Северная рапсодия

Себастьян Полхаммер, 2022

Филнъяр – суровая и холодная земля, дом для северного народа варангов. Лишь недавно освободившиеся от гнета жестокого конунга Караболга, убитого в результате восстания ярлов, северяне вновь оказались на пороге войны. Не готовые делиться новообретенной властью с соседями, ярлы теперь будут сражаться друг с другом, в борьбе за заветный трофей – венец конунга. Старые союзы рушатся, поднимаются новые знамена – грядут славные дни, жестокие дни. Дни безвозвратных потерь и необъятных возможностей. Пришло время перемен… И на заре новых времен два осиротевших брата, сбежавших с пепелища родного дома, бредут по безлюдному пустырю, в надежде найти на чужбине новое пристанище, даже не представляя, какая судьба им уготована богами…

Свадебная лютня 1

Туман на озере стоял непроглядный — едва можно было видеть вёсла лангскипов, плывущих рядом. Зато в тумане было тепло — по-весеннему тепло, и это тепло приятно обволакивало белым саваном всех, кто находился на корабле.

Олаф сидел на корме лангскипа, погрузив пальцы в холодную воду озера, и довольно улыбался, предвкушая грядущие события. Столько всего интересного намечалось — само по себе путешествие в южные земли и возможность увидеть древний замок радовали его, так ещё в конце поездки его ждала встреча со старыми друзьями, которых он не видел годами. И всё это в рамках празднования свадьбы его сестры — намечалась знатная пирушка, наверняка, ярлы других земель свезут во Фрестен свои самые вкусные деликатесы, отборную выпивку и даже разноцветные южные порошки, которые, кажется, назывались «пряности». Может быть, даже будет шоколад — сто лет уж Олаф не ел шоколада, он едва помнил, каков тот на вкус. Олафу и самому было не стыдно показаться перед ярлами — ко двору Финстера он вёз целый лангскип дичи, в основном, оленины, и морской рыбы. А ещё несколько бочонков отборного ячменного пива, хотя едва ли северное пиво сможет конкурировать с южными винами или мьодом Тарлинга.

— Валад, видно что-нибудь? — весело крикнул Олаф в туман перед собой.

— Шутите, отигнир⁵ Олаф? Боюсь, мы до самого Фрестена будем плыть наощупь, — ответил ворчливый голос с носа лангскипа.

— Ну, ты, главное, о пристань не разбейся, а то кому потом копчёности из озера вылавливать? — попросил Олаф, услышав в ответ неразборчивое бормотание старого херсира⁶. Злить Валада было любимым развлечением Олафа во время путешествия.

Хлюпанье воды от ударов вёсел, одновременно погружающихся в озеро, и звон капель, падающих с них, выныривающих из-под поверхности, были единственными звуками, сопровождающими их в тумане. Эти звуки успокаивали — они напоминали мерный стук барабанов, отбивающих неспешный такт. Пальцы руки, погружённой в озеро, замерзли — Олаф достал её из воды и тут же положил на шею сидящей перед ним женской фигуры.

— Ай! — пискнула фигура, являвшаяся его сестрой Фридой. — Дурак, холодно же!

Олаф в ответ одарил её широчайшей улыбкой, на какую был способен. Лицо его сестры оставалось таким же напряжённым, каким было ещё с момента их спуска на воду.

— Всё ещё нервничаешь?

— Не нервничаю, всё хорошо.

— Я же вижу, что нервничаешь. Успокойся, переживать не о чем — Вальгард славный малый, мы с ним неплохо сдружились во время похода.

— Откуда тебе знать? Ему было 12 в прошлый раз, когда ты его видел — недовольно буркнула сестра, закрывая рукой шею от новых проделок брата.

— И уже тогда было понятно, что он хороший парнишка. Дядька Финстер засранца бы не воспитал, даже у отца спроси, он подтвердит, — ответил Олаф, стараясь звучать как можно более легкомысленно, чтобы у сестры сложилось впечатление, что это неопровержимая истина, всем известная. Конечно, она нервничала, он это понимал. Всё-таки для девушки свадьба — одно из самых значимых событий в жизни. А когда свадьба происходит вслепую, с незнакомым человеком, по договорённости родителей — это приносит ещё больше беспокойства. Олаф старался поддерживать сестру как мог, но, в конце концов, с её переживаниями способна справиться лишь она сама.

— Он так говорит, потому что они с Финстером друзья, конечно, он ничего плохого про его сына не скажет, — упорствовала Фрида. «Ладно, пусть себе ворчит, если ей так хочется», — Олаф махнул рукой, и снова погрузился в приятные раздумья о грядущем празднестве.

