ВИНА

Рита Феденева, 2023

Завораживающая, местами мистическая история, происходящая с реальными людьми, образованными и успешными, и весьма авантюрными. Но! Забывшими о своей вине. Всё изменится, когда в антикварном магазине они приобретут вино с логотипом «Моя ВинА». Начнётся нескончаемый изнуряющий бег по лабиринтам искривлённого сознания. И только ЛЮБОВЬ позволит всё исправить, обнулить и начать сначала.

Глава 1. Не ищите первую любовь

Официальные поздравления юбиляра стремительно переместились в банкетный зал и, захлебнувшись шампанским, постепенно сошли на нет. Остались разорённые столы, уставшие букеты да несколько задержавшихся гостей, недокуривших сигарет и неприпудривших носы.

Лера стояла у барной стойки и разговаривала с баристой. Зелёное платье с открытой спиной, шоколадные волосы и замшевые туфли на высоком каблуке — всё делало её утончённо изящной, подчёркивало зрелую красоту и благополучие тридцатилетней женщины.

На секунду Пётр растерялся: зачем он здесь? Неждан, непрошен. Тринадцать лет как не виделись… Лера оглянулась, увидела и узнала и вспыхнула сиреневым нежным очарованием далёкого школьного прошлого.

— Рада тебя видеть. Ты давно из Лондона?

— Сегодня прилетел.

Мягко улыбнувшись, она коснулась роз.

— Это для меня?

— Тёмное бордо. Как ты любишь.

— Спасибо, что помнишь.

О да! Конечно! Он помнил.

Помнил и любил. Не так, как в семнадцать лет. Без телячьего трепета, розовых соплей и избытка адреналина. Любил не сказочную принцессу, а земную реальную женщину… с красивой линией плеч, длинными изящными руками и родными каштановыми глазами!

Он зацепил её взглядом, сплёл руки и притянул к себе. Хотел поцеловать, но женщина вывернулась и упала на диван. Просканировала длинным испытующим взглядом: кто он такой, этот везунчик с миллиардом? Неужели тот самый Петя, с которым она целовалась в школе?

Возмужал. Похорошел. Носил модельную стрижку, дизайнерскую одежду и обувь ручной работы. Имел холёные руки с сухими длинными пальцами, золотую печатку на мизинце и швейцарские часы на запястье. Богат, успешен, раскован и вальяжен. И очень хорош собой! Особенно хороши глаза: серые, вдумчивые, очень внимательные.

Наверное, он счастлив. Нельзя быть несчастным при таком наборе достоинств.

Лера вздохнула. Она была несчастлива. Жутко несчастлива! Пётр только подчёркивал её несчастье. Ей показалось это невыносимым. И не было необходимости терпеть и эту невыносимость. Отклонившись в сторону и извинившись, она передала его своему коллеге, после чего покинула зал.

Коллега уверенно и хамовато занял внимание Петра.

Это был маленький кругленький человечек с чёрными масляными глазками. Звали его Равилем Шамильевичем. Они выпили коньяка и перешли на ты. Равиль спросил:

— Тебе нравится эта женщина?

— Кто?

— Лерка.

Пётр сдвинул брови.

— Нравится.

— Вижу, что нравится, — согласился Равиль, опрокинул четверть стакана и пробежался взглядом. Выбор пал на маринованный грибок. Зацепив его вилкой, он покрутил, внимательно рассмотрел и отправил в рот.

— Хороша женщина! Ничего не скажешь. Но! — Равиль вскинул указательный палец. — Внутри очень сложная. Очень! Не каждый её потянет.

Он подцепил селёдочку и также отправил её в рот.

— Лерка умна и высокомерна. Имеет связи в высших кругах.

— Это плохо?

— Как сказать…

Равиль не знал, как сказать. И заговорил о другом.

— Вот я, например, постепенно делал карьеру. Начинал с курьера. Потом всё выше и выше. А теперь я кто?

— Кто?

— Начальник лицензионного отдела. Вся губерния у меня вот здесь!

Равиль показал кулак.

— Неужели вся?

