ГЛАВА 3
Отправляю мужу кучу фоток коттеджа, пока осматриваю территорию вокруг дома. Не забыла сфотографировать и бассейн. Он просто потрясающий — вода чистейшая, прозрачная, отражает солнечные лучи, словно зеркало. Женька говорил со мной по видеосвязи, и по голосу я поняла, что он немного напряжен. А мне необходимо было выйти на улицу, чтобы хоть как-то успокоиться. Я приготовила омлет, как того пожелал Стас и отнесла еду в комнату.
Там царил настоящий хаос — пустые пачки из-под чипсов валялись прямо на постели, повсюду коробки из-под пиццы, а под ногами пивные бутылки и какие-то обертки. Кажется, только пачек из-под сигарет не было. Наверное, не курит. Сама постель тоже в ужасном состоянии — все скомкано, непонятно, где простынь, а где рубашки. Просто сущий кошмар. Стас сидел в отдалении возле панорамного окна с ноутбуком на коленях. На голове наушники. Когда увидел меня, молча кивнул на столик в углу и снова уставился в экран.
Так даже лучше. Я быстро поставила тарелку и выскользнула за дверь. Интересно, он всегда сидит в комнате или выходит иногда? Если выходит, то куда? Теперь мысль о том, что впереди маячит уборка, меня не отпускает ни на минуту. Хотя, не стоит спешить. Кто знает, может, завтра я сюда уже не вернусь. Поведение и манеры Стаса настолько выводят из равновесия, что после отвратительной встречи в холле я до сих пор не могу прийти в себя. Меня словно по голове мешком картошки ударили.
Женьке ничего рассказывать не стала — еще не знаю, что делать. Если подумать, то в каждой работе есть свои минусы. Что мне стоит потерпеть хама одну неделю? Может, за это время мы привыкнем друг к другу, и все наладится. Я человек неконфликтный, ко многим вещам отношусь терпимо. А так — работа вовсе не пыльная, особенно, если прогуливаться вот так по мягкому газону, я даже туфли сняла и теперь брожу по чуть влажной травке и жмурюсь от удовольствия.
Женька бубнит в трубку и жалуется на отсутствие еды. Я клятвенно заверяю мужа, что вечером заскочу в магазин и приготовлю ужин. Поворчав для профилактики еще минуты две, он прощается, добавив, что «работа не ждет, дома поговорим».
Стоило отключиться, как телефон тут же звонит в руке. На дисплее высвечивается номер Михаила. Я торопливо отвечаю на вызов.
— Здравствуйте, Михаил… извините, я, кажется, не знаю вашего отчества.
— Здравствуй, Алиса. Давай без отчества обойдемся, хорошо? Не хочу чувствовать себя еще старее, чем есть на самом деле. Как у вас дела? Я пытался поговорить с сыном, но он отделался от меня односложными фразами. — Слышу, как Михаил тяжело вздыхает, — а ведь он давно уже не мальчик. Не понимаю, почему он так реагирует.
— Наверное, это посттравматический стресс, но я не врач, и диагнозы ставить не умею. — Прикусываю губу, и думаю, как бы вежливо намекнуть, что работа мне не подходит. Или прямо сказать, что Стас ведет себя как злобный неуравновешенный подросток? Язык не поворачивается. Он и сам все должен понимать. Стас вовсе не похож на серьезного, взрослого мужчину. Скорее, на жалкое подобие своего отца.
— Мне кажется, он вас не очень хорошо встретил, я прав? — голос Михаила обеспокоен, — можете ничего не говорить. Я предвидел это. У Стаса ужасный характер. Только, пожалуйста, могли бы вы потерпеть его хотя бы две недели? Я вернусь из командировки и возьму все под контроль. В качестве моральной компенсации я готов платить пятнадцать тысяч в неделю. Вас устроит?
— Михаил…вовсе не стоило… — я вовремя прикусываю язык. — Да, думаю, у меня все получится. Вы правы, встреча прошла не очень хорошо, но это вовсе не повод все бросить и уйти в первый же день. Кто знает, может, он смягчится со временем.
Вот уж чего точно никогда не произойдет, так это «смягчения». Я с замиранием сердца вспоминаю презрительный взгляд и содрогаюсь. То ли еще будет!
— Спасибо, Алиса! Я знал, что вы мне поможете. — В голосе мужчины слышится неприкрытая радость, — не хотелось бы оставлять его одного. В голову Стаса вечно приходят безумные идеи. Пусть хотя бы в дневное время я буду спокоен.