— Хо! — раздался сдержанный возглас Валада. Вслед за ним схожие удивлённые или довольные возгласы один за другим стали издавать гребцы. Наконец, наступил черёд и Олафа издать подобный выклик — туман внезапно расступился.

Вот он, Фрестен. Последняя на севере цитадель, возведённая гномами. Внезапно возникшая перед ними сразу после тумана, она навалилась на них, словно горный утёс, вынырнувший из воды. Олаф уже видел её раньше, четыре года назад, но он заезжал в озёрную крепость со стороны суши, а с воды видел её впервые. И с этой стороны стены Фрестена казались вдвое выше.

— Высоченные! — восхищённо протянула Фрида, вытаращив глаза на каменные башни и бастионы, коих нигде на севере больше не увидишь. Кладка камней была настолько плотно подогнана, что швы практически исчезали от взгляда наблюдателя. С парапетов крепостных стен на них пристально смотрели суровыми глазами каменные соколы, охранявшие жителей замка и его хозяев. Один только внешний вид этой крепости нагонял мысли о несокрушимости его владельцев.

— Это ты ещё изнутри его не видела, — заметил Олаф, довольно улыбаясь, глядя на бурную реакцию сестры.

— Его, правда, гномы построили? — спросила Фрида, смотря на Олафа сверкающими глазами.

— Правда. Хотя, у некоторых жителей замка есть своя история на этот счёт, в которой гномы не упоминаются.

— Расскажи, — попросила она. Ну, как сестре откажешь, когда она просит с такими широко раскрытыми глазами?

— Ладно, тогда слушай. Кстати, мне её сам Вальгард рассказал! — отметил Олаф, вспоминая подробности древней сказки рода Финстер. — Ещё в те далекие времена, когда в Филнъяре не было варангов, а всем севером владели шоры, племя Детей сокола, жившее на Соколиной горе, было вынуждено покинуть свои земли из-за многочисленных прибывающих с юга враждебных племён. Вождь Детей Сокола, Гутрикс Соколиное гнездо, или как-то так…

— Какое смешное прозвище, — хохотнула Фрида, — это из-за его причёски?

— Ты вот только при Финстерах такую ерунду не ляпни, дура — отчитал сестру Олаф, отчего та только ещё больше расхохоталась, видимо, потому что он сам улыбался во весь рот. — Так, и я тут вообще-то рассказываю…

— Прости, прости, продолжай, пожалуйста, очень интересно! — заявила Фрида, сделав над собой усилие, чтобы сдержать смех.

— Так вот, Гутрикс Соколиное Гнездо обязался дать своему племени новую родину. Он обратился к древним богам севера, имена которых давно позабыты, и те дали ему крылья, дабы он спустился с Соколиной горы и нашёл землю, которая стала бы домом его людям. Он наказал своему племени покинуть гору, отправиться через Волчье озеро на север, а там уже он найдёт их и укажет соплеменникам, где они обретут свой дом. С этими словами он распрощался с Детьми Сокола и бесстрашно спрыгнул со скалы, отправившись в полёт. Но не успел он пролететь и нескольких метров, как вслед ему устремилась стрела, пущенная коварным завистником Гутрикса — … Эм, я забыл как того звали. В общем, он был кем-то, вроде первого охотника, хорошо стрелял, и поэтому попал Гутриксу прямо в…

— Брат, вот ты своим кривым пересказом всё впечатление испортил. Плохой из тебя сказитель, — подтрунила над ним сестра, наигранно вздыхая. Вот ведь егоза.

— Как помню, так и рассказываю, нечего жаловаться. Как приплывём, можешь у жениха своего спросить подлинную версию. В общем, тот охотник попал Гутриксу в спину, но Соколиное гнездо не рухнул вниз, а продолжил свой полёт, будучи смертельно раненным. Правда, далеко он не улетел — буквально, долетел до озера под горой, там дух и испустил. Дети Гутрикса, тем временем, поймали охотника, жестоко того наказали, а затем пошли искать тело отца, чтобы исполнить его волю — построить для племени новый дом. И когда нашли его прямо на берегу, то так и порешили, что будут теперь жить у озера, и никакие южные племена их отсюда не выселят, а потому построили огромную крепость Фрестен. Кажется, с шорского это как раз означает «Соколиное гнездо».

— Грустная какая-то история. И непонятная. Звучит так, как будто эту крепость строили шоры. Но сейчас же в ней живут Финстеры, а они ведь маглахи, так же как и мы.

Ишь, ты, какая прозорливая. А ведь Олаф даже не обратил на эту нестыковку внимания, когда легенду о Гутриксе рассказывали ему самому.

— Да вся эта история — сказка, да и только. Очевидно же, что её строители — гномы, шоры и близко ничего похожего соорудить не смогли бы.

