С Фимой по жизни. Часть 6. Сказки-рассказки

Серафима Мельникова, 2022

Всё просто – это рассказы о том, что было, что будет… Часть 6, "Сказки-рассказки" – они и есть. Очень люблю сказки, и иногда представляю, как бы они звучали сегодня.

Выходной

День был выходным. Не в смысле субботы или воскресенья — просто среда. «Буду целый день валяться на диване, есть вкусняшки и пялится в телевизор» — проснувшись, подумала Маруся. Сначала так и было, пока не зазвонил телефон.

— Мань, привет, это я — дальше невнятное всхлипывание.

— Что опять? Дуся давай скорей, а то меня к начальству вызывают, — не моргнув глазом, соврала Маруся.

— Я с Сашкой поругалась….

И последовало «краткое» описание очередной ссоры Дашки и Сашки, прерываемое вздохами и громким высмаркиванием.

«Господи, ну за что мне всё это? Почему, как только я решаю расслабиться обязательно кому-нибудь от меня что-нибудь нужно?» — думала Маруся. Дождавшись удобного момента Маня, быстро (чтоб не дай бог не прервали) протараторила:

— Всё Дуся, убегаю, завтра позвоню сама.

Нажав кнопку отбоя, подумала и отключила телефон.

Дальше всё по плану — полный релакс. Пощёлкав пультом, остановилась на душещипательном сериале. Запивая чужие страдания ароматным кофе вприкуску с горьким, но жутко вкусным шоколадом, подумала:

«Почему всегда одно и то же? Почему надо куда-то бежать, кого-то спасать или просто сидеть рядом? Нет, я, конечно, люблю своих близких, но не умею отказывать. И ладно бы случалось что-то серьёзное. Таки нет, чаще ерунда, типа сегодняшней, Дусиной»

Около полудня всё-таки пришлось вылезти из под пледа. Мусорное ведро требовало освобождения. Этот труд Маруся могла осилить, испытывая искреннюю благодарность к изобретателю мусоропровода.

Открыв входную дверь, охнула. Не сразу поняла, что испугалась себя. Просто, вчера кто-то из соседей, решил избавиться от огромного зеркала, а чтоб не обременять себя его вывозом, поставил на лестничной клетке. И Маруся, неожиданно столкнувшись с самой собой, невольно вздрогнула.

— Тьфу, ты. Сказать, кому не поверят, своей красоты, неземной, испугалась, — посмеиваясь, прошла к мусоропроводу и отправила в последний путь мешок с отходами.

Вдруг услышала странный звук, не то писк, не то лай.

«Только собак нам тут не хватало» — размышляла она. Но на площадке никого не было. Уже протянула руку к двери, но поняла, что за спиной что-то не так. Обернулась и увидела в зеркале щенка, он смотрел на неё, и как ни в чём не бывало, чесал задней лапой ухо. Не веря своим глазам, Маруся подумала:

«Нет, надо чаще отдыхать, и с кофе завязывать. Вон, уже несуществующие щеночки мерещатся»

— Почему же несуществующие, очень даже реальные — сказал щенок.

— Это кто сказал? — прошептала Маруся и икнула от неожиданности.

— Кто, кто? А сама не видишь?

— Нет, не вижу — сказала она, приближаясь к зеркалу.

— Как это не видишь? Ты же в упор на меня смотришь?

Оно, конечно, говорящие щенки не каждый день встречаются, но вся «прелесть» была в том, что перед зеркалом никакого щенка не было. Он находился там, с той стороны. Маруся подошла вплотную и удивилась ещё больше. Потому, что сейчас, себя она в зеркале не увидела. Там был луг, деревушка, вдали чернел лес.

— Самсон! — послышался голос.

— Это меня, — сказал щенок, — пойду я.

Маруся вдруг осмелела:

— Можно я тебя поглажу?

— Ну, погладь, — разрешил он — а то, ведь так и будешь думать, что я глюк.

Маня протянула руку, ещё надеясь на то, что это голограмма и сейчас она наткнётся на твёрдую зеркальную поверхность, но вместо этого рука, беспрепятственно погрузилась в зазеркалье. От отсутствия опоры провалилась, чуть не задавив щенка.

— Аллё, аккуратней, — недовольно проворчал он.

Маруся обмерла. Не было ни дома, ни зеркала, а только луг, деревушка и черный лес вдали.

Щенок, между тем, неспешно ковылял по тропинке.

— А как же я? — беспомощно прошептала Маня.

— Хош стой, хош со мной пошли — послышалось в ответ.

И она пошла. А что оставалось?

Из дома, у ворот которого они остановились, с диким воплем выскочила кошка и налетела на Самсона.

— Где тебя носит? — визжала она, — я уже всю деревню обегала. И у Фроси была, и Борьке от меня досталось.

