Как из бильярдных шаров вылупляются лейтенанты

Сергей Александрович Вольченко, 2023

Однажды, находясь в море и коротая в кают-компании часы за байками о былой службе, мой коллега (кстати, офицер запаса) как бы невзначай сказал:– Серега, а что ты не напишешь книгу о том, как учился в военном училище? Ибо рассказов у тебя – как у дурака фантиков!Я задумался… А почему бы и нет…Эти записки стали приятным воспоминанием о дружбе с однокурсниками, о радостях и тяготах, которые мы делили между собой. О невзгодах, о ссорах, да и много о чем еще…Книжка писалась на протяжении года. Мне неоднократно хотелось бросить бумагомарание, ан, нет… Силы для продолжения давали города от восточных границ нашей страны до западных (где я занимался графоманией): Петропавловск-Камчатский (родина), Владивосток (третий город во Вселенной), Москва (второй город во Вселенной), Санкт-Петербург (первый город во Вселенной), Калининград (просто хороший город).

Посвящается 4112 взводу в честь

25-летия выпуска из легендарного Санкт-Петербургского высшего зенитного ракетного командного ордена Красной Звезды училища

СТРАННЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ

Это время ознаменовалось окончанием существования Великой Империи, которая возводила свои бастионы более полувека, так и не достигнув своего апогея — социализма. И началом зарождения чего-то нового. Нового и неизведанного. Неизведанного, потому что никто не знал, куда катится шарик под названием Россия, подсвеченный сверху трехцветным флагом. Кстати, что это за прапор и откуда он появился, большинство населения тоже не знало. Да и до сих пор многие не знают…

Но тем не менее, изменения уже стали заметны простым обывателям, коим являлся и я. Территория государства значительно уменьшилась. Те, кто именовались раньше братскими народами, стали дружественными соседями, которые с недоверием поглядывали на богатого товарища. Хотя богатство было сомнительным…

Да, у нас появились кооперативные магазины, на полках которых возлежали товары, ранее недоступные большинству. На них красовались многозначные пестрые ценники, как в игре «Монополия», которая, кстати, появилась на российских прилавках в то же время, но называлась «Менеджер». Очень диковинный для слуха был термин. Цена была не дешевая — 15 рублей. Юным бизнесменам приходилось долго нудить, прежде чем они смогли уломать своих предков (слово из той эпохи) на покупку этой настольной игры. Ну, а кому это не удавалось, брали фломастеры, линейку, ватман, фантазию и изготавливали ее самостоятельно. Нынче это модно называется — хэндмейд.

Заморская продуктовая корзина была представлена во всем своем разнообразии: «Сникерсы» и «Марсы», спирт «Рояль» и водка «Черная смерть», «Зуко» и «Инвайт» (для запивания «Рояля»), джинсы «Мальвины» и «Пирамиды», сигареты «Бонд» и «Магна», ножки Буша и сосиски в жестяных консервных банках.

По телевизору в утреннем эфире стали показывать программу со странным названием «Аэробика», где на экране прыгали девушки в лосинах. Моему деду очень нравилась эта передача. Каждое утро он удобно усаживался в кресло у черно-белого телевизора «Рекорд» и комментировал сие действо. Всех скачущих красоток он знал по имени, поэтому периодически возмущался:

— Таня (Лена, Света, Нюра), ты как приседаешь (как подымаешь ногу, как наклоняешься, как отжимаешься)?

Эксперт, однако!

И всем хотелось верить, что с этим эстетическим (про аэробику) и гастрономическим (про ножки Буша) изобилием пришел конец мытарствам и начинается красивая жизнь, как в Америке. Почему-то тогда модно было равняться именно на нее. Помню, в те годы один из старшеклассников ходил в школу в телогрейке с надписью на спине, выполненной белой краской: «Я хочу в Америку! А ты?». Он был поистине крут для нас. Сейчас это очень забавно, а тогда казалось очень дерзко.

В то время я заканчивал среднюю школу, и мне, откровенно говоря, было до лампочки, что там творится в стране и чем я буду заниматься после получения среднего образования. Мне было интересно лишь одно — тусоваться (наверное, такого слова еще не было) с друзьями, пить пиво и портвейн и слушать русский рок, который, благодаря всем вышеперечисленным переменам в стране, стал выходить из подполья. Для подростков вроде меня, видавшим только «Утреннюю почту» по воскресеньям и «Песню года» по декабрям, это было поистине свежей струей.

После школы мы собирались у салона проката. В те годы существовали такие сервисы бытовых услуг, где любой желающий мог взять напрокат телевизор, холодильник или даже коньки, пока сам не накопит нужную сумму на покупку. Но за это приходилось выплачивать ежедневно энную мзду.

Собственно, в прокате мы ничего не брали — не было необходимости, да и деньги особо не водились. Мы облюбовали это место лишь по причине того, что перед входом в это заведение была небольшая площадка с крышей над головой и удобными подоконниками, на которых можно было сидеть.

