Под терракотовыми крышами Праги

Роман Юрьевич Камин

События происходят в начале XX века в основном в Праге и описывают жизнь и судьбу мужчины и молодой девушки. Через переплетения времени и мыслей, мистики и веры, переживаний и чувств, горести и тоски, с некоей долей философии и жизненных советов книга говорит о том, что нам нужно ценить то, что имеем.

Глава 2

«ЗАСТЫВШЕЕ УМИРОТВОРЕНИЕ»

Диана проснулась раньше него, как ей показалось, если этот промежуток с закрытыми глазами вообще можно было назвать сном. Она смотрела на Эдварда, и он казался ей максимально спокойным, таким уверенным в себе, в том, что происходит вокруг, в каждом своём слове, движении, поступке и решении. Диане всегда было немного страшно рядом с такими людьми: они одновременно восхищали её, но и пугали своей недосягаемостью понимания и принятия. Саму Диану с детства не покидало ощущение, что она неуклюжий и неугомонный ребёнок, который всё делает хорошо, но недостаточно для той родительской похвалы, которой они одаривали её знакомых и близких друзей. Всё в их представлении она делала вроде бы так, да не совсем. Это касалось, по их мнению, всего: учёбы, увлечений, дружбы, любви, да и в целом жизни. Вот и сейчас. То, что она чувствует — восторг, наслаждение, влюблённость, страсть, чрезмерно напористый интерес к Эдварду, скручивало её внутри своим давлением и, конечно же, активизировало любимые сомнения в себе, в правильности своих поступков.

Сон был на его удивление крепким, хотя он давно мучился бессонницей и во сне пробыл совсем непродолжительное время. После пробуждения Эдвард не хотел открывать глаза, боялся спугнуть реальность, ведь произошедшее накануне вечером было слишком восхитительным по своей неожиданности, скоротечности и небывалости. Вместе с тем он испытывал немного неловкие чувства, ведь было непривычно оставаться ночевать у девушки с первого дня (если не считать встречу в поезде) знакомства, которое в их случае было для этого слишком необычным. Для него это было впервые, и как к этому относиться, он не знал. Вроде бы грань между знакомством и близостью растворилась, но для того, чтобы вести себя так открыто и доверительно, как подобало бы, прошло слишком мало времени. Он решил, что надо поскорее уйти, чтобы не усилить многократно эту неловкость, но не знал, как это осуществить, не обидев Диану. Поэтому он, хоть и проснулся раньше неё, пока просто лежал с закрытыми глазами и слушал тихое посапывание зеленоглазой девушки, спящей у него на груди.

— Доброе утро! Ты так рано встаёшь? Который час? — сразу спросил Эдвард, как только заметил приятное потягивание Дианы. На её лице застыла еле заметная улыбка.

— Девять утра, я всегда так встаю, и это не рано, это просто ты — соня. Скажи, что ты хочешь на завтрак? Ты оста — нешься? — спросила она, робко заглядывая Эдварду в глаза.

— Думаю, нет, честно говоря. Я и так уже опаздываю, очень много дел на сегодня, — ответил он и замер, наблюдая за реакцией Дианы на его откровенную ложь. — Надеюсь, ты не обидишься, всё хорошо? — И неловко добавил, отводя взгляд: — Но, пожалуй, выпью с тобой чашку кофе…

— Нет, конечно, просто я думала… Но уже не важно, — в этом «нет» было висевшее в воздухе многоточие, а многоточие — это следы на цыпочках ушедших слов¹².

Выпив кофе, Эдвард оделся достаточно быстро. Его движения были плавными, мягкими, но отточенными и выверенными, будто одевался сейчас в армии. Взгляд, как всегда, достаточно серьёзный, но на лице была заметна неловкая улыбка, говорящая, что в его мыслях всплывают картинки прошедшей ночи. Он посмотрел на Диану. В её глазах он читал радость и тревогу одновременно, немую фразу «Не уходи». Но так было нужно на тот момент. Так подсказывали ему терзающие его мысли. Те самые, похожие на пасмурное небо, по которому сложно угадать, будет ли дождь или тучи рассеются и выйдет солнце. И вот — он уже стоит у готовой открыться двери.

— Я так много думала с момента нашей встречи в поезде, как тебя найти, очень сильно переживала. И вот ты здесь. Но так скоро уходишь, — сказала Диана, будто в последний раз смотря на Эдварда и уже откровенно дрожащим голосом добавила: — Несправедливо…

— Скоро увидимся, не расстраивайся, правда, — с долей неприкрытой неловкости сказал Эдвард, разворачиваясь к уже открытой двери, совершенно не понимая, когда это «скоро» случится.

