Копье судьбы

Рубен Маркарьян, 2023

Адвокат Артем Каховский вместе со священником Эчмиадзинского монастыря (Армения) отправляется на опасные поиски пропавшего Копья Судьбы. Их задача – найти его раньше, чем это сделают члены средневекового жестокого общества Тайного суда. Где хранится подлинное Святое Копье, кто с его помощью жаждет очистить землю для золотого миллиарда? Какие тайны и реликвии хранят древние храмы, чем закончится сражение добра и зла в этот раз? Остросюжетный детектив известного адвоката и писателя, лауреата Национальной премии в области адвокатуры 2021 года в номинации «Золотое перо» Рубена Маркарьяна придется по вкусу не только любителям исторической литературы и мистики, но и ценителям экшена. «Копье судьбы» – третья книга автора о приключениях Артема Каховского.

Глава 4. Настоятель

Владыка Мушег — настоятель Эчмиадзинского монастыря показался Артему скорее киногероем, нежели священником. Крепкий мужчина с длинными седыми волосами, аккуратно зачесанными назад, выразительным волевым взглядом и на удивление правильными чертами лица. «Золотое сечение» — так принято называть красивые лица, когда человеческий глаз охватывает весь образ и посылает сигнал мозгу — это красиво. Причем без разницы, речь идет о женщине, мужчине, пейзаже картинном или реальном. Это просто красиво. Владыка Мушег был красив, Артем попытался вспомнить кого в своей жизни он встречал, чтобы наградить подобным эпитетом, но, будучи не особо внимателен к внешности мужчин, вызвал из памяти разве что отдаленно схожего возрастного актера Шона Коннери в роли францисканского монаха Вильяма Баскервильского из фильма «Имя розы» по роману Умберто Эко.

Владыка Мушег продолжал что-то высказывать строителям реконструируемого монастыря, которые только согласно кивали. Закончив разговор, владыка Мушег кивнув Гоар как старой знакомой, внимательно посмотрел на Артема и протянул руку для приветствия.

— Здравствуйте, Артем, спасибо, что нашли время для визита, — голос у него был в унисон с внешностью, с добавлением властных ноток человека, занимавшего, видимо, высокий пост в церковной иерархии. — Давайте не будем терять времени, я бы хотел изложить вам нашу просьбу. Если согласитесь помочь, будем признательны. Если не получится, тогда дьякон Ованес с радостью просто проведет для вас обещанную экскурсию по территории монастыря и музею.

Артем пожал плечами и приветливо улыбнулся.

— Я всегда рад помочь, чем в моих силах, а кодекс адвокатской этики не позволяет принимать поручение, если не готов его выполнить. Излагайте, владыка.

Владыка Мушег оценил сказанное и в ответ также улыбнулся.

— Тогда давайте пройдем вон туда, в нашу гостиницу, в холле поговорим.

Все двинулись мимо храма наискосок в обратном направлении. Проходя мимо храмовой стены, владыка Мушег повторил уже ранее сказанное дьяконом о строительстве храма в IV веке по видению Григора Просветителя на месте древнего языческого капища.

Гостиницей оказалась современная постройка с отдельным входом, гармонично пристроенная к монастырю.

— Вот, видите, это древние монастырские кельи, — владыка Мушег сделал жест рукой, стоя на ступеньках входа в гостиницу. — Те двери низенькие, видите? Сейчас там просто наши подсобные помещения. Послушники живут в новом здании, оно там, внутри. И это уже не кельи, это как гостиничные номера с телевизорами, холодильниками и интернетом. Не у всех, конечно. Прошу.

Все вошли внутрь скромной ведомственной гостиницы, которых Артем видел множество, путешествуя по судебным делам в интересах корпоративных клиентов. При входе их встретил светского вида вахтер, поздоровавшийся с владыкой и торопливо включивший свет в холле. Гостиница была явно пуста, в связи с чем здесь было весьма прохладно и неуютно, священники жили экономно.

Владыка Мушег предложил присесть в мягкие кресла вокруг массивного журнального столика, сам же по-хозяйски занял большой диван, облокотившись на диванную подушку локтем. В левой руке он перебирал серебряные четки, с каждым падающим шариком отсчитывая секунды уходящей вечности.