Мы поговорили еще немного и закончили разговор. Я задумчиво смотрю на приоткрытую створку окна на первом этаже. Наверное, все это время он наблюдал за мной. Ну и пусть. Радость Михаила немного настораживает. Что ж это за зверь такой — Стас? Неужели, он будет вести себя как обиженный ребенок, и начнет пакостить по мелочам?
Я некстати вспоминаю его мускулистые руки. Он так проворно крутил колеса: вовсе не похож на немощного инвалида, хоть мне и хочется из вредности так думать. Представляя его слабым, проще реагировать на колкости, вылетающие из его рта. Его руки…с такими руками человек не может быть глупым. Господи, ну и бред приходит в голову. Это надо же, по внешнему виду я оцениваю внутренний мир человека. Дожили.
Нужно быть проще. Передо мной — мальчишка, и его нужно поставить на место. Тем более, мне очень нужны деньги.
Почувствовав уверенность в себе, я возвращаюсь в дом, по-хозяйски прохожу на кухню и достаю продукты к ужину. Михаил позаботился заранее, набил холодильник овощами, мясом и ягодами. В кухонных навесных шкафчиках аккуратной стопкой сложены крупы и макароны. Что-то мне подсказывает, что Стас ни разу не открывал этот шкаф.
— Я не буду есть твою стряпню.
Он снова подкрался незаметно. Я нарезаю картофель кружочками и едва не роняю нож на пол.
— Мне не понравился твой омлет. Что уж говорить об обеде и ужине?
Я молчу и стараюсь не обращать внимания на слова. Все эти язвительные попытки оскорбить напоминают давно забытые школьные годы. Это так глупо и одновременно смешно выглядит.
Стас вплотную подъезжает к столу, и я ощущаю легкий аромат дорогого парфюма. Странное сочетание — вкусный запах тела и небритая, да еще светлая щетина на щеках. Терпеть не могу небритых мужчин, да еще, если волоски на лице светлые. Черные волосы можно красиво оформить, но что делать с куцыми белыми волосками? Особенно, если они торчат в разные стороны? Я едва сдерживаю усмешку.
Вдобавок, у Стаса острый и длинный подбородок, совсем не квадратный, как у отца. Правда, на юношеский, он тоже не похож. Просто острый. И еще тонкие губы. Сейчас они изогнуты в недовольстве.
— Ну, и чего молчим? Молчание — знак согласия? — Стас с недоверием наблюдает, как я нарезаю картофель. — Ты даже резать не умеешь. Вон, нож еле в руках держится.
— Я просто выполняю свою работу. В мои обязанности входит приготовление еды и уборка. Вы можете позвонить отцу и сказать, чтобы он нашел другую кандидатуру. — Я убираю нож в сторону и в упор смотрю в язвительные голубые глаза, — правда, ваш отец попросил меня побыть с вами две недели. Пока не вернется из командировки. Но, если мое присутствие невыносимо, я могу уйти прямо сейчас. Боже, как я хочу это сделать! Все внутри дрожит от внезапного волнения. Придирчивый выскочка так близко, что я слышу как он прерывисто, гневно дышит.
— Я что, маленький ребенок? Побыть со мной две недели?! Я что-то не понял юмора!
Его злость выплеснулась на меня, словно обжигающий сгусток. Он резко дернулся вперед, схватился за колеса. Я с ужасом представляю, что вот сейчас он вывалится из коляски прямо на меня и придавит своим телом. Что я буду делать? Смогу ли затащить обратно в коляску или он будет ползать по мне как червяк? Кажется, он заметил страх в глазах и мгновенно сник.
— Хотя…кому я это говорю? Тебе же все равно. Лишь бы деньги платили. А раз так, — он прищурился, — готовь обед и можешь приступать к уборке в комнате. Сегодня у меня будет вечеринка, придут гости.
Я молча уставилась на Стаса. Вечеринка? Какая, к черту, вечеринка?
— Мой рабочий день заканчивается в восемь вечера, — кое-как лепечу я.
— А тебя никто и не приглашает. Сделаешь, что от тебя требуется, и можешь отправляться домой. Понятно? — Стас нагло ухмыляется, — или у тебя установка следить за каждым моим шагом и подтыкать одеяло перед сном?
— Нет, конечно же, нет. Я все поняла.
— Ну, вот и славно. Мне пора. — Словно пай-мальчик, Стас разворачивается на сто восемьдесят градусов и «едет» в свою комнату.
Я выдыхаю. Да, я так и сделаю. Приготовлю обед и ужин, уберусь в комнате и уеду домой. Сейчас час дня. Ну да, поздний ужин. Подумаешь, осталось-то…только вот почему-то кажется, что что-то идет неправильно. Не так как надо.
