Век чудовищ

Светлана Сергеевна Шемена (2024)

В детстве чудовища жили повсюду — наблюдали из темноты, скрывались под кроватью, поджидали за каждым углом. Я знал, что они реальны. А затем чудовища вдруг исчезли, а вслед за ними и мама, и мой брат Дэни. Теперь я понимаю: чудовища никуда не уходили, они просто стали лучше маскироваться. Спасаться бегством или сражаться? Смогу ли я остановить чудовищ или стану их следующей жертвой? «Век чудовищ» — история о потерях, страхах и тайнах, что скрываются в тени прошлого.

Глава 9

Я перестал разговаривать с дедушкой, что в принципе равнялось тому, что я вообще перестал разговаривать. Краткие ответы на уроках не в счет. Мне вдруг стало все равно — все равно, что про меня думали учителя, все равно, о чем шептались одноклассники, все равно, о чем дед говорил по телефону. Раз никто не хотел просто взять и выслушать меня на полном серьезе, я решил, что мне будет все равно. Тигр и то был лучшим собеседником, чем все окружающие меня люди, но мы с ним понимали друг друга и без дурацких слов.

Я ждал лета, ждал свободы. Судьбу тогдашних моих летних каникул определил один поступок, хотя, может, и не только он один, кто сейчас разберет.

До конца учебного года оставалось несколько недель. Финишная прямая. Даже Дэни напоследок стал приходить на занятия, радости учителей не было предела. Я просто ждал и считал дни, почти зачеркивал их в календаре.

Был вторник. Звонок прозвенел, и все сразу высыпали на улицу. Сид с тремя другими ребятами подошли ко мне со спины. Я понятия не имел, чего они от меня хотели и выяснять не собирался. Я больше не разговаривал, не оправдывался, не задавал глупых вопросов. Я не стал ждать, пока Сид что-то сделает, и просто с размаху ударил первым. Он потерял равновесие и завалился на землю. От неожиданности его друзья стояли как вкопанные. Я мог уйти, но вместо этого сел на Сида верхом и стал бить его кулаками по лицу. Хрустнул нос. Потекла кровь. Потом крови стало еще больше, наверное, рассек ему бровь. Он даже не вырывался, лежал на спине и пытался ловить воздух широко открытым ртом. Не знаю, сколько ударов я нанес. Я дрался впервые, совсем не как мы с Дэни дрались в детстве. Мне хотелось сделать Сиду как можно больнее. В какой-то момент я почувствовал, как мое плечо крепко сжали, это был тренер. Он буквально взял меня под руки и оторвал от одноклассника. Эти трое так и остались стоять.

***

— И что доволен собой? — Директор всем весом налег на столешницу, будто пытаясь казаться выше. Больше он меня совсем не пугал.

На самом деле, я был доволен собой, но, когда взрослые задают подобный вопрос, на него не принято отвечать утвердительно. Мне должно было быть стыдно, но не было.

— Хочешь что-то сказать в своё оправдание? — Директор демонстративно водрузил очки на переносицу.

Но оправдывались люди обычно в тех случаях, когда были неправильно поняты, как я с выдуманной Дэни игрой в прятки. Здесь оправдываться мне было не за что. Меня поняли совершенно верно — я хотел подраться и побить Сида, так я и сделал.

— Молчишь, значит. — Директор многозначительно кашлянул и бросил взгляд на деда, который сидел на стуле слева от меня. Дед тоже молчал. — Знаешь, что мне сказала медсестра?

На самом деле, я знал. Я был в туалете, когда они разговаривали. Похоже, я реально сломал Сиду нос, подбил глаз, рассек бровь и скулу. Но он тот еще здоровяк, переживет, на его фоне я казался щуплым дохляком. Медсестра смертельных прогнозов не произносила, только добавила, что вообще удивлена, что у меня на такую драку хватило силенок.

— Я прослежу за ним, — как-то неуверенно проговорил дед, — прослежу, чтобы исправился.

