ВИНА

Рита Феденева, 2023

Завораживающая, местами мистическая история, происходящая с реальными людьми, образованными и успешными, и весьма авантюрными. Но! Забывшими о своей вине. Всё изменится, когда в антикварном магазине они приобретут вино с логотипом «Моя ВинА». Начнётся нескончаемый изнуряющий бег по лабиринтам искривлённого сознания. И только ЛЮБОВЬ позволит всё исправить, обнулить и начать сначала.

Глава 2. Сложно быть женщиной Лерой

Девочку звали Соней. Она сразу Петру понравилась. Милая, воспитанная, очень симпатичная девчушка. Льняные волосы, синие глаза, милые ямочки на пухлых щёчках.

Она кого-то напоминала. Долгое время он не мог вспомнить, а потом вспомнил: девочка напоминала Димку, школьного товарища и закадычного дружка. Такие же льняные волосы, такой же синий взгляд и широкая улыбка. И задорные ямочки на щеках! Вылитый Димка.

Димка?

У него похолодело в груди: неужели Димка? Конечно, Димка. Двойное предательство. Своим существованием девочка доказывала, что его предали лучший друг и любимая девушка.

Он наклонился к Лере и под литой шум Maserati задал сакраментальный вопрос:

— Чей это ребёнок?

— Тише-е-е!

Женщина яростно зашипела. Мужчина сжал зубы. Ясно, что ребёнок Димки. Это его дочь!

Maserati рванул, подрезал Nisan и нервно встроился в ряд.

Он вспомнил, как с Димкой спасали скворца. Это было во втором классе. Димка всегда любил животных. Приносил домой драных кошек, больных собак и желторотых птенцов. В третьем классе они стащили сигареты и выкурили за углом школы. В четвёртом нашли в туалете порнографический журнал и долго хихикали над картинками. В пятом поклялись в дружбе. Клятву скрепили кровью: порезали пальцы и соединили раны. В выпускном классе влюбились в Лерку. Она выбрала Петра. Они целовались, обжимались и тоже клялись в любви. А Димка, оказывается, занимался С Лерой сексом и сделал ей ребёнка!

Maserati опять рванул, подрезал Audi и нервно встроился в ряд.

Лера молчала. Наверное, ей пришлось нелегко.

— Хочешь, я зайду к вам домой? Поговорю с родителями.

— Зачем? Возьмёшь винУ на себя?

Взбрызнув ядом, она отвернулась. Он тоже отвернулся. Так молчали до самого дома. А когда приехали, вдруг заговорила девочка, словно зашелестела тихим голосом.

— Вас зовут Пётр?

— Пётр.

Девочка вежливо улыбнулась.

— Тётя много про вас рассказывала и показывала ваши фотографии.

Пётр покосился на Леру.

— Правда, что ли?

Лера быстро отвернулась.

— Не помню такого.

Пётр успел заметить, как её скулы порозовели, на душе потеплело. И он вызвался проводить их до квартиры.

Дверь отворили родители и очень обрадовались. Заохали, заахали и, конечно же, не отпустили Петра. Проводили всех в гостиную и организовали Шаббатнюю трапезу. Всё как, полагалось: со свечами, халами и вином.

Сердобольная Сара сидела рядом с Соней и пополняла её тарелку.

— Кушай, детка, кушай. Ты такая худенькая!

Седовласый Израиль сидел рядом с Петром и расспрашивал его о жизни.

— Ай, молодец! — восклицал он то и дело, а иногда добавлял: “Таки устроился!” или “С деньгами-то не так хорошо, как без них плохо!”.

Лера в разговорах не участвовала. Её мысли были далеко от происходящего. Она продумывала финал, каким закончится этот день.

После ужина Сара и Соня устроились на диване и стали рассматривать фотографии: вот свадьба, а это родилась Лерочка, а здесь она первоклассница… Здесь выпускница. А это Пётр. Лера и Пётр — самые красивые выпускники. А вот семейная фотография на родине, в Тель-Авиве.

— Тель-Авив нам не родина! — выкрикнул Израиль из другого угла комнаты. — Наша Родина — Советский Союз. А Тель-Авив…это так! Вынужденная эмиграция.

— Кто тебя вынудил, Изя? — с укором произнесла Сара. — Сам поехал. Захотел хорошей медицины и продолжительной жизни.

