскивает на водную поверхность. Та, ничего не понимая, смотрит на свою спасительницу. Волина плывет к берегу, подхватив Манюню за шею. Манюня не сопротивляется.

Утром из вагончика выходит сторож Найденов с кастрюлькой в руках. Проходит к крану, торчащему прямо из земли, открывает воду и принимается мыть овощи. Видит за стопкой кирпичей босую женскую ногу. Найденов заинтересовывается и идет посмотреть.

За кирпичами в неестественной позе лежит Оксана. Найденов роняет кастрюльку, из которой выпадают овощи и катятся в разные стороны.

Волина вытаскивает на причал Манюню. Уставшая садится рядом. Манюня смотрит на неё, как на привидение. Во время ныряния Волина потеряла каску, поэтому мокрые дреды торчат в разные стороны. Тени на глазах потекли, образовав на щеках жирные черные полосы. Черная помада размазалась, расширив рот до безобразия.

— Ты кто? — Спрашивает Манюня.

— Человек, — отвечает Волина.

— Не похоже, — удивляется Манюня.

— Такая страшная? — Интересуется Волина.

Манюня кивает головой. Волина роется в карманах, потом обращается к Манюне:

— У тебя зеркало есть?

— В машине.

— Ладно, потом получу удовольствие, — машет рукой Волина, — Ты что устроила?

Манюня вдруг начинает плакать.

— Я жить не хочу-у-у!

— Ты? Молодая, красивая? Тогда что говорить мне?

— Он меня не лю-ю-юбит! — Продолжает Манюня.

— Кто? — Задает вопрос Волина.

— Дима! — Сообщает Манюня.

— Кто такой Дима?

— Мой охранник.

Волина кивает:

— Это он тебе сказал?

— Муж.

— А охранник и муж — это не одно и то же? — Пытается разобраться Волина.

— Нет, — произносит Манюня.

— Понятно. И ты решила из-за этого покончить жизнь самоубийством?

— Я больше не могу жить в этой золотой клетке, куда меня поместил муж, где всё фальшиво, неестественно, — жалуется Манюня, — Где меня воспринимают, как красивую куклу и не видят мою ранимую душу. Мне надоели эти красивые вещи, от которых ломятся все шкафы в доме. Где моментально исполняют все мои прихоти.

— А тебе это не нравиться?

Манюня вертит головой:

— Нет. Это бутафория! Это не настоящая жизнь. А я хочу жить простой жизнью. Хочу сама покупать продукты в магазине, из которых буду сама готовить обед.

— Ты когда-нибудь готовила? — Спрашивает Волина.

— Нет.

— А в магазине была?

Манюня на мгновение задумывается, а потом радостно сообщает:

— В Америке один раз и два раза в Португалии.

— А у нас? — Уточняет Волина.

— Нет.

— Ясно.

— Я хочу иметь детей, — продолжает Манюня, — за которыми буду ухаживать.

— Слушай, давай поменяемся местами, — предлагает Волина, — Я в твою золотую клетку, а ты на эту никчемную волю?

Манюня вздыхает:

— Я бы с радостью, но муж не позволит.

— Жаль. А так хотелось… — Волина поднимается, — Пошли?

— Куда?

— Со мной.

— Зачем? — Удивленно интересуется Манюня.

— Я покажу тебе настоящую жизнь, куда ты так яростно стремишься, — объясняет Волина, — Со всеми её прелестями.

В дверь кабинета стучат. Кашин открывает дверь. В кабинет протискивается Захаров. Все встречают его с улюлюканьем.

— Серёжа, не серьёзно с твоей стороны опаздывать, — пожимает плечами генерал Зырянов, — Что твои подчинённые о тебе могут подумать?

Захаров останавливается посередине помещения и поднимает руки.

— Простите меня, я только что с очень важной встречи.

— Извинения не принимаются, — возражает Кречетова, — если не скажите, на какой встрече вы были?

— Юра Юсов уезжал в командировку, — оправдывается Захаров, — Я его провожал. Самолет в 7–40 утра.

Кашив вскакивает из-за стола, начинает петь и танцевать:

— «В семь сорок он приедет,

В семь сорок он приедет

Наш старый, наш славный

Наш армейский самолёт…»

Кречетова радостно хлопает в ладоши:

— Правильно, давайте танцевать?

— Неудобно, Ольга Петровна, — говорит Кашин, — В кабинете-то…

— Плевать, — машет она рукой, — Сегодня выходной. Какое кому дело, чем генерал занимается по выходным…

Кашин вопросительно смотрит на Зырянова. Тот кивает.

— Можно, но только тихо.

Кашин включает спокойную музыку и приглашает к танцу Кречетову. Зырянов берёт Захарова под руку и отводит в сторону.

— С тобой говорил генерал Ярёменко?

— Говорил, — отвечает Захаров.

— Предлагал вернуться в армию?

— Предлагал.

— Что ты ему ответил?

Захаров улыбается:

— Что я подумаю.

— Ну, и правильно, — радостно выдыхает генерал, — Подумай, Серёжа. Я приму любое твоё решение. Конечно, мне не хотелось бы с тобой расставаться.

— Посмотрим, Василий Иванович.

Волина и Марина подходят к «Lexus».

— Это твоя машина? — Интересуется Волина.

— Да, — плаксиво сообщает Манюня, — Я хотела «Bentley», а он купил этот занюханный старый «Lexus».

— Нахал! — Хмыкает Волина, — Не понял твою тонкую натуру. Её духовные потребности…

— Ты иронизируешь? — Чувствуя подвох, спрашивает Манюня.

— Нисколько, — отвечает Волина, — Пытаюсь влезть в тебя целиком, чтобы до конца понять твою трагедию.

Манюня останавливается и изучающе смотрит на свою новую знакомую:

— Как тебя зовут?

— Александра, — отвечает Волина.

— Можно я буду называть тебя «Алекс»?

— Ни в коем случае! — Возражает Волина, — Тогда ты ранишь мою тонкую натуру.

— Хорошо, Александра. А меня можешь называть «Манюня».

— Как?

— Манюня.

— А настоящее имя у тебя есть? — Спрашивает Волина.

Манюня задумывается, потом с радостью кивает головой.

— Есть! Марина.

— Вот это имя звучит лучше.

— Мне тоже так кажется, — пожимает плечами Манюня, — Но я к нему не привыкла. Называй меня «Манюня».

— Как скажешь, — соглашается Волина, — Манюня, ты мне зеркало обещала?

— Я сейчас.

Манюня открывает машину, достает сумочку, лежащую на сидении, роется в ней, вынимает зеркальце и передает Волиной.

— Чтобы тебя привести в порядок, нужно очень постараться.

— Мне уже ничего не поможет, — вздыхает Волина и смотрит в зеркало, — Вот это да! Я на день рождения ехала. Как думаешь, гости очень обрадуются, когда меня увидят?

— День рождения — твой?

— Начальника.

— Смотря, как ты к нему относишься, — улыбается Манюня.

— С уважением.

— Тогда не нужно омрачать праздник.

За столом сидят Кашин, Кречетова и Захаров. В центре на почётном месте генерал Зырянов. Захаров поднимается из-за стола с бокалом в руках.

— Василий Иванович, подарки вы получили, все поздравления выслушали…

— Не все. От Волиной ничего не получил, — уточняет генерал.

— Да она сама — подарок, — бросает тихо Кашин, но так, чтобы все слышали.

— Это точно, — соглашается Зырянов.

— Но для этого торжественного момента Волина нам не нужна, — произносит Захаров и дает знак гостям.

— Что это за момент? — Спрашивает генерал.

— Торт, Василий Иванович! — Громко сообщает Кашин.

— Не просто торт, — говорит Захаров, — а именинный торт.

За столом начинается движение. Захаров гасит свет. Кашин включает музыку. Кречетова выставляет на стол торт со свечками. Зажигает свечки.

— Василий Иванович, быстро загадывайте желание.

Зырянов, улыбаясь, закрывает глаза. Задувает свечки.

— Ура! — Кричат все.

Волина и Манюня подходят к мокику, стоящему в стороне.

— А это мой транспорт. По секрету скажу: в пробках он не заменим.

— Да? — Искренне удивляется Манюня, — Возьму на заметку.

В сумке, висящей на руле, звонит телефон. Волина быстро достает его и отвечает на звонок.

— Слушаю?

— Александра Леонидовна, у нас труп, — слышится из трубки голос Величко, — Только что позвонил сторож со стройки на проспекте Луначарского и сообщил, что нашёл мертвую девушку.

— Захаров уже знает? — Спрашивает она.

— Я ему сейчас буду докладывать.

— Передай ему, что я скоро буду на месте, — просит Волина, прячет мобильник в карман и поворачивается к Манюне, — Едем на твоей первоклассной машине.

— Куда?

— Знакомиться с реальной жизнью, — сообщает Волина.

— Прямо сейчас? — Интересуется Манюня.

— А зачем откладывать на завтра?

— Я согласна, Александра.

Манюня грузится в машину, но обращает внимание на мокик и останавливается:

— А твой транспорт не украдут?

— Не посмеют, — говорит Волина, откатывает мокик к перилам моста и тросовым замком приковывает его к одной из стоек. Достает из сумочки черную помаду и пишет на стекле: «Не влезай, убьёт!»

— Я их предупредила. Теперь спокойно можем ехать. Я его потом заберу.

В дверь робко стучаться. В этот раз дверь открывает Захаров. Входит Величко.

— Вот ещё один опоздавший, — говорит Захаров, — Капитан, неудобно приходить позже своего руководителя.

— Товарищ полковник, у нас труп, — тихо сообщает Величко.

— Понятно, — вздыхает Захаров.

— Я уже позвонил Волиной, — докладывает капитан, — Она будет там с минуты на минуту.

Зырянов машет Величко рукой, приглашая к столу.

— Проходи, капитан!

Захаров поворачивается к генералу.

— Извините, Василий Иванович, но у нас убийство.

Кашин расстроенно поднимается из-за стола.

— Ну, вот! Весь праздник испортили!

— Кашин, не расстраивайся, — останавливает его Величко, — Волина уже на месте. Так что, можешь продолжать банкет.

— Нет уж… — произносит Зырянов, — Давайте закругляться раз такое дело.

На мост выезжает машина ДПС. Останавливается напротив мокика.

Борщов, опустив стекло на двери, смотрит на мокик.

— О! Знакомый транспорт!

— Товарищ майор, поехали! — Просит Куприянов.

— Вот чего он здесь стоит? — Не унимается Борщов.

— Пусть себе стоит, — говорит Куприянов, — Он вам не мешает.

— Это не порядок, — возмущается Борщов.

— Товарищ майор, наша смена закончилась, — напоминает капитан, — Пусть у других голова болит по этому поводу.

Борщов открывает двери, выходит наружу и направляется к мокику. Куприянов идет следом за ним.

— Товарищ майор, оставьте его в покое.

Но Борщов не слушает напарника. Он осматривает мокик, садится сверху. Куприянов видит надпись, оставленную Волиной.

— Товарищ майор, слезьте с него от греха подальше.

— Отойди, если боишься, — предлагает Борщов.

Куприянов следует совету Борщова и отходит на безопасное расстояние.

— Классная машина! — Говорит майор, поглаживая мокик рукой, — Я бы на таком с удовольствием покатался.

Борщов выжимает ручку газа. В это время раздается громкий хлопок. Куприянов от неожиданности подпрыгивает на месте, потом смотрит на Борщова. Тот сидит на мокике весь в красной краске.

— Ё!

— Что это было? — Спрашивает капитан.

— Я только ручку покрутил, — оправдывается Борщов, — а он на меня краской плюнул. Прямо в лицо.

— Я же вам говорил: не садитесь!

