Проклятие махараджи

Светлана Сервилина

Английский офицер Вилфорд Лестер и дочь индийского правителя влюбляются друг в друга с первого взгляда. Однако их мечтам не дано сбыться – страна на гране войны, а предательство Лестера делает их врагами, проложив путь череде несчастий. С тех пор сапфировое колье дочери махараджи уже 150 лет несет смерть своим обладательницам. Расследуя убийство жены московского чиновника, журналистка Юлия Симонова должна положить конец проклятию.

Глава 2

Первые дни на судне Вилфорд Лестер пребывал в радужном настроении, строя планы своей будущей жизни на родине. Он представлял свою встречу с Грейс, друзьями и родственниками. Он ходил по каюте из угла в угол, гордо расправив плечи, и вёл продолжительные заумные разговоры с невидимыми собеседниками. Он видел себя неким таинственным героем, который, швыряя деньгами направо и налево, будет снисходительно принимать в свой адрес хвалебные речи от тех, кто ещё два года назад пренебрегал общением с ним. Он обязательно купит роскошный особняк и обзаведется семьей. Его богатый дом будут навещать самые именитые люди Манчестера и гостить друзья из Лондона. Многочисленные слуги будут покорно гнуть перед ним спины, пытаясь угодить своему хозяину. Вилфорд был счастлив в своих мечтах, но, возвращаясь в реальность, начинал тосковать. Он быстро пресытился одиночеством, и даже планы, которые пока не сбывались, стали его раздражать. Молодого мужчину тошнило от однообразной еды, морской болезни, гнетущей хандры и жуткого шторма. К концу первого месяца путешествия Вилфорд стал чаще выходить на палубу. Пассажиры удивленно приветствовали его, вежливо интересуясь, не болен ли он?

Чтобы не сойти с ума от затяжной скуки, Вилфорд Лестер стал вспоминать свой путь на восток из Англии. Ему было двадцать четыре года, и он был беден, как церковная мышь. От умерших родителей юноше достался только дворянский титул, который, впрочем, дал ему возможность окончить Королевское военное училище в Сандхерсте по целевому набору Ост-Индской компании.

Вилфорда ничто не держало на родине, зато таинственная и далекая Индия манила с пьянящей перспективой новой жизни и удивительных приключений. Однако волнительное ожидание начала чего-то необычного столкнулось с угрюмой реальностью. В день его приезда жара стояла такая, какой ему ещё никогда не доводилось испытывать. Влажный от испарений воздух был тяжелый и душный, пропитанный мочой и жиром. Капельки пота неприятно скатывались по лицу, назойливо скользили по спине, отчего рубашка прилипала к коже, когда Лестер ехал по улице местной деревушки к своему будущему дому. Ему, как офицеру английской армии выделили бунгало с небольшим участком, густо заросшим травой, с двумя пальмами и манговым деревом. Когда он вошел внутрь своего нового жилища, то увидел обшарпанную мебель и широкую кровать с кованым изголовьем, над которой был натянут шатер из хлопчатобумажной кисейной ткани. Потом Вилфорд обследовал двор, найдя в самом дальнем углу ветхое строение. Это был домик для прислуги. Две женщины и мужчина покорно склонили головы при его появлении. Они понимали лишь несколько английских слов, поэтому всё их общение с «хозяином» сводилось к жестикуляции. Рядом с лачугой находилось что-то подобие печи — сооружение из кирпичей с отверстием в центре, где тлели угли. Гораздо позже Вилфорд узнал, что индийцы готовят еду только во дворе, опасаясь пожара в жилище. Вернувшись в бунгало, он рухнул на кровать и уставился в потолок. Молодой англичанин пытался убедить себя, что это ненадолго, и его скромные потребности вполне удовлетворяет этот нехитрый быт. Мужчина надеялся, что он со временем обустроится и привыкнет к необычным условиям, но так не случилось. От вездесущих насекомых не спасала даже москитная сетка. Изо дня в день он видел безысходную нищету индийских трущоб с покосившимися глиняными лачугами, толпы больных и прокаженных людей, исхудавших от голода босоногих детей, беззубых сморщенных старух, растапливающих свои очаги коровьими лепешками. Женщины, словно заведенные механизмы, сновали с бесформенными узлами на спине. И этот жуткий непередаваемый запах пота, дыма и специй он запомнил на всю жизнь.

