Язык чар

Сара Пэйнтер, 2013

Гвен Харпер получает от двоюродной бабушки наследство – дом в небольшом английском городке. Есть лишь одно условие – она должна прожить в нем не менее трех месяцев. Не так сложно? Вот только женщины рода Харпер издавна славились необычными способностями, за что в городе их прозвали ведьмами. Гвен не хочет иметь ничего общего ни с магией, ни с этим местом. К тому же здесь у нее случились первая любовь и первые разочарования. И ведь стоит ей остаться – Гвен точно знает, – наверняка произойдет какая-нибудь чертовщина…

Глава 3

Гвен съела пасту и выпила стакан вина, но легче не стало. Мэрилин Диксон. В самом имени было что-то странно знакомое. Наперекор здравому смыслу она снова взяла блокнот и раскрыла его наугад. Удивительно — и даже немного тревожно, — но запись на открывшейся странице касалась именно Мэрилин. Блокнот как будто старался помочь ей, избавить от лишних поисков.

Снова приходила Мэрилин Диксон. И опять насчет сухих пятен на щеках. Эта женщина видит проблемы там, где их нет. Я дала ей розовую настойку от нервов и сказала, что кожа у нее станет, как у четырнадцатилетней девушки.

Гвен захлопнула блокнот и положила его в хлебницу, чтобы больше не видеть. Тогда и соблазна читать не возникнет. Ей нужно оставаться сильной. И ни во что не влезать.

К тому же она в долгу перед Лили Томас за запеканку и суп, и внутренний голос подсказывал, что пакетиком печенья в Пендлфорде по долгам не рассчитываются. Упрямо игнорируя звучащую из хлебницы соблазнительную песнь сирен, Гвен испекла пару фруктовых кексов, пропылесосила в гостиной и взбила тощие подушечки на софе. Лучше от этого не стало, и даже кот никак не находил себе места. Сначала он потребовал, чтобы его выпустили, потом, буквально через минуту, попросился назад. К десятому раунду Гвен поняла, что теряет терпение.

— Ради всего… — Она распахнула дверь, морально приготовившись к серьезной беседе, в результате которой бродяжка должен был понять, сколь неблагоразумно сердить ту, которая дает ему стол и дом. — О…

— Только не оставляйте меня на холоде — я встречу здесь свою погибель. И, кстати, вы выпускаете все ваше тепло. — Человеку, произнесшему эти слова, было по меньшей мере лет сто, и лицо у него было мятое, как использованная салфетка.

Гвен отступила, и незнакомец поднялся по ступенькам и вошел в теплую кухню.

— Мне нужна Айрис, — сказал он, опускаясь на стул.

— Конечно, нужна. — Гвен включила плиту под чайником. — Чаю?

— Я не со светским визитом.

— Прекрасно. — Она села напротив. — Вы же понимаете, что я не Айрис?

— Я из ума еще не выжил. — Старик сердито посмотрел на нее. — И я был на ее похоронах. После такого уже не встают.

— Обычно нет. Так что я могу для вас сделать?

Гость опустил глаза и ни с того ни с сего вдруг покраснел. Но на вопрос не ответил.

— Дело в том, что, как мы уже установили, я не Айрис, а поэтому помочь вам в любом случае не могу. Вам лучше отправиться в аптеку. Или к доктору. Или в неотложку. — Только убирайтесь из моей кухни.

Он поднял голову.

— Вы меня выпроваживаете?

— Нет. Дело в другом. Вас что-то смущает, а я не уверена, что смогу помочь, так что ваша попытка будет напрасной. Я занимаюсь рукоделием и антиквариатом и практически не знала бабушку. Не успела обжиться здесь, а люди уже идут и идут и не оставляют меня в покое.

Незнакомец пожевал губу.

— Айрис делала мне крем. Помогало при обострении отморожения.

— У вас отморожение? И чего здесь такого стыдного?

Старик с вызовом кивнул.

— Проблема в том, что я не знаю, как приготовить крем. И в ее рабочей комнате ничего не осталось. Насколько я смогла понять, из нее все убрали. Я не знаю, что в ней. Не знаю, с чего начать.

Он поднялся, хрустя суставами.

— Больше я вас не побеспокою.

На душе было гадко.

— Может, хотя бы чаю выпьете?

— Больше я вас не побеспокою, — упрямо повторил незнакомец.

— Мне правда очень жаль. — Гвен беспомощно оглянулась и заметила только что вынутые из духового шкафа фруктовые кексы. Она достала из буфета баночку.

— Вот, возьмите.

— Что это?

— Фруктовый кекс. Как-нибудь потом занесете мне банку.

— Он поможет?