Выпроводив внучку, Зоя Николаевна звонит по телефону старому санитару дяде Коле.

— Дядя Коля, сегодня на десять вызывай Игоря Яковлевича и главврача в морг.

— Зачем, Зоя Николаевна? — Спрашивает тот, — Будем кого-то хоронить?

— Нет. Нужно провести экстренное совещание.

— На тему?

— Мне надоела братская дружба Аграфены и Захарова, — сообщает Зоя Николаевна, — Пора переводить их на другой уровень отношений.

— Понял, товарищ главнокомандующий, — радостно произносит старый санитар, — Группа поддержки соберется ровно в десять. За вами прислать машину?

— Доберусь сама.

— Ждем.

На стройплощадке следственная группа, в составе Величко, Захарова, Волиной и, примкнувшей к ним, Манюни, проводит расследование.

Захаров в стороне опрашивает Найденова.

— Я думаю, что она упала сверху, — высказывает предположение Величко.

— Тогда там должны остаться следы, — говорит Волина.

— Я пойду, посмотрю, — кивает Величко и заходит в строящееся здание.

Волина вместе с Манюней исследует территорию. Манюня с трудом ходит на высоких каблуках.

— Что здесь можно увидеть, Александра, если здесь ходить нельзя?

— Манюня, на этой стройке ещё и работают, — рассказывает Волина, — Бегают туда-сюда. Кирпичи таскают.

— Это же неудобно! — Удивляется та.

— Что поделаешь? — Пожимает плечами Волина, — Кушать захочешь — привыкнешь.

Они подходят к лежащей на земле Оксане. Манюня видит её и отступает назад.

— Что это?

— Это жизненные реалии, Манюня.

Манюня в ужасе смотрит на девушку. Волина опускается на колени и берёт её руку.

— А тебе не страшно? — Спрашивает Манюня.

— Страшно, — отвечает Волина и быстро вскакивает на ноги, — Ребята, она жива!

Величко и Захаров, услышав это, бегут к ней. Волина пытается поднять Оксану. Величко подхватывает раненную девушку.

— Быстро в машину! — Командует Волина.

Медбрат и ассистент быстро катят по коридору в сторону операционной тележку, на которой лежит Оксана. Волина, Манюня и главврач провожают их взглядами.

— Всегда поражает выносливость человеческого организма, — говорит главврач, — Казалось бы, всё, конец, а он сопротивляется. И этой малости иногда хватает, чтобы спасти жизнь.

— Не знала, что вы философ! — Хмыкает Волина.

— Работая в больнице скорой помощи, ты обязательно им становишься, Александра Леонидовна, — сообщает главврач.

— А в других? — Спрашивает она.

— Только здесь! — произносит он, — Потому что в эту больницу люди попадают тогда, когда уже что-то случается. В другие они ложатся добровольно. Здесь можно встретить такие экземпляры человеческих особей, что поневоле станешь философски смотреть на жизнь.

— Никогда бы не подумала, что в больнице встречу такого интересного человека, — удивляется Манюня.

— Смотри не влюбись, Манюня! — Предупреждает Волина, — У этой особи мужского вида, кроме работы, за душой ничего нет.

Главврач внимательно рассматривает Манюню.

— Александра Леонидовна, вы не познакомите меня с этой очаровательной женщиной?

— Это — Ма… рина, — выполняет просьбу главврача Волина, — Она… она практикантка. Изучает э… В общем, помогает мне.

Главврач целует Манюне руку.

— Рад с вами познакомиться.

— Ладно, — по деловому замечает Волина, — Вы тут поговорите о важности философии в жизни нашего общества, которое нескончаемым потоком прибывает в вашу больницу, а я пойду спасать очередную заблудшую душу.

— Мы вас не задерживаем, Александра Леонидовна, — кивает главврач.

— Между прочим, у Ма… рины есть муж! — Предупреждает его Волина.

— Не волнуйтесь, — улыбается главврач, — Мы будем говорить исключительно о духовном.

— Я не волнуюсь, — отвечает Волина, — Это вы должны волноваться. Мало того, что у него вот такие кулаки, у него ещё и очень длинные руки.

— Александра, не сгущай краски, — машет рукой Манюня.

Главврач смотрит на часы, потом на Волину.

— Ой, извините, совсем забыл! У меня же в десять совещание.

Манюня расстроено вздыхает.

— А так хорошо всё начиналось…

— Не волнуйтесь, — учтиво кланяется главврач, — У нас ещё будет время поговорить.

Зоя Николаевна, главврач, дядя Коля и Резников располагаются в «морозиловке» вокруг стола, на котором лежит покойник, накрытый простынёй. Но они не обращают на него внимания.

— Неужели все мужики такие нерешительные? — Спрашивает Зоя Николаевна.

— Это, смотря в каком вопросе, — говорит дядя Коля, — Вот у меня был один случай…

— Коля, не о тебе сейчас речь, — прерывает его Резников.

— Я не могу ничего советовать, — произносит Зоя Николаевна, — потому что ваша, извините, мужская логика мне не понятна. Любите одних, а женитесь на других…

— Не равняйте всех одной меркой, Зоя Николаевна, — возражает главврач, — Я, например, убежденный холостяк. Жениться не собираюсь по убеждению: в неволе не размножаюсь!

Резников упирается одной рукой в стол, а вторую опускает на лоб покойника и принимается перебирать пальцами. Никто на это не обращает внимания.

— Думайте, что делать будем?

— Предлагаю начать обработку сознания Захарова и Волиной, — вносит первое предложение дядя Коля.

— Каким образом? — Задает вопрос главврач.

Дядя Коля закидывает руки за спину и начинает ходить по «морозиловке» от стены к стене.

— Им нужно внушить, что они не могут жить друг без друга.

— Внушить? — Спрашивает Зоя Николаевна, — Для этого нам Вольф Мессинг нужен. И то я сомневаются, что на Аграфену подействует его гипноз.

— Вольф Мессинг — один, а нас четверо, — не сдается старый санитар, — Действовать надо не напролом, а ненавязчиво обращать внимание на их положительные качества. Тогда и они на них посмотрят.

— Знаете, а в этом что-то есть… — поддерживает его Резников.

— Согласен, — кивает главврач, — Вода камень точит.

— Мы с Игорем берем на себя Захарова, — продолжает дядя Коля, — А вы, Зоя Николаевна, — Аграфену.

— Она меня не послушает, — сомневается она.

— Вас? — Удивленно произносит санитар, — Зоя Николаевна, если вы захотите, то покойника поднимите.

Все сначала смотрят на Зою Николаевну, а потом переводят взгляд на покойника, лежащего на столе. Зоя Николаевна решительно потирает руки.

— Хорошо. Я попробую.

— Не надо! — Просит главврач.

— Вы не поняли, — успокаивает его она, — Я с Аграфеной попробую…

В свой кабинет входит Захаров и застает Клаву, которая сидит на его месте за столом. Захаров удивлен.

— Не понял? Клава, как ты сюда попала?

— Сказала, что я ваша дочка, — отвечает она, — Дяденька дежурный меня и пропустил.

Захаров хмыкает.

— Фантазии тебе не занимать.

— Почему фантазии? — Пожимает плечами Клава, — Если бы вы захотели, я могла бы быть вашей дочкой.

Захаров теряется от такого заявления, но быстро берет себя в руки:

— Одного моего желания мало. Надо чтобы этого же хотела твоя мама.

— А она хочет, — тихо сообщает девочка.

Захаров снова теряется и снова быстро берет себя в руки и заинтересовано спрашивает:

— Ты в этом уверена?

— Конечно, — уверенно говорит Клава, — Иначе, почему она плачет по ночам в подушку и повторяет ваше имя, как Анжелика — маркиза ангелов: «Жофрей! Жофрей!», то есть «Сергей!»

Захаров недоверчиво оценивает девочку:

— Клава, ты что-то путаешь. Твоя мама не может плакать. Она не такой человек.

— Это она для всех такая, а когда одна… — объясняет она, — Ходит по комнате и о вас вздыхает.

— Ты серьёзно?

— Конечно, дядя Захаров. Она мне сама сказала.

Захаров заинтересованно присаживается за стол.

— Так, Клава. А теперь давай подробнее. Когда говорила? Что говорила?

Клава складывает руки на груди:

— Два дня назад она спросила меня: «Как ты отнесешься к тому, если у тебя будет папой дядя Сережа Захаров?»

— Так и спросила?

— Угу.

Захаров не верит, но очень хочет, чтобы всё, что говорит Клава, оказалось правдой:

— А ты что ответила?

— Что я согласна.

Захаров нервно поднимается из-за стола и принимается быстро ходить по кабинету. Останавливается перед Клавой.

— Значит, если я ей предложу… я ей скажу… ну, это… то она мне не откажет?

— Наоборот, — успокаивает его девочка, — Она будет рада.

— Так это же совсем другая картина вырисовывается!

Захаров вдруг пугается перспективы семейной жизни. Мрачнеет и садится за стол.

— Я подумаю.

Клава поднимается и обнимает Захарова со спины.

— Подумай, дядя полковник Захаров. Только быстрее, а то за моей мамой начал ухаживать этот, как его… Величко.

— Не волнуйся, — улыбается Захаров, — Он мне не соперник.

— Кто знает, — пожимает она плечиками, — Мне он тоже нравится. Высокий, красивый. Как говорит моя бабушка: перспективный.

— Зоя Николаевна?

— Угу.

Захаров ещё больше мрачнее, понимая, что Зоя Николаевна знает, что говорит.

— Я попробую поговорить с твоей мамой, — обещает он.

Клава направляется к выходу, у двери останавливается.

— Ставлю вас в известность, что Аграфена любит только ирисы.

— Знаю.

Клава выходит. Захаров поднимается из-за стола и подходит к окну. Долго смотрит в одну точку. В кабинет заходит Величко.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Отвез?

— Так точно, — отвечает капитан, — Волина руководит операцией.

— Волина…

Захаров подходит к Величко и смотрит ему прямо в глаза:

— Скажи, капитан, как ты относишься к Волиной?

Величко удивлен вопросу полковника:

— Хорошо, а чего вы спрашиваете?

Захаров теряется, но быстро находится.

— Характеристику нужно составить… Для руководства.

— Не пойму, почему вам? — Спрашивает Величко, — Это у Кречетовой голова должна болеть.

Захаров понимает, что прокололся:

— Зырянову виднее.

— А-а! Ну, если Зырянову… — произносит Величко и иронично хмыкает.

— Ладно. Давай вернёмся к нашему делу, — говорит Захаров, возвращаясь за стол, — Что мы знаем о девушке?

Величко садится напротив него:

— Волина говорила, что ей предположительно восемнадцать — двадцать лет.

— Кто она и откуда? Как оказалась на стройке? Это Волина не сообщила?

— Нет.

— Жаль.

В кабинет без стука входит Зырянов. Захаров и Величко поднимаются со своих мест. Зырянов, будучи в прискорбном настроении, проходит по кабинету и садится рядом с Величко. Опера, молча, усаживаются на свои места. Ждут, когда генерал заговорит. Тот после паузы осматривает всех присутствующих.

— Вы уже слышали?

— Что? — Спрашивает Захаров.

— Откуда они все это узнают? — Качает головой генерал.

— Что, Василий Иванович?

— Уже по телевидению в криминальных новостях рассказали о происшествии на стройке, — рассказывает Зырянов, — Мне уже звонил депутат ЗАГСА и интересовался, как идёт расследование?

— Какое расследование? — Интересуется Захаров.

— Нам нужно разыскать того, кто впустил девушку на строительную площадку? — Задает вопрос Величко.

— Нет, — говорит полковник, — Того, кто на стройке отвечает за технику безопасности.