Дверь закрылась. В квартире тишина. Они договорились встретиться снова, но Диана хорошо знала: судьба могла в один день щедро одарить подарком, в другой — больно ударить по рукам, тогда подарок упадёт на пол и разобьётся вдребезги. Эти мысли должны были уйти прочь. Она зашла в ванную комнату. Уютную, светлую комнату без лишней роскоши. Там была белоснежная ванна, большое круглое зеркало, обрамлённое в тонкий цветочный узор в викторианском стиле. Висели большие махровые полотенца, на полу был тёмный овальный ковёр с длинным ворсом, свечи, которые согревали её своим теплом и успокаивали мягким светом.

Приняв ванну, она закуталась в тёплый изумрудный халат большого размера, тот, что она решила оставить себе на память после смерти отца. Этот халат, словно большие крылья, защищал её от суровых перемен и невзгод этого мира. На кухне закипел чайник. Пришло время заварить ароматный чай с горными травами и пожарить гренки с яйцами, молоком и свежей зеленью. Во время завтрака эмоции, как цунами, захлестнули её, слёзы сами стали градом катиться по щекам. «Они так звонко падают на пол», — подумала она.

Незаметно прошло около пятнадцати минут. Диана посмотрела в окно, вытерла слёзы, допила чай и сама себе сказала:

— Всё, нужно успокоиться, незачем паниковать. Всё будет хорошо.

Она вошла в спальню, заправила постель. Среди всей этой смуты эмоций всё же точно можно было различить наслаждение каждой минутой, каждым прикосновением Эдварда. Тело хранит память о том, что произошло этой ночью: губы помнят поцелуи, глаза — родинки на теле, кончики пальцев — его колючую бороду и мягкие волосы.

Время идёт, на часах одиннадцать часов тридцать пять минут, а значит, нужно выбрать себе наряд по погоде и отправиться в город. В жизни Дианы начинается новый этап, возможно, неплохо было бы подумать о работе. Она открыла старый добротный шкаф из тёмного дерева, там висели платья, юбки, нижние юбки, сорочки, в основном всё приятных тёплых оттенков. Мягко, скромно, невычурно, достаточно простого покроя. Всё это царство однотонности разбавляли шарфы, сумочки и украшения, местами причудливые аппликации и цветочные принты. Диана решила уточнить сегодняшнюю погоду, выглянув в окно, вид открывался на улицу, не особо богатую деревьями, но недалеко от её окна росла липа. Ветви, листья и облака говорили ей, что сегодня пасмурно, прохладно и, скорее всего, дождя не будет. Немного подумав, она выбрала блузку, юбку и тёмное пальто, нанесла немного косметики, расчесала каштановые волосы, на запястья и мочки ушей нанесла пару капель духов, выбрала комплект, состоящий из кольца и пары серёг, и уже в более приподнятом настроении выбежала на улицу.

Выйдя из подъезда, Эдвард направился в город. Был достаточно пасмурный день, который создавал постоянное ощущение полусумерек и, вдобавок к странно тоскливому настроению, угнетающе действовал на его сознание. Он пока плохо понимал, где находится, всё же ещё не так хорошо знает районы Праги, да и вчерашняя увлекательная, наполненная разговорами прогулка с Дианой проходила под покровом уже рано наступившей осенней тьмы. Пытался было вспомнить, что им встречалось по пути, чтобы как-то сориентироваться, но в памяти всплывали лишь самая посещаемая Староместске намести¹³, Пороховые ворота¹⁴ в готическом стиле и Хлавны надражи¹⁵, откуда он отправился несколько дней назад в свою роковую поездку в Брно. Ах да, ещё помнит, что они с Дианой снова пересекли Влтаву через Монисав мост¹⁶, где был прекрасный вид на Карлув мост и возвышающийся над пражским градом собор Святого Вита.

Сейчас он пока что шёл, не особо понимая, в какую сторону, но его внутреннее чутьё на местность подсказывало, что он находится не так уж и далеко от центра. Пройдя несколько кварталов по прямой, он решил спросить у кого-нибудь своё месторасположение. Прохожий в бежевом плаще сказал что-то на чешском диалекте, Эдвард не особо-то и понял сказанное, но с улыбкой поблагодарил его за помощь и двинулся дальше. Пройдя мимо небольшого католического храма, надеясь выйти к знакомым домам и улицам, он устремился за вдруг проехавшим мимо него трамваем с номером девять, который скрылся по чуть изгибающейся дороге, потому что он и его тоже вспомнил со вчерашней прогулки, а значит, как он думал, он на верном пути. Но на самом деле, как оказалось, он шёл совершенно в противоположную сторону. Некоторое время спустя перед его взором предстала небольшая церквушка, от которой простирался длинный забор, а за ним виднелись надгробия. Это был вход в Ольшанске хржбитовы¹⁷. Недолго думая, он решил прогуляться по кладбищу, раз уж дорога привела его именно сюда.