— Ну, не вся, — нехотя согласился татарин. — Чтобы была вся: мешает министр. Принижает власть. Не даёт развернуться.

— Уху.

Хлопнула дверь.

— Сейчас явится. Сам увидишь. Затмит явление Христа народу.

Послышался шум, возня и грубое чертыханье. Что-то упало, покатилось и разбилось. Когда всё стихло, появилась женщина. Высокая, статная, с орлиным профилем и прозорливым взглядом. Она прошлась по комнате, как по сцене, с прямой спиной и вскинутой головой, словно отрепетировала на занятиях хореографией.

— Здравствуйте, — сказала министр.

Пётр встал и поздоровался.

— Садитесь!

Пётр сел.

— Представьтесь, пожалуйста.

Пётр представился.

Глаза министра загорелись острым любопытством.

— Приятно познакомиться с человеком, который не за границей оставляет свои налоги, а вкладывает в наш родной край.

Пётр поклонился.

Она улыбнулась и пригубила коньяк.

Коньяк доставил ей удовольствие. Он был изысканным на вкус и сложным в аромате.

Коньяк подарил олигарх. Были и другие подарки. Раиса Ивановна была опытным руководителем: умела дать, умела взять и всё профильтровать. Мудрейшая женщина! Её неординарная внешность — фигуристая тётя с большим умным лицом — не вызывала вожделений мужчин и не порождала зависти женщин. Зато на трибуне или во главе совещания она была впечатляюща! Ей не было равных в управлении министерств!

Раиса Ивановна достала сумочку, извлекла батистовый платочек и, опустив в него большое и умное лицо, аккуратно дунула. Нежно потрепав выдающийся нос, вскинула синий, по-детски чистый взгляд.

— Где вы обосновались? Здесь, в провинции? Или останетесь в Лондоне?

— Я здесь родился и вырос. Буду жить здесь. Буду пускать корни в святую реальность провинции.

— Очень хорошо. Добро пожаловать в провинцию. А семья у вас есть?

— Нет. Я не женат.

— Ничего! Мы тебя женим, — коротко хохотнул Равиль. — В нашем городе самые красивые женщины!

Министру это не понравилось.

— Не надо нам твоих женщин! Ты лучше налей. Да не полстакана, а чуть-чуть. Тебя и без того слишком много!

Равиль налил и поджал губы. Как ему надоела эта старуха! И вообще! Как он раньше не замечал, что у неё безобразно большая грудь, голенастые верблюжьи ноги и корявые морщинистые руки.

Он вдруг почувствовал тоску. Ему захотелось домой. К жениным подмышкам, дочкиным урокам и уютному дивану с телевизором.

Уйти он не мог, потому что не понравится министру. Приходилось терпеть.

Лера тоже терпит, несмотря на то, что это её юбилей. Хмурится, ходит туда-сюда, как по подиуму. Наконец села, закинула ногу на ногу и взяла в руку бокал. Какая женщина!

Пётр пожирал её глазами. С такой женщиной только в Парижскую оперу! А она? Она проживает в провинции, корпит в региональном министерстве и раз в год летает в Анталию.

Появился администратор и сообщил, что на имя Леры доставили пакет с логотипом “Моя вина”.

Пётр удивился.

— Это твоя винА?

— Да. Моя.

Бокал в руке женщины дрогнул. Вино тревожно забилось, теряя амплитуду и скорость.

Вставилась Раиса Ивановна.

— Понимаете, Пётр! Наш город богат культурным наследием. Одна из местных традиций называется “Раскаянье”.

— Вот как, — удивился Пётр и с беспокойством взглянул на Леру: неужели будет раскаиваться?

Раиса Ивановна кивнула: будет!

Пакет “Моя вина” доставили из магазина, где продаются подержанные вина. Когда-то, в своё время эти спиртные напитки не допили мировые знаменитости, такие как Уинстон Черчилль, Эрнест Хемингуэй, Борис Ельцин и другие великие алкоголики. Допить за кем-то вино — значит узнать чужие мысли, проникнуть в чужие планы, завладеть чужой идеей. Людям интересно, а многим необходимо иметь дело с мыслями Стивена Кинга или Базза Олдрина.

