Химия смерти

Саймон Бекетт, 2006

Маленькая английская деревушка потрясена серией загадочных убийств… Снова и снова находят в ближнем лесу чудовищно искалеченные женские тела. Работа маньяка?! Совершенно очевидно. Но что пытается сказать этот маньяк? По какому принципу выбирает он свои жертвы? И возможно ли, что кровавый след от его преступлений тянется в прошлое?! Местная полиция просит о помощи Дэвида Хантера – опытного судебного антрополога, поселившегося в деревне после трагической гибели жены и ребенка. Дэвид начинает собственное расследование – и приходит к совершенно невероятным выводам…

Глава 8

Такое впечатление, что чуть ли не весь Манхэм вышел на поиски пропавшей. В другое время или при иных обстоятельствах еще можно было бы предположить, что Лин исчезла сама, из каких-то своих соображений. Да, в поселке считали, что они с мужем выглядят вполне счастливой парой. Но ведь в таких делах никогда ничего толком не знаешь…

Однако сейчас, вслед за убийством другой женщины, исчезновение Лин Меткалф немедленно предстало в гораздо более зловещем свете. И пока полиция сосредоточенно прочесывала лес и участки маршрута ее утренних пробежек, каждый, кто был в состоянии, хотел как-то помочь.

Стоял замечательный летний вечер. Солнце клонилось к закату, в небе ныряли юркие ласточки… Чуть ли не деревенский праздник, редкостное ощущение единства и сплоченности людей. И все же никто не мог надолго позабыть о причине, почему они здесь. А реальность тут же напоминала о себе еще одной горькой мыслью.

Руку к убийству приложил кто-то из своих.

Больше нельзя все сваливать на чужака. Уже невозможно. Едва ли случайность — и, конечно, не совпадение, — что обе женщины оказались из одного и того же поселка. Никто не мог поверить, что чужак остался бы в округе после убийства Салли Палмер или вернулся назад за второй жертвой. Отсюда получается, что тот, кто зарезал одну женщину и устроил ловушку другой, просто обязан быть кем-то из местных. Можно предположить, конечно, что этим человеком мог оказаться кто-то из соседней деревни, однако тут же возникал вопрос: почему именно Манхэм стал местом совершения обоих преступлений? Здесь напрашивался второй вывод, более логичный и вместе с тем более пугающий: мы знали не только обеих женщин, но и ту тварь, что несла ответственность за смерть одной из них и исчезновение другой.

Эта идея еще только начинала пускать корни в сознании вышедших на поиски людей. До полного расцвета ей пока далеко, хотя первые ростки уже начали пробиваться наружу. Они проявлялись в том, с какой отчужденностью — пусть еще небольшой — жители поселка стали относиться друг к другу. Все были наслышаны о том, что преступники сами принимают участие в поисках. С едва обсохшей на руках кровью убийца мог разыгрывать на людях отвращение и сострадание, даже лить крокодильи слезы, хотя в гнилой темнице его сердца были заперты последние крики и мольбы жертв. И пусть даже Манхэм продемонстрировал свою сплоченность, раздвигая длинные стебли травы и заглядывая под кусты, подозрение начало подтачивать его изнутри.

Я присоединился к поискам сразу после вечернего приема. Мозговым центром всего мероприятия служил полицейский автофургон, поставленный в самом конце дороги, у леса, где Маркус Меткалф нашел секундомер своей жены. Здесь уже начиналась окраина поселка, и машины на четверть мили запрудили дорогу, уткнувшись в живые изгороди по обеим сторонам. Некоторые из жителей пришли сами, по зову сердца, хотя большинство привлек сюда переполох. Толклась рядом и кучка журналистов, правда, пока только местных. В тот момент общенациональные издания еще не успели подхватить эту историю или, быть может, просто считали, что убийство одной женщины и похищение другой не такая и новость. Вскоре все изменится, но сейчас Манхэм мог заниматься собственными делами в относительной безвестности.