На самом деле Эдвард очень любил гулять по старинным погостам различных городов, в которых он бывал. Они привлекали его своею тишиной, спокойствием, отстранённостью от обычного мира, отделённого всего лишь одним забором. Ведь стоило только выйти за пределы кладбища — и снова слышны шум, гам, пение птиц, разговоры прохожих и большая суета обыденности жизни. Здесь же всегда царило возвышенное умиротворение, навеянное застывшим временем, которое ощущалось лишь сменяющимся обличием времён года. Одновременно с этими ощущениями его привлекала и визуальная составляющая подобных мест. Так и сейчас, прогуливаясь меж вековых деревьев по мощёным аллеям, укрытым покрывалом из опавших осенних рыжих листьев, Эдвард заглядывал в прикрытые глаза застывших навечно скорбных фигур, изучал имена, даты жизни и погребения, рассматривал завихрения готических буквиц надписей и ажурные обрамления надгробий.

Время пролетало незаметно. Мимо проплывали длинные улицы выстроившихся в ряд склепов с острыми крышами и потерявшими цвет витражами окон, нескончаемая череда печальных с поникшими головами крылатых ангелов с потёками от дождя из глаз, похожими на следы от слёз, фигуры грустного Христа, молящегося за покинувших сей мир. Его взор привлекали литые чугунные двери с витиеватыми вензелями, ржавые фонари на арках у входа в склепы, поседевшие от возраста и воздействия погоды давно пустеющие лавочки, обвитые плющом статуи с застрявшими в нём оранжевыми листьями клёна, драпировки каменной ткани, покрытые сочного цвета мхом и сплетениями полотен паутины, и засохшие букеты принесённых цветов в надгробных вазах.

В момент, когда Эдвард засмотрелся на кленовый лист ярко-жёлтого цвета, прикрывший глаз юного ангела, обратившего свой полной мольбы взор к небесам, он услышал гортанный щёлкающий звук огромной чёрной птицы, пролетевшей над ним и присевшей на возвышающийся над одной из ближайших могил крест. «Кра, кра, кра», — будто поздоровавшись, издал необычный гость. Это был Ворон. Птица, которая устрашала своим немалых размеров видом, смолисто-чёрным оперением и грозным взглядом. Ворон пристально смотрел на Эдварда, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, словно изучая его. Эдвард крайне удивился появлению этой избегающей людных мест птицы в черте города, ведь для них это совсем не свойственно.

— Что же ты хочешь мне сказать? — произнёс вслух Эдвард и слегка засмеялся от того факта, что разговаривает с птицей.

— Кра, кра, кра, — снова издал Ворон, взмахнул крыльями и улетел.

Эдвард задумался над этим странным знаком вдруг из ниоткуда появившейся чёрной птицы. Ведь образ Ворона издревле не сулил ничего хорошего. Связующий жизнь и смерть посланец из потустороннего мира, символ хаоса и тьмы, предшествовавшей свету творения, — так называли его в различных преданиях и этносах. Но Эдварду нравились эти птицы, привлекая не только образом мистицизма, но и своею величественной красотой. Тем более ему, как уроженцу северных стран, были близки скандинавские эпосы, а в них описываются два ворона Хугин и Мунин (Мыслящий и Помнящий), которые облетают мир людей и сообщают потом об увиденном и услышанном Одину¹⁸. А это могло значить только одно — дух родных мест присматривает за ним.

Диана направилась в маленькую и достаточно отдалённую церковь на окраине города. Обычно и там бывает многолюдно даже в воскресные службы, но сейчас была середина недели, так что она надеялась застать отца Якова одного или, возможно, за непродолжительной службой. Они познакомились, когда её родители уже покинули этот мир. Из случайного разговора со своей школьной подругой Диана узнала, что есть такой человек, священнослужитель, который помогает многим людям в тяжёлые минуты: тем, кто пережил боль утраты, тем, кто находится на распутье, в страшном замешательстве и не видит выхода из затруднительной ситуации. Он знал законы церкви, освящал дома, проводил обряды венчания, крестил детей, обучал сирот, навещал стариков. Он был простым мужчиной преклонных лет, с седыми волосами, и прежде всего он был хорошим человеком. Умным, тонким, понимающим, отзывчивым к чужой беде, совершенно не навязывающим свою точку зрения, но моментально откликающимся на зов сердец, которые окончательно заблудились в этом мире.