— Нет, нет. Мне просто неудобно… вы пришли в такой холод и…

Старик взял коробку и положил ее в пакет, который достал из кармана пальто. Потом протянул руку, и они обменялись неуклюжим рукопожатием.

— Меня зовут Фред Байрс. Медоумид, шесть.

— Приятно познакомиться.

Он поднял руку и исчез, с удивительной быстротой пройдя по дорожке.

Гвен глубоко вздохнула, набрала номер, указанный на бланке фирмы, и попросила Кэма. Услышав его голос, она прислонилась к стене.

— Это Гвен. Гвен Харпер.

Голос тут же изменился. И она не могла винить Кэма. Он ясно дал понять, что по-прежнему сердится на нее за то, как она повела себя тогда, тринадцать лет назад. Время лечит — это большая, большая ложь.

— Хотела спросить, можно ли поговорить с тобой о моей бабушке. — Гвен пробежала взглядом по коридору, и ей показалось, что двери, как глаза, наблюдают за ней. — Я не знала ее, но вот теперь живу в ее доме. Это так странно. Разбираю ее вещи и ощущаю себя посторонней, вторгшейся в чужие владения.

— Ну так возвращайся домой, — холодно сказал Кэм.

— Не хочу, — сказала она, умолчав из осторожности о том, что никакого дома у нее нет. Хотя нет, дом у нее был. Эндхауз. — Я собираюсь остаться здесь.

Кэм не ответил, и Гвен показалось, что она слышит, как он усмехается на другом конце линии.

— По крайней мере, на какое-то время. — Ей так хотелось, чтобы Кэм не вел себя враждебно. Или чтобы ее не заботило так его поведение.

— Почему ты не спросила своих родственников? Свою маму?

— Они не ладили. Между ними случилось что-то, когда я была еще ребенком, и нам не разрешали видеться с ней. Не разрешали даже произносить ее имя. — Гвен принужденно рассмеялась — показать, что она понимает, как нелепо, как смехотворно это звучит. Что она, рассудительная, нормальная Гвен Харпер, никогда бы так себя не вела.

— Я плохо ее знал, — сказал Кэм. — Только в профессиональном качестве.

— И все-таки. Помочь может любая мелочь. Пожалуйста.

— Ты же вроде бы сказала, что живешь рядом с ее сиделкой? Уж она-то точно знает о ней больше, чем я.

— Она не сиделка. Просто помогала по дому. И у меня о ней другое мнение. Знаю, ты не обязан, но я не отниму у тебя много времени. Приеду в город, и мы могли бы просто выпить кофе. Или сходить на ланч. Я заплачу.

— Взятка — деяние противозаконное, сама знаешь.

Гвен улыбнулась, услышав, как смягчился его тон.

— Я на все готова.

На секунду-другую между ними повисло молчание. Потом он вздохнул.

— Завтра, после работы. По стаканчику.

— Замечательно. Огромное тебе спасибо и…

Он перебил ее:

— Угощаешь ты.

На следующий день Гвен постаралась припарковаться как можно ближе к городскому центру, с опозданием поняв, что было бы благоразумнее прийти сюда пешком. В конце концов она оставила «Ниссан» на платной парковке, откуда прошла еще милю до офиса Кэма. Он ждал ее в «Лексусе» возле тротуара. Гвен открыла дверцу, и Кэм вздрогнул от неожиданности.

— Привет.

— До паба далеко? Дело в том, что моя машина практически осталась в Эндхаузе. Ближе мне подъехать не удалось.

— Да, извини, с парковкой у нас тяжело.

— Ничего. — Гвен проскользнула в машину. Ей нужно было понизить уровень враждебности между ними и наладить отношения с Кэмом на взрослой основе. Вот только он не смотрел на нее, и это раздражало.

— Вообще-то, — заговорил Кэм, обращаясь к рулевому колесу, — я как раз собирался позвонить тебе и все отменить.

— Вот как?

Пронзительный звон бесцеремонно вторгся в их разговор, и Гвен оглянулась, пытаясь обнаружить источник ужасного звука.

— Да, — хмуро кивнул Кэм. — Это сигнализация. Пристегни ремень.

— Но мы же еще не поехали.

— В нас могут врезаться сзади, и тогда ты вылетишь через лобовое стекло.

Гвен набросила ремень.

— Вообще-то, — сказал Кэм нарочито небрежным тоном, — денек был тот еще, и я выжат как лимон.

— Мы договорились на определенное время. Чтобы отменить встречу, нужно звонить заранее. А если звонят перед самой встречей, то для того, чтобы ее сократить, а не отменить.

— Пусть так. Давай сократим.

Гвен сделала вид, что смотрит на часы.

— Одна минута. Какая короткая встреча!