Полиция организовала своего рода общественный штаб для координации массовых поисков, причем далеко не в последнюю очередь из чисто пропагандистских соображений. У народа появится чувство причастности к делу, и можно быть уверенным, что добровольцы не станут путаться под ногами профессионалов. Впрочем, местность вокруг Манхэма настолько глухая, что всю ее осмотреть просто невозможно. Словно губка способна она впитать сколь угодно много людей, так и не выдав свои секреты.

Маркуса Меткалфа я увидел возле других мужчин, но держался он немного в стороне. У Маркуса пусть не атлетический, но все же крепкий тип сложения, характерный для человека, занятого физическим трудом. Копна светлых волос. Лицо при нормальных обстоятельствах можно было бы назвать приятным и жизнерадостным, однако сейчас Меткалф выглядел осунувшимся, с налетом желтизны на загорелых, но побледневших скулах. Рядом с ним стоял Скарсдейл. Почтенный пастор наконец-то нашел дело под стать суровым и непреклонным чертам своей физиономии. Я на мгновение задумался, не подойти ли, чтобы выразить… Что? Сочувствие? Соболезнования? Пустота любых моих слов и воспоминания о том, насколько мало я сам ценил неуклюжие попытки почти незнакомых людей что-то мне высказать, чем-то поддержать, меня остановили. Вместо этого, оставив Маркуса на попечение пастора, я направился прямиком к штабу за указаниями, куда идти и что делать.

Об этом решении мне еще предстояло пожалеть.

Несколько часов я без толку потратил, пробираясь сквозь заболоченный луг в составе группы, куда входил Руперт Саттон, который вроде бы даже был рад вырваться из-под опеки деспотичной матери. Из-за своей грузности он с трудом поспевал за нами. Тяжело дыша ртом, Руперт тащился следом, пока мы медленно, по кочкам преодолевали поле, обходя особо топкие места. Один раз он поскользнулся и упал на колени. На меня по-звериному пахнуло потом, когда я помог встать ему на ноги.

— Черт, — выдохнул Руперт, уставившись на руки с налипшей, как черные перчатки, грязью и заливаясь румянцем от собственной неловкости. Голос у него оказался на удивление высоким, прямо девичьим. — Черт, черт, — принялся он повторять, сердито при этом моргая.

Если не считать этого случая, люди говорили мало. Когда сумерки сделали дальнейшие поиски бессмысленными, мы оставили попытки и вернулись назад. Общее настроение — под стать мрачному, темнеющему пейзажу. Я знал, что по пути домой многие зайдут в «Черный ягненок» — нуждаясь больше в человеческом общении, чем в спиртном. Сам я намеревался поехать прямиком домой, но передумал. В тот вечер мне хотелось оставаться в одиночестве ничуть не больше, чем прочим жителям поселка. Припарковавшись возле кабачка, я вошел внутрь.

Если не считать церкви, «Барашек» был самым старым зданием в Манхэме и относился к числу тех немногих домов, где сохранилась традиционная камышовая крыша. В любом ином месте нашего озерного края его бы давно «причесали», сделав картинно-респектабельным, но коль скоро угождать некому, кроме своих же местных, никаких серьезных попыток приостановить обветшание паба не делалось. Камышовые стебли потихоньку плесневели, а некрашеная, заляпанная стенная штукатурка пошла трещинами.

Сегодня, впрочем, торговля шла полным ходом, хотя до праздничной атмосферы было далеко. Меня приветствовали серьезными, даже угрюмыми, кивками, а разговоры велись приглушенно и на полутонах. Когда я подошел к бару, хозяин вздернул подбородок, будто задавая немой вопрос. Владелец паба был наполовину слепым, а белесый цвет больного глаза придавал ему сходство со стареющим лабрадором.

— Пожалуйста, Джек, одну пинту.

— Ходили на поиски? — спросил он, ставя передо мной пиво. Когда я кивнул, он отмахнулся от банкноты. — Для вас бесплатно.

Я уже успел прикончить почти весь стакан, когда мне на плечо упала чья-то рука.