Тут, она, наконец, заметила меня. Оглядела с ног до головы, подозрительно долго рассматривала мои тапочки. Потом снова обратилась к щенку:

— Опять вы с дедом чудите? Сколько говорено было? А вы за старое? Откуда вы её притащили?

Щенок молча смотрел, лишь изредка наклонял ушастую башку, как бы прислушиваясь.

— Ну, шо таращишься, отвечай?

Маня сдалась первой.

— Из дома.

— И зачем ты за ним пошла? — не унималась кошка.

— Не знаю, интересно стало.

В этот момент Маруся поймала себя на мысли, что совсем не удивляется этому разговору в мире животных.

— Ох, — совсем, как бабушка вздохнула кошка, — Интересно ей стало. Взрослая девица, а суёшься везде точно ребёнок. Ладно, пошли. Меня зовут Фёдоровна, а этот обалдуй — мой сын. Шо смотришь? Нет, я прямо не могу! Значит то, что с ней кошка и щенок по-человечески говорят не удивляет, а то что он мой сын — чудеса. Приёмыш, разумеется. Потерялся он, я и забочусь. Только, вот как они с дедушкой-соседушкой спелись, так я всякий покой потеряла — ворчала Федоровна, забираясь на крыльцо.

Маня и Самсон двинулись за ней.

В сумраке дома, пахло травами и варёной картошкой. Фёдоровна запрыгнула на широкую лавку и усевшись, спросила:

— Дед, а дед, опять вы с Самсоном за своё. Сколько раз тебе говорила, чтоб ты от него отстал? А если он заблудится и назад дорогу не найдёт? Сам то, не ходишь туда, его посылаешь.

— Мам, да не ходил я никуда. Так, по тропинке гулял. Даже за раму не выглядывал, просто сидел, а она на меня свалилась. Погладить хотела и…

— Ладно, знаю я все твои отговорки. Дед, ты то, что молчишь?

— Эх, хе-хе. А что говорить? Самсон правду сказал, мы не при делах.

Маня села на табуретку, пытаясь разглядеть деда. Дверь заскрипела и в дом вошла большая, рябая курица. Скучно оглядела всю компанию, клюнула что–то на полу и развернулась к выходу.

— Фрося, ты чо приходила-то? — спросила Фёдоровна.

— Да, так, узнать, нашла ты Самсона или нет? А то носилась по деревне как ошпаренная. Думала, может помочь чем, а раз у вас всё в порядке пойду я.

Когда Маня обернулась перед ней уже стояла миска с картошкой и кружка молока.

— Ешь — велела кошка. — И ты ешь, — обратилась она к щенку, — а то мотается голодный целый день.

Но Самсона не надо было уговаривать. Он уже смачно чавкал похлёбку из жестяной миски.

— Я вообще-то сыта, — сказала Маруся, но потянулась к кружке, молоко было холодное и пахло мятой.

— Спасибо, дедушка.

— Не за что, — послышалось в ответ.

В углу, на лежанке, она различила очертания старика. «Что же дальше?» — подумала Маруся.

— А ничего, погостишь и домой пойдёшь — ответил дед.

— Как же я пойду, я дороги не знаю?

— Нет ничего проще — встрял Самсон.

— Зачем вообще вы её сюда притащили? — уже спокойно спросила Федоровна, удобно развалившись на подоконнике.

«Да, — подумала Маруся — зачем я нырнула в это зеркало? Потом все эти разговоры? Может я с ума сошла?»

— Нет, ты не чокнутая — ответил дед. — Хотя с какой стороны посмотреть. Вот, считается, что раз язык животных понимает — значит, ненормальный. А я, так думаю, что всё как раз наоборот. Кто природу не понимает — тот и не в себе. Вот люди друг друга то, слышат, а не понимают. Вот беда то. Ты сегодня спрятаться решила? Молчишь, неужели такие плохие люди вокруг, что ты от них прячешься?

— Нет, — прошептала Маруся.

— Ты им не веришь, что ли?

— Верю.

— А они тебе?

— Думаю, верят.

— Раз так, то совсем не понятно, что ж ты их по понедельникам любишь, а по вторникам нет? Дела…

Маруся задумалась.

— Ладно, устали все, отдохнуть надо — опять вмешалась рассудительная кошка, — иди Маня, вон там приляг на диванчике, и ты иди, — последние слова предназначались Самсону.

Маруся послушно расположилась в указанном месте, рядом устроился щенок и прижавшись к её руке блаженно засопел.

Кошка мурлыкала, дед кряхтел и шаркал тапками, а щенок грел своим тёплым, розовым пузом. Мане было легко и спокойно: «А ведь правда, если они любят меня и я люблю их, что же в этом непонятного? Можешь помочь — помоги, иначе зачем тогда всё?» Засыпая, увидела в углу комнаты то самое зеркало, в которое недавно провалилась, но сон одолел.