— Отигнир Олаф, извиняюсь, что перебиваю, мы скоро причалим! — крикнул с носа Валад, вразвалку приближаясь к детям ярла по шаткой палубе, минуя стройные ряды гребцов.

— Да я и сам вижу, — хмыкнул Олаф, оглядывая береговую линию. Каменное основание замка уходило под воду — искусство строительства, выходившее за рамки понимания Олафа, однако в этом месте крепость Финстеров словно вырастала из глади озера. Со стороны воды в замок вёл лишь один вход — небольшие ворота, от которых вниз вели обтёсанные каменные ступени к площадке у озера. Это и была замковая пристань — весьма скромных размеров, по любым меркам. Олаф сомневался, что все три их лангскипа смогут причалить одновременно. Городская же пристань располагалась чуть дальше и была в разы больше. Да что там, в разы — в десятки раз больше, Фрестен славился самым крупным портовым городом севера, и у его причалов сновали сотни кораблей — от худых рыбацких лодок до огромных боевых драккаров⁷.

Из ворот замка уже выходили люди — кто-то намеревался их встретить. Несколько хускарлов рассыпались по лестнице, а за их спинами прошмыгнул силуэт в богатом пёстром одеянии — видимо, как раз тот, кому было поручено встречать важных гостей у пристани. Олаф с важным видом прошагал к носу корабля, на полпути встретившись с Валадом.

— Места маловато, непросто будет разгружаться, отигнир. Я вот думаю, боком вставать, или лучше носом, чтобы не занимать много места? — вслух рассуждал Валад. Боги, до чего же нудный старикашка. Он действительно думал, что такая чепуха его волнует?

— Возлагаю решение этого важнейшего вопроса на твои плечи, херсир. Уверен, я могу полностью на тебя рассчитывать, — произнёс Олаф с напускной важностью. Валад, похоже, издёвки даже не заметил.

— Наверное, лучше все-таки боком, так разгружать будет легче, надо только заранее убрать вёсла, и…

— Слушай, просто доставь нас побыстрее на сушу, а разгрузкой занимайся сам как хочешь. Мне нужно поскорее увидеться с Финстером и другими ярлами.

Проворчав что-то в ответ, херсир начал размахивать руками и отдавать гребцам приказы. Олаф отошёл от него, поближе к середине корабля, положив руки на пояс. Он внимательно разглядывал человека на пристани в пёстром наряде, ожидающего их приближения. Тот носил голубой камзол с гербовым бурым соколом Финстеров на груди, а под ним виднелась ярко-красная рубаха с оторочкой. Олаф с уверенностью мог сказать, что не видел раньше этого человека.

— Ахой, отигнир Росби! Добро пожаловать во Фрестен! — крикнул человек с берега, одновременно показывая жестами херсиру, куда им причаливать.

— Милость старейшины в твой дом, незнакомец, — отозвался Олаф, лишь слегка кивнув головой. — А где Леофин или Вальгард?

— Владыки Финстеры ждали вас с нетерпением, но неожиданный туман на озере лишил их возможности вовремя встретить отигнира лично. Моя имя — Трюгви, лагман⁸ Фрестена, я отведу вас с невестой отигнира в специально уготованные покои. С ярлом и его сыном вы сможете встретиться в верхних чертогах. Прошу за мной.

Олаф помог сестре сойти на берег, дождался высадки десятка своих хускарлов, и вместе с ними и Фридой отправился вслед за Трюгви. С лагманом он не заговорил, вместо разговоров они с сестрой рассматривали внутреннее убранство замка. Финстеры хорошо подготовились к празднику — повсюду развесили разноцветные ленточки, а также гирлянды из разномастных перьев — диковинное украшение, характерное только для Фрестена. Эти гирлянды обильно покрывали внутренние участки крепостных стен, заслоняя причудливые орнаменты и немногочисленные изваяния, вроде каменных птиц, подпирающих своды арок или декоративные колонны. Фрида не уставала диву даваться, хотя и вела себя несколько более сдержанно в присутствии лагмана. Олаф уже бывал здесь раньше и восхищался архитектурой в меньшей степени, однако, на него обстановка также действовала вдохновляюще. Как и ожидалось, путешествие началось замечательно, и впереди их ждало только хорошее.