— Как поехал, так и приехал. Воткнулся в место, где все евреи плачут.

— Ты про стену? Изя?

— Нет. Про налоговую. Сара!

— Что ты говоришь! — возмутилась женщина. — Девочка подумает, что ты дурак. Но ты же не совсем дурак!

Девочка вежливо улыбнулась. Она шутку поняла. Ей нравилась Сара и нравился старый Израиль. Ей всё здесь нравилось, включая Шаббатнюю, разговоры и фотографии.

— Я тоже еврейка? — спросила она у Сары.

— Ты? — удивилась женщина и оглядела её льняные волосы.

— Соня — еврейка, — поспешно заверил Пётр. — Даже не сомневайтесь. Она еврейка.

Наступила неудобная пауза. Все с недоумением посмотрели на Петра. Лера смутилась, покраснела и выскочила из комнаты.

— Что происходит? — забеспокоился Израиль и последовал за дочерью.

Сара засеменила за ними.

Уединившись на кухне, родители спросили у своей дочери: кто эта девочка? Лера заплакала и сразу созналась. Сказала, что Соня — её дочь, ей двенадцать лет, и всё это время она жила у Иакова на даче.

— Что-о-о! — закричал Израиль. И это было подобно грому.

Лера что-то пролепетала, и тут всё началось! Крик, визг, громкие рыдания.

Эмоции зашкаливали. Испепелялась атмосфера. Искривлялось пространство. Израиль топал ногами и стучал кулаком по столу. Всё происходило так громко, так колоритно, что гости перепугались и вдавились в диван. Пётр сжал детские ладошки, а девочка прильнула к нему. Она каждый раз вздрагивала, когда из кухни доносилось: “Как ты посмела!”, “Что ты наделала!”, “Как мы с этим будем жить?”.

Девочка была ни жива, ни мертва.

— В чем я виновата? — спрашивала она, хлопая влажными ресницами.

— Ты ни в чём не виновата, — успокаивал её мужчина. — Всё будет хорошо. Вот увидишь!

Прошёл час. В дверях появился Израиль.

Соня встала ему навстречу и вытянулась в ниточку. Она готова была держать ответ. Только за что? За вину своего рождения или за проживание без семьи, без материнской ласки?

Израиль взял её за плечи и развернул лицом к свету.

— Дай я на тебя посмотрю.

Всмотревшись в белёсые бровки, бордовые щёчки и синие глазки, он провёл рукой по волосам.

— Блондинка?

Девочка покорно кивнула: она была блондинкой.

Израиль поцокал языком:

— Цэ-цэ-цэ.

Насмотревшись, он заключил: “Моя порода”. Наклонился и чёрной с проседью бородой пробороздил беленькое личико. Поцеловав в лоб, старик воскликнул:

— Нет ничего лучше, чем еврейский ребёнок!

Девочка удивилась, но виду не подала. Держалась строго, вопросов не задавала. Во всём чувствовалась твёрдость характера: в осанке, во взгляде, в тугих косичках и сжатых кулачках.

В гостиной появилась Сара. Растрёпанная и заплаканная, она запричитала прямо от дверей:

— Ой, ты моя деточка! Ой, ты моё солнышко! Ой-ой-ой! Как же тебе жилось без меня? Столько лет! Столько лет! Ну ничего. Теперь я тебя буду любить! Я тебя так буду любить, что ты не захочешь, а станешь у меня счастливой! Я буду тебя жалеть и баловать! Хочешь земелах?

Девочка помотала головой.

Сара прижала её к себе и включила еврейскую бабушку, какой бывает только еврейская бабушка с присущей ей сверхлюбовью, сверхтревожностью и сверхопекой.

— Чего ты хочешь, деточка? Я всё исполню.

Девочка посмотрела на Леру.

Сара строго глянула на дочь и прикрикнула:

— Ты мать или кто? Леора! Иди, поцелуй свою детку!

Все трое обнялись и поцеловались. И зарыдали! Глотая слёзы, девочка всё время повторяла:

— Я знала! Знала! Вы моя мама!

Лера взвыла, да так громко и отчаянно, что даже Пётр, глядя на них, почувствовал ком в горле. Израиль, стоявший в сторонке, нисколько не стеснялся слёз. Он вытирал слезу за слезой и покачивал головой: как много пришлось пережить девочке, прежде чем свою любовь она объединила с любовью семьи!