— Конечно, проследите, иного варианта я и не рассматриваю. Вы не последний человек в поселке, Уильям, я уважаю вас за былые заслуги на службе. Я верю, что вы приложите все старания. — С этими словами директор достал из папки цветную брошюру и передал дедушке. — Исправительный лагерь для сложных подростков, как правило, они принимают детей от тринадцати лет, ваш внук слегка маловат. Но ведь уже в августе ему как раз исполнится тринадцать. Его возьмут. Я уже позвонил и удостоверился.

Дед взял брошюру и медленно пролистал, рассматривая каждую картинку. Молчи я или говори, от моих ответов бы ничего не изменилось. Вопрос с лагерем был решен еще прежде, чем я сел перед директорским столом.

— Понимаю, сложная для вас жизненная ситуация, и я очень вам сочувствую. Вы прекрасный человек, даже не представляю, как вы в ней оказались, в такой ситуации. — Директор картинно покачал головой.

— Зато я представляю. — Дед попытался меня осечь и взять за рукав, но я вырвался. — Гены проснулись. — Я безучастно пожал плечами. — Просто я весь в отца.

***

Филипп с Марией обещали присмотреть за котом, пока я буду исправляться в лагере. Тигр тоже не возражал, он беззаботно растянулся на кресле в их гостиной и даже умудрился подружиться с Барсом. За него я был спокоен. По правилам лагеря с собой мне разрешалось взять только одну сумку и упаковать в нее вещи по списку:

Три комплекта повседневной одежды (футболки, шорты, джинсы)

Тёплая одежда (свитер, толстовка или куртка)

Спортивная одежда

Носки и нижнее бельё (по количеству на месяц + запас)

Пижама

Головной убор (кепка или панама)

Кроссовки (или другая удобная обувь)

Резиновые тапочки (для душа)

Плюс разная мелочь типа мыла, расчески, полотенца и маникюрных ножниц. Последними в списке шли: многоразовая бутылка для воды, фонарик с запасными батарейками и спальный мешок. По желанию нам также разрешалось взять один личный предмет — фотографию семьи или сувенир, чтобы меньше скучать по дому. Вещей у меня и так было совсем немного, поэтому все уместилось идеально, и даже еще место осталось. Раньше я никогда не ездил в лагерь, совсем ни в какой, поэтому, если начистоту, то даже предвкушал поездку, хотя совсем не понимал, чего ожидать.

Автобус подбрасывало на кочках, и каждый раз к горлу подкатывал комок. Меня жутко укачивало, и я надеялся умудриться не опозориться еще до самого заезда на территорию. Стошнить при всех — уверенная заявка на победу. Я прилип к стеклу, так желудок чувствовал себя поспокойнее. Поселок становился все меньше и меньше, пока вдруг окончательно не превратился в крошечную пылинку в уголке окна, а затем и вовсе пропал из виду. Дорога вилась через лес, и казалось, что она уходит в самое сердце чащи, туда, где уже нет ни людей, ни машин. Только огромные сосны стояли по обе стороны, высокие и молчаливые, как часовые. Солнечный свет пробивался сквозь густую крону, падая на дорогу пятнами, будто кто-то разбросал золотые монеты. А воздух — он был другим, не таким, как в городе. Он был живым. Пахло хвоей, свежестью и чем-то невидимым, но родным, словно здесь я уже бывал. Ехали молча, в кабине водителя радио играло какие-то песни из старых мюзиклов. Некоторые мальчишки перешептывались между собой, а моим соседом был мой рюкзак. Становилось жарче, и автобус медленно превращался в настоящую парилку.

Когда мы остановились, три других автобуса и несколько пикапов уже были припаркованы на стоянке у деревянной вывески с надписью «Мудрый выбор». Первым, что я заметил в лагере, была тишина. Не жуткая, а мягкая, спокойная тишина, которая бывает только в глубине леса, где слышен лишь шелест сосновых игл да отдалённый шум реки. В воздухе ощущался резкий, чистый запах хвои, будто лес старался напомнить нам, что мы находимся в сотне километров от какого-либо населенного пункта. Наши домики были спрятаны среди деревьев, четыре небольшие деревянные хижины, словно они выросли там сами по себе, как грибы.