Спустя несколько арочных пролётов и узких замковых улочек, компания дошла до ворот твердыни Фрестена. Здесь Олаф и встретил первого из своих старых друзей:

— Кого я вижу! Вот уж кого не ожидал встретить караулящим ворота! Неужто привратник во Фрестене получает больше, чем ярл в Фолкмаре? — улыбаясь во весь рот, как это умел делать только Олаф, произнёс он, приближаясь к высокой фигуре у ворот. Пред ним предстал могучий витязь в полном боевом облачении — сжимающий копьё одной рукой и гербовый щит другой, этот здоровяк выглядел грозно, даже по меркам варангов. Каштановая борода, длиной по грудь, не отличалась пышностью, но выглядела опрятной и ухоженной, украшенная несколькими кольцами и узелками. Голову венчал украшенный маглашский шлем с личиной, бармицей и длинной переносицей, однако, даже такая переносица не могла целиком спрятать под собой выдающийся нос витязя. Длинная кольчуга с голубым сюрко поверх неё и роскошным гербовым соколом на груди, помимо прочего, выделялась кожаными наручами с расписным узором и воротом, расшитым серебром. Олаф в своём кожаном жилете на его фоне выглядел сущим бондом⁹.

— Шёл ка бы ты лесом-полем, олень. Можешь оставить здесь свою сестру и катиться на все четыре стороны, — прогремел караульный, также улыбаясь Олафу, хотя это было не так-то просто — разглядеть из-за густых усов, почти скрывавших под собой губы.

— Полно тебе, Локвелл, мог бы быть и полюбезнее со мной при сестре, а то стоишь тут, страху нагоняешь, — ответил Олаф, распахивая караульному дружеские объятия. Витязь воткнул в землю копьё рядом с собой, чтобы похлопать Олафа по спине в ответ.

— Давно не виделись, дружище.

— Давненько, Олаф. Как война закончилась, так, считай, и не встречались. Чего в гости не заезжал?

— После войны был такой бардак, увяз во внутренних делах. Да ещё и отец захворал, так что было не до поездок.

— Да уж, беда. Как его здоровье? Держится старина?

— Пока держится, но на свадьбу дочери сам, как видишь, не смог приехать. Я вместо него.

— Беда, беда. Стареем, куда деваться. Но Леофин держится бодро, сейчас сам увидишь.

— Холлард, всё-таки как тебя угораздило оказаться на службе у Финстера? До сих пор не пойму. У вас какие-то разногласия с братом в Фолкмаре?

Холлард улыбнулся, запрокинув голову — очевидно, он ждал этого вопроса:

— Олаф, после смерти конунга смутные времена настали. Ярлы без верховенства стали вероломнее, кому-то уже не сидится в собственных границах. Берсы особенно обнаглели — налёты на наши земли не прекращаются, уже было несколько стычек. Если так и дальше пойдёт, новой войны не избежать. В такие дни нам, маглахам, надо держаться вместе. Финстер печётся об этом больше всех, как видишь — собирает вокруг себя союзников. Меня позвал к себе на должность херсира, твоему отцу предложил сосватать дочь его сыну, а остальных ярлов позвал на свадьбу, чтобы договориться о поддержке, с кем получится. Отсюда я могу следить за ситуацией, и, кроме того, помогать брату от имени Финстера. Так что, не удивляйся — наверное, сейчас для меня должность херсира у старого друга — лучшее место. Возможно, и для тебя тоже, Олаф?

— Ну, нет, Холлард, тут ты перегнул. Не слишком ли мрачные речи для такого праздничного дня? Я не собираюсь задерживаться во Фрестене — погуляем недельку, да поплыву я домой, в Фонтолане много дел, а я ведь отигнир. Сейчас, покуда отец хвор, все ярловы заботы на моих плечах.

— Отсидеться у себя в ярлстве не получится, Олаф, как ни старайся. Это всех нас касается, всего Филнъяра. Поговори с братом, когда встретишься с ним, он тебе ситуацию получше обрисует. Проходи, поздоровайся с Финстером, — угрюмо буркнул Холлард. Вот уж умеют Локвеллы попортить настроение. Олаф кисло улыбнулся старому другу, покивал согласно, и побрёл внутрь, сопровождаемый свитой и Трюгви.

— Это твой друг с войны, Олаф? — спросила Фрида, когда они оставили бородатого часового за спиной, шагая по коридору замка.

— Да, это брат нашего соседа, ярла Хадвара Локвелла. Они оба воевали вместе со мной и отцом против конунга. Весёлые были ребята, я проводил с ними большую часть времени. Похоже, с того времени многое изменилось. Эй, Трюгви, у всех во Фрестене тот же настрой, что и у Холларда? Финстер готовится к войне?

— Ярл делает всё возможное, чтобы её избежать, — осторожно ответил лагман, вышагивая чуть впереди них, тем самым показывая дорогу в тронный зал. — Свадьба вашей сестры в определённой мере может этому поспособствовать. Или, по крайней мере, оттянуть её начало.

— Каким это образом? Я не понимаю, лагман, кто наши враги? Берсы? Ульфинги? Гаркары? Кто? — потребовал ответа Олаф, вонзив суровый взгляд в Трюгви.