Шел к концу второй месяц плавания. Чем дальше корабль уходил от Индии, тем становилось холоднее. Теперь, когда Вилфорд выходил из каюты, его встречал порыв резкого, колючего ветра и безрадостные лица соотечественников. Утомленные долгим путешествием пассажиры собирались у поручней и приглушенно разговаривали друг с другом. Дрожа от холода, они вытягивали шеи, пыталась рассмотреть в густом тумане хотя бы краешек земли. В какой-то момент Лестеру показалось, что на горизонте виден порт с большими кораблями и реющими на них английскими флагами. Но нет, видение исчезло, и опять вокруг простиралось только небо и море. Наконец, настал долгожданный день, когда протрубил длинный гудок, означавший, что корабль прибывает на родину. Народ словно подменили — унылые лица вмиг приобрели радостное выражение. Всё вокруг завертелось, задвигалось, зазвенело веселыми голосами. Вилфорд остудил свой пыл и не спешил покидать каюту. Он не хотел, чтобы ненароком кто-то выхватил у него из рук сундук. Ходили слухи, что корабли из Индии встречают мошенники и воры, зная, что англичане из колоний привозят много всякого добра и украшений. Подбежит малый к утомленному путнику и выхватит багаж. Нет, Лестер всё продумал. Он не будет спешить и толкаясь с другими пассажирами, пробираться по трапу на берег. Несколько минут ожидания погоду не сделают. Однако, стоило Вилфорду коснуться ногой земли, колени его подкосились, и он, стараясь сохранить равновесие, медленно пошёл, шатаясь, словно на раскачивающейся палубе. Его пальцы судорожно сжимали ручку сундука. Чтобы не выказывать свою слабость, он остановился и закурил, наблюдая за извозчиками. Надо было не спешить и выбрать надежного, в людях он умел разбираться. Постояв некоторое время, он подошел к скуластому мужику, сидящему на козлах и, сторговавшись за умеренную плату, отправился в недорогой местный отель.

Худощавая хозяйка гостиницы взяла с него деньги и, небрежно бросив ключ на стойку, равнодушно сказала:

— Двадцатый, — и показала крючковатым пальцем на второй этаж.

Поднявшись по скрипучим ступенькам за носильщиком, Вилфорд оказался в узком коридоре с протертой ковровой дорожкой на полу. Его номер был скромный, с единственным окошком, выходящим на гавань. Лестер расплатился с белл-боем⁴ и, плотно закрыв за ним дверь, сразу же спрятал сундук в шкаф, а потом устало повалился на кровать. Странно, но он не испытывал радостного волнения от встречи с родиной. Может быть потому, что человеку хорошо там, где живут родные и любящие его люди? Да, конечно, успокаивал себя путешественник, просто он ещё не добрался до Манчестера. Там-то его точно ждёт горячий приём. А здесь, в Бристоле, всё было серо и обыденно. За окном шумела портовая жизнь, а его мысли опять унеслись в Индию. Он вспомнил, как первые полгода пребывания в колонии, его тяготило одиночество и непривычная обстановка. Всё было чуждое — природа, погода, еда, люди. По вечерам он отпускал слуг и запирался в своём бунгало с бутылкой пива. Иногда Вилфорд ходил в ближайшую таверну. Это было единственным развлечением. В один из таких безотрадных дней он познакомился с капитаном Александром Форстером. Это был славный малый с добродушной улыбкой и манерами настоящего английского аристократа. Он с искренним сочувствием относился к местному населению и вёл себя, как истинный джентльмен даже с больными и нищими. Мать Александра была русской графиней из обедневшего знатного рода. Она вышла замуж по большой любви за английского дворянина и сразу после венчания отправилась на родину супруга — в туманный Альбион. Наверное, от неё Алексу достался мягкий характер и лучистый взгляд синих глаз.