— Приветствую новоприбывших! — Из ворот показался мужчина в ковбойской шляпе. — В ряд стройся!

Я совсем не был уверен, что от меня ожидалось, поэтому просто встал рядом с двумя другими мальчиками.

— Добро пожаловать в лагерь «Мудрый выбор»! Меня зовут Александр Ли, для вас мистер Алекс, — сказал он, прохаживаясь перед нами, уперев руки в бока, как командир на параде. — Тут вам не место для беззаботных каникул и не игровая площадка. Здесь мы все работаем и соблюдаем дисциплину. Если будете следовать правилам, этот лагерь изменит вас — а если нет… — Он остановился, улыбнувшись, не угрожающе, но и не утешительно. — Скажем так, вы быстро всё поймёте. У нас есть распорядок дня, и мы его придерживаемся.

Высокий, широкоплечий, с руками, которые, будто провели годы за рубкой дров или борьбой с медведями. Его голос разносился по поляне, гулкий и громкий. Казалось, что он был одним из тех людей, которые могут и уничтожить, и успокоить тебя лишь пристальным взглядом.

— Здесь не будет поблажек. Если вы убираете за собой, работаете усердно и уважаете других, то получите уважение в ответ. Ваш домик — ваша команда до окончания лагеря. Вы в ответе друг за друга. Во всем.

Некоторые ребята нервно переминались с ноги на ногу, у меня самого свело желудок от волнения. Но мистер Алекс мне определенно нравился, его простота, его логичность, предсказуемость всего происходящего. Был порядок, которого мне так давно не хватало, и мне показалось, что, возможно, я наконец нашёл что-то стабильное, на что можно положиться.

— За каждым отрядом будет закреплен один вожатый, познакомитесь с ними после обеда. А сейчас марш заселяться и распаковывать вещи. Потом свободное время — познакомьтесь друг с другом, исследуйте территорию. У каждой койки висит расписание — заучите наизусть, никаких опозданий, задержек и оправданий. Мои глаза и уши повсюду. — Голос мистера Алекса стал тише, почти превратился в шепот. — Я всегда обо всем узнаю. Зарубите на носу. И если вы что-то натворите, лучше вам сказать мне лично, а не дожидаться вызова на беседу. Вольно!

Я тут же поднял с земли сумку и направился в сторону домика. В каждом размещалось по десять человек. Наш был ближе всех к реке, и я уже знал, что вечерами можно будет слушать журчание воды перед сном. Рядом с домиками была площадка — здесь все собирались на зарядку и занятия. Строгий распорядок, все расписано по часам, каждый день. Я планировал зазубрить каждую букву, мне очень не хотелось неприятностей.

Я поднялся на крыльцо домика и будто шагнул в новый мир. Пахло смолой, свежим постельным бельем и носками. Часть мальчишек уже заняли удобные койки и болтали, словно были знакомы целую вечность. Я огляделся и выбрал кровать на первом ярусе, у окна, в дальней части комнаты. Спать сверху я не любил, постоянно боялся, что упаду, если стану ворочаться во сне.

— Второй этаж — круть! — Звонкий голос ударил мне прямо в затылок, и от неожиданности я вздрогнул и обернулся.

Прямо передо мной стоял крепкий пацан, лет четырнадцати. Он широко улыбался, одного переднего зуба не хватало, нос обгорел на солнце, а веснушки покрывали каждый миллиметр его лица, даже веки. Так я и познакомился с Максом, еще не подозревая, что мы станем неразлучны.

До обеда я сумел немного осмотреться: нашел пятачок с утрамбованной землей и натянутой волейбольной сеткой, беседку с рядами лавочек и баню. В бане я ни разу в жизни не бывал, видел только по телевизору, и мне ужасно захотелось попробовать. Жару я любил больше холода.