— У меня просто нет сил. Перенесем на следующий раз.

— Отлично, — сдержанно сказала Гвен.

Кэм едва заметно понурился.

— Я подвезу тебя до машины.

— Спасибо.

Ехали молча. Кэм вел машину осторожно, не сводя глаз с дороги. Гвен взглянула на него один только раз — застывшие желваки на скулах, тень щетины на щеках и подбородке, темные круги под глазами. Он действительно выглядел уставшим и ничем не был ей обязан. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не смахнуть с плеча упавший волосок. Все в нем было знакомое и узнаваемое, как будто она годами носила его образ в каком-то уголке себя, сама об этом позабыв.

Гвен отвернулась к окну. Люди разъезжались по домам, и очередь к автобусу на остановке не поместилась на тротуаре и вытянулась на проезжую часть улицы.

— Не помню, чтобы здесь раньше было столько народу.

— У нас просто график был другой.

А ведь правда, подумала Гвен. Пока она без особого рвения корпела над учебниками, Кэм занимался какими-то своими, загадочными делами. Она встречалась с подругами, обходила пабы в ожидании открытия ночных клубов и однажды забрела в пивной сад в «Свинье и скрипке» — посмотреть, не найдется ли свободного местечка, — и он был там. Сидел на скамейке, читал «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» в обложке. Если бы он походил на студента университета, она сочла бы его жалким позером. Но на студента он не смахивал. Стертые черные ботинки и узкие джинсы выглядели по-настоящему ношеными, а не искусственно состаренными модным дизайнером. Наряд дополняла линялая черная футболка. Темные волосы падали на лицо. Поглощенный чтением, он не оторвался от книги, даже когда сидевший рядом приятель что-то сказал ему. Лишь когда тот же приятель ткнул его локтем в бок, он поднял наконец голову. И лишь тогда Гвен сообразила, что стоит как вкопанная и таращится на незнакомца, будто очумелая от любви школьница. Впрочем, так оно и было.

Гвен всегда была благодарна судьбе, что все получилось именно так. Ни мучительного ожидания, ни бессонных ночей, ни сомнений. Вот только что она пялилась на Кэма с полным пониманием, что ее мир качнулся вперед, направив в сторону парня на скамейке, а в следующий оказалась так близко, что уже трогала его, а он трогал ее, обнимал и целовал, позабыв про оставшуюся на скамейке книжку. По крайней мере, так ей все это запомнилось.

— Да, правда, — с трудом выговорила она. — Не помню, чтобы мы часто ходили за покупками.

— Нет, — коротко согласился он. Может, тоже ушел в воспоминания, подумала Гвен. Хотя вряд ли.

— Мне надо выпить, — сказал Кэм.

— Я бы с удовольствием.

— У меня есть покрепче.

Это уже лучше.

— До тебя далеко?

— Ты же знаешь: Уитком-стрит.

Гвен в ужасе посмотрела на него.

— Ты живешь с матерью?

— Нет! У меня квартира. Отдельная. С отдельным входом. — Он сделал паузу, взял себя в руки. — Верхний этаж.

— О!

— Эти дома слишком большие.

— О’кей.

— И мне нужно было жить где-то, пока проходил практику.

— Верно.

— А потом я получил работу в фирме и подумал, что будет проще остаться.

— Нет, правда, это не мое дело. — Гвен помолчала. — Как твоя мать?

Кэм криво улыбнулся.

— По-прежнему.

— Супер. — Она взглянула на часы. — Знаешь, только сейчас вспомнила, что мне завтра рано вставать. Думаю, поеду-ка я домой.

— Трусиха, — улыбнулся Кэм.

Гвен сделала строгое лицо.

— Я — женщина очень занятая.

— Ты устроила эту встречу.

— А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.

И снова пауза.

— Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».

— У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.

— Да нет, ничего, — сказал Кэм. — Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.

Гвен шумно вздохнула.

— Вот именно. Останови.

— Что? Нет. Мы уже почти на месте. — Он был прав — перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.

— Останови. Нам нужно поговорить.

— Мы уже разговариваем, — бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.

Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.

— Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.

Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.

— Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.

Гвен прикусила язык, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она сказала мне в глаза, что я тебя недостойна. Во рту появился вкус крови.

Кэм заерзал, сунул руку в карман, но так ничего и не вынул.

— Ты же бросил курить, — сказала Гвен.

— Как только понял, что на самом деле не бессмертен, — отозвался Кэм, и уголки его губ дрогнули в язвительной улыбке.

Ну почему, почему он так хорош?

— Да, такое пережить трудно, — выдавила после паузы Гвен.

Они снова замолчали. Потом Кэм сказал:

— Вообще-то, странно видеть тебя здесь.