Молодые мужчины быстро сдружились, найдя во взглядах и суждениях много общего. Вечерами они вели долгие беседы об истории, литературе, политике. Пытливый от природы Вилфорд тянулся к образованному и аристократичному другу, который был старше его на пять лет. Однажды Форстер пригласил Вилфорда в дом махараджи Бахговата. Лестер впервые оказался в богатом индийском особняке. После скромного бунгало, он был поражен роскошным убранством дома. На поверхности удивительно гладких мраморных колонн, как в зеркалах, отражались сверкающие драгоценности гостей, яркие персидские ковры с замысловатыми узорами украшали инкрустированный пол, стены, обитые шелковым муаром, переливались в лучах светильников восхитительным волнообразным рисунком. Приём был на высшем уровне с божественными угощениями и развлечениями. Александр представил ему дочерей хозяина — Нилам и Радху. Младшая была изящна и весела, одаривая всех своим вниманием и улыбкой, а старшая — сдержана и загадочна. Вилфорд не сводил глаз с девушки, которая ни разу на него даже не взглянула. В сари из бирюзового шелка, отделанного по краю золотой каймой, она величественно ходила с серьезным лицом среди гостей, воздушная, как бабочка и пленительная, как нимфа. Золотые серьги с крупными сапфирами спускались по нежной шее, крупные жемчужины украшали её локоны иссиня-черных волос. Когда Нилам начала танцевать, гости затаили дыхание. Её бедра двигались грациозно и ритмично, чувственные руки выполняли сложные движения, словно крылья диковинной птицы. Необычная музыка звучала так тихо, что был слышен шорох её шелкового сари. Змеиные движения красавицы заворожили Вилфорда. В ту ночь он не мог уснуть, до утра ворочаясь на кровати в своём бунгало. Девушка стояла перед глазами, и он понял, что влюбился. Индия уже не казалась грязной и убогой, потому что в ней жила Нилам.

На занятие Юля пришла пораньше и заняла стул у окна за второй партой. Именно на этом месте она сидела когда-то в школе, считая его самым удобным. Действительно, хорошо видно, что написано на доске, а, если скучно, то можно и в окно поглазеть. Её сокурсницы заходили друг за другом, вежливо здороваясь и непринужденно общаясь, словно знакомы много лет. Всё-таки удивительная профессия журналиста! Она одна из немногих предполагает умение наладить контакт в короткий срок с любым человеком, причем не на уровне «здравствуйте и до свидания», а суметь расположить к себе незнакомца настолько, что он готов рассказать о себе или о своей работе вполне искренне и честно.

Преподавателем по технике речи оказалась пожилая дама, похожая на классическую учительницу, из какой-то старой киноленты. Волосы с проседью, легкий начес и строгий костюм. Войдя в класс, она поздоровалась и сразу представилась:

— Игнатова Марина Глебовна, профессор. А у нас не группа, а женская дюжина, — добавила она, улыбнувшись.

И, действительно, словно ученицы за партами, в кабинете сидело двенадцать женщин разных возрастов.

— Мне бы хотелось узнать немного о вас, уважаемые коллеги. Давайте сделаем так: по очереди встаем, называем имя, город, телекомпанию и должность. Согласны?

— Да, — дружно ответила немногочисленная аудитория, и зазвучали ответы, — Красноярск, Владимир, Улан-Уде, Самара, Тюмень…

— Обширная география, — подвела итог знакомства Марина Глебовна и начала читать лекцию.

Но это был не дремотный монолог, во время которого сами собой смыкаются веки, а ладошка смущенно прикрывает ленивый зевок. Нет, это была яркая эмоциональная речь с примерами из собственного опыта. Преподаватель легко вовлекала в диспут журналистов, терпеливо выслушивая их мнения.

После занятий к Юле подошла соседка по комнате Таня Коробкова, приехавшая на курсы из Красноярска. Это была шатенка с короткой стрижкой лет двадцати семи.

— Слушай, ты не хочешь съездить со мной на Черкизовский? Сегодня мы рано закончили, надо пользоваться моментом, чтобы прибарахлиться.

Симонова очень хотела попасть на вещевой рынок, она даже список покупок составила заранее, но вчерашнее обещание Андрею она отменить не могла.

— Сегодня не могу, — покачала головой она, — давай как-нибудь в следующий раз.

— Ну, ладно, — пожала плечами девушка.

— Пригласи с собой Риту, — предложила Юля, имея в виду их третью соседку по комнате.

— У неё тоже планы, — проговорила с досадой Татьяна, — к родственникам в гости собирается.

Машина мчалась по накатанному шоссе, а журналистка не могла оторвать взгляд от окна. Ей нравилась природа средней полосы, несмотря на то, что большая часть её жизни прошла в степном крае.

— Глаз отдыхает, — прошептала она, разглядывая белоствольные березки и могучие сосны.

На обочине дороги среди пожелтевшей травы мелькали мелкие сиреневые и голубые цветочки, верхушки деревьев шелестели золотистой листвой, осеннее солнце то пряталось в облаках, то выглядывало, слепя своими огненными лучами прямо в лицо.