— Хватит умничать, — останавливает их генерал, — Если вы считаете, что девушка пыталась покончить с собой, предоставьте этому доказательства.

— Товарищ генерал, чтобы предпринимать какие-то шаги, нужно сначала дождаться выводов эксперта, — произносит полковник.

— А когда будут эти выводы? — Спрашивает Зырянов.

— Когда Волина закончит операцию.

Волина проводит операцию. Помогают ей ассистент и медбрат.

— Я такого не видел! — Говорит последний.

— Согласен с тобой, — вздыхает ассистент, — Ну, изнасиловали её, зачем убивать?

— Чтобы скрыть следы преступления, — высказывает предположение медбрат.

— А поджигали зачем?

— Хочу заметить, мальчики, — вмешивается в их разговор Волина, — чтобы ожоги достигли такой глубины, нужно долго лежать на углях.

— О чем это говорит? — Спрашивает медбрат.

— Что жертва была долгое время без сознания… — отвечает за Волину ассистент.

— Или в невменяемом состоянии, — добавляет она, — Тот, кто это сделал, очень болен.

— Чем? — Задает вопрос ассистент.

— Страшной болезнью, которая называется глобальная деменция, — отвечает Волина, — Приобретенное слабоумие, которое проявляется в ослаблении познавательной способности, обеднении чувств, изменении поведения, крайнем затруднении в общении. Больной деградирует как личность.

— О какой личности вы говорите, Александра Леонидовна? — Говорит медбрат, — Он же не человек. Он — зверь. Нет, хуже зверя. Звери не убивают себе подобных. А этот? Он представляет опасность для общества и должен быть изолирован от него.

— Хватит возмущаться, господа эскулапы, — останавливает их ассистент, — Пора приниматься за операцию.

— Что мы имеем? — Спрашивает медбрат, глядя на больную.

— Пятьдесят пять процентов обожженной поверхности тела, — сообщает Волина, — причём значительная часть ожогов — 3-й и 4-й степени.

— Уникальный случай, я вам скажу, — качает головой ассистент, — Люди при меньших ожогах умирают в течение 2–3 часов, а она до сих пор жива…

— Правую руку придётся тоже ампутировать, — произносит Волина.

— Это не ко мне, — сразу отказывается ассистент.

— А тебя никто и не просит, — успокаивает его медбрат.

Ассистент вводит Оксане наркоз. Больная моментально открывает глаза.

— Больно!

Ассистент роняет шприц:

— Она очнулась, Александра Леонидовна.

Волина бросается к ней.

— Кто ты? Как тебя зовут?

— Оксана… Макаренко… — произносит девушка, — Мне больно…

— Оксана, кто тебя бил? — Задает вопрос Волина.

Оксана закрывает глаза и входит в состояние медикаментозного сна.

— Подключаем искусственную вентиляцию лёгких, — распоряжается Волина.

В приёмный покой заходит съёмочная группа в составе журналистки Дроздовой, оператора, звукорежиссера и продюсера. Руководит съемочной группой журналистка Дроздова.

— Разворачиваемся. Мне сказали, что она здесь. Точно. Нужно кого-нибудь поймать из администрации.

Главврач с любопытством наблюдает за активными действиями телевизионщиков со стороны. Манюня, увидев съемочную группу, вынимает из сумочки зеркало, поправляет макияж и причёску.

Дроздова, видя их, направляется к ним.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — Отвечает главврач.

— Я — тележурналистка Дроздова, — представляется она, — Мне нужно увидеть кого-нибудь из руководства?

— Я главврач больницы, — обреченно вздыхает главврач, понимая, почему приехало в больницу телевидение, — Вы по какому вопросу?

— Нам поступила информация, что у вас в больнице лежит девушка, которую нашли на стройке сегодня утром, — сообщает журналистка.

— Эти вопросы не ко мне, — пытается уйти от ответа главврач, — а к представителям следственных органов.

— Где я их могу увидеть? — Не отстает Дроздова.

— Вот, пожалуйста, — главврач показывает на Манюню.

Оператор моментально включает свет и камеру. Звукорежиссер направляет на Манюню микрофон.

— Дорогие друзья, мы находимся в больнице скорой медицинской помощи, — говорит Дроздова в камеру, — куда сегодня доставили девушку, которую нашли избитой и изнасилованной на одной из строительных площадок нашего города. Я беседую с представителем следственных органов, которое ведет расследование этого злодейского преступления.

Она поворачивается к Манюне:

— Представьтесь, пожалуйста?

Та теряется от неожиданной просьбы:

— Я? Э…

Видя растерянность Манюни, Дроздова начинает атаковать:

— Что вы можете сказать по поводу случившегося?

— Это ужасно! — Говорит Манюня, — Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.

— Она вам что-нибудь говорила? — Спрашивает журналистка.

— Она не могла говорить, — рассказывает Манюня, — Она была без сознания.

— Кто над ней издевался? Кто её изнасиловал? — Интересуется Дроздова, — У вас уже есть ответы на эти вопросы?

— Подождите! — Останавливается Манюня, волнение у неё моментально проходит, — Откуда вы знаете, что над ней издевались?

— Как откуда? — Задает вопрос журналистка.

— Вот именно! Она никому ничего не рассказывала, а вы утверждаете, что её изнасиловали.

— Ну, да…

— Вы присутствовали при этом? — Произносит Манюня, — Видели, как всё это происходило?

— Нет, — отступает Дроздова.

— Странно! — Иронично хмыкает Манюня, — А откуда вы всё знаете? Если вы это видели и не предотвратили, значит, вы являетесь соучастницей этого кошмарного преступления.

Журналистка опускает микрофон:

— Я ничего не видела.

— А где вы были этой ночью с трёх до пяти? — Продолжает Манюня.

Дроздова выключает микрофон и начинает сматывать шнур.

— Нигде я не была. Дома.

Но Манюню уже нельзя остановить. Она хватает ха руку журналистку:

— Свидетели, которые могут подтвердить ваши слова, есть?

Дроздова вырывает руку, отступает, поворачивается к съемочной группе.

— Собираемся.

— Вы не уходите от ответа, госпожа Дроздова! — Требовательно говорит Манюня, — Вы, наверняка, что-то знаете и скрываете это от людей.

— Ничего я не знаю, — мямлит та в ответ.

— А, может, это вы организовали это злодейское преступление, — высказывает предположение Манюня, — чтобы прославиться?

Съемочная группа быстро ретируется из помещения приемного покоя.

Главврач с улыбкой наблюдает за этой сценой:

— Лихо вы разделались с нею.

— А что я такого сказала? — Пожимает плечиками Манюня, — Я же просто поинтересовалась, откуда у неё эта информация?

— Этого было достаточно. Всегда смотрю передачи с её участием, — сообщает главврач, — Стервозная особа!

— В обществе, в котором приходиться мне быть, таких называют «семимесячными», — объясняет она.

— «Семимесячными»? Почему?

— Потому что недоношенные.

— Ну, что вы? — Возражает главврач, — Дроздова считается одной из лучших телевизионных журналисток нашего города.

— Я такую не знаю, — разводит руки в стороны Манюня, — В моем кругу по телевизору смотрят передачи про здоровье и модную одежду.

Захаров кладет трубку на телефонный аппарат и поворачивается к генералу Зырянову.

— Нет, товарищ генерал, операция ещё не закончилась.

— Долго она её делает! — Вздыхает Зырянов.

— Чтобы вытащить человека с того света двух минут мало, — говорит Захаров.

— Знаю, полковник, — машет рукой генерал, — Телевидение официально заявило, что готово перевезти пострадавшую для лечения в какую-то элитную московскую клинику.

— Наша Волина не хуже московских специалистов управиться может, — с упреком произносит Захаров.

— Я им так и ответил, но они не унимаются, — сообщает Зырянов.

— Пиарятся, товарищ генерал.

— Ладно, держи меня в курсе, — поднимается с места Зырянов, прощается с Захаровым за руку и выходит из кабинета.

В морг входит Клава. По деловому ставит на стол ранец и поворачивается к дяде Коле.

— Добрый день, дядя Коля.

— Привет, солнышко! — Отвечает старый санитар, — А мамы нету.

— Она мне не нужна, — сообщает девочка, — Я пришла к вам.

— Что-то случилось? — Беспокоится дядя Коля.

— Случилось.

Дядя Коля моет руки и подходит к Клаве.

— Рассказывай?

— Я хочу, чтобы мама вышла замуж за Захарова, — заявляет Клава.

Дядя Коля присаживается на стул.

— И ты тоже?

Клава бросается на шею дяде Коле.

— Дядя Коля, я рада что вы тоже этого хотите! Давайте их поженим?

Дядя Коля, задумчиво, чешет затылок:

— Это не так просто…

— Я этого не говорю, — произносит Клава и присаживается рядом с дядей Колей, — Сегодня я встретилась с Захаровым и по секрету сказала, что мама его любит.

Дядя Коля удивленно открывает рот:

— Он тебе поверил?

— Уверена, дядя Коля.

— Теперь остается самая малость, — говорит старый санитар, — убедить в этом твою маму.

— Я кое-что придумала, — по-деловому говорит Клава, — но мне нужна ваша помощь.

— Можешь на меня рассчитывать.

В кабинет полковника Захарова забегает Величко.

— Сергей Алексеевич, только что звонила Волина.

— Что она сказала? — Спрашивает Захаров.

— Что девушка пришла в себя и успела назвать свое имя, — сообщает капитан.

— А больше ничего?

— И этого уже много, Сергей Алексеевич, — довольно улыбается Величко, — Теперь мы сможем выяснить, кто она и откуда?

Вокруг операционного стола располагаются Волина, медбрат и ассистент.

— Чем дальше в лес, тем больше новостей, — вздыхает медбрат, — Зачем он это делал?

— Не знаю, — отвечает Волина.

— У него действительно проблемы с головой, — замечает ассистент, — Он её изнасиловал, потом избил и поджог.

— Ты пропустил, ассистент, то, что он душил её, — вздыхает медбрат, — Посмотри, на шее видна небольшая странгуляционная борозда.

— Зачем он это делал? — Пожимает плечами ассистент.

В студии идет новостная передача. За столом сидит Дроздова. Вокруг съемочная группа: оператор, звукорежиссер и продюсер.

— Сегодня утром мы вам сообщили, что на одной из строек нашего города была найдена девушка в тяжелом состоянии, — вещает в эфир журналистка, — Я побеседовала со сторожем Найденовым, который её обнаружил.

Сторож Найденов стоит перед камерой. Возле него стоит Дроздова, направляя микрофон прямо в рот.

— Я проверял территорию, — рассказывает он, — Обычно в это время я всегда делаю обход. И обнаружил её за стопкой сложенных кирпичей.

— Вы находились на строительной площадке и не слышали криков о помощи? — Берет у него интервью Дроздова.

— Если бы я их услышал, то обязательно бросился помочь девушке. Я же мужчина, в самом деле, — говорит Найденов, — Но криков не было.

— Может быть, вы в это время спали?

— На работе я никогда не сплю, — обиженно отвечает он.

— Или телевизор смотрели? — Не унимается она.

— У меня нет телевизора.

— Большое спасибо за интервью, — разочаровано произносит она.

— Подождите! — Останавливает её Найденов, — Хочу добавить! Если я встречу этого выродка, я ему все отростки оторву, чтобы больше у него не возникало желания такое вытворять.

— Эта история не оставила равнодушным никого, — продолжает вещать из студии журналистка, — Пострадавшую доставили в больницу скорой медицинской помощи, где за её жизнь до сих пор борются врачи. Вот что мы узнали в больнице.

На экране появляется Манюня. Дроздова сует ей микрофон прямо в рот.