— Я так и думал, что ты сегодня зайдешь.

Взглянув вверх, я узнал материализовавшегося рядом гиганта.

— Привет, Бен.

Бен Андерс был ростом под два метра и почти столь же широк в плечах. Работал он лесником в Хайклингском заповеднике и всю свою жизнь провел в Манхэме. Пересекались мы с ним довольно редко, и тем не менее этот парень мне нравился. С ним легко общаться, а при желании — и помолчать без лишней неловкости. Приятная, чуть ли не мечтательная улыбка, хотя лицо до того грубое, что казалось, будто его тесали топором и лишь немного прошлись потом стамеской. На продубленной солнцем и ветром физиономии ярко-зеленые глаза казались позаимствованными у другого человека.

Обычно они светились добродушием, но сейчас его и в помине не было. Бен облокотился на стойку.

— Паршивые дела.

— Да уж…

— Я видел Лин пару дней назад. Как птичка, никаких забот. А тут еще Салли. Все равно как дважды под молнию попасть.

— И не говори…

— Ей-богу, хоть бы она сама куда-то свалила, по каким-то своим делам… Только не похоже, а?

— Да, не очень…

— Слушай, а Маркус-то? Как подумаешь, чего он сейчас думает, аж мурашки по коже бегут. — Он понизил голос: — Ходят слухи, будто Салли Палмер разделали, как… как я не знаю что. Ежели этот же мужик забрал Лин… Я говорю, такому козлу шею бы свернуть, а?

Я посмотрел в свой стакан. Очевидно, слухи о моей помощи полиции еще не появились. Это радовало, однако сейчас я почему-то чувствовал за собой вину, будто умалчивание о выпавшей роли превращало меня в лжеца.

Бен задумчиво покачал массивной головой.

— Ты как думаешь, у нее шансы есть?

— Не знаю.

Честнее ответить я не мог. В памяти всплыли слова Маккензи. Если прав я, то Салли Палмер оставалась жива почти трое суток после своего исчезновения. Составление психологических портретов — не моя профессия, но я знал, что убийцы-маньяки следуют определенному шаблону. И это означало, что Лин могла еще быть жива, если только речь идет о том же самом убийце.

Еще жива. Боже мой, возможно ли? И если да, то сколько это продлится? Я сказал себе, что сделал все от меня зависящее. Отчего же эти слова самому мне казались дешевым самооправданием?

И тут я сообразил, что Бен на меня смотрит.

— Ты что-то сказал?

— Я говорю, ты в порядке? Весь выжатый какой-то…

— Денек еще тот выпал.

— Золотые слова. — Он взглянул в сторону входной двери и переменился в лице. — А ведь казалось, что хуже уж некуда…

Я обернулся и на светлом фоне увидел мрачный силуэт пастора. Вокруг поутихли разговоры, пока он с суровым и непреклонным видом шагал к барной стойке.

— Сдается мне, он сюда не промочить горло заявился…

Скарсдейл откашлялся.

— Господа, — он неодобрительным взглядом окинул нескольких стоявших у бара женщин, но ничем не показал, что знает их, — я подумал, что должен вам об этом сказать: завтра вечером я буду служить панихиду по Лин Меткалф и Салли Палмер.

Его сухой баритон беспрепятственно разносился по всему кабачку.

— Уверен, что все вы… — он обвел взглядом присутствующих, — все вы придете завтра вечером, чтобы почтить память мертвых и подставить плечо живым. — Он сделал паузу и чопорно кивнул. — Спасибо.

Направляясь к выходу, он остановился передо мной. Даже сейчас, летом, от пастора несло плесенью. Черное сукно сюртука припорошено белой пылью перхоти, а дыхание попахивало нафталином.

— Полагаю, вы тоже придете, доктор Хантер.

— Смотря сколько будет пациентов.

— Уверен, что не найдется эгоистов, из-за которых вы не сможете исполнить свой долг.

На что он намекает? Скарсдейл подарил мне мрачную улыбку.

Конец ознакомительного фрагмента.