Почувствовав себя лишним, Пётр вышел в прихожую. Израиль его догнал, остановил и заговорил длинными болезненными разговорами.

— Не осуждай мою дочь. Не надо! Лера хорошая женщина, хотя поступок у неё плохой. Даже не знаю, как она могла совершить такой плохой поступок! Вэй' мир!

Пётр ничего не ответил.

Не найдя поддержки, Израиль усилил тему.

— Лера была отличницей. Ты помнишь. На ЕГЭ она получила сто баллов. Могла поступить в любой вуз, но выбрала юридический. Я подстраховался, договорился с кем надо, чтобы приняли без лишних вопросов, а сам вместе с Сарой улетел в Тель-Авив. Через три недели в Тель-Авив прилетела Лера. Помню, мы с женой удивились: зачем она прилетела? Скоро начнутся занятия. А она всё бросила и прилетела. Тогда я не понял, не помог своей девочке. А должен был догадаться! Лера была на пятом месяце беременности и не посмела открыться родителям. Она вернулась в Россию и вышла замуж за моего приятеля. Другого мужа, видимо, не смогла найти. Иаков — серьёзный мужчина, порядочный человек, но воспитывать чужого ребёнка он не захотел. Бог ему судья. Спасибо, что не бросил. Евреи не бросают еврейских детей. Не так много нас осталось, чтобы мы друг друга бросали.

Израиль выразительно глянул. Пётр ничего не сказал. Израиль вздохнул: ну что за собеседник! И продолжил.

— Мы с женой ничего не знали, когда у нас родилась внучка. Какой грех! Внучка выросла умницей и красавицей. Дай бог ей здоровья и хорошего жениха!

Израиль поднял руки, как для молитвы. Беззвучно пошевелил губами, потом достал носовой платок, громко высморкался и вытер слезившиеся глаза. После развода дочери они с Иаковом остались в хороших отношениях. Не раз пересекались, долго разговаривали, но Иаков ни разу не проговорился. Не сказал, что у Леры есть дочь. Серьёзный человек! Строго хранил чужую тайну. Продуманный человек. Слухи и кривотолки могли ему повредить. Достойный мужчина. Двенадцать лет оплачивал счета по содержанию чужого ребёнка. Честь ему и хвала! Богом зачтётся, а Израиль в долгу не останется.

Пётр слушал и молчал. Вернее, отмалчивался. Он не знал, как реагировать. Всё было запутано.

— Слушай, Пётр! Ты приходи к нам почаще. Мы с Сарой будем тебе рады. И Сонечка тебя полюбила, — Израиль сделал паузу. — Тебе нравится Лера?

Пётр напрягся. Старый еврей пожевал губы, утопающие в бороде, и, понизив голос, проникновенно произнёс:

— Вижу, что нравится. Ты вот что. Пётр! Женись на Лере. Зачем время терять? Ты не женат. Лера не замужем. Женитесь. Вы достойны друг друга.

Пётр почувствовал, что краснеет. Давно с ним такого не случалось.

Израиля это не смутило. Наоборот. Он даже обрадовался.

— Чем тебе Лера не пара? Красавица и умница. Служит в министерстве. Прекрасная хозяйка. Хорошо фарширует щуку. А какие халы печёт! Ой-ё-ёй! Объеденье! Женой будешь доволен. Обещаю. Ну что? По рукам?

Израиль поискал отклика, но не нашёл. Пётр молчал. Тогда старик поддал пару.

— Мы с Сарой тоже не помешаем. Оставим вам квартиру в пять комнат и восьмизначный счёт в банке. Живите и радуйтесь. Соню заберём в Израиль. Рожайте своих детей. Ну что? По рукам?

Пётр взмок от такого напряжения. Что сказать? Как не обидеть старика?

— Мне надо подумать, Израиль. Не обижайся. Такие дела скоро не делаются.

— Всё правильно. Надо подумать. Ты думай, а я буду ждать. Прощай! И чтоб был мне здоров!

На этом они попрощались и разошлись.

Израиль был настоящим евреем! Полным жизнелюбия и силы. Он праздновал субботу, отвечал вопросом на вопрос, употреблял кошерное мясо, приносил камни вместо цветов, поддерживал сплочённость клана и самозабвенно заботился о своей семье.