Я шел по тропинке к столовой, пытаясь как-то вместить всю эту новую реальность, как вдруг Макс появился рядом со мной, будто из ниоткуда. Он был одет в вытянутую полосатую футболку, настолько линялую, что полосы едва виднелись, и джинсы, рваные на коленях. Макс был стрижен почти под ноль, и рыжие волоски топорщились как колючки у ежика. Он двигался рывками, словно в ногах у него был некий моторчик, который он не мог выключить.

— Ты видел эту огромную сосну у ворот? — начал Макс сразу, даже не представившись. — Она наверняка древняя, ей лет сто, а может и больше. Я бы на неё залез, но кто-то сказал, что это запрещено. Ты думаешь, они правда накажут, если залезть?

Я только пожал плечами, думая, что сказать, но он не нуждался в ответе.

— Ладно, может потом проверю, — продолжил он. — Кстати, меня Макс зовут. — Он вдруг подался вперед и, не останавливаясь, протянул руку для рукопожатия. Его ладонь была крепкая, чуть потная, как у тех, кто не привык сидеть на месте.

— Лео, — сказал я, пожимая руку в ответ.

Макс сразу же закивал, будто подтвердил для себя, что да, я действительно существую, и, не теряя ни секунды, продолжил:

— А ты слышал про этого толстого парня? Ну, тот, что в четвертом домике. Говорят, он съел целую буханку хлеба на спор. Целую! Я бы точно так смог. Хлеб вкусный. Но с колбасой лучше. А тебе колбаса нравится?

Я попытался вставить что-то вроде: «Да, бывает», но Макс уже мчался дальше:

— Знаешь, почему я здесь? — Он не дождался ответа. — Потому что у меня дома… ну, не важно. Я просто не могу сидеть спокойно. Мама говорит, что мне нужно больше дисциплины, а отец… ну, его почти нет дома. Но не важно. А ты почему здесь?

Он говорил так быстро, что я едва успевал следить за его мыслями, которые мелькали, как мухи над летним столом.

— Я… неважно, — пробормотал я. Слишком уж всё казалось новым и пугающим, чтобы так просто об этом рассказывать.

Макс, кажется, не обиделся. Он махнул рукой, будто мы давно это обсудили и теперь можем переходить к чему-то более интересному.

— А ты уже знаешь, что мы будем делать после обеда? Надеюсь, это не будет что-то нудное вроде лекций. Хотя, с другой стороны, мне нравятся разные ремесла. Один парень сказал, что мы будем мастерить модели самолетов. Ты когда-нибудь собирал модель самолета?

— Нет, — сказал я, глядя на солнце, которое мягко пробивалось сквозь ветки сосен, я пытался представить себе жизнь, где можно быть таким же открытым, как Макс, и не бояться сказать что-угодно.

— А я делал, но всё испортил, — признался Макс с улыбкой, как будто это было самое забавное, что с ним когда-либо случалось. — Красил его зелёной краской, а потом случайно вылил всю банку на него. Мама чуть не убила меня. Но знаешь что? Он всё равно летал! Правда, всего минуту, потом упал. Но это же успех, да?

Он посмотрел на меня, и я поймал его взгляд. Меня вдруг окутало чувство легкости, как если бы кто-то сбросил у меня с плеч груз, о котором я и не подозревал.

— Да, успех, — согласился я, и Макс просиял.

— Я знал, что ты меня поймёшь! — выкрикнул Макс и схватил меня за руку, чтобы мы сели за один стол. Впереди меня ждал не только обед, но ещё тысячи случайных мыслей Макса.

Было странно, как быстро мы стали «друзьями». Или, может, это просто Макс был таким: он не ждал, пока что-то произойдёт. Он просто прыгал в новые авантюры, как в холодную воду, и не боялся утонуть.

В столовой было шумно, как в улье. Гомон стоял такой, что в ушах гудело. Крики, смех, стук тарелок о столы — всё смешивалось в одно. Мы с Максом нашли себе место в углу, у окна. Свет падал на стол мягкими лучами, а воздух был пропитан ароматом картофельного пюре и котлет. Я с нетерпением уселся за стол, и Макс тут же приземлился рядом. Вскоре воспитатели разнесли по столам подносы с едой.