Приехав туда, Диана поняла, что идёт служба. Внутри было немного людей, все сидели молча и каждый думал о своём. Женщина в розовом платке собиралась покаяться в том, что изменила супругу. Мужчина, что сидел в дальнем левом углу ближе к свечам и образу святой Девы Марии, собирался рассказать о том, что после ухода его единственной дочери не может справиться с болью и думает о том, чтобы уйти из жизни. Пожилая дама в жемчужном ожерелье, большой чёрной шляпе и чёрных перчатках пришла послушать службу, помолиться и поблагодарить Бога за то, что в её жизни всё относительно хорошо, учитывая почтенный возраст. Диана же, слушая службу, уходила в свои мысли, отдыхала от суеты обычного мира, задавала вопросы, пытаясь услышать ответ.

Надо сказать, что в их долгих дружеских беседах она не признавалась отцу Якову в том, что, являясь католичкой, веря в Бога, она по-настоящему скорее верит в существование чего-то высшего, но не в Священное Писание и уж точно не большинству верующих фанатиков, строгих проповедников, сжигающих мысленно людей за то, что те не верят в придуманные обществом рамки веры.

Служба подошла к концу. Заметив Диану, взглядом и улыбкой Яков поздоровался с ней. Она решила не торопиться, пусть другие расскажут о своих радостях и горестях, а она пока прогуляется вокруг, посидит на лавочке, насладится спокойной атмосферой.

Так прошло несколько десятков минут. Отец Яков вышел наружу, увидел Диану и подошёл к ней. Они обнялись, разговорились. С этим человеком она могла общаться прежде всего как со старым другом, и это ей нравилось больше всего.

— Диана, ну как так? Ты наверняка уже замёрзла, на улице же прохладно, — заворчал седовласый старик. — Пойдём внутрь!

— С большим удовольствием! — согласилась Диана.

За беседой она рассказала про поездку к бабушке, про своё новое знакомство с Эдвардом, про то, что сейчас ищет работу. Отец Яков поделился тяготами содержания церкви: о ремонте фасада, посадке новых деревьев и других бытовых вопросах. Позже он исповедовал Диану. Она поделилась с ним многим, но всё же решила умолчать о близости с Эдвардом. Так наступил вечер.

— Мне уже пора. Я была очень рада вас видеть, отдохнула здесь душой!

— И я всегда рад тебе! Приходи чаще, поможешь мне, может быть, с детьми.

— Хорошо. До свидания, отец Яков! — попрощалась Диана, обнявшись с отцом Яковом.

Нагулявшись вдоволь, Эдвард всё же вышел на знакомый ему путь и отправился в отель, в котором он остановился. Придя в свой номер, он достал из кармана жёлудь, который подобрал вчера с утра, гуляя по аллеям Вышеграда. Он вспомнил, как в детстве с отцом сажал ель около своего дома на берегу моря в Копенгагене. «Наверное, — подумал он, — она уже прилично подросла». Хоть он и уехал недавно из родных краёв, но в родительском доме давно уже не был. Конечно, когда двое взрослых мужчин в одной семье встречаются своими сильными характерами, ничего хорошего не жди — вечные столкновения самцов со своими эгоцентризмами, взглядами и устоями. Кроме того, разница поколений также играла достаточную роль в конфликтах.

— Посажу жёлудь пока в горшок и поставлю на окно, — сказал вслух сам себе Эдвард. — Такой будет у меня задел на будущее, пусть растёт, будет отсчётом времени моего пребывания в Праге.

Был уже вечер, и Эдвард собрался зайти в ближайший ресторан и отужинать. Выйдя на улицу, он остро осознал, насколько же сильно проголодался, особенно учитывая, что на прогулку по Ольшанске хржбитовы он потратил практически весь свой день. Приглушённый свет, за стеклом пивоваренные цистерны, под потолком по всему периметру небольшого ресторанчика висели засушенные ветви хмеля. На деревянных столах стоят металлические стойки, на которых висят крендели с крупной солью — бесплатное угощение от шеф-повара. Эдвард по чешскому обычаю заказал кружку тёмного пива и вепрево колено, он был готов съесть его целиком! Некоторое время спустя, пока он думал о Диане и о том, что неплохо бы найти себе дело, пока пребывает в Праге, ему принесли огромный деревянный поднос, в которое была воткнута шпага с аппетитно зарумяненной свиной рулькой, рядом горка квашеной капусты, несколько солёных огурчиков и соусница с горчицей. Ну и, конечно же, свежий испечённый серый хлеб собственного производства. Аромат просто сводил с ума Эдварда и его желудок, который умолял уже себя наполнить.

