Влюбленный Призрак Помпеев

Светлана Солер

Современную француженку Селию посещают необычные сны, в которых она видит себя помпейской аристократкой, живущей в I веке н. э. Что это – игра ее богатого воображения или обрывочные воспоминания прошлой жизни? Заинтригованная Селия отправляется в путешествие на юг Италии, где ее ожидает мистическая и волнующая встреча среди руин легендарных Помпеев. Кто поможет девушке разгадать тайну собственной души в вечных поисках утраченного счастья, вспомнить прежние чувства и, возможно, пережить их вновь?

Regio II

Обитатели Дома Фавна

Весь следующий выходной день Селия провела, читая купленный путеводитель по Южной Италии, в поисках полезной информации. Она любила планировать свои путешествия заранее, узнавая все в мелких деталях, выбирая экскурсионные маршруты на каждый день, выискивая местные ресторанчики и кафе, где можно было бы вкусно и недорого перекусить, и находя сувенирные лавки, где продавали бы предметы исключительно местного производства.

Селия услышала скрип паркетного пола. Кошка, завершив дневную сиесту под теплым одеялом, пришла навестить хозяйку. Крадущейся походкой она прошла вглубь комнаты, мяукнула, затем запрыгнула на стол, понюхала компьютер и, осторожно опустив сначала одну лапку, потом другую, улеглась на коленях девушки, предварительно поерзав.

Да, очевидно, что Селия страдала «туристической булимией»: ее врожденное любопытство и приобретенная любознательность не имели границ, она хотела объять необъятное и мечтала вместить сорок восемь часов в одни сутки! Неутомимая туристка могла бродить по улицам незнакомых городов с раннего утра до позднего вечера, не ощущая ни холода, ни жажды, а тем более голода.

«Как можно расточать бесценное время на протирание штанов, ожидание медлительных официантов и пережевывание пищи в ресторанах?! — возмущалась она. — Это я могу делать и дома!»

Если Селии не хватало той или иной информации, она черпала ее из Интернета: часы открытия музеев, ремонтные работы тех или иных достопримечательностей, расписание транспорта; она даже бродила по виртуальным улицам с помощью специальной программы, чтобы как можно меньше теряться в незнакомых местах, растрачивая бесценное время впустую.

«В какую гениальную эпоху мы живем, — рассуждала Селия. — Каждый имеет доступ к невероятным вещам! Мы можем съездить туда и обратно в другой город и даже в другую страну за один день с помощью сверхскоростных поездов и самолетов, взглянуть на Землю с высоты птичьего полета, поговорить и даже увидеть человека, который находится на противоположном конце света, путешествовать, не покидая своего удобного кресла и попивая кофе! Для полного счастья не хватает только машины времени!» — заключила неисправимая мечтательница со вздохом сожаления.

Пробираясь сквозь электронные дебри компьютера, Селия наткнулась на сайт Археологического общества, посвященного древнему городу Помпеи, на котором, о, чудо, оказалось возможным осмотреть с помощью установленных камер видеонаблюдения некоторые виллы и храмы древних помпейцев. Когда усердная исследовательница уже собиралась закончить свой познавательный тур в «будущее-прошлое», она открыла последнюю электронную страничку с достопримечательностью «Дом Фавна».

Этот большой и, по всей вероятности, великолепный дом Помпеев сохранил свой монументальный вход, порог которого украшала мозаика с приветствием входящему «HAVE». Внутри дома располагался просторный тосканский атрий¹⁸ с имплювием¹⁹, в середине которого на своем изящном пьедестале танцевал забавный Фавн. Селия восхитилась изумительной красотой этой греческой статуэтки: насмешливая рожица Фавна, его мускулистый животик, шаловливый маленький хвостик и упругая попка показались ей привычно-знакомыми.

«Наверное, я видела эту статуэтку в каком-нибудь музее или фильме», — нашла оправдание Селия.

Она порылась в своих электронных фотографиях и быстро нашла то, что искала. Во время визита Греческой виллы Керилос на Лазурном берегу ее внимание привлекла эта грациозная скульптурная фигурка, и ведь не напрасно: из множества великолепных старинных предметов, которыми изобиловала вилла, девушка сфотографировала именно этого Фавна.

«Еще одно выдающееся изобретение века — цифровой фотоаппарат, — рассуждала она. — Своей памяти, увы, не всегда на всё хватает. То ли наш мозг невместительный, то ли мы стираем ненужную устаревшую информацию, чтобы освободить место для новой. Скорее всего, мы складываем ее в самый дальний угол, а потом не можем найти. И тут на помощь приходит волшебная технология!» — Селия потянулась, потерла глаза и решила завершить свои плодотворные поиски на этой жизнерадостной ноте.