Артем присел в предложенное кресло, пытаясь принять соответствующую ситуации позу. Он до спинки продвинул тело вглубь, но подал корпус чуть вперед, не разваливаясь, и облокотился на обе руки. Этому приему его научила Оксана, когда-то закончившая курсы протокольного светского этикета. «Нельзя сидеть на краешке кресла, если ты не подчиненный, но и нельзя разваливаться нога на ногу, если не хочешь показаться невежливым к хозяевам», — проговаривала она Артему. «Оказывается, этикету учат где-то? Я думал, понимание приходит с опытом», — отшучивался Артем.

— Полагаю, наш разговор останется между нами? — пристально взглянув на Артема темно-карими глазами из-под густых бровей, спросил владыка Мушег.

Артем молча кивнул, демонстрируя очевидность.

— Хорошо, — владыка Мушег говорил так, будто сейчас сообщит какую-то малозначительную с точки зрения юриспруденции информацию, но имеющую важное значение для хозяйственной деятельности монастыря — типа несвоевременной оплаты пошлины на товарный знак для сувенирной продукции. Но то, что он поведал далее, было весьма далеко от малозначительного факта.

— Наш священник, иеромонах Асогик, он же хранитель Святого Копья и нашего музея, сейчас находится в реанимации местной больницы. Попал туда три дня назад при весьма загадочных обстоятельствах, как о подобном пишут в книгах. Благо об этом не знают даже в газетах, иначе было бы очень душно даже в этом прохладном помещении.

При этих словах Ввадыка Мушег что-то крикнул по-армянски вахтеру, укрывшемуся в комнатушке при входе. Тот мгновенно вышел — и по тональности ответа Артем понял, что тот оправдывается за отключенное тепло.

Владыка Мушег спокойно продолжил.

— Тепло экономят. В номерах есть кондиционеры, когда гости приезжают, могут включать их себе сами.

Артем понимающе кивнул снова, призывая продолжить рассказ.

— Да… Так вот, понимаете, Артем, иеромонах Асогик, как я сказал, хранитель Святого Копья. А храмовый комплекс сейчас на реконструкции, в чем вы только что могли убедиться. Нам на днях привезли новую сейфовую дверь для хранилища реликвий. Это время Святое Копье хранилось… точнее, за его сохранность вне хранилища отвечает иеромонах Асогик. Значение святого артефакта не имеет смысла разъяснять?

Артем кивнул отрицательно, продолжая слушать.

Владыка Мушег в этот раз выждал паузу, явно подбирая слова. Падение серебряных шариков в его руке, удерживаемых тонкой нитью, слегка ускорилось. Артем знал, что священники — не дилетанты в риторике, им не свойственно начинать разговор, по ходу подбирая слова, и мысленно собираться, оттягивая время фразами-паразитами вроде «Ну, как бы, эээ, понимаете ли…» Священники — люди, умеющие говорить, как Иисус в Нагорной проповеди, зная, о чем говорят, понимая, что говорят, и искренне веря, что будут услышаны и поняты.

— Если я правильно понял, — решил вслух сопоставить факты Артем, — что-то случилось со Святым Копьем, раз уж за его сохранность отвечал иеромонах Асогик, а теперь он в реанимации, и разговор между нами конфиденциальный?

Владыка Мушег кивнул, не радуясь догадливости гостя и никак не выражая других эмоций.

— Вы правильно все поняли, Артем, спасибо. Мы не сомневаемся, что со Святым Копьем все в порядке. Мы знаем, что иеромонах Асогик как раз тот человек, кто не позволит чему-то случиться. Но… Он не просто в реанимации, он в коме, потому сказать ничего не может, а мы не знаем места, где он его сохранил. Точного места. Вопрос времени — нам это выяснить, и, опять же, иеромонах Асогик с Божьей помощью и нашими молитвами поправится, выйдет из комы, только вот обстоятельства его внезапной госпитализации вынудили обратиться к вам с просьбой.

Артем взглянул на дьякона Ованеса. Его лицо ничего не выражало, явно просто слушал то, о чем уже знал. Артем перевел взгляд на Гоар, которая вообще с момента приезда не проронила ни слова, кроме приветствия. «Вероятно, потому, что монастырь мужской, а она женщина», — подумал Артем.

— Об обстоятельствах, пожалуйста, поподробнее, — попросил Артем уже явно заинтересованно.