— Что вы можете сказать по поводу этого?

— Она вам что-нибудь говорила? — Спрашивает журналистка.

— Она не могла говорить. Она была без сознания.

— Мы узнали, что девушка потеряла много крови, — говорит Дроздова, — Поэтому призываем всех, кто не равнодушен к тому, что произошло, сдать кровь. Этим вы можете спасти жизнь невинно пострадавшей.

Кашин сидит за компьютером. Возле него располагаются Величко, Кречетова и Захаров.

— Посмотрите, сколько в Питере живёт людей с фамилией Макаренко, — показывает Кашин на экран монитора.

— Но с именем «Оксана» всего пятеро, — сообщает Величко, пробежав глазами по всему списку.

Кашин пробегает по клавиатуре пальцами, убирая из списка остальных.

— Из оставшихся — трое старше по возрасту.

— Эти сразу отпадают, — кивает капитан.

— Но наша может числиться и в пригороде, — высказывает предположение Захаров.

— Виктор Петрович, посмотрите близлежайшие районы, — просит Кречетова.

Кашин снова пробегает пальцами по клавиатуре. На экране монитора высвечиваются новые списки. Эксперт вздыхает:

— Здесь тоже не меньше.

— Чего и следовало ожидать, — говорит Величко.

— А по имени «Оксана»? — Интересуется Кречетова.

— Трое, — отвечает Кашин, — И все подходящего возраста. Одна живет в Зеленогорске, другая — в Коробицыно, а третья — в Ломоносове.

— Телефоны есть? — Задает вопрос Кречетова.

Кашин опять пробегает пальцами по клавишам. На экране остается пять строчек с фамилией и именем «Макаренко Оксана», напротив которых стоят цифры.

— Есть.

— Разбираем номера и садимся звонить! — Распоряжается Кречетова.

— С такими ранами она долго не протянет, — произносит медбрат, глядя на больную.

— Все в руках Всевышнего… — сообщает ассистент, — и Александры Леонидовны.

— Ты прав, — соглашается с ним медбрат, — Но ужас заключается в том, что была красивая девушка с великолепной фигурой, а теперь… Нет ноги и руки. Неизвестно, что будет с головой, когда она очнётся?

— Зато будет жива.

Волина отходит от стола, снимает перчатки и маску и бросает их в урну.

— Всё. На этом этапе всё. Везите её в реанимацию, — поворачивается к ассистенту, — Подготовь мне образцы крови и сделай мазки. Я сама хочу провести анализ ещё раз.

— Вы мне не доверяете, Александра Леонидовна? — Обиженно спрашивает медбрат.

— Не об этом речь, — отвечает она, — Мне нужно кое в чем разобраться.

Захаров кладет трубку на телефонный аппарат.

— У меня ничего. Что у вас?

— Одна учиться в Москве, — докладывает Величко, — Домой вот уже три месяца не приезжает. А вторая в командировке в Африке уже полгода.

— А моя подходит по всем параметрам, — сообщает Кречетова, — Живет недалеко от места, где произошла трагедия. Мать сказала, что дочь вчера ушла из дома и до сих пор не вернулась.

— А что у вас, Виктор Петрович? — Интересуется Величко у эксперта.

— Не работает, не учится, — отвечает тот, — Живет в деревне Коробицыно. Дома появляется редко. Еле вытянул эту информацию у матери.

— Я бы эту Оксану тоже проверил, — предлагает капитан, — На всякий случай.

— Обязательно, — соглашается Захаров, — Хотя бы для того, чтобы исключить из списка.

— Тогда разбежались? — Предлагает Кречетова.

В приемный покой заходит Волина. К ней подходит Манюня. Волина видит её.

— Ты ещё здесь?

— А где я должна быть? — Спрашивает Манюня.

— Я думала, что сбежала, — отвечает Волина.

— Куда?

— Ни куда, а откуда, — поправляет её Волина, — Из реальной жизни в свою золотую клетку.

— Туда я всегда успею, — машет рукой Манюня.

— Ну-ну.

— Я крайне удивлена тому, что ты врач, Александра, — признается Манюня.

— Почему?

— Врачей с такой внешностью, как у тебя, не бывает.

— А я уже не врач, — говорит Волина, — Была врачом, а теперь нет. Эксперт судебно-медицинской экспертизы.

— Называй себя, как тебе заблагорассудится, Александра, — хмыкает Манюня, — но сущность останется прежней. Это, как учитель. Думаешь: учитель — это профессия?

— Да, — кивает Волина.

— Ошибаешься, — уверенно произносит Манюня, — Это — национальность.

— Смешная ты, — улыбается Волина.

— Врачом и учителем нужно родиться. Ими невозможно стать. Выучиться.

— Честно говоря, я не ожидала от тебя таких глубоких сентенций, — удивляется Волина.

— Думаешь, я их от себя ожидала? Просто, глядя на тебя, я задала себе вопрос: а смогла бы я так, как Александра?

— И что ты себе ответила?

— Пока ничего, — пожимает плечами Манюня, — Я просто этого не знаю.

Волина протягивает ей белый халат.

— Надевай.

— Зачем?

— Ты не хочешь продлить эксперимент?

— Хочу.

Величко забирает у Кашина листок с адресами и телефонами:

— Я — в Коробицыно. Проверю Оксану Макаренко, которая живет в деревне и дома появляется редко.

— Наша помощь нужна? — Интересуется Кречетова.

— Конечно, Ольга Петровна, — говорит Захаров, — Как же мы без вас?

— Нам, наверняка, понадобиться информация, которую сможет найти Кашин, — сообщает Величко.

Кречетова поворачивается к эксперту.

— Виктор Петрович, вам всё понятно? Работаем в режиме «нон-стоп». Никто никуда не уходит до полного раскрытия дела.

— Понятно, Ольга Петровна, — разводит руки в стороны тот, — Это даже не обсуждается.

Оксана лежит на койке. К ней тянуться всевозможные проводки, трубочки. Рядом располагается аппаратура. На штативе установлена капельница. Возле неё на стуле дежурит Волина.

У стены на кушетке примостилась Манюня.

— Жила себе девушка, — говорит она, — Мечтала выйти замуж, нарожать кучу детишек, а какой-то урод вдруг влез в её жизнь и все перечеркнул.

— Страшно? — Спрашивает Волина.

— Обидно.

— Если ты начала задумываться об этом, Марина, значит, наметился определённый прогресс в твоих взглядах на жизнь.

Оксана начинает шевелиться. Волина и Манюня вскакивают с мест.

— Оксана? — Обращается к девушке Волина.

Та стонет и открывает глаза. Волина берёт шприц и наполняет его жидкостью.

— Больно, — тихо произносит Оксана, — Очень больно!

— Где болит, Оксана?

— Рука болит. Правая. И нога.

Волина делает инъекцию.

— У неё же нет правой руки? — Шепчет удивленно Манюня.

— Это болевой синдром, Марина, — объясняет Волина.

— Почему это происходит?

— Нарушение психического состояния человека.

Волина откладывает шприц в сторону, берёт ватный тампон, опускает в воду и промачивает Оксане губы. Манюня подсаживается ближе к койке.

— Расскажи, что вчера произошло? — Задает вопрос Волина.

Оксана облизывает воду.

— Я была в кафе «Кудесница» на «Просвете». Там… Там мы отмечали день рождения… с Женей и Артёмом…

— Что было потом?

— Больно! Мне больно!

Оксана начинает завывать от боли.

— Потерпи, я сделала укол, — говорит Волина, — Сейчас боль пройдет. Что было потом?

— Мы танцевали… — рассказывает девушка, — Они… такие весёлые… Все время шутили… Потом пошли домой к…

Оксана говорит все медленнее. Затем закрывает глаза и отключается.

Величко паркует машину у двухэтажного дома и сам выходит из неё. Оглядывается по сторонам в поисках того, кто может дать информацию. Но вокруг никого нет.

Он подходит к первому подъезду, пытаясь найти список жильцов. На двери на месте таблички торчат согнутые гвозди, а сама табличка отсутствует.

Величко идет ко второму подъезду. На второй двери табличка с фамилиями есть, но она закрашена такой же краской, что и двери. Потоптавшись на месте, Величко входит внутрь.

Величко звонит в первую дверь. Прислушивается. Ему не отвечают. Тогда он нажимает кнопки звонков трех оставшихся на этаже квартир. Через некоторое время одна из дверей открывается. На пороге появляется мужик, одетый в растянутую майку и спортивные штаны с вытянутыми коленками. Он выпивший.

— Вам кого?

— Подскажите, где квартира Оксаны Макаренко?

— Квартиры Оксаны Макаренко в доме нет, — отвечает мужик, — Есть квартира её матери и отца.

— Извините, если я не так выразился, — произносит Величко, — Где находится эта квартира?

— Здесь.

— Вы отец Оксаны?

— Да, — кивает мужик.

Величко показывает удостоверение.

— Капитан Величко из следственного отдела. Мне нужно с вами побеседовать.

— Беседуйте, — разводит руки в стороны мужик, — Я вам не запрещаю.

— Я могу зайти в квартиру? — Интересуется капитан.

— Можете, — говорит мужик, — Вы — власть. Вы всё можете.

Николаев отходит в сторону, пропуская Величко в квартиру. Величко заглядывает внутрь и останавливается на пороге. Затхлый запах сразу бьет его в нос. Капитан кривится.

— Давайте лучше пойдем на улицу. Поговорим на свежем воздухе.

— Можно и на свежем воздухе, — соглашается мужик, — Чего же нельзя?

В реанимацию заходит ассистент. Волина и Манюня поднимаются ему навстречу.

— Александра Леонидовна, я вам результаты расширенного анализа принес, — сообщает ассистент Волиной.

— А мазок? А кровь?

— Обижаете, Александра Леонидовна!

— Давайте.

Ассистент передает ей аккуратно упакованные образцы. Волина укладывает их в свою обширную сумку.

— Пришли сюда медбрата, чтобы он подежурил возле больной, пока я не приеду.

— Хорошо, Александра Леонидовна, — кивает ассистент, — Не волнуйтесь, все будет в порядке.

— Если она придет в себя, сразу звоните. Номер телефона вы знаете.

— Езжайте и спокойно делайте все свои дела. Мы управимся.

Величко и мужик выходят из подъезда и усаживаются на лавочке.

— Что ты от меня хотел услышать, мент? — Задает вопрос мужик.

— Хотел узнать, где ваша дочь? — Отвечает Величко, внимательно рассматривая отца девушки.

— Где-нибудь шляется, сучка долбанная, — сообщает мужик.

— Что это вы так сурово про свою дочь говорите?

— Потому что почтения к родителям нет, — пафосно произносит мужик, — Понимания, что, хоть и не родная она мне, но я её кормлю и одеваю.

— Она, по-моему, уже в таком возрасте, что сама может покушать и одеться, — делает замечание Величко.

— Всё равно должна уважать.

— Согласен, — говорит капитан, — Уважать она должна. Конечно, если есть за что.

— Не волнуйся, — он поднимает один палец вверх, — Я мужик видный. За себя и за семью всегда постоять смогу.

Величко окидывает Николаева взглядом с ног до головы.

— Где твоя жена? Тоже в отключке или бодрствует?

— Угадал, — кивает мужик, — Отдыхает от трудов праведных.

— И над чем она трудилась? — Иронизирует Величко, — Над поллитровкой?

— Угадал, — ржет мужик, — Думаешь, легко её без закуски ухрюкать?

— Думаю, нелегко, — соглашается капитан, — А Оксана дома бывает?

— Бывает, когда я её пускаю. Но больше в Питере у подружки околачивается.

— Она работает?

— Ага, — рассказывает мужик, — Передком деньги зашибает.