— О, пюре! — воскликнул Макс, сгребая ложку картошки и махом отправляя её в рот. Я удивился, но ел он на удивление молча, только кивая, когда я что-то говорил.

Наконец, он оторвался от еды, посмотрел на меня и заявил с полной серьёзностью:

— Я когда-то чуть не подавился курицей, с тех пор — никаких разговоров во время еды! А то чуть не помер от кусочка мяса.

Некоторые мальчики за столом ели так, будто не видели еду годами. Их тарелки пустели с пугающей скоростью, и они набрасывались на булочки, на сок, даже на яблоки, словно больше за лето нас кормить не планировали. Один парень, с черными волосами, впихивал еду в рот обеими руками, не обращая внимания на крошки, разлетавшиеся по столу.

В столовой вдруг стало тихо. Словно кто-то выключил звук. Мы все замерли, когда в дверях появился мистер Алекс. Он не кричал, не делал резких движений, но что-то в его присутствии заставляло всех замолкнуть. Воспитатели сразу выпрямились, мальчики положили вилки на стол.

— Приятного аппетита, ребята, — сказал мистер Алекс с лёгкой улыбкой, оглядывая нас, словно проверяя, всё ли в порядке. — Надеюсь, еда вам нравится. И перед тем, как вы доедите, давайте обсудим наш распорядок дня.

Он сделал паузу, позволяя нам закончить жевать.

— Подъём в шесть утра. Сначала зарядка. Потом уборка. Завтрак в восемь. Далее — занятия. Ремесла, спорт, и наставничество. Обед в полдень, затем снова занятия, игры на свежем воздухе, ужин, и отбой в десять тридцать.

По столовой прокатился недовольный вздох.

— Порядок важен, — продолжил мистер Алекс, уже более серьёзно. — Здесь, в лагере, мы учимся быть ответственными. Есть правила. Нет драк. Нет воровства. И никаких обзывательств. Нарушаешь — будешь наказан. Сказал плохое слово? Пятьдесят отжиманий. Попался на воровстве? Вдвое больше.

Он прищурился и, казалось, просканировал каждого из нас взглядом. Никто не осмелился возразить, хотя некоторые из парней явно не были в восторге от таких перспектив.

В этом что-то было. Мне даже понравилась идея — всё по расписанию, без сюрпризов. Я устал от хаоса, а здесь всё было на своих местах.

— И ещё, — добавил мистер Алекс, посмотрев на нас внимательно. — Мы здесь, чтобы помочь вам. Мы слушаем вас. Вы можете говорить с нами, если что-то не так. Мы не будем вас игнорировать. Но помните: ответственность — на вас.

Макс снова усмехнулся и принялся доедать свою булочку, на этот раз с явным облегчением. Я кивнул, не отрывая глаз от тарелки. Мы оба сидели молча, но атмосфера вокруг начала оживать — мальчишки постепенно возвращались к своим разговорам.

— Слушай, — неожиданно заговорил Макс, — а ты откуда вообще?

— Вообще из города. Тут не так далеко, но я сейчас с дедом в поселке живу.

Макс кивнул, наклонив голову и прищурив глаза, как будто пытался вникнуть в мои слова. Я понял, что ему не терпится продолжить разговор, но он явно не знал, с чего начать. Было немного забавно наблюдать, как он борется со своими мыслями, словно в голове кипела целая армия идей, и каждая стремилась вырваться наружу.

— А я прям из деревни, — выпалил Макс, и его лицо слегка порозовело от усилия. — Там довольно жутко… Моя мама… ну, короче… лучше туда не приезжать. Но здесь, в лагере, норм.

Я не знал, что ответить, и просто кивнул.

— Слушай, — Макс снова оживился, — давай на занятии по ремеслам устроим что-нибудь крутое? Типа… сделаем мечи!

— Мечи? И что мы с ними дальше делать будем?

— Как что? — Макс сделал театральную паузу, подняв руки в воздух. — Сражаться с воспитателями, конечно же! Только представь: ты такой выходишь с деревянным мечом, весь в доспехах, и — бах! — побеждаешь мистера Алекса!