— Неужели такое возможно?

— Да. Вполне. В ходе эзотерических ритуалов. Кстати! В городе готовится фестиваль подержанных вин. Приглашён губернатор. Будут энофилы. Подали заявки столичные коллекционеры. Приходите, Пётр. Будет интересно. Будут торговать винОй.

— Торговать винОй?

— Как бы вам сказать, — Раиса Ивановна на секунду задумалась. — В бутылках винО. Это факт. Но люди выкупают винО, как свою собственную винУ. Готовы заплатить любые деньги!

— Зачем выкупать винУ?

— Чтобы раскаяться.

— А в церковь сходить нельзя?

— Можно. За свою винУ мы отвечаем перед Богом и людьми. Чтобы с Богом поговорить, нужно идти в церковь. Чтобы с людьми объясниться, нужна бутылка. Так у нас повелось. Такие мы люди. Нужно взять бутылку, распить её с понимающими людьми и покаяться.

— И люди каются?

— Каются. Народ у нас простой, совестливый. Покупает винО, а кается винОй. Торговля проходит бойко. Проводятся акции. Бывают подарки. Вот Лере, например, в подарок прислали виски.

“Ах ты, старая чертовка, — подумал Пётр. — Сама придумала традицию, назвала её народной и теперь голову морочит!”.

Раиса Ивановна благодушно улыбнулась.

— Люди пьют вино, как бы выпили свою вину. Родственники и друзья помогают исправить ошибку. Кто словом поможет, кто делом, а кто и финансы подбросит. Такая у нас в городе традиция: разделить чужую винУ и искупить её вместе!

— Это традиция?

— Традиция. Нигде такой традиции нет. Только в нашем городе. Ну как? Вам нравится?

“Маразм и мазохизм”, — подумал Пётр, но не решился произнести вслух. Раиса Ивановна огорчилась.

— Значит, не нравится.

— Нельзя сказать, что не нравится. Любая традиция — это отточенный в народе опыт и уникальный культурный приём.

— О да. Наша городская традиция находится в области элитарной культуры. Она напрягает. Заставляет думать. Человека простого превращает в человека сложного. Причём, заметьте, апеллирует всего к одному чувству: чувству винЫ.

— Это понятно. ВинА — заезженный конёк управленцев.

Все посмотрели на Раису Ивановну, словно Пётр навел на неё объектив: сказанное никак лучше обрисовало её мотивы.

Наступила неудобная тишина.

Все наблюдали, как из пакета “Моя вина” Равиль достал Лерину вину и поставил её на стол. Это была бутылка дорогого шотландского виски.

Глаза Раисы Ивановны загорелись.

— Кошерный бурбон! Выпущен компанией “Buffalo Trace”. О-о-о! Патронат Чикагского раввинского совета! Имеется сертификат кошерности. Ну, Лера! Тебе повезло. Эйнштейн тебя уважил!

Лера подёрнула плечом и ничего не ответила.

— Кто такой Эйнштейн? — вежливо поинтересовался Пётр.

Раиса Ивановна рассмеялась.

— Хозяин антикварного магазина. Он вообще-то не Эйнштейн, но все его зовут Эйнштейном.

Пётр подумал: может, ему уйти? Лера мотнула головой.

— Нет. Останься!

Она была бледна и, казалось, измождена своими мыслями. Пётр не понимал, что происходит. Раньше такой традиции не было. Что случилось с обществом? Возникла потребность новой морали? Он искоса глянул на Леру: будет выворачивать душу перед пьяным сослуживцем и сумасшедшим министром?

Министр кивнула: будет!

— Равиль Шамильевич! Разлей!

Равиль разлил виски.

— Леора Израилевна! Начинай!

Лера подняла стакан.

— У меня есть ребёнок!

Все переглянулись: как это? Вчера не было, а сегодня есть?

Лера опустила голову.

— Да. У меня есть дочь. Двенадцать лет. Двенадцатилетняя винА.

Пётр побледнел: не может быть!

— Может! Я забеременела в одиннадцатом классе.

Пётр вскочил, ничего не сказал и сел.

— Ты здесь не причём!