— Ночная бабочка?

Мужик ржет еще громче:

— Нет. Ночной бомбардировщик.

— Знаете, где подруга живет? — Спрашивает Величко.

— Нет, — отрицательно вертит головой мужик, — Не знаю и знать не хочу.

Кречетова и Татьяна сидят на кухне. Татьяна плачет.

— Оксана — девочка своенравная. Чуть что не так, хлопает дверью и уходит к тетке. Моей сестре. Будто медом ей там намазано.

— Вчера она тоже ушла к ней? — Спрашивает Кречетова.

— Да. Я попросила помыть посуду, а она начала мне грубить, — вспоминает мать.

— Часто это у вас происходит?

— Да почти каждый день. Раньше была девочка, как девочка. Что ни скажешь ей, всё выполняла, а сейчас, будто подменили её.

— Вы с ней живете вдвоём? — Продолжает опрос Кречетова.

— Да. С мужем мы развелись три года назад, — рассказывает Татьяна, — Когда ей четырнадцать исполнилось.

— Она встречается с кем-то?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду парня, — объясняет Кречетова.

— Рано ещё, — строго говорит мать, — А впрочем, не знаю. Наверное, встречается. У них в этом возрасте это быстро случается.

— А вы не знаете?

— Не знаю. Она мне ничего не рассказывает. Она вообще со мной в последнее время не говорит. Все больше с теткой. Сестрой моей.

— А сестра потом ничего не говорит? — Интересуется Кречетова.

— Молчит, как партизан, — признается Татьяна, — Я попыталась разузнать, так она мне посоветовала самой с Оксаной поговорить.

— А в эту ночь ваша дочь у неё не ночевала?

— В том то и дело, — вздыхает мать, — Мне сестра позвонила в двенадцать и сообщила, что Оксана к ней не пришла. Попросила приехать. Я приехала, и мы всю ночь по больницам и моргам звонили.

— Покажите мне её фотографию? — Просит Кречетова.

— Сейчас принесу, — произносит Татьяна и выходит из комнаты.

Захаров входит в приемный покой. Навстречу ему идут Волина и Манюня.

— Александра Леонидовна, есть новости? — Спрашивает он.

— Сергей Алексеевич, пострадавшая приходила в себя, — сообщает Волина, — Дольше, чем в прошлый раз.

— Что она успела сказать?

— Вчера она была в кафе «Кудесница» на проспекте Просвещения, где познакомилась с двумя парнями, — рассказывает Волина, — Одного звали Женя, а второго — Артём. Они немного повеселились, а потом отправились к кому-то домой.

— Это всё? — Уточняет он.

— Всё.

— Адрес назвала?

— Нет, — отвечает она.

— Если снова придет в себя, сразу звоните, — просит Захаров.

— Хорошо, Сергей Алексеевич, — говорит Волина, — Я сейчас поеду к дяде Коле. Мне нужно сделать несколько анализов, а потом вернусь сюда.

— Кто останется с Макаренко?

— Я попрошу главврача.

— Хорошо, — кивает полковник, — а я — на Просвещения. Поищу кафе «Кудесница».

Захаров убегает. Волина поворачивается к Манюне.

— Всё, поехали.

— Куда? — Интересуется та.

— Туда, где нет бедных и богатых, Манюня, — объясняет Волина, — Туда, где все равны.

— В коммунизм? — Удивляется Манюня.

— Нет, Марина. В морг.

Вторая серия

Волина и Манюня входят в морг. Им на встречу выходит дядя Коля.

— Здравствуйте, девочки! — Встречает их старый санитар, — Здравствуйте, красавицы!

— Знакомься, дядя Коля. Это моя новая подружка Манюня, — Волина представляет Манюню.

— Рад познакомиться! — Дядя Коля галантно склоняет голову.

— Я тоже, — говорит Манюня.

— Подружки Аграфены — мои подружки, — сообщает старый санитар.

— Какой Аграфены? — Спрашивает Манюня.

Дядя Коля кивает, с укоризной смотрит сначала на Волину, затем на Манюню:

— Значит, ты ещё не такая близкая, если не знаешь.

— Чего не знаю? — Удивленно вертит головой Манюня.

— Не имею права раскрывать секрет без особого разрешения, — разводит руки в стороны старый санитар.

— Дядя Коля, она не успела узнать потому, что мы знакомы с ней всего восемь часов, — говорит Волина.

— И вместе с тем, ты уже называешь её своей подругой.

— Скорее, она моя крёстная мама, — объясняет Манюня, — Александра вытащила меня из воды.

— Как золотую рыбку? — Иронично замечает дядя Коля.

— В отличие от рыбки, я тонула, — сознается Манюня, — Причем, добровольно.

— Не понял?

— Решила покончить жизнь самоубийством, — произносит Волина.

Дядя Коля качает головой:

— Для этого нужно иметь веские причины.

— О них мы поговорим позже, — говорит Волина.

Захаров стоит у стойки бара. Бармен протирает влажные бокалы белоснежным полотенцем, ставит на поднос и рассказывает:

— Я эту троицу знаю давно. Наверное, года два.

— Часто бывали у вас? — Спрашивает Захаров.

— Легче посчитать дни, когда их не было, — отвечает бармен.

— Хорошо зарабатывают, если позволяют себе бывать в таких заведениях, как ваше?

— Не знаю, как у девушки, а у парней деньги есть, — сообщает бармен, — И не потому, что они хорошо работают. Предки баблом своих чад снабжают. Что говорить? Мажоры!

— Кто?

— Дети богатых родителей, — объясняет бармен.

— Понятно.

— Но всегда вели себя прилично, — добавляет бармен, — Драк не устраивали.

— Знаете, где живут эти парни? — Интересуется полковник.

— Понятия не имею.

— Вам нужно будет проехать со мной в отделение, чтобы составить фотороботы, — предлагает Захаров.

— Зачем? — Пожимает плечами бармен, — У нас ведётся видеонаблюдение. Я могу дать вам видеозаписи вчерашнего дня. Там вы увидите их и вашу Оксану.

Татьяна показывает фотоальбом Кречетовой. На фотографии крупным планом на фотографии девушка. Кречетова видит, что она не похожа на потерпевшую.

— Это не она.

Татьяна обессилено опускается на стул.

— Господи! А где же моя?

В прихожей щелкает замок. Открывается дверь. Входит девушка с фотографии. Татьяна вскакивает со стула и бежит в коридор.

— Где ты была? Мы тебя с теткой по всем больницам и моргам искали!

Девушка снимает обувь и, молча, идет в свою комнату.

— Чего ты молчишь? — Кричит ей вслед мать, — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Не ори, — бросает девушка.

— Я не ору!

— Посторонних людей постеснялась бы!

— А мне все равно! — Продолжает кричать Татьяна, — Пусть знают, что моя дочь ни во что меня не ставит.

Дочь пытается закрыть дверь в комнату, но мать не дает это сделать.

— Не закрывай дверь, когда с тобой мать разговаривает!

Кречетова берет Татьяну за руку.

— Давайте я поговорю?

— Что с ней говорить? — Не унимается мать, — Лупить её надо и плакать не давать!

— Успокойтесь! — Решительно произносит Кречетова, — Идите в кухню. Я сама с ней поговорю.

Татьяна, громко рыдая, идет в кухню. Кречетова, постучав в дверь, заглядывает в комнату.

— Можно я войду?

— Уже вошли, — замечает девушка и с ногами залезает на кровать.

Кречетова проходит в комнату и бросает перед ней фотографии искалеченной Оксаны.

— Её тоже зовут Оксана. Она тоже Макаренко. Сегодня ночью её изнасиловали, избили и подожгли. Вот результат. И неизвестно, выживет ли она?

Девушка смотрит на фотографии. Потом отодвигает их от себя.

— Я не хожу, где попало, поэтому мне это не грозит.

— Она тоже так думала.

Волина проводит анализы. Манюня и дядя Коля, поглядывая на неё, пьют чай.

— В жизни не смогла бы подумать, что буду пить чай в морге, — говорит Манюня.

— Все в этом мире относительно, как утверждал мой друг Альберт Эйнштейн, — произносит старый санитар, — Сегодня вы пьете чай в этом мире, а завтра будете курить фимиам в потустороннем, чтобы вас определили в рай, а не в ад.

— Интересно вы живете, дядя Коля! — заявляет Манюня, — Вот у меня не жизнь, а сплошная каторга.

— И это тоже относительно, милая Манюня, — сообщает дядя Коля, — Вы, просто не знаете этой жизни. Вам повезло, что встретили на своем пути Аграфену, которая занялась вашим просвещением, а не отмахнулась, как от назойливой мухи.

— Я ей за это благодарна.

— Ей многие благодарны.

— Я болею, а она меня лечит, — подтверждает Манюня.

— Богатство — не болезнь, Манюня, оно не лечится, — не соглашается он, — Оно или есть, или нет. Но и среди богатых находятся порядочные люди. Правда, редко, но исключения бывают. Вы обратили внимание, что богатый человек, который честно заработал свои миллионы, немного стыдится своего богатства. А вот бедный всегда гордится своей бедностью и на всех углах хвастается своей нищетой.

— У меня муж такой скромный, — хвалится она, — Никогда не говорит, сколько он зарабатывает.

— Доказано статистикой, что бедные болеют сахарным диабетом, астмой, болезнью пищеварительного тракта, сердечнососудистыми и легочными заболеваниями, — продолжает старый санитар, — а богатые болеют в основном раком. Но тоже болеют!

Манюня вздыхает:

— Я об этом как-то не думала.

— Между богатыми и бедными много различий, но и много общего.

— Не может быть! — Удивляется она.

— Может, — утверждает дядя Коля, — И те, и другие не знают правил дорожного движения. Одни, потому что не имеют машин и это им не нужно, а вторые — потому что купили права и правил не учили. Но самое главное у богатых и бедных умирают близкие люди, и они оплакивают их одинаково, независимо от своего богатства. Горе одинаково для всех.

Волина отодвигает микроскоп в сторону.

— Закончила? — Спрашивает дядя Коля.

— Да, — отвечает она.

— Узнала то, что хотела?

— Да.

— Можно поинтересоваться результатами? — Интересуется Манюня.

— Её действительно изнасиловали.

Величко и мужик сидят на лавочке. Величко достает из кармана фотографию Оксаны и протягивает ему.

— Это она?

Тот видит окровавленную Оксану и его передёргивает. Он на мгновение закрывает глаза.

— Ух, ты, ёшкин кот! Я не ожидал, что такое будет. Да, это моя падчерица.

Величко забирает фотографию и прячет в карман.

— Мне нужен адрес её подружки.

— Подожди, — говорит мужик, — Сейчас пойду, узнаю у Риты.

Захаров входит в отдел экспертизы. Кречетова выглядывает из своего кабинета.

— Есть новости, товарищ полковник?

— По-моему, мы нашли тех, кто это сделал, — сообщает Захаров.

— Поймали? — Интересуется Кашин.

— Для этого я приехал к вам.

Кашин достает из стола пистолет.

— Я готов.

Захаров выкладывает перед Кашиным флешку.

— Для начала необходимо сделать их фотографии.

— Что в ней? — Спрашивает эксперт.

— Запись из камеры видеонаблюдения.

— Всего-то? Это мы быстро.

Кашин вставляет флешку в компьютер и пробегает пальцами по клавиатуре. Все внимательно смотрят на экран монитора.

На экране появляется ускоренное изображение. Оксана заходит в кафе. Ей навстречу поднимаются Женя и Артем. Женя вручает Оксане цветы, а Артем — пакет с подарками. Оксана целует парней по очереди и усаживается за стол. Женя и Артём садятся рядом. Оксана рассматривает подарки. Официантка накрывает стол. Артем и Женя произносят тосты. Они пьют, закусывают, смеются, по очереди танцуют. Собираются и уходят. Оксана забирает цветы и подарки. Артем связку воздушных шаров.