— Преклоняюсь перед твоей интуицией и сыскным чутьем, — улыбнулся Андрей, — Пименов и его водитель говорили неправду — на заправку они не заезжали.

Юля кивнула с довольным видом.

— А куда они заезжали?

— Это нам ещё предстоит узнать, — сыщик вздохнул, — нелегкое дело — допрашивать главу района.

— Кстати, как экспертиза? Ты вчера говорил, что криминалисты должны были предоставить отчет.

— У задушенной Алёны Вадимовны один ноготь отломлен, а под другими обнаружена кровь и фрагменты кожи. Рядом с трупом на ковре найдены две волосинки, которые принадлежат садовнику.

— Чья кровь и кожа?

— Наш медэксперт клятвенно мне пообещал, что эти результаты будут готовы к вечеру, — Осипов кинул мимолетный взгляд на спутницу и пояснил, — очень много работы. Зато баллистическая экспертиза показала, что из пистолета стрелял Юрий Мурашов.

— А что вам известно об этом садовнике, — задумчиво проговорила Юля, — кто, откуда, как попал на работу к Пименовым.

— После окончания педагогического вуза по специальности преподаватель биологии парень приехал в Москву, — усмехнулся Осипов, — банальная история. Работал курьером, официантом, а потом, по словам чиновника, он сам ему предложил работу садовника.

— Интересно, как себя проявил Мурашов в ресторане, что Леонид Владимирович решил в один миг превратить официанта в своего садовника?

— Вот логика, — хмыкнул Андрей и, вывернув руль, съехал с трассы в сторону леса, — как догадалась, что он принял решение в ресторане?

— А где могут встретиться официант и большой чиновник? — улыбнулась журналистка.

— Да, действительно, Юрий обслуживал их столик в ресторане и так лаконично и интересно рассказывал о специях и зелени, подавая блюда, что Леонид Владимирович спросил его об образовании. Узнав, что парень — биолог и интересуется флорой, он предложил прийти на собеседование, потому что в это время подыскивал на свой участок садовника.

— И всё это произошло случайно?

— Пименов утверждает, что спонтанно.

— А с кем он был в ресторане?

— С женой.

Неожиданно лес словно расступился, и автомобиль подъехал к высоким воротам. Андрей опустил окно и показал охраннику на пропускном пункте удостоверение, а потом повернулся к Юле и с иронией спросил, — была когда-нибудь в элитном подмосковном поселке?

— Нет, конечно, — усмехнулась она, рассматривая дворцы с башенками, резными балконами, колоннами и арками и, словно спохватившись, спросила, — а где убили девушку?

— Труп лежал в гостиной.

Когда пара сыщиков вошла во владения Пименова, Юля обратила внимание на ухоженные газоны с подстриженными в виде шариков кустами самшита, широкими листьями хосты, карликовыми елями и яркими цветами. По дорожке, выложенной узорчатой плиткой, они прошли в особняк. В дверях их встретил мужчина лет сорока. Он поздоровался с гостями и корректно сообщил:

— Леонид Владимирович, к сожалению, сегодня задержится, он обязан присутствовать на заседании Мособлдумы, поэтому я буду сопровождать вас по дому, — потом, повернувшись к журналистке, он вежливо улыбнулся и добавил, протягивая руку, — разрешите представиться — Григорий Васильевич. А вас я именно такой и представлял.

Юле стало любопытно, что же такое рассказал о ней Осипов, что помощник главы района заранее представлял себе её скромную особу.

— Мы бы хотели осмотреть ещё раз кабинет Леонида Владимировича и спальню Алёны Вадимовны, — прервал его речь подполковник уголовного розыска.

— Пожалуйста, — помощник жестом пригласил внутрь особняка.

Он вошли в гостиную. Первое, что увидела журналистка — большой портрет молодой женщины в черной рамке. Короткая модная стрижка пепельных волос, смеющиеся глаза и маленькая родинка над губой. «Привлекательная», — подумала Юля и огляделась. Здесь было всё, как говорит в таких случаях её школьная подруга Ольга Шарова, «дорого-богато». Роскошные кресла и диваны, обтянутые натуральной кожей, инкрустированные столики и подставки, картины в золоченых рамах и величественная люстра с тысячами сверкающих граней. Всё это напоминало какой-то знакомый антураж из фильма «про богатых».

