Хватит быть размазней

Саша Расков

Что такое жизнь? Протяжённость эпизодов, наполненных разными проблемами, мечтами и бесконечным ожиданием чуда. Бегущая лента фотоплёнки, которая не останавливается ни на минуту. Можем ли мы прервать круговорот и взглянуть на происходящее со стороны? Рассказы Саши Раскова отражают правду нашего бытия. Мысли, чувства, эмоции — всё, что наполняет каждый прожитый день. Это истории, в которых вы узнаете себя. Истории о буднях и праздниках, любви и ненависти, выборе и его последствиях. Книга содержит нецензурную брань.

Дерьмо случается

Мы стояли около круглосуточного магазина, спокойно потягивая пиво. Антон делился подробностями личной жизни, а я делал вид, что внимательно слушаю. Мне нравилось, что на улице царила тишина, потому что такое в квартале было нечасто. Удивительно, но в тот вечер я не видел бомжей, пьяных семейных разборок и любознательных подростков, вечно суетившихся на дурь. Складывалось ощущение, будто кто-то собрал их в одном месте и отвёз в лес, оставив умиротворение, шум от танцующих листьев и круглосуточный с пойлом.

— Санёк, ты слушаешь или как? — одёргивая меня, спросил Антон. — Ты тут?

— Да, мужик, продолжай, — вспомнив о собеседнике, ответил я.

— Короче, бесит она. Не знаю, что делать.

— Погоди! Я, наверное, не понял.

— Чего не понял?

— Например, почему бесит.

— Я только что об этом сказал.

— Может… повторишь?

Не скрывая усталости, Антон сделал последний глоток, бутылка со свистом полетела в мусорку. Обнажив пачку, он тщательно продул сигареты и закурил. Я последовал его примеру. Мы оба прикрыли рты.

— Курить молча — это, конечно, прикольно, — не поворачиваясь, заметил я. — Но я как бы жду… ответа.

— Твою мать, да какой ответ! Говорю: ленивая она, как сука! Я ей талдычу: уберись, помой посуду, закинь бельё. А она? Она проснётся в обед, раскинет ляжки и палит долбаные «Престолы»! Доволен?!

— Звучит печально.

— Да ты что! Я и не знал! — злился он. — И что ты посоветуешь?

— Слушай, начни смотреть «Престолы». Проблема решится.

— Ну да! Придумал! Ты будешь убирать хату?!

— Не-е… я тоже смотрю.

Антон рассмеялся. Было здорово, что мне удалось пошутить в грустный момент.

— Вот за что я люблю тебя, Саня, — так это за чувство юмора!

— Спасибо, Атос, — иронично поклонился я. — Повторим по одной?

Антон отказался. Вместо добавки он быстренько свалил, репетируя сценарий будущего конфликта. Я подобный вариант не рассматривал, поскольку, в отличие от друга, гостил у родителей. Окна шептали: отец не спит. А это означало, что ранний приход создал бы кучу проблем. Поэтому я решил ещё выпить и немного пройтись по району.

Зайдя в магазин, я целенаправленно подвалил к холодильнику, высматривая тару с серо-зелёной этикеткой. Не сказать, что «Клинское» было лучшим пивом, которое я пробовал. Просто оно было дешёвым и мало-мальски походило на настоящее, за что я его и брал. Никогда не понимал тех, кто предпочитал один «Миллер» двум «Балтикам». Если в обоих случаях травишься — зачем платить больше?

Позади раздался голос:

— Расков, братишка, — ты?

Обернувшись, я увидел молодого парня, одетого в порванную и местами мокрую белую футболку, синие шорты и чёрные тапки с вьетнамского рынка. Его звали Вова Проничев. Некоторое время мы учились в одном классе, пока он не перешёл в частную школу. Из-за модной стрижки и навороченного мобильника все считали его богатеньким. Однако спустя десять лет таковым он не выглядел.

— О, привет-привет!

Мы пожали руки.

— Какими судьбами? — поинтересовался я. — Сколько лет и никаких зим!

— Да я с работы… хотел чего-нибудь взять.

— А-а, ясно. Пиво будешь? Я угощаю!

— Можно. Вроде не спешу.

После серии неудачных шуток у прилавка мы расположились в соседнем дворике. Старая, но достаточно крепкая скамейка почти без скрипа приняла наши пятые точки.

Пока я мутил дым, Проничев ловко сорвал крышки. Мы чокнулись за встречу.

— Ну, рассказывай: как жизнь? — поинтересовался я. — Где работаешь?

— В автомойке, на Тополиной. А ты?

— А я не работаю.

— Почему? — удивился он. — Совсем?

— Ну да. В поиске.

— Эх, была бы моя воля — я бы вообще не работал. Но если уволюсь — батя не поймёт. Знаешь, со школы многое изменилось…

— В смысле?

Крепко затянувшись, Вова перевёл тему:

— Ты как? В Москву клеишь?

— Куда там! Мне бы тут человеком стать.

— Не знаю: сейчас в Тольятти не лучшие времена.

— Что верно, то верно. Но подумай: кому мы нужны в Москве?

— Никто никому не нужен, — задумчиво произнёс он. — Кстати, ты кто по образованию?

— Сложно сказать.

— Почему?

— Потому что по диплому я экономист, а по призванию — распиздяй.

— Мне бы такое призвание! — ухмыльнулся Проничев. — Устроишь?

Разговор затянулся. Следующий вопрос для обсуждения перебивал предыдущий, затем снова возвращался с подробностями. Такими темпами мы потеряли счёт времени.

Ближе к трём, убедившись, что я свой, Вова открылся:

— Кризис девятого помнишь?

— Помню, — кивнул я.

— До кризиса отец держал страховую, а мать — ателье. Тачка была — «Лексус», чёрный такой. Двухэтажный дом в Ягодном. Нормально жили. А потом бабах — и голяк!

— Так резко?

— Да. Фирму закрыли, как и ателье. Дом с тачкой скинули, чтобы закрыть кредиты. Теперь батя — водила маршрутки, а мамка — кассир в «Метро». Такие дела, братан.

— Мда…

— Ну, ничего — живём вроде, не голодаем.

— Крепись, мужик, всё наладится. Я верю.

— Светает уже… надо двигать.

Хлопнув меня по плечу, Проничев взял курс в сторону дома. Когда он отдалился на полсотни метров, я вскочил на скамейку:

— Вован!

— А?! — обернулся Проничев.

— Дерьмо случается, а мечты сбываются!

Вова улыбнулся и пошёл дальше.