Ежедневно мы созванивались по проводным домашним телефонам и договаривались: во сколько встречаемся, кто берет из дома свой «Романтик» («Электронику», «Квазар»), кто приносит кассеты и у кого есть немного денег на горячительное. Конечно, самым шиком было, когда кто-нибудь приносил новые записи. После их прослушивания выстраивалась очередь из желающих переписать очередной шедевр рок-кумира. Но к тому времени ни у кого из моих друзей не было двухкассетников, которые могли переписать аудиокассету без напряга. Поэтому приходилось идти к другу со своим магнитофоном и шнуром для перезаписи, и там, сидя шестьдесят минут, а то и девяносто, ждать, когда у тебя появится долгожданная копия.

Как-то мне удалось достать новый альбом «Алисы». Дали мне его всего на пару часов. Я высвистал товарища для дублирования столь редкой записи. Он опрометью прибежал ко мне со своим магнитофоном. Но какое было разочарование, когда мой шнур для перезаписи не подошел к его технике (разъемы были разные). Покумекав, тогда еще куриными мозгами, мы все же нашли выход: включили один магнитофон на воспроизведение, а второй на запись через встроенный микрофон, и закрыли эту новаторскую разработку в комнате за плотной дверью. Сами же сидели в соседней комнате, боясь пошевелиться, дабы шумы не отразились на записи. Вот такой HI-FI того времени.

Кстати, в то время начали появляться студии звукозаписи, где новоявленные ушлые бизнесмены предлагали аудионовинки как попсы, так и рок-музыки. Такие услуги стоили 10 копеек за минуту записи. Естественно, это было неподъемно для нас (шесть рублей — шестидесятиминутная кассета, а девять — 90), поэтому и пользовались кустарными способами.

Именно так проходили ежедневные будни у меня и моих друзей, пока не случился мой знаковый разговор с отцом:

— Школа заканчивается, кем ты собираешься быть?

— Не знаю.

— Поедешь к дядьке в Рязань в автомобильное училище? — Мне все равно, могу и поехать.

Пожалуй, этот короткий разговор с отцом ознаменовал мою новую и самую длинную веху в моей жизни.

Дело в том, что мой дядя по материнской линии был подполковником — заместителем начальника кафедры в Рязанском высшем военном автомобильном инженерном училище. А его жена, то бишь моя тетя, в том же военном вузе была стоматологом, тоже не последний человек в той альма-матер.

Накануне выпускных экзаменов классный руководитель завела разговор о том, кто и где собирается дальше грызть гранит науки. Не удивительно было, что большинство из парней класса не определились с выбором профессии. Что и говорить, если в городе было всего два вуза: педагогический и мореходка. А в свете нововведений, львиная доля мест для поступающих стала платной — локомотив под названием РФ пытался из тупика выехать на рельсы коммерциализации. Родители многих одноклассников не могли позволить каждые полгода отстегивать крупную сумму за учебу своего отпрыска. Поэтому большинству оставалась прямая (уже проторенная многими стоптанными кедами) дорога в ПТУ, или как неформально расшифровывали эту аббревиатуру — «Помоги тупому устроиться».

Я был единственным в классе, кто изъявил желание поступать в военное училище, о чем не без гордости сообщил педагогу. Напомню, что в те годы престиж Вооруженных Сил был ниже уровня городской канализации. Множество моих друзей всеми силами «косили» от армии, изыскивая в своем подростковом организме всевозможные болезни: начиная от плоскостопия, заканчивая энурезом и шизофренией. На фоне этого в глазах учительницы я поднялся почти до небес, словно ангел. Мне была выдана великолепная характеристика из школы, с которой можно было идти сразу в депутаты. Но туда я еще по возрасту не подходил.

Не буду долго рассказывать, как я сдавал экзамены в школе, проходил медкомиссию в военкомате — история не об этом. Но всеми правдами и не правдами из рук сурового мужчины в погонах я получил направление и военно-перевозочные документы к месту учебы, а точнее к месту поступления — в РВВИАУ (Рязанское высшее военное инженерное автомобильное училище).

На родину Сергея Александровича Есенина, кстати, полного моего тезки, я поехал в сопровождении отца и младшей сестры. Вообще, они ехали в отпуск во внезапно появившееся братское государство, которое по совокупности являлось родиной моих предков, а заодно собирались мимоходом сбросить балласт весом в полцентнера на попечение государства и поддержать меня на предстоящих вступительных экзаменах. А может и не поддержать, а проконтролировать, чтобы я дуру не свалял. Но я ее свалял…

Град косопузых в девяностые годы, мягко говоря, меня не впечатлил. Правда, и знал я о Рязани лишь то, что там растут грибы с глазами, которые смотрят на тебя с презрением, когда их употребляешь в пищу.

Как писал классик А. Куприн в произведении «Как я был актером»: «И в этот день, бродя по жаркому скучному городу, я только и говорил самому себе: «Да-с, дорогой Сергей Александрович, попали мы с вами в переплет» (честно сказать, там фигурировало другое имя, но, тем не менее, эти слова как нельзя лучше передают чувства моей юной души).

Оставалось несколько дней до момента, когда было необходимо прибыть в училище для сдачи вступительных экзаменов. Сплин. Я ежедневно крутил девяностоминутную кассету, которую купил на вокзале, и ждал, когда меня повезут в военный вуз. До сих пор помню, что было записано на том аудионосителе: сторона «А» — Бригада С «Реки»; сторона «Бэ» — ДДТ «Последняя осень». Это были новинки, децибелы, которых еще не достучались до моей малой родины. Сейчас, как только слышу песни с этих альбомов, меня неосознанно уносит в те годы.