— Да, конечно. Вот тут как раз, почему мы с просьбой именно к вам. Наш брат попал в реанимацию от удара камнем по голове. Как это произошло, мы не знаем. Знаем, что он вышел за пределы монастыря, что делал крайне редко, и все случилось сразу после вечерней службу. Не в главном храме, а в часовне напротив, в том, где на время реконструкции проходят службы, вы его еще не посетили. Как вы можете обнаружить, у нас открытое пространство, и на вечернюю службу, как и на любую другую, вход свободный для всех верующих. Так вот, после службы послушники и священники возвращаются в свои… кельи. Выйти за пределы монастыря можно с разрешения настоятеля, но нельзя сказать, что это средневековое правило так работает, что священнослужителю высокого уровня нельзя отойти на пару метров от входа и с кем-то встретиться для разговора. Или проводить прихожанина после вечерни. Вот у главного входа в монастырь святого Эчмиадзина и нашли бедного иеромонаха Асогика с травмой головы. Рядом лежал окровавленный камень. Нам об этом сообщила полиция, у них свое расследование. У нас свое.

Владыка Мушег многозначительно замолчал.

— У вас свое… — Артем безэмоционально повторил фразу, предлагая продолжить рассказ.

— Да, мы выяснили, с кем контактировал иеромонах Асогик в последнее время. Тем же и полиция занималась, о чем мы в курсе, конечно. Так вот, полиция пока не обратила внимания на один контакт, потому что… Потому что он состоялся за месяц до этого и был всего лишь короткой эсэмэской, малозначащей: они с контактером дальние родственники.

Владыка Мушег еще ускорил перебор серебряных шариков своих четок и, видимо, дойдя на ощупь до большего по размеру — черного, продолжил:

— Мы узнали, что между иеромонахом Асогиком и его дальним родственником был всего один-единственный смс-контакт. Тот написал, давно, мол, не виделись, Иеромонах Асогик ответил: «Нет никаких препятствий, приходи на службу». Через три дня полиция нашла этого родственника повешенным. Официальная версия — самоубийство. Какие-то семейные проблемы, личная неустроенность, в общем, ничто не показывало на насильственную смерть.

— Но вы… не знаю, кто это вы… видимо, спецслужба монастыря, заподозрили неладное? — отважился спросить Артем уже точно заинтересованно.

— У монастыря нет спецслужбы, — скромно констатировал владыка Мушег. — У нас монастырь, а не штаб-квартира разведки. Но когда я говорю — мы, я имею в виду святую Армянскую апостольскую Церковь. А вот ей — две тысячи лет. Наверное, мы накопили опыта, чтобы выяснять некоторые вещи быстрее полиции как органа правопорядка. Потому что почти все полицейские — наши прихожане.

Артем уважительно и понимающе кивнул.

— Мы заподозрили неладное, потому что полиция не придала значения воткнутому в дерево, где нашли повешенного, ножу. Его дети подтвердили, нож знакомый, у отца его видели точно. Возможно, воткнул нож в отчаянии, потом наложил на себя руки. Или ножом край веревки подрезал, может, для очистки веток взял — объяснений много. Ничего экстраординарного, казалось бы. Но мы… При монастыре есть духовная семинария, мы все ее выпускники, многие стали учеными богословия, у нас есть своя ученая иерархия. И один из предметов, что мы изучали в семинарии и затем в духовной академии, — это история тайных религиозных, псевдорелигиозных обществ и сект, провозглашающих себя христианскими церквями. С действующими врагами нам приходится иметь дело чуть ли не ежедневно, вы даже не представляете, сколько людей «видят Иисуса или видят в себе пророка», и, конечно, учитывая нашу историческую миссию, нам приходится противостоять таким…

Владыка Мушег, перебирая четки, замолчал. Артем отсчитал порцию уважительного ожидания падением шаров четок, снова спросил:

— И что такого вы обнаружили в фактах повешения и воткнутого в дерево кухонного ножа?

В силу профессиональных обстоятельств у Артема было особое отношение к кухонным ножам, подменяемым вместо ритуальных. Поэтому он услышал то, что ожидал.

— На лезвии ножа были вытравлены латинские буквы: «S.S.S.G.G.», вплетенные в орнамент. Это не совсем армянский орнамент, хотя и с привычными виноградными листьями. И хотя у армян есть привычка украшать семейные ножи надписями, но латинские буквы… тем более эти… И в совокупности с деревом и повешением…

Невольно все собеседники подались вперед, невзирая на этикет. Гоар и дьякон Ованес явно не были в курсе этой части повествования. Владыка Мушег, не меняя позы опоры на локоть и не переставая перебирать четки, продолжил, совершенно не оценив внимания собеседников.