Энтузиазм Макса был заразителен, и я неожиданно почувствовал себя легче.

— Мечи так мечи, — согласился я, допивая сок. — Только давай не будем сражаться с мистером Алексом. Мне кажется, он нас победит, даже если мы оба вооружимся до зубов.

Макс надул щеки, будто серьёзно задумался над этой перспективой, а потом громко засмеялся.

Мы шли по дорожке, вымощенной гравием, которая вела от столовой к нашему домику. Макс не унимался — в его голосе звучал нескрываемый восторг, а руки мельтешили в воздухе, как у дирижёра, сопровождая каждое слово.

— Слушай, а ты видел тех двоих, что сидели в углу? — спросил он, кивая в сторону столовой, из которой мы уже давно ушли. — По-моему, они собираются нарушить правила. Заметил, как они перешёптывались? — Макс подался вперёд, будто выдал мне важнейший секрет.

— Да брось, Макс. Может, они просто говорили о еде. Тут многие так ели, как будто не видели её раньше.

Макс замедлил шаг, задумчиво потерев подбородок.

— Хм, может, — пробормотал он. — Но я всё равно послежу. У меня глаз-алмаз, ты это запомни!

Мы продолжили идти, а Макс снова начал тараторить, только на этот раз уже о том, как ему в детстве чуть не запретили кататься на велосипеде, потому что он постоянно падал.

— Я, кстати, тогда упал с горки прямо в кусты с крапивой! Жесть! Но потом я всё равно снова на велик сел. А ты катаешься?

— Иногда, то есть раньше постоянно куда-то ездил, всегда на велике. Сейчас нет.

Мне нравилось, что Макс не допытывал, не мучал одними и теми же расспросами, хотя отвечал я довольно коротко и не спрашивал ничего в ответ.

В первую ночь я познакомился с остальными ребятами в домике. Оказывается, все они, включая Макса, уже бывали в подобных исправительных лагерях. Родители или опекуны отсылали их из дома каждый год на все лето. Я слушал их истории с широко раскрытым ртом, параллельно пытаясь запомнить их имена. Лучше всего помогали ассоциации: Роман это тот, который картавит и не выговаривает собственное имя, потому что оно на букву «р»; Лев вечно лохматый, будто у него грива как у настоящего льва; Марк собирает марки, хотя, конечно, он коллекционировал еще кучу другой разной ерунды. У входа расположился Лука, тихий и задумчивый, ему нравилось смотреть в окно на луну. Лука — лунатик, почему-то пришло в голову. Остальных я пообещал себе обязательно запомнить за оставшееся время.

***

Следующий день в лагере начался так рано, что я не сразу понял, где находился. Заорала сирена — время подъёма. Я с трудом выполз из-под одеяла, а остальные мальчишки уже повскакивали с кроватей, натягивали спортивные костюмы и спешно завязывали шнурки. Макс подпрыгивал на месте и подгонял всех.

Мы вышли на утреннюю зарядку. Мистер Алекс выкрикивал команды, а мы повторяли движения за ним. Повороты, приседания, махи ногами. Я все не мог привыкнуть к тому, что вокруг меня постоянно кто-то был. Везде люди. Я даже будто бы немного скучал по тому одиночеству дома, но больше всего я скучал по Тигру.

На завтрак дали пшенную кашу, которую я терпеть не мог, поэтому медленно ковырялся в ней ложкой, гоняя туда-сюда маленький кусочек сливочного масла. За столом Макс по традиции молчал и крайне сосредоточенно поглощал все, что лежало перед ним на подносе. Теперь болтал я, а он только слушал и кивал в такт.