— Что-то не похожи они на насильников и убийц, — замечает Кашин.

— Виктор Петрович, Чикатило тоже был примерным семьянином, — говорит Кречетова, — и примерным работником.

— Может быть…

Кашин нажимает на паузу.

— Виктор Петрович, сделайте фотографии этих ребят. — Просит Захаров.

— Без проблем, — сообщает тот.

Волина звонит Захарову.

— Алло? Сергей Алексеевич, я только что закончила проводить анализы.

— Что скажете нового, Александра Леонидовна? — Спрашивает он.

— У неё в крови есть алкоголь, — сообщает Волина.

— Конечно, — соглашается Захаров, — ведь она вчера отмечала свой день рождения. Я сам видел, как она пила «шампанское».

— Где?

— В кафе. Там велась видеозапись.

— Может, и изнасилование там зафиксировали? — Задает вопрос Волина.

— Нет, — отвечает он, — Врать не буду. Этого не было.

— У неё был контакт с мужчиной.

— Одним?

— Да, — говорит Волина.

— На видео их было двое, — сообщает Захаров.

Во двор из дома выбегает Рита — мать Оксаны.

— О, горе какое! Где моё дитятко? Что вы с ней сделали?

Рита пытается припасть к груди Величко, но он от неё отстраняется.

— Вы мать Оксаны Макаренко?

— Я, — подтверждает Рита, — Где моя девочка?

— В больнице, — сообщает Величко, — Прооперирована и находится в тяжелом состоянии.

Рита усаживается на лавочку.

— Что сделали, ироды проклятые!

— Мне нужен адрес подружки, где жила ваша дочь? — Просит капитан.

— Я не помню, — говорит мать, — У меня он где-то записан.

— Так поищите!

— Я поищу, — соглашается она, — а ты пока сходи в магазин.

— Зачем? — Интересуется Величко.

— Мне опохмелиться надо, — признается Рита, — Без опохмелки ничего не вижу. Глаза застит.

Величко с удивлением смотрит на Риту.

— Ну, чего вылупился? — Произносит она, — Без пол-литры искать адрес не буду.

— Дядя Коля, вы на Аграфену посмотрите, — говорит Манюня, — У неё богатая, насыщенная жизнь.

— Согласен, — кивает старый санитар.

— А у меня серая, и неинтересная.

— Ты хочешь жить, как она? — Спрашивает дядя Коля.

— Да.

— Понятно. У богатых свои причуды. Как хочешь.

Он поднимается, походит по комнате от стены к стене, потом, что-то придумав, возвращается к Манюне:

— Где твой кошелёк?

Она достает из сумки кошелёк и показывает дяде Коле.

— Денег в нем много? — Спрашивает он.

— Не знаю, — отвечает она, — Я их никогда не считаю.

— А ты посчитай, — просит дядя Коля, — Считать ещё не разучилась?

— Нет, — кивает Манюня, открывает кошелёк и пересчитывает купюры, — Всего двадцать восемь штук.

— Чего?

— Денег.

— Рублей, долларов, тугриков? — Задает вопрос дядя Коля.

— Евро, — сообщает она, — Несколько купюр по сто, несколько по пятьдесят, остальные по двести.

Дядя Коля бьет себя руками по ляжкам:

— Ты мне что посчитала?

— Деньги.

— Мне нужно не количество, а сумма, — хмыкает он, а потом машет рукой, — А, всё равно. Оставь себе две сотни, остальное давай мне. Я их в банк положу под проценты. Вернее под банкира, который у нас в морозиловке лежит.

Манюня послушно передает ему деньги.

— А что с кредитками делать? — Интересуется она.

— Давай их тоже на базу, — распоряжается он.

Манюня отдает и кредитки.

— А теперь постарайся не брать у мужа деньги и прожить месяц на эти две сотни евро, — советует дядя Коля, выкладывая перед ней две сотенные купюры.

— Но это же невозможно! — Удивляется Манюня.

— Невозможно, но можно, — соглашается он, — Так все живут. По крайней мере, те, кого я знаю.

Рита, выпив залпом бутылку пива, довольно крякает.

— Хорошо. Вот теперь можно и адресок поискать, — она лезет в карман и достает бумажку, — Держи. Там все написано.

Величко качает головой и достает мобильник.

— Ты не уезжай пока, — просит она капитана, — Мы с тобой поедем.

— Куда?

Рита начинает голосить.

— В больницу. Проведать мою кровиночку!

Потом поднимается с лавочки и бежит в подъезд.

— Я только переобуюсь.

Величко набирает номер.

— Товарищ полковник. Я нашел адрес подруги, где жила Оксана Макаренко из Коробицыно. Записывайте.

Захаров берет ручку и готовится писать:

— Диктуй.

— Композиторов, 25, корпус 2 квартира 134, — сообщает адрес Величко.

— Записал, — говорит Захаров, отсоединяется и звонит Кречетовой, — Алло? Ольга Петровна?

— Слушаю, Сергей Алексеевич? — Отвечает она.

— Нужно встретиться с подружкой, у которой жила Макаренко, — просит её полковник, — Я думаю, что с вами она будет разговорчивей.

— Говорите адрес, Сергей Алексеевич.

— Композиторов, 25, корпус 2, квартира 134.

— Я позвоню, когда поговорю с ней, — сообщает Кречетова.

— Договорились, Ольга Петровна.

Захаров отсоединяется, кладет телефонную трубку на стол и поднимается. Ходит по кабинету, поглядывая на мобильник. Потом набирает номер. Ему отвечает дядя Коля.

— Слушаю, полковник?

— Дядя Коля, мне нужен ваш совет, — просит Захаров.

— Сергей Алексеевич, побойтесь Бога, — отвечает старый санитар, — я никогда не был Пинкертоном. Очки, если куда засуну, найти не могу.

— Я не по работе, — уточняет Захаров.

— А ежели не по работе, тогда: «пожалуйста», — облегченно выдыхает дядя Коля, — Советы давать — особливо бесплатные — это по моей части. Был у меня один случай…

— Дядя Коля, как вы относитесь к Волиной? — Перебивает его полковник.

Тот делает паузу, пытаясь понять причину вопроса.

— Люблю и обожаю. А вы?

— Я? — Теряется Захаров.

— Да.

— Ценю и уважаю, — отвечает полковник, — Как друга, товарища…

— Олух!

— Кто? — Уточняет Захаров.

Дядя Коля вздыхает.

— В зеркало посмотри.

Захаров, не задумываясь, смотрит в зеркало. Потом понимает, что хочет сказать дядя Коля.

— Дядя Коля, что делать?

— А ты сердце послушай и действуй, — советует старый санитар.

— Понял…

Бармен набирает номер на мобильнике и прикладывает его к уху. Абонент, которому звонит бармен, занят. Он набирает ещё раз и снова слушает. В этот раз ему отвечают.

— Полковник Захаров слушает?

Бармен оглядывается по сторонам и присаживается за барной стойкой, чтобы его не видели посетители кафе, говорит шепотом:

— Товарищ полковник, вчерашние посетители пришли.

— Какие посетители? — Спрашивает Захаров.

— Женя и Артём, — объясняет бармен, — Те, которые вчера с Оксаной были.

— Спасибо, что позвонили, — благодарит Захаров, — Я сейчас буду. Постарайтесь их задержать до моего приезда.

— Хорошо, товарищ полковник, — обещает бармен, — Только вы поторопитесь.

Захаров кладет трубку на стол и от возбуждения поднимается с места.

— Это же совсем другая картина вырисовывается.

Захаров хватает мобильник и набирает номер.

— Рота в ружьё! Командир, собирай своих бойцов.

Волина говорит по телефону.

— Как состояние?

— Стабильное, Александра Леонидовна, — докладывает ассистент.

— Моя помощь нужна? — Спрашивает она.

— Нет, — отвечает он, — Пока управляемся сами.

— Если возникнут проблемы, сразу звоните.

— Хорошо, Александра Леонидовна.

Волина прячет трубку в сумочку. Сумочку набрасывает на плечо и обращается к Манюне.

— Марина, едем обедать.

— В ресторан? — Радостно заявляет Манюня, — Я знаю замечательное место.

— Там дорого? — Интересуется Волина.

— Не знаю, — пожимает плечами Манюня, — Может быть.

— У меня нет денег, — сообщает Волина.

Манюня вспоминает, что отдала дяде Коле свой кошелек. Она вопросительно поворачивается к нему. Тот разводит руки в стороны и отрицательно качает головой. Манюня вздыхает.

— У меня тоже уже нет денег.

— Когда нет денег, — улыбается Волина, — нужно ехать к родителям. Они точно накормят и ещё с собой обязательно дадут.

— У меня родители далеко.

— Зато у меня близко. Едем в Зелик, — предлагает Волина, — Я тебя со своей мамой познакомлю.

— Обязательно передайте привет Зое Николаевне, — говорит, прощаясь, дядя Коля.

— Обязательно передам, дядя Коля, — обещает Волина.

— А с приветом вот эти грибочки. Я их сам собирал и мариновал.

Дядя Коля дает Волиной баночку, которую она прячет в сумку.

Бойцы спецназа выгружаются из автобуса и быстро окружают кафе. Руководит ими командир и Захаров.

Подружка Оксаны Макаренко — Яна и Ольга Кречетова стоят у окна в кухне малосемейного общежития. Яна курит. Кречетова пьёт кофе.

— Да она и не подруга мне вовсе, — рассказывает Яна, — Просто учились в одном классе. Встретились в Питере, разговорились. Она жаловалась, что мать и отчим достали её своим пьянством. Мне её жалко стало, и я предложила временно пожить у меня. Но временное оказалось постоянным. Да она меня и не стесняет вовсе.

— Чем она занимается? — Спрашивает Кречетова.

— Работает в какой-то рекламной компании, — отвечает подружка Оксаны, — Разносит листовки по домам.

— А в какой? Вы знаете?

— У неё было несколько агентств, где она работала. Она говорила, что так выгоднее.

— Спасибо, — благодарит Кречетова, отставляя в сторону пустую чашку из-под кофе, — А родители к ней приезжали?

— Нет, — сообщает Яна, — Хотя… недавно отчим появился, но она его быстро выставила за дверь.

— Оксана не рассказывала, чего он приходил?

— Мне и рассказывать не нужно, я все сама слышала, — говорит подружка, — Деньги требовал для лечения матери.

— А чем больна мать?

— Я же вам говорила. Алкоголизмом.

Волина и Манюня едут в Зеленогорск на «lexus». Манюня управляет машиной, а Волина сидит рядом.

— Аграфена, твой мокик не украдут? — Спрашивает Манюня.

— Нет, Манюня, — отвечает Волина, — Кому он нужен!

— А хочешь, я тебе такую машину, как у меня, подарю?

— Хочу, — говорит Волина, — Но у тебя таких денег нет, а от твоего мужа подарки я принимать не буду.

— А мы ему не скажем, — предлагает Манюня.

— Хватит того, что я об этом знаю, — вздыхает Волина.

Бойцы спецназа проводят штурм кафе «Кудесница». Врываются в помещение с центрального и служебного входа.

Бойцы спецназа под руководством командира и с участием Захарова задерживают всех, находящихся в помещении посетителей и работников, укладывая каждого на пол. Последними они захватывают Женю и Артёма.

Зоя Николаевна впускает Волину и Манюню в квартиру.

— Почему не позвонила?

— Некогда было, — отвечает дочь.

— Чего приехала?

— Есть хочется.

— А у меня ничего нет, — сухо сообщает мать.