— Я уверен, вы без понятия, что означают эти символы и такие совпадения, потому без интриги скажу: «S.S.S.G.G.» — это аббревиатура нетипичного и вроде давно переставшего существовать тайного общества «Вольных судей». Не поручусь за точность немецкого произношения, этот язык для меня пятый по значимости и навыкам, но звучит расшифровка литер так: «Stock, Stein, Strick, Grass, Grein»

— «Палка, камень, веревка, трава, страдание», — автоматически перевел Артем, для которого немецкий был вторым языком. — И что это значит?

— Дело в том, что воткнутый в дерево повешенного нож — это традиция казни, как я уже сказал, переставшего существовать некогда тайного общества из Вестфалии «Vehm-Gerichte».

— Фем… Герихьте? — Артем задумался. — Это как переводится, как «удаленный суд» или как-то так?

— Скорее, «Священное судилище», во всяком случае, нас так учили. В Германской империи после изгнания Генриха Льва в XIII веке начался период насилия и анархии. Императорский суд не заседал, феодалы притесняли народ, а людям нужна была справедливость и неминуемая кара преступников, кем бы они ни были. Потому и появились такие вот вольные суды. В Дортмунде был обнаружен фемический кодекс^[5], чтение которого было запрещено непосвященным под страхом смерти. Там была расписана иерархия организации — члены первой степени назывались «главные судьи», второй — «сидящие на скамьях», то есть заседатели, третьей — «послы». А суд имел двухступенчатую систему — «открытый» суд и «тайный». Эти суды принимали к рассмотрению все преступления против христианской религии, Евангелия и десяти заповедей. Судили они, правда, не всех, за пределами юрисдикции оказались женщины, дети, духовенство, иудеи, язычники и высшее дворянство. Процедура суда состояла в предъявлении обвинения, которое делал вольный заседатель, и обвиняемый обязан был явиться. Вызов писали на пергаменте с приложением семи печатей и давали шесть недель для явки… Но, простите, увлекся…

Судя по всему, тему борьбы с сектантами владыка Мушег знал на отлично, учась в семинарии, потому слегка перебрал с выплеском знаний.

— Важно вот что, — он продолжал. — После осуждения обвинитель с помощью других членов общества приводил в исполнение один из трех приговоров: изгнание, разжалование или смерть. Смерть описывалась так — «для шеи веревка», «тело на съедение птицам и хищным зверям», «имущество — конфисковать».

— Пока непонятно, как, кроме аббревиатуры на ноже, связана смерть этого несчастного с древним обществом из Германии, — задумчиво произнес Артем.

— Связь в процедуре. Нож втыкали в дерево, на котором вешали осужденного, чтобы показать: он принял смерть от «священного судилища». Если жертва сопротивлялась, ее убивали кинжалом, тогда оружие оставляли в ране с этой же целью.

— То есть, вы полагаете, в данном случае речь идет о казни — исходя из воткнутого ритуального ножа в дерево, на котором был повешен человек? — спросил Артем с сомнением в голосе.

Владыка Мушег выпрямился и чуть наклонился вперед, вперив в Артема пронзительный взгляд.

— Мы выяснили, что жертва, которую, кстати, звали Акоп, за два года до происшествия прибыл из Германии, где больше года был на заработках. И место его работы — как раз земля Северный Рейн-Вестфалия, в городе Падерборне, это на границе с Нижней Саксонией.

Артем при упоминании Падерборна вздрогнул. Это место он помнил хорошо, недалеко от Падерборна находится замок СС — Вевельсбург, где Артем не так давно пережил самое опасное время в своей жизни, приняв участие в полицейской операции по разгрому тайного нацистского общества.

Владыка Мушег, не замечая волнения собеседника, продолжал:

— Родственники Акопа рассказали, что за три дня до происшествия он говорил с кем-то по телефону по-немецки. СМС иеромонаху Асогику отправил в этот же день. Через три дня он оказался повешенным ритуальным способом, а еще через некоторое время наш хранитель Святого Копия попадает в больницу в результате покушения. Нам кажется, достаточно поводов задуматься о причинно-следственной связи?

— Тем более что место, где работал этот Акоп, по сути — это окрестность замка Вевельсбург, нацистского логова черного ордена Гиммлера? Того, кто в Третьем рейхе был повернут на символизме и артефактах. И «Копье Лонгина» в эту конструкцию очень даже укладывается, — поделился Артем своими соображениями.

— Теперь понятно, почему мы обратились к вам? — спросил владыка Мушег.

Примечания

5

Фемические суды — система тайной судебной организации, появившаяся в Вестфалии в конце XII — начале XIII веков. Суды существовали в Германии и ряде других европейских стран в XII — XVI веках. — Прим. ред.