Конечно, не причём. Даже Иисус Христос родился не от святого духа, несмотря на то, что на этом настаивает церковь.

— О моей беременности никто не знал.

— Даже отец ребёнка?

— Никто! Даже мои родители.

Родители Леры уехали в Израиль, как только она закончила в школу. Они не видели, как рос её живот. Лера поступила в университет и стала учиться. А живот всё рос и рос. Срочно потребовался муж. Сгодился Иаков, давнишний товарищ отца. Они поженились. Девочка родилась в октябре. Беленькая, хорошенькая. Она не вписывалась в традиционную еврейскую семью. Все говорят, что евреи не бросают детей. Так оно и есть. Девочку с няней муж поселил отдельно. Лере разрешалось их посещать, но не чаще, чем один раз в месяц. Девочка называла её тётей.

— Тётей?

Раиса Ивановна вскинула брови. Равиль смачно выматерился.

— Тётей!

Пётр выпрямил спину и застыл, словно проглотил кол. Ему всякое приходилось видеть, слышать и совершать. Он наступал на горло конкуренту, применял рейдерские и рэкетировские приёмы. Но в тот момент он был необыкновенно слаб и сентиментален. Ему трудно было дышать и трудно смотреть на Леру.

А она, сжавшись и сгорбившись, и не смея поднять глаза, всё говорила и говорила.

— Иаков надеялся, что я нарожаю кучу детей. А я не хотела. Я ничего не хотела. Развелась с мужем, съехала с его квартиры, но привычек своих не поменяла. По-прежнему скрывала дочь и виделась с ней только раз в месяц. Иаков оплачивал содержание и ничего не требовал от меня. Он жалел нас обеих. Так продолжалось двенадцать лет. До сегодняшнего дня.

— А сегодня что?

— Сегодня заберу домой.

— А раньше не могла?

Лицо её страдальчески искривилось.

— Петя-я-я…

Мужчина бросился на крик.

— Что с тобой? Лера! Лерочка!

Женщина его отстранила.

— Не трогай меня!

Мужчина поёжился и сел, ощутив жгучую несправедливость. Как будто жало осы пронзило его сердце, как будто ужалила смертоносная австралийская медуза.

— Ну, ну, — министр похлопала по руке свою подопечную. — Родители знают?

— Нет. Не знают.

— Ничего, ничего. Всё образуется.

— Все узнают и порадуются.

Министр шикнула на Равиля и показала ему знаками, мол, думай, что говоришь! Равиль не думал. Он говорил от сердца.

— Порадуются! Иначе быть не может! У меня самого дочка. Родители в ней души не чают!

Лера жалобно всхлипнула, и плечи её затряслись. Она разрыдалась.

Глядя на неё, Раиса Ивановна расчувствовалась и прослезилась. Позабывшись, она сняла с головы парик и почесала поражённую алопецией голову.

— Вот вам и традиция! Хорошо мозги прочищает!

Растрёпанная и зарёванная, с искривлённым ртом и трясущимися руками, Лера даже отдалённо не напоминала холёную холодную красавицу, какую встретил Пётр, когда вошёл в банкетный зал.

Лучше бы он сюда не заходил. Лучше бы ничего не видел!

— Пётр! — донеслось издалека. — Вы меня слышите? Пётр!

Он очнулся.

— Да, Раиса Ивановна. Я вас слушаю.

— Отвезите Леру домой.

— Хорошо. Отвезу.

— Только сначала заберите девочку с дачи.

Пётр кивнул: да, конечно.

— Что с вами происходит? Пётр! Возьмите себя в руки. У всех есть винА. Разве у вас нет винЫ?

— На что-то вы намекаете?

— Я не намекаю. Просто говорю: у всех есть винА. У меня, у Равиля. У всех есть винА. Только не все в этом признаются. А Лера нашла в себе силы и призналась.

— Зачем?

— Как зачем? Она честна перед собой и людьми. А это дорогого стоит!

Пётр возражать не стал. Он усадил женщину в Maserati, и автомобиль двинулся за город, где на даче бывшего мужа проживала Лерина дочь. Её двенадцатилетняя винА.