Наследие Верховной Луны: Пробуждение

СанаА Бова (2024)

Говорят, что у всего есть начало и конец, но что, если в реальном восприятии энергий дела обстоят несколько иначе и абстрактным финалом становится многоточие, которое было проставлено лишь из-за невозможности продолжить действие именно сейчас? Что, если разрушение и смерть являются лишь отправной точкой в новую реальность, пробуждаясь в которой нам всем предстоит проделать работу над ошибками и сделать то, на что в прошлом не хватило времени и ресурсов? Когда-то могущественная семья Верховной луны правила Тримирием и создала Вселенную, в которой мы и живём, а сейчас все её представители разбросаны по разным уголкам миров Димисар, не имея возможности воссоединиться. Но что, если существует лазейка, способная соединить некогда величественную семью вновь, и что станет с привычным миром, если им удастся возродить Верховную Луну?

1–2 МЕЖДУСТРОЧИЕ: ПОЖАЛУЙСТА, УСЛЫШЬ МОЙ ЗОВ

POV: КЁННЕСЕПАН

Так уж вышло, что ты — моё пламя,

Моя сила сокрыта в тебе.

Я восстал среди праха и стали

И нашёл лучик света во тьме.

Не для мести пришёл в этот мир я,

А для поиска правды средь лжи.

Крылья огненные с болью расправлю,

Возносясь прочь от тленной Земли.

Дата:

23 сентября 2023 года

— период смертного исчисления

Местоположение:

мир Праносталь, город Мэджик-Стил,

дом Анадж Ли Рэйвен Филс

Являясь незримым духом, способным лишь в качестве энергии оберегать её, мне пришлось научиться не думать о себе. Я помогал ей просыпаться каждое утро, находясь за тысячи километров, и учил заново дышать. Мне нравилось заботиться о душе моей Луны, но это растрачивало все силы, что приводило к конфликтам в группе и постоянной усталости.

Она напоминала разбитую вазу, которую безжалостно разломили на сотни осколков. Сложно представить, как ей вообще удалось выжить в этом воплощении и не сдаться, учитывая всё то, что с ней приключилось. Анадж было тяжело открывать глаза, и каждое утро, поднимая веки, она заставляла себя вдыхать воздух и смотреть на мир, который не был готов её принимать.

С того момента, как мне открылся её истинный дух, я стал проводником этой хрупкой девушки в жестокий мир, желающий уничтожить заложенную в неё силу. Вместе с ней и мне приходилось учиться заново отстаивать границы, осознавая никчёмность и незначимость себя, как единицы этой огромной серой массы смертного мира Праносталь.

Анадж единственная дала мне понимание собственной несостоятельности. Я был уверен, что уже достиг многого, но все эти достижения находились в рамках общественного мнения, когда в границах собственного мира я уже давно топтался на месте. Менялись бутафорские декорации, но не антураж жизни в целом.

В свете новых событий и полученных знаний даже страшно думать, как долго я не понимал своих истинных желаний, а лишь поддавался провокациям общественного мнения. Я был тем, кем меня хотели видеть другие, но я даже не имел ни малейшего представления, каким хотел быть для себя.

Сейчас я застыл в ожидании. Запах горящих свечей и треск поленьев в камине действовали расслабляюще, но я не имел на это права. Мне нельзя было терять концентрацию. До момента её восхождения на новый уровень оставалось несколько минут, и дрожь по всему телу в очередной раз напоминала мне о том, насколько отчётливо я чувствовал каждую её эмоцию.

Сейчас Анадж нужна была поддержка, но я не имел права навестить мою Луну на физическом уровне даже тайком. Я был готов превратиться в её тень, чтобы оставаться неузнанным до необходимого времени, но и тут имелась массаограничений.

Это был уже десятый день рождения, который я, в той или иной форме, посещал, сопровождая её на очередное восхождение силы. Каждый раз это давалось мне легко, ведь я знал, куда это приведёт и чем обернётся лично для меня. Но сейчас я не мог перестать нервничать, ведь понимал, что, благословляя эту ступень её развития, я отдавал мою Луну в руки другого мужчины.

Это выводило из себя, и теперь она чувствовала мои эмоции так же чётко, как и я — её. Теперь мы были настолько близки в своём энергетическом развитии, что ощущения друг друга переходили на уровень физики. Этого я ждал так же сильно, как и боялся.

Двадцать один день назад я и сам вошёл в новый этап, ведь мои двадцать три года стали мощным всплеском энергий, понёсшим за собой череду неприятных последствий. Я испытал неимоверный прилив потока силы, но одновременно с этим получил полное истощение физической оболочки. Мне пришлось признать собственную слабость и позволить себе отпуск. Её же сила уже давно вышла за пределы дозволенной физической оболочки человека, и я переживал, как Анадж справится с этим.

Её глаза больше не были путеводителем

в моём настоящем — они стали единственным доступным

освещением моего будущего…

Будущего, что наступало с каждой новой секундой.

Будущего, что, растворяясь в настоящем,

не позволяло даже толике прошлого напоминать о себе.