Выключив свет, девушка выглянула в окно. Туман, как сладкая вата, окутывал высокие стройные каштаны, которые тянули свои длинные корявые лапы к мутной луне, а вдалеке загадочно мигал шаловливый огонек, то пропадая в темноте, то снова появляясь и маня, словно несбыточная мечта. Селия любила иногда побыть в тишине, наслаждаясь причудливыми картинами за окном и не думая ни о чем. Что-то в этом было умиротворяющее, но одновременно романтическое и волшебное.

«После такого чудесного дня мне обязательно приснятся великолепные сны!» — подумала Селия, томно прикрывая глаза.

***

Древнеримская вилла.

Целия сидела на мраморной скамье в тени пушистого цветущего олеандра. Она держала в руках восковую табличку и что-то усердно царапала на ней стилем²⁰, время от времени останавливаясь и задумываясь. Рядом лежала лира. Она взглянула на табличку:

Помпеи — райский сад, курортный городок,

Прохладой дышат скверы и каждый уголок,

Сады благоухают цветеньем нежных роз,

А мысли улетают в страну волшебных грез…

Она что, поэтесса?

И где она находится?

Целия посмотрела по сторонам. Небольшой перистиль²¹ окружен ионическими колоннами, обвитыми плющом. Красочные фрески на стенах. Кругом ухоженные клумбы с пахучими растениями, тимьяном, самшитом, розмарином, лавром, которые высажены геометрически правильными узорами. Слышно журчание воды, которая, вырываясь из круглой купели на изящной ножке, рассыпается в алмазных брызгах, образуя радугу, чтобы затем спокойно перелиться через край купели в миниатюрный прямоугольный водоем в центре перистиля…

В нем, она помнит, раньше плавали блестящие рыбки. Но ее проказник-кот, улучив прекрасный момент под покровом ночи, выловил и беспощадно сожрал всех этих бедных пресноводных животных. Наутро обнаружили только их головы и хвосты, разбросанные по саду. Какой был скандал! Мать Целии, узнав про этот несчастный инцидент, хотела утопить бедолагу-кота своими руками в этом же фонтане!

— А с виду такой милый и безобидный, — Целия с нежностью посмотрела на спящего питомца, свернувшегося в клубочек в своей любимой корзинке. — Какой же ты у меня красавец!

Пятнистый кот, услышав голос хозяйки и словно поняв, что говорят про него, томно разомкнул свои выразительные зеленые глаза и утвердительно мяукнул.

— И все-таки в этом саду немного не хватает цветов. В том дальнем углу прекрасно смотрелись бы пышные кусты Пестумских роз. Хоть они и зацветают рано, но зато цветут два раза в год. Или нет, лучше посадить вдоль дорожки Киренские розы, которые источали бы нежно-сладкий аромат свежим утром и прохладным вечером. А то этот дом насквозь пропитан запахом вина…

Целия встала со скамьи и обошла перистиль; Ее восхищенный взгляд привлекла экседра²², на полу которой была выложена великолепная мозаика, запечатлевшая знаменитую битву Александра Македонского с персидским царем Дарием. Взмыленные лошади, воины, всадники, резкое, напряженное лицо Александра Великого и безнадежное отчаяние в глазах Дария, пыль и жар сражения были изображены с невероятным и пугающим реализмом! На длинном порожке перед мозаикой битвы Александра красовалась еще одна мозаика с фигурами обитателей Нила, гиппопотамом, крокодилом, змеей, утками и ибисами.

В соседнем салоне, открытом на второй перистиль, можно было заметить мозаику со львом. Добродушное выражение мордочки льва, его огромные наивные глаза заставили Целию улыбнуться.

На противоположной стороне перистиля девушка заглянула в одну из комнат.

— Стол, окруженный ложами… Это, должно быть, триклиний²³.

Любознайка перелезла через низкую стенку, служившую подоконником, присела, затем прилегла на одно из лож, покрытое пурпурным шелковым покрывалом, проверяя его комфорт и удобство.

— До сих пор не могу понять, как люди могут есть лежа. Это же неудобно!

Поднявшись, она непроизвольно отпрыгнула, издав возглас удивления, так как заметила под ногами еще одну мозаику: пухлый крылатый мальчик Бахус²⁴ торжественно восседал на весьма странном существе, похожем на льва с окрасом тигра.