Тем временем мужчины стали подниматься по ступенькам на второй этаж.

— Юлия Сергеевна, вы со мной? — обернулся Андрей.

— Я сейчас вас догоню, — делая вид, что её заинтересовала картина, проговорила Юля.

Среди всего этого нереального для простого человека убранства было единственное, что заинтересовало Симонову. Из-за тяжелых портьер выглядывали, словно блестящие пуговки, два черных глаза. Они смотрели, не мигая, на неё. Юля присела на колени и ласково произнесла:

— Иди сюда, — и поманила ладошкой.

В ту же секунду к ней примчалась смешная, невероятно кукольная собачка с мордочкой, похожей на лисью, и уткнулась влажным носом между колен. Она напоминала пушистый белый комочек с розовым бантиком на шее. Журналистка сразу определила породу симпатичной псины — померанский шпиц.

— Хорошая девочка, — начала приговаривать гостья, поглаживая её густой подшерсток, — как тебя зовут?

— Элли.

Юля резко оглянулась на голос и увидела дородную пожилую даму, стоящую в проёме двери.

— Здравствуйте. Это собачка нашей хозяйки Алёны Вадимовны, — уточнила она и тут же перекрестилась, — царствие ей небесное.

Сыщица поздоровалась с женщиной. Заметив, что у незнакомки перебинтованы ладони, она набралась смелости и спросила:

— А что у вас с руками?

— Обварила, — ответила та, покачав головой, — как узнала, что Алёну убили, всё из рук валится. Когда полиция приехала, тут такое началось. Бедная девочка, она мне была, как дочь. Такая добрая, такая внимательная…

Между тем, Элли смешно терлась об Юлины коленки и облизывала своим нежно-розовым язычком её пальцы.

Стараясь расположить женщину к себе, журналистка произнесла, продолжая гладить шпица:

— Малышка, наверное, скучает по своей хозяйке.

— Ещё как скучает, — кивнула дама, — от еды отказывается даже. Вроде несмышленая собачонка, а вон какая преданная оказалась.

— Вы тут работаете? — спросила гостья.

— Да. Я кухарка здесь. Дарья Петровна, — она улыбнулась, — можно просто тётя Даша. Меня так Алёна Вадимовна называла.

— А меня зовут Юля.

— Очень приятно. Пойдемте на кухню, я вас чаем угощу с пирогом, — она улыбнулась и простодушно добавила, — может, и Элли поест за компанию. Она привередливая девочка, не ко всем идет. А вы, видать, ей понравились.

Кухней оказалась просторная комната с самой разнообразной и современной техникой. Несмотря на обилие кухонной утвари, здесь была идеальная чистота. Журналистка отметила аккуратность Дарьи Петровны, решив сделать приятное женщине.

— Какой у вас тут порядок. Много приходится готовить? — вежливо поинтересовалась она.

— Ну что вы, — махнула рукой повар, ставя перед гостьей чайную пару из тончайшего фарфора, — разве что, когда гости приходили. А так… Леонид Владимирович только ужинал, и то не всегда, а Алёна Вадимовна вечно на своих диетах. Всё блюла свою фигуру, — она вытерла фартуком глаза, — то йога, то бассейн, то тренажерный зал… Четыре раза в неделю в свой «Феникс» ездила.

— А что такое «Феникс»?

— Фитнес-центр это, — ответила женщина и вздохнула, — да ладно, спортом заниматься полезно, но ей этого мало было. Вот недавно придумала вегетарианкой стать…

— И по этому поводу вы с ней ссорились? — доверчиво спросила Юля.

— Да ну, — тихо засмеялась Дарья Петровна, разливая чай, — она была большая девочка, тридцать лет всё-таки, и вправе сама решать, как ей жить. Я ей советовала, конечно, но только шутя. Порой пальцем погрожу: «На авокадо и брокколи будете сидеть, станете такая же зеленая, как они!» А она смеется: «Зато стройная!»

Кухарка наклонилась и поставила перед собачкой миску с кормом. Пушистый комочек сидел, не двигаясь, глядя на Юлю.

— Вот горе-то, — покачала головой женщина, кивнув на шпица, — опять не ест. Раньше Элли такая веселая была, носилась по всем комнатам, шмыгала туда-сюда. Порой к себе в комнату войду, а она на моей кровати разлеглась. Такая занятная была, а теперь, сядет в одно место и как будто замрет.