— Это… сложный вопрос, отигнир Росби. Лучше спросите об этом у самого ярла — всё так же осторожно отвечал лагман, прибавляя шагу. Сестра выглядела обеспокоенной. Ещё бы, на её свадьбе, судя по всему, будут обсуждать грядущие военные действия. Какой девушке такое понравилось бы?

— Кого вообще позвали на праздник? И кто пообещал приехать? На это ты мне можешь ответить?

— Мы отправили приглашение практически всему Филнъяру, отигнир, кроме, разве что Хъяндерссенов.

— Да плевать на этих пиратов. Кто откликнулся?

— Точно приедут ярлы Локвелл и Хантерли, отигнир, также мы очень ждём ульфингов — ярла Тарлинга и Вулфхарта. Насчёт Берроуза у нас большие сомнения, как и насчёт обоих гаркаров — Тортоннинга и Гримхаммера. Шоров мы тоже не ждём, — сознался Трюгви.

Итого, шесть семейств из одиннадцати будут присутствовать на пире. Больше половины Филнъяра — этого должно быть достаточно, чтобы избежать войны. Боги милосердные, как за четыре года до такого дошло? Они ведь воевали против конунга на восточных равнинах, чтобы на севере воцарился мир. А теперь выходит, война ползёт на их родные земли?

В этих мрачных размышлениях они прошли несколько замковых коридоров, а затем вступили в тронный зал, который вовсю подготавливали к празднику — десятки слуг сновали из одной залы в другую, перетаскивая мебель, утварь, яства и прочую дребедень, наводя суету внутри замка. Командовал всей суетой сам владыка замка — ярл Леофин Финстер, указывая лакеям, что и куда ставить. Когда вошли Олаф с Фридой, тот стоял к ним спиной, потому заметил их не сразу.

— Владыка, отигнир Росби с невестой пожаловали, извольте миловать, — произнёс лагман, когда они подошли к занятому ярлу достаточно близко, после чего Трюгви незаметно удалился.

Старик за четыре года почти не изменился — добавилась пара морщин, да и только. В остальном Финстер остался таким же, каким Олаф его и запомнил — невысоким, худощавым стариком, но при этом источавшим величие, присущее его древнему славному роду. Глубокие голубые глаза смотрели доброжелательно, но при малейшем движении тонких бровей и век они превращались в соколиный взор, бросающий вызов собеседнику. Поджатые губы, обрамлённые короткой седой бородой, постоянно были изогнуты в некое подобие ухмылки. И, несмотря на все остальные черты его благородного лица, больше всего в глаза бросалась лысина — гладкая, сверкающая, как снег на горных вершинах, безо всякого намёка на растительность. Ни один блестящий шлем армий севера не мог выделиться на фоне других голов так, как это делала неподражаемая лысина лорда Финстера.

— Олаф, мальчик мой, добро пожаловать! — расплылся в улыбке старый ярл, отвешивая небольшой поклон. Давно же Олафа никто не называл «мальчик мой».

— Ярл Леофин, милость старейшины в твой дом! Смотрю, приготовления к свадьбе идут полным ходом?

— Всё так, Олаф, всё так. Как же ты вырос, оленёнок, возмужал-то как! Вылитый отец в свои лучшие годы. А это, значится, невестка моя? Ну-ка, дай на неё посмотреть…

Фрида, заливаясь румянцем, откинула капюшон, явив старому ярлу всю прелесть своей молодости. У сестры были длинные и прямые волосы пшеничного-русого цвета, как и у самого Олафа, и такие же светло-голубые глаза. Характерные черты для многих маглахов. Минувшей зимой сестре исполнилось пятнадцать — самый подходящий возраст для замужества. Девушки в этом возрасте особенно хороши. Олаф знал, что сестра его слыла красавицей, и его всегда забавляла реакция юношей при дворе Фростхейма, подолгу глядевших на неё с покрасневшими лицами.

Увидев юное лицо Фриды, ярл Финстер довольно заулыбался и гортанно заскрипел, как это умеют делать только старики:

— Красота, красота да и только. Я ещё когда маленькой тебя видел, сразу понял, что красавицей вырастешь, Фрида. Ну, даёт Хакон, такое сокровище взрастил. Уж не знаю, достоин ли мой сын-дуралей обладать таким дивным дивом.

— Полно вам, ярл Леофин, захваливаете. Вальгард и сам парнишка не промах.

— Не промах, да, смышлёный, да вот геральдику учить никак не хочет, поганец. Надеюсь, юная госпожа на него положительно повлияет. Геральдика — важнейшая наука для отигнира! Ты-то, Олаф, наверняка, дедов каждого херсира под каждым из одиннадцати ярлов знаешь, верно?