— Не дом, а музей какой-то! Куда ни ступишь, куда ни посмотришь — повсюду шедевры! — восторженно шептала Целия. — Интересно, а куда выходит эта комната?

Осторожно приоткрыв дверь и убедившись в том, что ее никто не видит, Целия, крадучись, вошла в просторный тосканский атрий. Она и представить себе не могла всю грандиозность и одновременно благородную простоту этого помещения, поразившего ее строгой утонченностью архитектурных форм: стены покрыты блестящей штукатуркой и разрисованы квадратными узорами, имитирующими мраморные плиты зеленых, желтых и синих цветов, высокий потолок с комплювием²⁵, а в середине двора — знакомый бассейн с выложенной по дну розово-голубой плиткой и танцующим задорным Фавном.

Целия уже собиралась покинуть это место, когда ее внимание привлекла одна из комнат, в глубине которой за полуоткрытой дверью скрывалась кокетливая мозаика, изображающая любовное свидание обнаженного сатира и нимфы. Неожиданно для себя девушка ощутила горячий прилив, и сердце ее учащенно забилось. Как же она истомилась в ожидании того единственного, того самого нежного, самого сильного, желанного и дорогого. Бросив еще один алчный взгляд на греховную мозаику, Целия поспешила вернуться в малый перистиль.

Мечтательница вновь устроилась на своем излюбленном месте, взяла в руки восковую табличку и стерла с нее уже написанное четверостишье. Ее обуревали запретные желания, терзали жгучие эмоции, невысказанные слова и фразы вихрем кружились в ее голове, разрастаясь в ураган, пытаясь вырваться наружу, и, под влиянием мимолетного порыва, ее пальцы, нажимая на стиль, выводили все новые и новые строки:

Хочу любви, хочу порока,

Безумных ласк на склоне дня,

Чтоб с головою погрузиться

В пучину страсти и огня!

Хочу горячих губ мужчины,

Голодной плоти, жадных рук,

Чтоб никогда не разомкнулся

Услады столь желанный круг!

Хочу грозы, пожара, шторма,

Хочу провала в бездну чувств;

Забыв о долге и отвергнув разум,

Отдаться целиком разгулу буйств!

Хочу принадлежать любимому мужчине

На царском ложе ли, в высокой ли траве,

В цветах пахучих, в водах океана,

Иль на горячем золотом песке!

Пусть тщетны все мои желанья,

Напрасны стоны тела и души.

Могу я согрешить хотя бы в мыслях,

Найти усладу в безобидной лжи?!

Вздохнув, Целия перечитала только что рожденные стихи и испугалась, слишком они показались ей откровенными.

«Бумага не краснеет²⁶, но все-таки будет лучше, если мою писанину никто не найдет. Надо бы переписать стихи на фанниеву бумагу²⁷ и хорошо спрятать. А то скандал с нравоучением матери мне обеспечен! А может быть и хуже: если их обнаружит и без спроса перепишет кто-нибудь другой, с репутацией добропорядочной девушки из хорошей семьи можно будет попрощаться», — сетовала Целия.

«А с другой стороны, почему я не имею права писать такие стихи? Ведь они рождаются под влиянием чувств, порывов, вдохновения, как их можно подавить и зачем их необходимо стесняться? Что это за странная логика: вот эти чувства я испытывать не буду, так как они постыдны, неприемлемы и вызывают осуждение в обществе, а вот эти чувства — пожалуйста, испытывай, сколько душе угодно. Ведь это же абсурд!» — взбунтовалась будущая поэтесса.

«Как можно указывать вдохновению?! И почему кропать стишки — прерогатива мужчин? Может быть, чувства женщин сильнее и утонченнее? Эх, могла бы я познакомиться с поэтами, войти в их литературный кружок, почитать мои произведения, которые, возможно, понравились бы. Их стали бы переписывать, читать на торжествах и встречах, сначала в Помпеях, потом в самом Риме!» — прищурив глаза, грезила Целия.

«Вот некоторым везет! Взять, к примеру, хотя бы эту поэтессу Сульпицию²⁸. Вся ее поэзия пропитана такой чувственной эротикой, а должна была бы она писать о розах, птичках и жучках. Я уже не говорю о великой и неподражаемой Сапфо²⁹, хотя она жила в другую эпоху и в другом обществе!»

Философские думы и мечты Целии были прерваны резким женским криком, а затем послышалось недовольное ворчание. В перистиль быстрым, нервным шагом вошла красивая женщина, одетая по-домашнему с элегантной непринужденностью.