Потом нас ждали командные игры. Я хорошо держался в команде, несмотря на то, что ребята в моей школе не особо хотели со мной играть. Я очень надеялся увидеть хотя бы одно баскетбольное кольцо, чтобы покидать мяч в свободное время, но, увы, здесь настоящим командным спортом считался только волейбол. Нас разделили на команды, и я полностью сосредоточился на том, чтобы облажаться. Из волейбольных правил я знал только два: нельзя брать мяч в руки и надо бросить так, чтобы мяч ударился о землю не с твоей стороны. Шум, гам, крики, топот. В какой-то момент игра по-настоящему накалилась, и я случайно оказался в правильном месте в самый нужный момент. Мы забили решающий мяч — я забил и на полдня стал центром внимания. Было приятно. Но вот несколько ребят из соседнего домика явно стали косо поглядывать в мою сторону, похоже, они меня уже недолюбливали. В моменте я был совершенно счастлив, и больше ничего не имело значения.

После обеда начались занятия по ремеслу. Мы учились собирать простые модели из дерева — что-то вроде маленьких кораблей и домиков. Макс был в полнейшем восторге! Его руки двигались со скоростью света, он обожал что-то мастерить. Я сидел рядом и старался не отставать, но выходило медленнее, я постоянно терял детали или забывал, какую именно сторону нужно промазать клеем. Наставник простоял рядом почти полтора часа, но закончить свою модель я так и не успел, мой дом остался стоять без крыши. Если бы Максу позволили, он, наверное, уже собрал бы тут целый город с дорогами и развязками.

После ужина, когда день подходил к концу, мы сидели в общем зале, разговаривая и обсуждая прошедшие игры. Всё было спокойно, пока один из старших ребят, которого я заметил после волейбола, не подошёл ко мне. Я не знал его имени, но по выражению лица сразу понял — ничего хорошего из этого не выйдет. Он толкнул меня в грудь, я еле удержал равновесие, но не упал. Мальчишки сразу же разошлись по углам, ни одного воспитателя поблизости.

— Чего молчишь, малец?

— Эй, чего ты пристаёшь к нему? — Макс появился раньше, чем я сообразил, что ответить, даже раньше, чем успел моргнуть.

Драка началась так внезапно, что я вообще ничего не успел понять. Парень явно не ожидал, что кто-то решится дать ему отпор. Он двинулся вперёд, пытаясь ударить Макса в плечо, но тот увернулся с невероятной ловкостью и сразу нанёс ответный удар в живот. Звук был глухим, и парень тут же согнулся пополам. Макс не дал ему опомниться и бросился на него сверху, стиснув зубы. Удары сыпались один за другим — в грудь, в бок, в лицо. Я никогда не видел, чтобы кто-то дрался с такой яростью, как Макс. Все повскакивали со своих мест, на крики прибежали воспитатели. Макс гонял задиру по всему залу. Тот попытался ответить, но Макс был сильнее или злее, и с каждым ударом мальчишка всё больше терял контроль над ситуацией.

— Прекратить! — внезапно раздался громкий голос мистера Алекса, и все замерли как вкопанные. Он шагнул в круг и резко раздвинул парней, словно разорвав напряжение, повисшее в воздухе.

Макс стоял, тяжело дыша, с побелевшим от ярости лицом и разбитыми костяшками. Парень из соседнего домика сидел на полу и сплевывал кровь.

— Этого — к медсестре! — скомандовал мистер Алекс. — Остальным разойтись, наставники быстро соберите свои отряды у домиков. А вот ты, молодой человек, заработал себе серьезное наказание.

Макс чуть поднял подбородок, глядя на мистера Алекса с тем же упорством, с каким он дрался. И хотя он не сказал этого вслух, его молчание говорило: «Мне всё равно».

— Дежурства в столовой. Каждый день. Завтрак, обед, ужин. Две недели. Буду лично проверять, чтоб ни единой соринки, понятно?

Макс молча кивнул, он совершенно не выглядел виноватым и точно не жалел о содеянном, и я знал — Макс бы сделал это снова, если бы понадобилось.

— Знаешь, — прошептал Макс, когда мы уже улеглись спать, — здесь лучше, чем дома. Тут не ставят в угол и не бьют ремнём. А дежурить в столовой — ерунда.

— Я с тобой буду дежурить, вдвоем веселее.

Я не видел лица Макса, но чувствовал, как тот улыбался.