Олаф не знал.

— Знаю тех, о ком следует знать, и забываю тех, о ком лучше не вспоминать, — схитрил он, криво улыбнувшись.

— Вот, правильное отношение. Олаф, расскажи это моему сыну, научи уму-разуму. Он теперь станет тебе свояком, учи его всему, что знаешь сам, как младшего брата.

— Постараюсь, ярл Леофин. К слову, об одиннадцати ярлах… Мне тут ваш лагман Трюгви рассказывал о некоего рода проблемах… И Холлард, стоящий при входе, был как-то ещё угрюмее, чем обычно.

— Потом, всё потом, мальчик мой, давай сперва разместим наших дорогих гостей в их праздничных покоях, — громко произнёс Финстер, скрыв все тревоги за широкой улыбкой. Хлопнув в ладоши, он призвал нескольких лакеев, приказав тем проводить Олафа, Фриду и их свиту в гостевые кельи замка. Также ярл сказал, что будет ждать Олафа здесь же, когда тот разместится у себя в комнате.

Процессия углубилась внутрь замка. Фрида восхищённо оглядывалась по сторонам — действительно, внутри твердыня Финстеров оказалась ещё краше, чем снаружи. Потолки здесь были высокие, и их своды также украшались соколами всех форм и размеров. А у стен громоздилась лакированная мебель, витиеватые серебряные канделябры, расшитые золотом гобелены, боевые и охотничьи трофеи, живо описывающие древнюю и славную историю Фрестена. Нигде во всём Филнъяре больше такого не увидишь. Разглядывая висящее на стенах оружие разного рода, отнятое у имперцев во время объединённых варанжих набегов, Олаф вновь преисполнился хорошим настроением. Когда эти топоры и кирки на длинных древках со смешными названиями, вроде «глефа» или «протазан», висят на стенах, пыльные и всеми забытые, глухим отголоском из славных войн древности, война кажется такой далёкой…

В конечном итоге, их привели в небольшой коридор, по обе стороны которого пустовали кельи, и процессия начала медленно распределяться по комнатам. Фриде выбрали самую просторную и богато украшенную из всех предоставленных келий, Олаф остановился в келье напротив неё. Хускарлам дали возможность распределиться самим. Вскоре подойдёт и свита, оставшаяся с Валадом у лангскипов — места могло и не хватить. Впрочем, у Олафа не было ни малейшего желания этим заниматься — с такими мелочами вполне справится и Валад. Подозвав одного из замковых слуг, и попросив его провести обратно, Олаф отправился к ярлу в тронный зал.

На этот раз Леофин сразу увидел приближение отигнира. Ярл продолжал раздавать команды лакеям по расстановке столов с видом сурового надзирателя, грозно сверкая лысиной — именно таким Олаф и привык его видеть четыре года назад, в военном походе против конунга.

— Расположились? Места хватило? — поинтересовался ярл-сокол, когда подошёл Олаф. Леофин больше не улыбался, и с серьёзным лицом он казался гораздо старше — впалые щёки, а также заострённые нос и скулы действительно придавали ему схожести с хищной птицей, красовавшейся у него на гербе.

— Станет ясно, когда Валад со всеми, кто остался на пристани, пожалуют.

— Старина Валад ещё служит херсиром?

— Куда ему деваться?

— И то верно. Отчего Хакон не приехал? Я надеялся, что под венец Фриду поведёт именно он. Помимо этого, мне многое нужно с ним обсудить.

— Ярл Леофин, болезнь отца — не отговорка и не выдумка, он, и правда, очень хвор. С минувшей зимы у него ни на день не спадает жар, ему тяжело дышать, и ртом идёт кровь. Лекари ничего не могут сделать. Боюсь, я могу стать ярлом ещё до начала лета этого года.

— Йотуновы кости! Хакон, нашёл время! — выругался Финстер, после чего сорвал злобу на паре лакеев, криво поставивших один из столов, наорав на них. Олаф знал, что эта новость расстроит ярла Леофина — они с отцом и ещё одним ярлом, берсом Густавом Хантерли, были давнишними друзьями, прошли не одну войну вместе, в том числе, войну с конунгом Халлстейном. Дружба этих трёх ярлов была столпом, на котором держался весь Филнъяр.

— Я занимаюсь всеми делами Фростхейма с начала зимы, можешь говорить со мной так же, как говорил бы с ним, Леофин.

— Мальчик мой, есть вещи, о которых можно поговорить только со старым другом, — отмахнулся ярл-сокол, — впрочем, ты уже сам понял, что собираемся мы здесь не только лишь для того, чтобы свести твою сестру с моим сыном. Пойдём-ка, пройдёмся.