— А я расхвасталась, что у тебя самый вкусный украинский борщ, — улыбается Волина.

— Борщ Семён Семёнович съел. Окрошка осталась, — говорит Зоя Николаевна.

— Будем есть окрошку, — произносит Волина, — Она у тебя тоже замечательная.

Они проходят в кухню. Волина и Манюня по очереди моют руки под краном и усаживаются за стол.

— На второе будет рис с говядиной, грибами и черносливом, — объявляет Зоя Николаевна.

— Царский обед! — Восклицает Манюня.

— Ты не хочешь меня познакомить со своей подружкой, — делает дочери замечание Зоя Николаевна, — Или это не входит в твои планы?

— Это Манюня, — представляет новую подружку Волина.

— Кто?

— Назвав меня Аграфеной, могла бы и не удивляться такому имени, — хмыкает Волина, — Ма-ню-ня!

Зоя Николаевна ставит перед ними тарелки с окрошкой.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — благодарит Манюня.

Волина и Манюня принимаются за еду. Зоя Николаевна смотрит, как они едят.

— Бог ты мой, да вы и едите одинаково! Это же надо. Где вы друг друга нашли?

— В воде, — отвечает дочь.

— Два сапога — пара, но оба на одну ногу, — качает головой Зоя Николаевна, — Только не пойму: на правую, или на левую?

— Правильно говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься, — сообщает Волина.

— Хотелось бы, чтобы ты у неё набралась, — вздыхает мать, — а не она у тебя.

В приемном покое главврач. Дроздова со съемочной группой в составе оператора, звукорежиссера и продюсера стоят вокруг него.

— Вы зря упираетесь и не хотите дать мне интервью, — уговаривает журналистка главврача.

— Во-первых, я не все знаю, — сопротивляется он, — а во-вторых, я никогда не давал интервью.

— Во-первых, я очень сомневаюсь в том, что главный врач не знает, что у него делается в больнице, — настаивает она, — А во-вторых, боятся вам нечего. Я буду задавать вопросы, а вы на них просто отвечайте. Ничего сложного. А хороший имидж вашей больнице не помешает.

Главврач вздыхает:

— Уговорили. Давайте попробуем. Но если у меня не получиться, вы обещаете не показывать мой позор на всю страну?

— Ради интервью, я вам всё, что угодно, пообещаю, — улыбается она ему в ответ.

— Включайте ваши камеры, — машет он рукой.

Дроздова дает команду съемочной группе. Оператор включает камеру, звукорежиссер подсовывает главврачу микрофон.

Мы находимся в больнице скорой помощи, — говорит Дроздова в камеру, — в которой лежит избитая неизвестным преступником Оксана Макаренко. Я беседую с главным врачом больницы.

Она поворачивается к главврачу и быстро задает вопросы, не давая ему расслабится:

— Несчастную девушку прооперировали?

— Да, — говорит он.

— Сколько длилась операция?

— Долго.

— Говорят, что ей удалили руку и ногу?

— Да.

— Вы лично видели её после операции?

— Да.

— Она вам что-нибудь говорила?

— Нет.

— Что думают следователи об этом?

— Это вы у них спросите.

— Спросим, обязательно спросим.

Она отворачивается от него и говорит в камеру:

— Я беседовала с главным врачом больницы, где спасают от смерти Оксану Макаренко.

Дроздова опускает микрофон и вопросительно смотрит на оператора:

— Снято?

Тот кивает. Журналистка пожимает руку главврачу:

— Спасибо. Вот видите. Ничего страшного нет.

— Страшное будет, когда вы смонтируете эту запись, — произносит главврач.

В приемный покой входит Величко. За ним, держась за руки, идут Рита и её муж. Величко подходит к главврачу.

— Я привез родителей Оксаны. Они могут подняться к ней?

— Пока нельзя, — отвечает главврач, — Пусть подождут здесь.

Дроздова слышит их разговор. Дает отмашку оператору. Тот быстро включает камеру.

— Только что в больницу скорой медицинской помощи приехали родители Оксаны, — говорит журналистка в камеру.

Оператор переводит камеру на Риту. Та видит направленную на неё камеру, падает на руки мужика и заходится в истерическом плаче.

— Ой, дитятко моё дорогое! Какой же ирод с тобой такое сделал? Ой, на кого же ты нас покидаешь?

Дроздова, улыбаясь, смотрит на Риту. Оператор снимает.

— Нужно немедленно прекратить этот концерт, — обращается главврач к Величко.

Тот растеряно разводит руки в стороны:

— Да. А как?

Захаров проводит допрос Жени.

— Мы выпили, потанцевали, — сообщает парень, — а потом пошли на квартиру к Егору.

— Кто такой Егор? — Интересуется Захаров.

— Знакомый, кто же ещё? — Пожимает плечами Женя, — Он недалеко от кафе живет.

— Что вы там делали?

— Продолжали банкет, — говорит парень, — Мы с собой ещё две бутылки «шампанского» притащили.

Захаров записывает показания подозреваемого, потом продолжает задавать вопросы:

— Оксана пила вместе с вами?

— Нет. Она, в принципе, вообще не пьет.

— Кто из вас занимался с ней сексом?

— Чем? — Удивленно спрашивает Женя.

— Сексом? — Повторяет Захаров.

— Никто.

Волина, Манюня и Зоя Николаевна за столом пьют чай с пирожками.

— Зоя Николаевна, зря вы меня пирожками соблазняете, — говорит Манюня, — От них поправляются.

— От моих худеют, — сообщает Зоя Николаевна, — Вы на меня посмотрите. Пирожки у меня заговорённые.

Зоя Николаевна демонстрирует свою фигуру. Манюня машет рукой:

— Не искушайте. Они так аппетитно выглядят. Не удержусь.

— Манюня, не кокетничай, — произносит Волина, — Хочется? Бери и жри. Что на них смотреть?

Манюня берет пирожок и с наслаждением откусывает и принимается жевать.

— Вот это жизнь!

— Вкусно? — Спрашивает Зоя Николаевна.

— Не то слово! — Стонет от удовольствия Манюня, — Домашние!

— А знаешь с чем эти пирожки? — Интересуется Зоя Николаевна.

— Мама, не говори! — Просит Волина, — Не порть кайфа.

— Аграфена, такую вкуснятину ничем не испортишь, — вступается за мать Манюня.

— Это у меня позапрошлогоднее черничное варенье взыграло, — рассказывает Зоя Николаевна, — так я его переварила и в пирожки положила. Чего добру пропадать?

Волина отставляет пустую чашку и поднимается из-за стола.

— Поели, пора и честь знать.

— Я думала, что вы до вечера пробудите, — обиженно произносит Зоя Николаевна.

— В следующий раз, — обещает дочь.

— Клава расстроится, что тебя не увидела, — сообщает мать.

— Кто такая Клава? — Задает вопрос Манюня.

— Дочь Аграфены, — объясняет Зоя Николаевна.

— Ух, ты! У Аграфены есть дочь! — Восторгается Манюня, — А где она?

— Пошла на залив вместе с подружками.

Манюня поворачивается к Волиной:

— А мы её с собой возьмем. Ты не возражаешь?

— Нет, — отвечает та.

— Я ей позвоню, — говорит Зоя Николаевна, вынимая из кармана мобильник, — Она на дорогу выйдет.

Главврач рассказывает Рите о состоянии дочери.

— Кризис миновал, она уже вне опасности, но предстоит ещё несколько операций.

— Предупреждаю: денег у меня нет, — обрывает она его.

— Разве я что-то сказал о деньгах? — Спрашивает он.

— Знаю я вас, — с вызовом сообщает мать Оксаны, — Укол без оплаты не сделаете. Подыхать на дороге буду — не остановитесь.

— Не нужны нам ваши деньги, — наморщив лоб, оправдывается главврач, — Лекарство для Оксаны закупил благотворительный фонд.

— Правда? — Рита недоверчиво смотрит на главврача, — А где он находится? Адрес не скажешь?

— Зачем он вам? — Интересуется тот.

Глаза у Риты загораются алчным огнем:

— Спасибо им сказать. Может, и мне какая копеечка перепадет.

Захаров допрашивает Артёма.

— Гражданин начальник, у нас с Оксаной исключительно дружеские отношения, которые в сексуальные — никогда не перейдут. — сообщает тот, — Я уважаю её стремление учиться и сделать карьеру в рекламном бизнесе.

— Значит, она ни с кем из вас не вступала в интимные отношения? — Спрашивает Захаров.

— Нет, гражданин начальник, — Артем отрицательно вертит головой.

— Вы в этом уверены? — Уточняет полковник.

Артем на мгновение задумывается, а потом отвечает:

— Уверен. Женька бы мне похвастался. Да и Егор тоже. Мы всегда делимся друг с другом такими победами. Но Оксана — не в счет. Она сильная, как пацан. Такую просто так не возьмешь.

— Кто провожал девушку домой? — Задает следующий вопрос Захаров.

— Не домой, а до остановки, — сообщает Артем, — Домой она запрещала провожать.

— Хорошо, до остановки?

— Я провожал.

— Она в автобус села? В маршрутку или такси?

— В автобус, — говорит Артем.

Командир СОБРа с бойцами врываются в квартиру Егора и проводят захват хозяина. Тот сидит за компьютером и не слышит, как в его комнату заскакивают бойцы. Они сдирают с него наушники и укладывают на пол.

В реанимацию входит главврач. Ассистент, который дежурит у постели больной, поднимается со стула.

— Как она? — Спрашивает главврач.

— Без сознания, — сообщает ассистент, — Я боюсь, что, когда придёт в себя, с головой будут проблемы.

— Что ты имеешь в виду? — Интересуется главврач.

— Ничего не будет помнить, — объясняет ассистент.

— Себя же она вспомнила, — возражает главврач.

— Это ничего не значит.

— Что говорит Волина по этому поводу?

— Тоже так считает.

Главврач сочувственно вздыхает:

— Когда к ней можно пустить мать?

— Сейчас, но что это даст? — Пожимает плечами ассистент.

— Ты бы видел эту мать! — Говорит главврач, — Мать её!

— Вы меня заинтриговали, — удивленно смотрит ассистент на главврача.

— «Дама с камелиями» — иронично хмыкает тот, — Пьет исключительно одеколон «Ландыш».

— Понятно, — кивает ассистент, — Тогда от посещений больной воздержимся. Помещение не проветривается.

Манюня останавливает машину на городской улице возле стоящей на тротуаре Клавы. Волина открывает дверь.

— Клава, садись!

Клава удивленно смотрит на машину, затем быстро садится на заднее сидение.

— Откуда такая тачка?

— Это моя собственность, — отвечает Манюня.

— А ты кто? — Спрашивает Клава.

— Манюня, — представляется Манюня, — Подружка твоей мамы.

— Привет, Манюня! — Говорит девочка.

— Салют, Клава! — Здоровается Манюня.

— Вот и познакомились, — заключает Волина.

— Куда едем? — Интересуется Клава.

— Ко мне, — сообщает Манюня.

— Зачем?

— Мириться с моим мужем. Он у меня, оказывается, замечательный.

— Откуда такие выводы? — Удивляется Волина.

— А кто такую дуру, как я, терпеть будет, — хмыкает Манюня, — Только ангел, как мой муж.

Захаров допрашивает Егора.

— Они пришли ко мне с Оксаной где-то около восьми, — рассказывает тот, — Я, как всегда, сидел за компом. Потом выпил с ними. Чуть-чуть за компанию. Терпеть не могу «Шампанского». Потом Артем чего-то с Женькой сцепились из-за того, кто будет Оксану провожать.

— Артем и Женя поругались из-за Оксаны? — Интересуется Захаров.