— У нас опять завелись крысы! Мы зачем кота купили? Чтоб он тут на солнце валялся, пузо отращивал, да деликатесных рыбок из фонтана жрал?! А ну, кыш отсюда, лентяй! — матрона³⁰ стукнула ногой по корзинке.

Кот, прижав уши, в страхе выслушал гневную тираду, выпрыгнул из корзины и молниеносно кинулся в одну из комнат в надежде найти безопасное убежище, которым обычно служила низкая кровать из цитрусового дерева, накрытая одеялом из кротовых шкурок.

— А ты что тут делаешь? Опять бренчишь и восковые блокноты мараешь?! Выучила на свою голову! Думала дать девочке образование, чтобы она не была дурочкой, соображала, что к чему, смогла блеснуть в обществе, когда мама попросит, поддержать разговор образованных людей. А в результате что получилось? Смотри, заумных в наше время никто не любит. Ты хоть о будущем своем задумываешься? Девице уже скоро восемнадцать, а она все еще не замужем, почти старая дева! То тот ей, видишь ли, не нравится, то этот не подходит, то он слишком старый, то слишком глупый, а то у него зубы кривые. Меня в тринадцать лет замуж выдали, и я особо в зубы мужу не смотрела. Так принято, такое у нас общество. Зато я прекрасно теперь живу, ни от кого не завишу, делаю, что хочу. У меня трое чудесных детей, свое дело, все меня ценят и уважают.

Саллюстия Фауста родилась в семье богатого вольноотпущенника, удачно вышла замуж за аристократа и уже успела овдоветь пять лет назад. Женщиной она была деятельной, активной, к тому же с детства наблюдала за торговлей отца, который пробудил в ней некую коммерческую жилку. Поэтому ей не пришлось долго скучать после кончины мужа, скорее, наоборот, она почувствовала себя более свободной и раскрепощенной, а также решила приумножить свое состояние и приобрести некоторую власть.

Волевая женщина отделила часть своего обширного имения, изменила его планировку, сделав магазины для торговли вином, выходящие на улицу. Засадила свои земли за пределами Помпеев виноградниками, чтобы больше не зависеть целиком и полностью от греческих поставщиков, и, пренебрегая несовместимостью в римском обществе таких понятий как «женщина» и «вино», стала производить дорогой нектар для богатой клиентуры.

Добропорядочная дама была генератором новых и оригинальных идей и страсть как обожала руководить, раздавая направо и налево ценные указания, утоляя жажду власти на свой манер. Но на самом деле, ее огромным хозяйством управлял опытный вольноотпущенник, который пользовался гораздо большей благосклонностью матроны, чем это допускали моральные устои. По правде говоря, их отношения далеко выходили за пределы сотрудничества…

— Или ты желаешь стать пошлой актриской? Да они же все проститутки! Ты что, хочешь закончить свою жизнь в Лупанарии³¹? — продолжала отчитывать родительница свою нерадивую дочь. — Как ты не поймешь, что надо выйти замуж хотя бы один раз, и, еще лучше, за богатого мужчину определенного возраста, который уже нагулялся и не будет бегать за актрисами и обрюхачивать рабынь!

Целия слушала это словесное излияние, опустив голову. Всё внутри у нее бурлило и кипело от подобного вульгарного и неприкрашенного изложения правды жизни. Ее творческая душа всеми фибрами выступала против этой приземленной и чуждой возвышенных духовных стремлений концепции, но, к сожалению, молодая девушка осознавала, что мать была права.

— Лучше бы прясть тренировалась, уже забыла, наверное, как это делается! — не унималась возбужденная своими речами почтенная женщина. — Или матери помогла бы! А то я тут из кожи вон лезу, чтобы организовать торжество в честь твоего Дня рождения и пригласить завидных женихов города. Если и там тебе никто не приглянется, то я уж не знаю, что делать. У меня из рук всё валится, дел невпроворот!

— Хорошо, мамочка, — начала успокаивать маму Целия, замечая, что та накручивает себя все больше и больше и что молчание дочери выводит ее из себя. — Давай я напишу текст приглашений, Хлоя перепишет и размножит, а тебе останется только их подписать. — Целия обняла и поцеловала матушку.

Саллюстия растроганно посмотрела на дочь и смягчилась.

— Ты все-таки любишь мамочку? — чуть не плача произнесла матрона. — А то я начала задумываться, зачем нужны дети? Ты их растишь, лелеешь, заботишься о них, ночами не спишь, отрываешь от себя самое лучшее, а они вот так к тебе относятся! — напрашивалась на слова утешения и любви сильная женщина.