Финстер повел Олафа по замковым галереям в неизвестном направлении в напряжённом молчании. Сам Олаф терпеливо ждал начала разговора, однако, ярл не спешил завязывать дружескую беседу. Спустя какое-то время, они вышли на небольшой балкончик, с которого открывался прекрасный вид на Волчье озеро, большая часть которого, однако, все ещё была затянута густым туманом.

— Смотри-ка, Тарлинг плывёт, — произнёс Леофин, кивая в сторону десятка лангскипов, выныривающих из тумана один за другим. Это были драккары, гружёные бочками и одетыми в медвежьи шкуры людьми. Их легко было определить и без зелёных щитов с медведем, привязанных к бортам.

— И на каждом драккаре бочки с мьодом. Почему я не удивлён? — хмыкнул Олаф.

— Ярл-медведь серьёзнее прочих относится к попойкам. И правильно делает. Именно на них решаются судьбы мира, — заявил Леофин с многозначительным видом.

— Леофин, объясни мне, о какой войне твердит Локвелл? На его земли нападают берсы? Разве так сложно отбиться от кучки мародёров? Разве они с братом не могут сами с ними справиться? Анклайд никогда не жаловался на нехватку железа, провизии или воинов.

— Налётчики-берсы — лишь вершина айсберга. После смерти конунга у ярлов развязались руки. Каждое ярлство теперь можно считать независимым государством, и каждое, так или иначе, хочет расширения. Просто у некоторых есть к этому возможности, а у иных — нет. Конфликты становятся всё острее, и появляются проблемы, которые, коли не решить их сейчас, станут угрозой для каждого из нас в будущем.

— Это какие, например?

— Ты слышал, что на Восточном просторе ярл-бык строит себе новую столицу? Гранитная цитадель, или как-то так. И строит он её из камней, оставшихся после разрушения Виндскара.

От слов Леофина по нутру Олафа прошла волна негодования. Четыре года назад они вместе штурмовали Виндскар. Там были все ярлы, которых сегодня ждал Финстер, и даже больше — тогда в походе участвовал и его отец, и берс Дитмар Берроуз, по прозвищу «могильный зверь», с которым нынче враждовали Локвеллы, и даже шор Юнас Сартаанен — все участвовали в свержении конунга. Но не бык. Дофин Тортоннинг, нынешний ярл-бык, был тогда доверенным херсиром самого конунга, возвышенным из простых бондов. Олаф не так уж много знал о самом Дофине, однако его происхождение уже говорило о многом — он носил родовое имя ульфингов, но мать его была гаркаркой, а гаркарство передаётся по материнской линии. Любой в Филнъяре знает, что гаркары — подлый и малодушный народец, что и подтвердилось во время свержения конунга — Дофин предал Халлстейна Караболга, сговорившись с коалицией ярла, и увёл большую часть его армии на юг, к Торну, якобы для встречи с остальными ярлами перед вторжением в Империю. На самом деле, он просто оттянул большую часть сил конунга от Виндскара, чтобы армия коалиции смогла беспрепятственно сровнять город с землёй. Проклятый изменник, надо было тогда же покончить и с ним, а не жаловать в надел то, что осталось от Вордвигерна, вотчины конунга. Теперь на бывших землях венценосного филина правили быки.

— Порченая кровь гаркаров, — выругался Олаф, гневно сжав кулаки. — Как он осмелился? Коалиция оставила жизнь ему и его людям, и даже дала землю за помощь в свержении конунга, а он имеет наглость угрожать ярлам, отстраивая себе замок?

— Он не просто строит себе замок, он строит его прямо в Ущелье Буранов, перекрывая торговый путь с Хаммерхофом! — так же гневно заявил Леофин, ещё больше распаляя Олафа. — Торговли с гномами больше нет! Их караваны либо доходят лишь до Торна, откуда с остальным севером нет никакого сообщения, либо делают огромный крюк, прокладывая путь через империю и едва добираясь до Крагенхофа. Представь, насколько сильно вырастают цены на их товары, чтобы покрыть расходы на столь долгий проделанный ими путь!

Олаф взбеленился не на шутку. Он в глаза не видел этого Дофина, даже во время похода, но уже хотел раскроить этому грязному гаркарскому отродью черепушку.

— И это я ещё самого главного не рассказал, — подлил масла в огонь Финстер, повергая Олафа в приступ праведной ярости. — В прошлом году Тортоннинг заявил, что женат на дочери конунга — Миранде Караболг, что она уже беременна его сыном, и ребёнок этот станет Караболгом. Род конунга будет возрождён, и север обзаведётся новым владыкой!

У Олафа перехватило дыхание.