Так день подошёл к концу, и он вернулся в свой номер, принял душ, подготовился ко сну, лёг в постель со свежим бельём, которое так приятно обволакивало его уставшее от ходьбы тело. Он стал понемногу засыпать, предаваясь приятным воспоминаниям о прошлой ночи и о Диане, а также о том, что им нужно снова встретиться, потому что его тянуло к ней телом, душой и уже, с трудом признаваясь самому себе, сердцем.

— Как так можно быстро влюбиться? — думал он. — Нет, скорее всё же это просто влечение. Да, мне приятно с ней проводить время, мне нравится её тело, голос, её нежность и в то же время страсть. Да, секс с ней просто великолепный. Да. Но о любви ещё рано говорить. Нет. Да…

Мысли Эдварда начали немного путаться, и мгновение спустя он погрузился в глубокий сон. Ему снился дремучий лес с вековыми соснами, погружённый от своей же густоты в сумерки, обволакиваемый густым туманом. Его ноги тонули в ковре папоротника. По ощущениям это были его родные края Дании. Он в белой льняной рубахе бежит за кем-то или от кого-то, он не мог этого понять. Но, пробежав какое-то время, он оказался на небольшой залитой солнцем опушке, на которой стоял посеревший от времени маленький деревянный дом, крыша которого была вся покрыта мхом, а через небольшое окошко, разделённое на четыре части, виднелся медленно танцующий огонёк белой свечи. Его ноги были промокшими по колено, утренняя роса с папоротника обильно приветствовала его. Подойдя поближе, он увидел, что свечу держит в руках девушка. Белая сорочка в пол, средней длины волнистые каштановые волосы и ярко-зелёные глаза. Он узнал в этих очертаниях саму Диану. Она своею рукой поманила его войти…

Настал глубокий вечер. Вернувшись из поездки в церковь, Диана решила переодеться, принять ванну, полить цветы. Сейчас она читала роман — скандинавское предание о любви «Тристан и Изольда», ей было даже обидно, что в мире уделяется так много внимания «самой печальной повести на свете»¹⁹, а эту пронзительную историю любви обходят стороной. Чтение заняло у неё не более получаса, так как её начало уже клонить ко сну. К слову говоря, книги — её маленькая страсть. Окунаясь в мир ароматной бумаги, сотен судеб и тысяч слов, Диана пропитывалась этим, уходила от своих проблем, изучала мир, другие страны, менталитет, часть истории, событий и дат. Нельзя сказать, что она была пытлива умом и знала наизусть всю классику, скорее она искала что-то именно для себя.

Хочется отметить, что сейчас ей нелегко давалось чтение, так как то и дело она вспоминала об Эдварде. Ей хотелось, чтобы он был рядом — в данную минуту смотреть в его глаза, обнимать его за талию. Он казался ей очень сильным мужчиной, но знала она о нём совсем немного. Никаких личных подробностей. Имя, приехал сюда отдыхать, гулять, любоваться городом, возможно, надолго, родом из северных стран. «И всё?» — задумалась она. Тем не менее, несмотря на то, что похож он на многовековую, отточенную холодным океаном, но несломленную скалу, в его глазах читались боль, грусть и усталость от того, что он ищет, но так долго не может найти. И ей очень хотелось стать для него тем мягким пледом, укрыть его от невзгод и полностью расслабить. Хотелось, чтобы, засыпая у неё на коленях, он обо всём забывал, набирался сил, отдыхал в её объятиях душой. Откуда такой сильный порыв к далёкому, но уже близкому человеку? Интересная штука — судьба, случайная встреча с незнакомцем, мысли о котором не покидают её теперь ни днём, ни ночью.

Надев чёрную шелковую сорочку, она, размышляя обо всём этом, стала медленно погружаться в сон. «Мы непременно встретимся снова, мужчина с глазами цвета пожухлого мха. Доброй ночи тебе». Неизвестно, услышит ли он эти слова, но вдруг мысли, как электрический импульс по проводам, всё же придут в его сердце и он в этот миг улыбнётся. Эдвард…