Сегодня она была взволнованнее своего обычного состояния и выглядела неотразимо в надуманной безысходности её вынужденного одиночества. Не знаю, только для меня ли она виделась такой, но этот день рождения сделал Анадж какой-то другой. Я прошёл через каждое её восхождение и уже как десять лет видел одну и ту же картину в этот день и время: она сидит в полном одиночестве, погружённая в свои воспоминания об утерянной, как ей кажется, безвозвратно, любви к тому, о ком она не помнит ничего.

Каждый год в эти минуты она напоминала потерявшегося между мирами призрака, не имеющего ни малейшего представления о том, где его ждут.

Мне же оставалось стоять в стороне, наблюдая за её одиночеством, не имея возможности нарушить границы договора с Высшими. Я улыбался, как идиот, ненавидя самого себя за беспомощность, ведь в моих силах было изменить всё прямо сейчас. У меня было всё необходимое, чтобы спасти Анадж от этого удушающего одиночества, но я не имел права проявить слабость и разорвать тонкую нить самоконтроля.

Слишком многое было поставлено на кон.

Я устал наблюдать за ней и не иметь возможности сказать, что я рядом. Мне не хватало сил, чтобы продолжать оставаться в стенах её дома на астральном уровне. Было больно, ведь я понимал, что позволял ей идти своей дорогой, которая может отдалить нашу встречу; что отпускал её, вопреки собственному желанию; что принимал её выбор таким, какой он есть, со всей его разрушительной силой.

Сегодня она должна открыться и распрощаться с материей, и я знал, что это случится лишь через несколько минут. Именно тогда она взойдёт на новый этап своего потенциала. Как же я ненавидел переходы по ступеням наших энергетических уровней. Это перемещение не поддавалось никакому описанию, ведь пережить его могла лишь душа высшего уровня.

Внезапно мою грудную клетку сдавило, и от неожиданности я упал на колени.

Откуда взялась эта боль?

Почему я начал плакать?

Глядя на Анадж, корчащуюся от боли, я вдруг осознал, что мне посчастливилось разделить её боль. Неужели Высшие услышали мои молитвы и связали нас физически, позволив на этих уровнях развития стать единым целым и ощущать друг друга на любом расстоянии?

Сейчас Анадж ломало, а я начинал видеть рядом с ней два схожих силуэта. Я совершенно не мог понять, была ли в её защите брешь. Моя девочка выросла до такого уровня, что создала аналоги самой себя?

— Не аналоги! — возмущённый голос застал врасплох. От неожиданности услышать рядом с Анадж кого-то я отскочил в стену и… ощутил боль. Стоп! Как это вообще возможно? — Давно не виделись, первый принц. — Я не мог увидеть лица. Казалось, что они попросту не успели проявиться, ведь смогли выйти в этот мир лишь сейчас — из-за слабости Анадж.

— Откуда ты? — в отдалённых закоулках памяти стали всплывать голоса прошлого, практически стёртого из воспоминаний. — Кто ты?

— Для уровня развития твоей души, Кённе, ты знатно подтупливаешь, — силуэт знакомой незнакомки устало запрокинул голову назад, и я увидел, как проявляются её белоснежные волосы. Сердце пискнуло от испуга и вдруг пришло осознание ужасающей правды, которую я бы предпочёл так и оставить в тайнике воспоминаний и никогда не вскрывать данный гнойник.

— Каким шибанутым Сагном ты оказалась тут? — я бы продолжил пятиться назад, если бы мог. Стена плотно сдавила, и мне не удавалось раствориться в ней.

Чёрт! Я даже не мог телепортироваться в своё физическое тело!

Что за…?!

— Ты не сможешь никуда исчезнуть, даже не пытайся, первый принц, — едва уловимая в интонации усмешка напомнила образ этой сумасбродной девицы в мельчайших подробностях.

— Что ты тут забыла? Тебе мало было того дерьма, что ты натворила, сука помешанная? — вся агрессия, скопившаяся за тысячелетия, была готова выплеснуться наружу, но я не имел права сделать нечто подобное в доме Анадж. — Ты заложила фундамент нашего проклятья! Ты — бессмертная тварь!

— Немного больше уважения, принц Кённе. Я лишь поставила вас в ситуацию выбора, а вы его сделали, создав то самое проклятье, о котором ты так любишь причитать вот уже пять сотен тысячелетий смертного времяисчисления.

— Ты убила своего потомка! Это никогда не был выбор, ведь позволь мы ей умереть, все созданные ею семьи и миры не смогли бы себя взрастить, а энергии не хватило бы на построение мира. Это не выбор. Это ультиматум! Ты заставила нас поступить именно так, ведь иначе тебе не удалось бы спрятать свои осколки столь эффектно.

— Нет, Кённе. Вы могли сохранить любовь и построить на этой базе целую Вселенную. Да, мир бы был совершенно другим, чем предполагалось, но смерть одного Высшего никогда не стала бы концом. Напротив, возможно, получилось бы что-то менее структурированное, и в хаосе смогло бы самостоятельно возникнуть что-то интересное и достойное внимания. Анаджамун же пошла по самому простому, но вместе с тем, запутанному сценарию, требующему постоянного контроля. Но я понимаю, почему она поступила именно так.