— Невозможно! Мы все были в чертогах конунга в Виндскаре, и вырезали подчистую всех, кто там находился, до последнего трэлла¹⁰! — разорался Олаф, не веря собственным ушам. Как дочь конунга могла выжить в той резне? Они с хускарлами прочесали в замке Виндскара каждый погреб, предали огню и топору всех, кого там нашли. Неужели дочь конунга в это время была в городе? Горожан ведь отпустили живыми — об этом коалиция условилась с Дофином. Неужели среди выживших горожан была и Миранда?

— Не горячись, Олаф, я не уверен, что это — правда, — успокаивающим тоном произнёс Леофин. — Это вполне может быть какая-нибудь самозванка, выдаваемая за дочь конунга. Но факт в том, что Тортоннинг открыто заявляет о правах на престол Филнъяра, и это заявление нельзя игнорировать.

— Теперь мне всё ясно. За этим ты и собираешь коалицию вновь, — протянул Олаф, погрузившись в раздумья. Всё это произошло ещё до нового года. Интересно, почему такие важные известия не дошли до Фростхейма? О свадьбе с сыном Финстера было условлено ещё той осенью — как только лёд сойдет с Волчьего озера, ярлы двинутся к Фрестену и начнут праздник ровно в середине весны. Но с нового года и до начала весны ни он, ни его отец не получали никаких известий о конунге-самозванце ни из Фрестена, ни откуда-либо ещё. Внезапно Олаф остро ощутил, в каком глухом неведении живёт и их семья, и весь Фонтолан в целом.

— Это одна из основных целей коалиции, ради которой она и задумывалась — сплочённость перед лицом врага. От вас с отцом мне нужна поддержка против Тортоннинга. А лично от тебя — чтобы ты поговорил с другими ярлами, и помог убедить их держаться вместе в это непростое время.

— Я? — удивился Олаф. — Разве могу я как-либо поспособствовать единению коалиции? Леофин, вы с Густавом гораздо старше меня, вас знают и уважают во всём Филнъяре, я же ещё даже не перенял бразды правления ярлством от своего отца. С Локвеллом я знаком давно, но с Тарлингом и Ульфхартом познакомился лишь во время свержения конунга. С чего бы им ко мне прислушиваться?

— Мальчик мой, ты себя недооцениваешь, — заулыбался Леофин, положив руку Олафу на плечо, — тебя варанги уважают не меньше, чем нас с Густавом. Ты достойно проявил себя во время штурма Виндскара и запомнился каждому как отважный и могучий воитель. Кого повсеместно называют «Героем Виндскара»? Не ты ли бросился в пролом каменной стены замка первым, с громким криком «Долой тирана!», и, в считанные секунды, сразил трёх гвардейцев Караболга? Такие подвиги не забываются. Услышав, что такой воитель, как ты, будет сражаться на моей стороне, остальные ярлы и херсиры, будь то берсы, ульфинги или шоры, дважды подумают, прежде чем затевать что-нибудь против союза маглахов и всей коалиции.

Олаф не смог сдержать улыбки, польщённый признанием Финстера. Всё-таки старый сокол умел найти меткое слово, неспроста он являлся главой коалиции во время свержения конунга.

— Ну, раз ты так говоришь. Обещать я ничего не буду, но при разговоре с ярлами выкажу поддержку твоему делу, в этом нет никаких сложностей.

— Этого мне будет достаточно, спасибо тебе, мальчик мой. Вижу, мой друг воспитал замечательного сына, — продолжая улыбаться, кивнул Леофин. — Надеюсь, ваша дружба с Вальгардом будет такой же крепкой, как моя с Хаконом. Пойдём, у меня ещё много забот по подготовке к пиру, а тебе, думаю, ещё нужно приодеть мою невестку, верно?

Олаф кивнул, задумчиво разглядывая проплывавшие под ним лангскипы ярла-медведя. Новая война, значит? Вот так неожиданность. И за что, спрашивается, они сражались четыре года назад? Теперь на варангах не висит ярмо конунговых податей, и никто не призывает дружины ярлов на бесполезную войну с Империей. Теперь они свободны. Но вместо того, чтобы наслаждаться миром и процветанием, и укреплять свои владения, владыки севера сцепились меж собой, и война, кажется, неизбежно ползёт в их собственные дома. Скверно это всё. Олаф, пребывая в глубокой задумчивости, покинул балкон вскоре после Финстера, прикидывая в голове, сколько бондов сможет собрать Фростхейм на войну…

Примечания

5

Отигнир — потомок знатного рода, дворянин, обычно — сын ярла

6

Херсир (Хэ́рсир) — воевода, назначенный ярлом командир войска

7

Драккар — разновидность лангскипа, боевой корабль варангов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой.

8

Лагман — законник, придворный ярла

9

Бонд — простолюдин

10

Трэлл — раб