— Да они часто ругаются, — отвечает Егор, — Каждый хочет ей больше всего понравиться, но она на их ухаживания не ведется.

— Почему?

— Она девочка целеустремленная, а они… Если у них родительские деньги забрать, то из них круглые нули получаться. Оксане нужен совсем другой мужчина.

— Почему же она с ними водится? — Задает вопрос Захаров.

— Наверное, надеется, что через них найдет настоящего мужика, который сможет обеспечить ей безбедную жизнь, — говорит Егор, — Только она ошибается.

Манюня следит за дорогой, ловко обгоняя на быстром «lexus» впередиидущие машины. Клава, сидя на заднем сидении, исследовав все карманчики и защелки в машине, обращается к Волиной.

— Я сегодня заходила к дяде Коле.

Волина поворачивается к дочери.

— Как ты к нему попала?

— По дороге, когда из библиотеки шла.

— А он мне ничего не сказал, — удивляется Волина.

— Ещё бы! — Говорит девочка, — У него голова другим забита.

— Чем это? — Спрашивает Волина.

— Переживает, как бы Захаров ничего с собой не сделал, — как бы между прочим сообщает Клава.

Волина заметно начинает нервничать.

— А почему Захаров должен с собой что-то сделать?

— Захаров позвонил дяде Коле и сказал, что не может без тебя жить, — рассказывает дочь, — И, если ты не ответишь ему взаимностью, то застрелит себя из пистолета.

— Бред какой! — Хмыкает Волина.

— Если не веришь — можешь позвонить дяде Коле, — просит Клава, — Он тебе подтвердит.

В разговор вступает Мамюня.

— Захаров — это тот полковник, который с нами на стройке был?

— Он самый, — подтверждает Волина.

— Красивый мужчина…

Волина вначале колеблется, но потом звонит дяде Коле по мобильнику.

— Слушаю, Александра Леонидовна? — Слышится его голос из телефонной трубки.

Волина не знает, как начать разговор.

— Дядя Коля… э…

— Слушаю, Александра Леонидовна? — Повторяет он.

— Дядя Коля, вам сегодня звонил Захаров?

Дядя Коля доволен, что план Клавы осуществляется. Теперь ему предстоит сыграть свою роль.

— Звонил, — отвечает он.

— Клава сказала, что он вам что-то говорил?

— Говорил.

— Дядя Коля, вы долго будете надо мной издеваться? — Нервничает она, — Рассказывайте, что он вам говорил?

— Я не могу, Александра Леонидовна, — театрально отказывается старый санитар, — Это, как исповедь, которая предназначена не для посторонних ушей.

— Я не посторонняя!

Дядя Коля делает вид, что сдается под её натиском:

— Ну, речь шла… о вас.

— Обо мне?

— Ему нужен был совет по поводу ваших дружеских отношений, — продолжает рассказывать он.

— Наших отношений?

— Да, Александра Леонидовна.

— И какой совет вы ему дали? — Спрашивает Волина.

— Хороший, можете не сомневаться, — говорит он, — Это же ненормально, когда здоровый мужик и красивая баба изображают черти что!

— Спасибо, дядя Коля!

Волина прячет телефон и смотрит на дорогу.

— Ну, правду я тебе говорила? — Спрашивает дочь.

— Правду, но я не верю, — отвечает Волина, — Меня нельзя любить…

— Почему?

— Потому что я — ты же сама видишь — какая! — Вздыхает Волина.

— Красивая, — говорит Клава.

— Для детей все мамы красивые.

В разговор вмешивается Манюня.

— Позволь с тобой не согласиться. Каждая женщина красивая. По-своему. Нужно только раскрыться, а не прятаться, как улитка в раковину.

— Я — каракатица, — сообщает Волина, — которая прячется не в раковине, Манюня, а в унитазе.

— Поняла, — приходит к выводу Манюня, — У тебя не просто комплексы, а закоренелое убеждение, что ты хуже всех.

— А это не так?

— Не так, — утверждает Клава.

— Приедем ко мне, Аграфена, и постараемся сломать все твои неверные стереотипы, — обещает Манюня.

Рита и Николаев усаживаются на лавочке под стенкой, ожидая, когда их позовут, чтобы увидеть дочь. Величко, опираясь на стену, становиться рядом с ними.

Ворота во двор загородного дома открываются. Во двор въезжает «lexus», тормозит у въезда в гараж.

На крыльце дома появляется Гена. Он наблюдает, как из машины выгружаются Манюня, Клава и Волина. Манюня видит его и машет рукой.

— Здравствуй, муж!

— Здравствуй, жена! — Отвечает Гена.

Девочки подходят к нему. Манюня, будто ничего не случилось, целует его в щеку. Он вдыхает воздух от неожиданности и замирает.

— Знакомься, — говорит Манюня, — Это мои новые подружки: Аграфена и Клава. Девочки, а это мой самый дорогой мужчина на свете. Его зовут Гена.

Гена неотрывно смотрит на Волину.

— Аграфена, ты произвела впечатление на моего мужа, — улыбается Манюня.

— Конечно, — произносит Гена, — У тебя таких подружек никогда не было.

— Теперь будет, — сообщает Манюня. Аграфена работает в судебно-медицинской экспертизе.

— Где? — Ещё больше удивляется он.

— А ещё она великолепный хирург. При мне спасла жизнь человеку. Да и мне тоже.

— Это правда? — Окончательно изумляется Геннадий.

— Правда, — подтверждает Клава, — А ещё мама работает с дядей Колей в морге.

— Между прочим, замечательный человек этот дядя Коля, — рассказывает Манюня, — Тебе обязательно с ним нужно познакомиться.

— Как скажешь, Манюня, — соглашается он, — Ради тебя я готов познакомиться хоть с чёртом, хоть с дьяволом.

— А вот этого не нужно, — просит она.

— Манюня, у меня для тебя сюрприз, — торжественно говорит муж.

— Какой?

— Я купил тебе «Bentley».

— Молодец, — без восторга хвалит Манюня, — Его можно вернуть?

Геннадий обескуражен:

— Можно.

— Мы его завтра вернём в магазин, — предлагает Манюня, — а купим мне маленький салон красоты, где я буду работать.

Гена крайне удивлен. Волина с улыбкой смотрит на неё.

— Просто другого я не умею, — оправдывается Манюня, — А вот стричь и красить, делать маникюр и педикюр, я думаю, смогу. Для начала, конечно, нужно пригласить специалистов.

— Как скажешь, — соглашается муж.

— А сейчас мы займемся последний раз в моей жизни развратом, — с улыбкой сообщает Манюня.

— Не понял, — спрашивает Геннадий.

— Посмотри на нас, Гена! — Просит она, — Разве можно так выглядеть? Я вызвала парикмахера-визажиста и массажиста. Сейчас они займутся нами, любимыми.

Мужик поднимается с места.

— Я пошел.

— Куда? — Бросается к нему Рита.

— Это не по-людски с пустыми руками к больной в палату идти, — громко говорит он, чтобы слышали все, кто находится в приемном покое.

— Что ты предлагаешь?

— Сходить в магазин, — объясняет он, — Яблок там, апельсинов купить.

— А деньги где возьмёшь?

— А вот у мента возьму, — он показывает на Величко, — Он же нас сюда привез.

— Правильно, — подхватывает его Рита, — Это они не доглядели, что по улицам бандиты шастают. На простых людей кидаются.

— Слышь, мент, — он протягивает капитану руку, — ты уши не затыкай, не делай вид, что не слышишь. Деньги на яблоки и апельсины гони для нашей доченьки.

Величко отклеивается от стены и лезет в карман. Потом обращает внимание на «папашку», который алчно смотрит на кошелёк. Прячет кошелёк в карман.

— Вы тут посидите пока, а я сам схожу.

— Зачем утруждаться, мент, — делает мужик попытку выманить деньги у Величко, — Я быстро туда-сюда сбегаю.

— Не надо, — говорит он, — Лучше помоги безутешной матери. А то она не выдержит такого напряжения.

В павильоне телестудии Дроздова и съемочная группа. Журналистка ведет передачу:

— Я только что была в больнице, куда прибыли родители потерпевшей Оксаны Макаренко. Новость, что дочь избили и изнасиловали неизвестные, ошеломила мать.

На экране показывают Риту, которая падает на руки Николаева и заходится в истерическом плаче.

— Ой, дитятко моё дорогое! Какой же ирод с тобой такое сделал? Ой, на кого же ты нас покидаешь?

Дроздова продолжает репортаж:

— Многие молодые люди бросились сдавать кровь, для того чтобы спасти невинную девушку. Только в одном из Питерских институтов более трехсот студентов стали донорами. Благодаря им, Оксана пошла на поправку. Вот что сказал нам в интервью главный врач больницы скорой медицинской помощи.

На экране появляется главврач.

— Как вы считаете, сколько ещё люди будут терпеть бездействие полиции? — Спрашивает Дроздова у него.

— Долго.

Она снова задает вопрос, а он лаконично отвечает.

— Они допрашивали бедную девушку?

— Да.

— Говорят, что после допроса ей стало хуже?

— Да.

— Полиция уже нашла виновных в этом гнусном преступлении?

— Нет.

— Что они думают делать?

— Это вы у них спросите.

— Конечно, спросим… — многозначительно заканчивает она.

В кабинете сидит главврач, уставившись в экран телевизора. Он застывает на месте, широко открыв рот, от того, что только видит и слышит.

В кабинет Захарова входит генерал Зырянов.

— Серёжа, зачем ты отпустил их?

— Как «Зачем?», Василий Иванович? — Вопросом на вопрос отвечает Захаров, — Я же вижу, что они не виноваты в том, что произошло с Макаренко.

— Да кого это сейчас интересует? — Спрашивает генерал, — Ты хочешь, чтобы над ними совершили самосуд? Представь, если общественность узнает, что Егор, которого ты отпустил — сын главы администрации, а Евгений — сын бывшего прокурора города.

— Ну и что? — Интересуется полковник.

— Да толпе не объяснишь, что они никакого отношения к попытке убийства не имеют, — сообщает Зырянов, — Нас просто никто не будет слушать. Все будут орать, что мы специально выпустили сынков, потому что защищаем интересы высокопоставленных преступников.

— Но это же неправда!

— Это знаем только мы с тобой, — вздыхает генерал Зырянов, — а больше никто.

Устроившись у бассейна на шезлонгах, Волина, Манюня и Клава, подставив солнцу свои тела, загорают. У Волиной звонит мобильник. Она отвечает на звонок.

Конец ознакомительного фрагмента.

* * *

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

50 сценарных идей для TikTok & Instagram +20 бонусных идей. Часть 2

tiktok_100_idea, 2021

Деменция у мамы. От отрицания к принятию

Татьяна Кручинина, 2019

Секлетея. Схватка

Елена Гордеева, 2023

Рапсодия гнева

Дмитрий Янковский, 2000

Диагностика отношений

Елена Арсенева, 2022

Перстень Григория Распутина

Юлия Алейникова, 2018

Нормальные сценарии нормальным режиссёрам

Михаил Юрьевич Коломенский, 2023

Чупакабра. Ироничный детектив

Сергей Глазков

Кинодетективы. Восьмой выпуск

Сергей Глазков

Сборник сценариев и кинопроектов. Издание второе, дополненное

Наиль Акчурин

Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 3.

Виктор Чочиев

Хроники Дубль Деменции. Белый Кролик

Mr. Kisskin, 2021

Убийство в чаще

Вадим Слуцкий, 2020

Бывший. Девушка. Пианино

Алла Краснова, 2023

Матрасный магнат

Никита Антонович Галкин, 2016

Второй патрон

Алексей Васильевич Губарев, 2020

Кинодетективы 8

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Смотрите также