— То, как она выстроила Димисар — филигранная работа профессионала. Возможно, благодаря дотошности Новолуния, именно эта вселенная смогла выжить в то время, как все остальные были уничтожены Хаосом.

— Не спорю. Вот только ведь все вы уже давно плачете кровавыми слезами, не так ли?

— Так, — сразу вспомнилось, как я впервые испытал ужас, увидев на щеках кровавые потёки. Это было очень страшно, но основной кошмар случился, когда мы осознали, что все внуки Вселенной теперь обрели данную особенность.

— Мы плачем кровавыми слезами в тот момент, когда теряем бессмертие в привычном понимании этого определения. А потому ваше проклятие не такое уж и страшное, каким вы его рисуете, ведь не уйдите вы в сансару, давно уже могли застрять в Пустоте.

— Ты хочешь сказать, это плата за создание Димисар?

— У всего свой прайс за создание чего-то, и иногда он чрезмерно завышен, — она усмехнулась, — и нам приходится отказываться от многих дорогих нашему сердцу вещей.

— Или созданных детей.

— Или наших детей, — я очень хотел поверить её словам, но не мог.

— Не оправдывай свою гнилую душу, желающую просто отомстить брату, — ярость к ней мне никогда не удавалось контролировать.

— Мои взаимоотношения с братом ничем не отличаются от твоих. Мы все соревнуемся за любовь несуществующих отца и матери, которые, сотворив нас, положили на всё большой и толстый, заставив детей барахтаться в куче дерьма, из которого необходимо сотворить величественную Вселенную, а то и несколько, — она сделала шаг ко мне, и я почувствовал, как тонкие пальцы сжали сердце. — Сердце смертного, — она разочарованно достала из меня руку и обернулась к Анадж. — Именно на вашей боли был выстроен Димисар, и уже не изменить того факта, что я с удовольствием наблюдала за всем этим, пребывая в своеобразной спячке. Это дитя по праву занимало место на троне, и я даже горжусь тем, что моя дочь превзошла меня.

— Ты поступила с ней так же, как твоя мать с тобой. Калия, ты предала свою дочь.

— Нет. Я позволила ей сделать то, что не удалось моей сестре и братьям, — на некоторое время в этом холодном взгляде отобразилось что-то, напоминающее сожаление. — Я ушла, позволив моей дочери полюбить тебя.

— Какое благородство, однако, — я не мог принять мысль о том, что это было от материнской заботы. Внутри всё кипело, а физическая боль едва позволяла стоять на ногах. — Я повторю первостепенный вопрос, — мне удалось выровнять дыхание, — что ты делаешь рядом с Анадж?

— А ты ещё не понял? Я не просто рядом с ней, Пернатик.

Она подходила ближе и, взяв за руку второй силуэт, прошла сквозь Анадж, растворяясь в ней. Она всё ещё моя, но в тоже время уже совершенно иная. На руке резко появился порез, а линию жизни пересёк глубокий шрам. Я не сразу понял, что в момент прохождения ей пришлось испытать боль, и Анадж раздавила в руке бокал, а осколок проник в её ладонь.

Я попытался подойти к ней. Мне было невыносимо видеть, как кровь обагрила её кожу и каплями покрыла ковёр. Я, вроде, даже мог её коснуться. Протянув к ней руку, я осознал, что меня остановила защитная стена.

— Прошу, позволь мне помочь ей.

— Сейчас не её время, первый принц. Прости, но тебе придётся смириться с тем фактом, что мы внутри.

Дикая боль между лопатками, словно туда вонзили меч, разрезая позвоночник. Желание превратиться в камень, чтобы хоть как-то уменьшить эту пытку. Мне не сразу удалось понять, насколько сильно возросла энергия Анадж и как это влияло на меня, наполняя и отравляя смертное тело.

Я помнил подобные энергии. Хорошо помнил, и это чертовски пугало меня. Мне не оставили выбора…

Снова нет вариантов, кроме одного очевидного — покинуть Анадж и оставить наедине со своим восхождением. С трудом, но я смог подойти к ней, а, взяв её на руки, сразу же ощутил знакомое тепло.

Моя Луна была живой, и это была её душа. Это — главное.

Стоило лишь положить Анадж на кровать, меня охватила тоска. Я мог видеть её и даже коснуться, но моя Луна всё ещё оставалась самой далёкой. Мы действительно, превратились в разные планеты, расположенные так далеко, что оставалось лишь наблюдать за сиянием друг друга. Такая хрупкая и беззащитная, но в то же время — такая могущественная.

Не хочу оставлять, но не имею права остаться.

Не хочу позволять ей испытывать боль,

но не вижу шансов излечить.

Нам обозначили новые правила игры.

Хорошо. Я принимаю их.

Снова.

Я привык играть по правилам, но это не означает,

что я не предприму ничего для их нарушения.