Странно. Приятно.

— Наверно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.

Гвен почувствовала, что снова закипает. Вроде бы Кэм и сказал все правильно, но что-то ее задело.

— Я не просила приезжать сюда. И устраивать с тобой разборки не собиралась.

Кэм вскинул брови.

— Я и не сказал ничего такого.

Снова этот тон. Слова уже выстраивались в предложения, но она знала, что не произнесет их. Теперь он тоже был для нее чужаком. Молчание затягивалось. Гвен поймала себя на том, что физически не может смотреть на него. И говорить не может. А еще она поняла, что если останется в машине еще на секунду, то просто расплачется.

На другом конце города, в средней школе Миллбэнк, пришло время перерыва на ланч, во время которого Кэти подверглась допросу третьей степени.

— Она превращает людей в лягушек?

— Помолчи.

— Я слышала, она танцует голая в полнолуние.

— Серьезно. Помолчи.

Кэти вытянула длинные бледные ноги и чуточку подтянула вверх темно-синюю школьную юбку. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а Имоджен лежала лицом вниз, уткнувшись в скрещенные руки.

— Уже потемнели? — спросила Имоджен.

Кэти посмотрела на икры подруги, покрывшиеся под прохладным ветерком гусиной кожей.

— Вообще-то нет. — Она сама не знала, почему им вздумалось загорать в ноябре. Имоджен сказала, что все знаменитости хвастают загаром зимой.

— Интересно, почему их так трудно повернуть икрами вверх. — Имоджен подняла голову и посмотрела, прищурившись, на Кэти. — Тебе бы тоже не помешало начать с них.

— У меня и спереди ничего не получилось. Наверно, такая кожа, которая не загорает. — Кэти посмотрела на гладкие золотистые запястья подруги, потом закрыла глаза и откинула голову.

— Нам нужно детское масло. Такое, каким Лейла пользуется, — сказала Имоджен. — Оно ускоряет процесс. — Лейла была старшей сестрой Имоджен, и в свои шестнадцать она служила главным источником познаний Кэти и Имоджен в таких областях, как красота, мальчики и секс.

— Намазать, как курицу жиром, — сказала Кэти.

— Фу! Ты такая грубая. — Имоджен села, скрестив ноги, и начала перевязывать черный с блестками шарф у себя на шее. — В тебе же есть итальянская кровь? Ты и загорать должна без проблем, на раз, два, три.

— Я в папу пошла. — Папа Кэти был широкоплечим блондином с чуть рыжеватыми волосами и глуповатой улыбкой. Она надеялась, что блондинистость — это единственное, что их объединяет. — И вообще не надо бы нам этим заниматься. От солнца рак бывает.

— Только не в ноябре. И потом мы слишком молодые, чтобы получить рак, — уверенно, с полным осознанием своей правоты заявила Имоджен.

Именно это и нравилось Кэти в подруге. Ее всегдашняя уверенность и определенность.

— Если за неделю не потемнеют, сделаю искусственный загар. А иначе ноги будут как молочные бутылки.

— Этого я допустить не могу, — машинально заметила Кэти и ощутила, как у нее зачесалось за левым ухом. Она потрясла головой. По правде говоря, пользоваться искусственным загаром ей не хотелось. В ее представлении искусственный загар ассоциировался с легкомысленными девицами и дешевыми тряпками. Возможно, она унаследовала это от матери, которая отличалась уверенностью иного рода.

— Попроси свою тетку, чтобы она помогла… магией.

А вот это свойство Имоджен — ее неспособность помолчать о том, что лучше не трогать, — Кэти не нравилось. Она уставилась на голое колено подруги.

— Может, это гусиная кожа, но вот та родинка смотрится забавно.

— Помолчи, — огрызнулась Имоджен, но все же села и потянула юбку чуточку вниз. — Ну так что? Какая она из себя? Мама говорит, в школе она была совершенно невменяемая.

— Внимание, мальчики, — сказала Кэти. Она всего лишь пыталась отвлечь Имоджен, но, присмотревшись, обнаружила среди идущих через двор мальчишек лакомые формы Люка Тейлора. В животе появилось знакомое ощущение пустоты.

Имоджен проследила за направлением ее взгляда.

— Ням-ням. Я, вообще-то, предпочитаю мужчин постарше, но должна признать, Люк — горячая штучка. Первый класс.

— У меня превосходный вкус, — сообщила Кэти. — Надо только сделать так, чтобы он меня заметил.

— Ты это сделаешь. А потом он поймет, какая ты прелесть. И тогда мы устроим свидание на четверых — ты с Люком и я с Гэвином. Идеальный вариант.

Кэти улыбнулась. Какие чудесные фантазии.