Проснувшись, Маруся, не сразу поняла, где она. В комнате сумрак, только это была её комната. В углу работал забытый телевизор, где-то на улице громыхали трамваи и смеялись люди. Она не понимала, приснилось ей это или было наяву. Чтобы рассеять сомнения, пошла на кухню, открыла шкафчик и поняла, что мусор всё-таки выносила, но вот как вернулась обратно не помнила. Проходя мимо зеркала, задержалась. Над верхней губой виднелся след молока выпитого во сне.

Выдохнула и включила телефон. Он, только этого и ждал, зазвонил моментально.

Конечно же это была Дуся.

— Манечка, милая, у тебя всё в порядке? Я тебе целый день дозвониться не могу. Уже маме твоей позвонила и сестре, напугала их, наверное. Ты прости, я же волновалась.

Сейчас Маруся совершенно не злилась на подругу.

— Ладно, разберусь, не переживай. Что там у тебя с Сашкой?

— Ой, Манечка, я ведь за этим и звоню. Он в аварию попал, ногу сломал. Мне к нему ехать надо, он в больнице, а это где-то в районе. Поедем со мной, пожалуйста, а то мне одной страшно.

— Когда, прямо сейчас?

— Да, Марусь, пожалуйста.

— Ладно, подъезжай, — согласилась Маня.

Пока ждала страдалицу, позвонила маме.

— Мам, у меня всё в порядке, ты не волнуйся. Просто телефон отключала, а Дуська панику подняла. Ты Наташке, позвони, она и её дёрнула. Нет, всё в порядке, Сашка ногу сломал, мы сейчас к нему в больницу смотаемся, а то страдает там от несчастной любви. Всё убегаю, она уже подъехала. Да мам, ты не сердись на меня, что я такая непутёвая, прости. Я, я люблю тебя мам. Да, да приеду обязательно отзвонюсь. Обнимаю.

Больницу нашли быстро, но страсти-мордасти Дашка с Сашкой разводили долго. Если бы не медсестра, дай бог ей здоровья, выставившая нас за дверь, они бы и вовсе не расстались. Возвращаясь назад, Дуська безумолку щебетала, на тему: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». И, конечно, заблудилась. Остановились возле дома на краю деревни, чтобы спросить дорогу. Долго стучали в дверь, но никто не открыл. На голоса, пришла женщина из соседнего дома.

— Здравствуйте. Вы к кому?

— Здравствуйте, мы заблудились. Не подскажите, как на трассу выехать? — хором заголосили мы с Дашкой.

— Сейчас. Иван! — позвала она.

Пришёл мужик, наверное, её муж.

— Он вам лучше объяснит, каждый день там ездит.

Пока Иван, жестикулируя рассказывал Дуське маршрут следования, мы с его женой разговорились.

— А я слышу у Фёдоровны голоса, думаю, что такое? Дай пойду, гляну. В этом доме не живёт никто. Старики померли, а молодёжь в город подалась.

Маруся пригляделась, и ей показалось, что сегодня она в этом доме уже была.

— А Фёдоровна это кто? — спросила она.

— Это, подруга моя, царство ей небесное, померла прошлой осенью. Знаешь, разговоры ходят, что по ночам в доме кто-то бродит. Сама не видела врать не стану, но Фроська, другая моя товарка, рассказывала, что из дома этого домовой никак уйти не может. Вот и мается.

Вдруг, из-под калитки вылез щенок и уселся прямо перед Марусей.

— Смотри ка, откуда он взялся?

— Так он ничей? — спросила Маня.

— Да бог с тобой, в деревне все щенки, что на улице ничьи.

— А можно я его себе возьму?

— Бери, коли охота.

В это время Дуська, наконец, уразумела куда им ехать.

Устроившись с новым другом на заднем сидении, Маруся обернулась. Им в след приветливо махали новые знакомые, а на заборе сидела та самая кошка Фёдоровна, ещё недавно отчитывающая Маню за любопытство.

— Кого это ты приобрела?

— Друга.

— И как его зовут?

— Самсон, — ответила Маня, щенок, ласково лизнул её руку.

— Во, как! Мань, ты прости меня, я тебя всё гружу, гружу своими проблемами. Но, ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет.

— Ладно, тебе Даш, извиняться. Я понимаю. А ещё знаю, что и ты примчишься, если вдруг мне худо станет.

— Даже не сомневайся!

«Так-то лучше, — услышала Маня знакомый стариковский голос. — Всё правильно! Как можно ждать что кто-то примчится на помощь, несмотря на ночь и непогоду, если сам на такое не способен?! Теперь поняла зачем приходила? Чтобы узнать это!»

А щенок Самсон ничего не сказал, потому что разговаривал он только во сне, а в жизни был ещё одной верной и преданной душой.