— Ну что ты, мамочка, конечно, я тебя люблю! — с нежностью ответила Целия.

Тут девушка услышала пение птиц, доносившееся издалека, которое становилось все громче и отчетливее. Всё поплыло перед глазами, заволокло туманом, образы начали медленно удаляться и растворяться в воздухе…

…Неугомонный будильник мобильного телефона, издающий звуки утреннего леса, продолжал назойливо звенеть, пока Селия не выключила его.

«Так это был сон, — в полудреме подумала она, потянувшись и зевнув. — Но какой же он был реалистичный! Мне кажется, я до сих пор ощущаю запах ароматических трав, а перед глазами стоит древнеримский сад, окруженный колоннами, за которыми прячутся разноцветные фрески.

Хотя довольно странным было то, что в какой-то момент я, казалось, осознала, что сплю. И мне стало подвластно делать во сне то, чего хотелось. Например, если следовать логике, я была дочерью владелицы дома, а значит, знала виллу как свои пять пальцев. Но несмотря на это, я бродила по дому, как по музею, любопытно заглядывала во все комнаты и делала для себя всё новые и неожиданные открытия…

Может, и вправду, во время сна наша душа улетает в какое-то другое временное измерение, в параллельный мир иллюзий и химер, где мы способны совершать все то, что невозможно повторить в реальной жизни?

Тогда это — опасная вещь, ведь сон станет интересней жизни. И можно в конце концов запутаться, перестать отличать сон от реальности и просто сойти с ума!

А с другой стороны, открывается столько невероятных возможностей… Вспомнить бы те стихи, которые я писала во сне…»

— О-ля-ля, — внезапно прервала излишне тщательный самоанализ Селия, сдвинув брови и встряхнув головой. — Ты слишком много думаешь! Как бы мозги не расплавились! И потом блондинкам это воспрещается. В следующий раз, если опять увидишь во сне эту древнеримскую поэтессу, попроси-ка тебе еще пару-тройку стихотворений набросать. Глядишь, на несколько томиков хватит! — съехидничала она, оборвав разговор с самой собой и резко поднявшись с кровати.

Примечания

18

Атрий (лат. atrium) — средняя часть древнеримского жилища, представляющая собой закрытый внутренний двор, куда выходили остальные помещения.

19

Имплювий (лат. impluvium) — четырехугольный неглубокий бассейн в центре атрия, куда, через комплювий, проем в крыше, стекала дождевая вода.

20

Стиль (лат. stilus от греч. stylos) — инструмент в виде остроконечного стержня из слоновой кости, металла или другого твердого материала, заостренный конец которого использовался для нанесения текста на восковую табличку. Противоположный конец делался плоским, чтобы стирать написанное.

21

Перистиль (греч. peristylos) — внутренний двор древнеримского дома, окруженный с четырех сторон крытой колоннадой.

22

Экседра (лат. exedra и греч. eksedra) — архитектурно оформленная глубокая ниша с расположенными вдоль стен сидениями для собраний и бесед, которая служила гостиной.

23

Триклиний (лат. triclinium) — обеденный зал со столом и тремя ложами-клиниями, расположенными в форме буквы «П».

24

Бахус (лат. Bacchus) — в античной мифологии: бог виноделия, виноградарства, плодоносящих сил земли, вдохновения и религиозного экстаза.

25

Комплювий (лат. compluvium) — прямоугольное отверстие в крыше древнеримского жилого дома, предназначенное для стока дождевой воды в имплювий (неглубокий бассейн).

26

«Бумага не краснеет» (лат. «Epistola non erubescit») — выражение римского писателя и оратора Марка Туллия Цицерона.

27

Фанниева бумага (около 150 г. до н. э.) — римский предприниматель Фаний изобрел дешевый способ превращать грубый папирус в первоклассную бумагу, которая широко продавалась на рынках Древнего Рима.

28

Сульпиция — имя двух римских поэтесс. В данном случае, имеется в виду римская поэтесса, жившая в I веке н. э., чьи любовные произведения упоминает Марциал. До нашего времени дошли скудные обрывки эротического содержания, в которых она выражает свою любовь к мужу.

29

Сапфо (VII—VI вв. до н. э., о-в Лесбос) — древнегреческая поэтесса, представительница мелической (музыкально песенной) лирики.

30

Матрона (лат. matrona от mater — мать) — у древних римлян почтенная женщина благородного сословия, мать семейства.

31

Лупанарий (лат. lupanar) — публичный дом в Древнем Риме.