— А в доме у всей прислуги есть свои комнаты?

— Да нас-то только двое: я и Наталья — горничная. У неё есть комната, но она редко остается ночевать. Обычно на электричку и — домой. Девка молодая, надо личную жизнь устраивать.

— А у садовника? — Юля присела рядом со шпицем и, придвинув миску ближе к мордочке, прошептала ласково, — Ешь, Элли.

— Что у садовника? — переспросила, нахмурившись, Дарья Петровна.

— Комната есть?

— В доме нет, — собеседница вздохнула, — на участке сарай стоит со всей садовой утварью, шлангами, рассадами, вот у него там вроде комнаты для переодевания. Даже душ есть.

— Понятно, — задумчиво произнесла Юля и улыбнулась. Она показала взглядом кухарке на собачку, — ест!

— Слава Богу, — прошептала женщина, наблюдая за жующим шпицем, — а то я уже и не знала, что делать с этой Белоснежкой. Сначала хозяйка изнуряла себя голодовкой, теперь её собака туда же…

— Вы говорите, что Алёна Вадимовна часто сидела на диете, а режим дня она соблюдала? — пытаясь вернуть разговор к событиям той злосчастной ночи, спросила Юля, вернувшись за стол.

— С режимом было сложнее, — усмехнулась женщина, — все эти светские мероприятия заканчиваются иногда на рассвете, поэтому какой уж там режим. В тот вечер, — в её глазах блеснули слёзы, — она меня предупредила, что вернется поздно. Господи, лучше бы она под утро пришла, зато живая бы осталась.

— Поздно, это в двенадцать?

— Что вы, Юля, в двенадцать — это рано, — хмыкнула Дарья Петровна, — обычно хозяйка приезжала в три или четыре ночи после своих… Ой, как она их называла? — она неуклюже почесала нос, — Тусовок!

— А вы так крепко спите, что не слышите, когда она возвращается? — изобразив искреннее удивление на своём лице, спросила гостья.

— Когда как, — задумчиво ответила кухарка, — когда песни поет и каблуками стучит, конечно, слышу. Как-то с подругой вернулась, так они так хохотали, что, вся округа слышала.

— А в ту ночь вы не заметили ничего странного?

— Да вроде нет, — растерянно проговорила женщина.

— Дарья Петровна, если вдруг что-то вспомните, позвоните мне, — журналистка взяла бумажную салфетку и стремительно написала свой телефонный номер, — кроме вас тут и обратиться не к кому.

— Если что вспомню, то, конечно, — повариха воровато оглянулась и сунула бумажку в карман фартука.

— Как вы думаете, почему Алёна Вадимовна вернулась в ту ночь, — Юля не закончила свой вопрос, заметив в дверях мужчин.

— Вы будете подниматься наверх и осматривать комнаты хозяев? — спросил Андрей свою спутницу, стараясь держаться официального тона.

— Нет, мне бы осмотреть сарай, где садовое оборудование, — ответила Юля и, отхлебнув из чашки, встала из-за стола.

— Ой, мужчины, присоединяйтесь к нам, — пропела кухарка, — у меня сегодня такой славный пирог получился и чай ещё не остыл.

Осипов молча перевёл взгляд на помощника Пименова. Тот заулыбался и махнул рукой.

— Дарья Петровна, наливайте, — и, сев на свободный стул, предложил подполковнику, — Андрей Борисович, давайте устроим небольшой перерыв.

Однако Осипов жестом отказался от приглашения.

— Сначала нужно закончить дела, а потом устраивать чаепитие, — произнес он деловито, — вы нас проводите к сараю?

— Провожу, — без особого энтузиазма ответил Григорий, поднимаясь со стула. Он хотел ещё что-то добавить, но за дверью послышались чьи-то бодрые шаги.

— Здрасти всем, — на кухню заглянула девушка лет двадцати трех и обвела всех игривым взглядом.

— Здрасти-здрасти, — недовольно проворчала Дарья Петровна, — Наталья, ты сегодня опять на два часа опоздала!

— Я всё успею сделать к приходу хозяина, а вы тут не командуйте, а лучше мне чай налейте, — весело ответила она.

Юля догадалась, что это горничная. Что-то в облике девушки ей показалось несуразным. Короткая недорогая юбчонка явно с привокзального рынка, цыганские аляповатые серьги и джинсовая куртка известного американского бренда, которая ей явно не по карману.

— Господин офицер уголовного розыска, вы приехали допросить меня? — шутливо проговорила Наталья, кокетничая с Осиповым.

— Нет, допрашивать я вас не буду, — Андрей улыбнулся, — но, если вы прогуляетесь со мной к апартаментам садовника, буду очень признателен.

— Ха, тоже мне, апартаменты, — засмеялась девушка, — ну вы скажите. Простое складское помещение со скрипучим диваном!

— Как тебе не стыдно, — покачала головой Дарья Петровна, — хоть бы посторонних постеснялась про диван рассказывать.

— А, может, мы с Юриком на нем сидели и книжки читали? — опять хихикнула горничная. — Другим можно к нему заходить, а мне нельзя?

— На кого это ты намекаешь? — уже грозно спросила кухарка, упершись кулаками в свои широкие бедра.

— Не на вас, тётя Даша, не на вас, — с иронией ответила девица и повернулась на каблуках к выходу, — пойдемте, господин офицер.

Андрей вопросительно посмотрел на Юлю и махнул рукой, приглашая присоединиться к их маленькой делегации.

— А вы, Григорий Васильевич, пока чай попейте, — он посмотрел на помощника Пименова, который в ту же секунду с облегчением опять опустил свою пятую точку на стул.

«Сарай» представлял собой деревянное строение внушительных размеров из светлых деревянных брёвен. Внутри было чисто и просторно. Пахло свежей древесной стружкой и чернозёмом. Слева располагались стеллажи с оборудованием, разным садовым инвентарём, а нижние полки заняли вместительные контейнеры и мешки с удобрениями. Тут же стояли газонокосилка и тележка. Справа была «жилая» зона садовника: диван, небольшой столик и кресло.

— А там что? — спросила журналистка, посмотрев направо.

— Там туалет и душевая, — не задумываясь, ответила Наталья, и в подтверждение своих слов распахнула дверь.

Юля заглянула внутрь. Кафельные стены и пол, душ, унитаз, несколько бутылочек с шампунями и гелями на подвесных полочках и два полотенца. Всё чисто, как в аптеке.

— Вы здесь тоже убираетесь? — она повернулась к Наталье.

— Вот ещё, — девушка капризно поджала губы, — Юрка сам всё делал, а я ему не нанималась порядок тут наводить.

Симонова села на диван и улыбнулась.

— Он, действительно скрипучий, — иронично произнесла она.

Слова незнакомки Наталья пропустила мимо ушей. Её интерес вызывал только симпатичный подполковник МУРа.

— А когда вы в прошлый раз ушли, знаете, что, про вас здесь говорили Леонид Владимирович и Гришка? — заговорщицки проговорила девица, глядя в упор на Осипова.

— Не знаю, — засмеялся Андрей, — как говорят в Одессе: когда меня нет, меня можно даже бить.

На лице горничной появилось разочарование — её интрига не сработала, гость просто отшутился, не проявив интерес к местным сплетням.

— А я вот уверена, что вы найдете настоящего убийцу, — не унималась она.

— Вы же меня совсем не знаете, откуда же такая уверенность? — усмехнулся мужчина, направляясь к выходу.

Пока Наталья активно заигрывала с Осиповым, Юля заглянула за диван, пристально осмотрела дощатые полы и подоконник и, откинувшись на спинку, задумалась. Андрей подыгрывал горничной, поддерживая беседу и незаметно увлекая её прочь из сарая.

Сыщица его мысленно поблагодарила за то, что он дал ей возможность остаться здесь одной. Она просунула на всякий случай ладонь между поролоновыми подушками дивана. К её огорчению, там ничего не было, кроме пыли. Юля поднялась и направилась к выходу, но у порога она остановилась и задумалась. Садовник здесь наверняка переодевался, значит, должны остаться его вещи. Она осторожно открыла дверцу шкафа и увидела рубашку в мелкую клетку и старые, изрядно потертые, джинсы. Обследовав все карманы, сыщица вздохнула — оперативники хорошо поработали, кроме трех семечек она ничего не обнаружила. Забыв предосторожность, она раздраженно захлопнула дверцу шкафа, и случилось чудо — маленькая картонная бумажка, похожая на визитку упала сверху прямо к её ногам. Юля присела и с замиранием сердца подняла находку.

— Ну, хоть что-то, — довольно проговорила она.

Примечания

4

Белл-бой — коридорный, носильщик в отеле