Он предложил свою дочь в жёны. Пусть Пётр думает. Ответа пока не требуется. Серьёзному мужчине нужно подумать. А Израиль сделает всё, чтобы достойный жених не прошёл мимо его дочери. Такого жениха упускать нельзя!

Однако Пётр не собирался жениться. И не потому, что ему не нравилась Лера, а потому, что был не готов.

Он позвонил через неделю. Поблагодарил за гостеприимство, поинтересовался здоровьем, пожелал хорошего дня и сказал, что направил Израилю подарок — антикварный семисвечник. На этом разговор закончился. Ни слова о женитьбе!

Израиль всё понял. Беспокойство отца усилилось. Отступать он не собирался: потерять выгоду — это было не в правилах еврея. А Пётр был выгодным женихом: молод и здоров, богат и образован, без вредных привычек, с почившими родителями. Что ещё надо? Чтобы Пётр был еврей? Пусть будет русский. Жаль, конечно, что достойных евреев на примете не осталось. А тех, что были, Лера всех забраковала.

Выслушав отца, Лера рассмеялась. Сказала, что и думать об этом не хочет. Пётр слишком хорош. Она не собирается комплексовать на фоне его блистательной личности!

Отец возмутился: что такое она говорит? Его дочь — лучшая дочь в мире! Лакомый и желанный плод для каждого нормального мужчины.

Лера сказала, что всё это глупости. Ей лучше оставаться незамужней и заниматься воспитанием дочери.

Израиль уступил. Замолчал. Перестал приставать с замужеством.

Но однажды Лера засомневалась: а вдруг отец прав? Израиль всегда был прав. Может, и на этот раз он прав. Она позвонила Петру. Они встретились на международном фестивале электромобилей.

В огромном выставочном зале, где сосредоточилось множество техники, Пётр находился в центре событий. Он держал персонал в напряжении. Задавал множество вопросов. Рентабельно? Комфортно? Удержится спрос?

Увидев Леру, обрадовался.

— Интересуешься электромобилями?

— Интересуюсь.

Она мягко улыбнулась и, пожав руку, отстранилась, оставив тонкий аромат духов с холодным морским аккордом. Именно такой запах должен был понравиться холостяку — минималисту, самодостаточному и увлечённому интеллектуалу.

Расчёт был точным. Хотя дело не в духах, а в очаровании, которое источала женщина. Светлые мозги затуманились, и мужчина позволил себя увлечь.

Они вышли на улицу. Проливной дождь закончился. Выглянуло солнышко. И это стало метафорой к возвращению былых чувств.

Взявшись за руки, они прошлись по мокрому тротуару и заглянули в небольшой итальянский ресторанчик. Устроившись у окна, преисполнились ликованием, влюблённо смотрели друг на друга, ловили дразнящую волну и верили, что всё можно начать сначала.

Лера рассказывала смешные истории, отредактированные её крепким умом. Пётр внимательно слушал, любуясь завитком на нежной шее. И всё, казалось, было хорошо… но нет! Они поссорились. Трудно сказать, что спровоцировало ссору. Происки Судьбы или скрытые движения души, но что-то подталкивало их к острому выяснению отношений, к вспышке эмоций и потере взаимопонимания.

— Чей это ребёнок? — взвинтился Пётр.

— Тебе не обязательно знать! — парировала Лера

Они оба не называли имя Димки, хотя девочка походила на него как две капли воды. Предательство отравляло души, корёжило сознание и вышелушивало мозги. И никакое чистосердечное раскаяние не могло им помочь. Это понимали оба. Разрушено доверие. Разорвана душевная связь.

— Я боялся на тебя дохнуть. Взять за руку и поцеловать… а ты… ты…

— Что я?

— Ты за моей спиной….

— Что за спиной? Договаривай!

— Ты оказалась беременная!

Она вздрогнула, как будто ей прокололи сердце.

— Да! Оказалась. И что? Это естественно.

— Это не было неестественно. Я думал…

— Что ты думал? Ты думал, что детей приносит аист? Так ты думал? Впрочем, ничего не изменилось. Ты и сейчас так думаешь!

Лера провоцировала и атаковала. Она задиралась.

— Скажи мне, что я тварь. Скажи! Тварь, бросившая ребёнка!

Пётр укоризненно покачал головой.

— Возможно, у тебя были какие-то обстоятельства…

— Обстоятельства! — она зло расхохоталась. — Никаких обстоятельств не было! Был секс. Просто секс. И больше ничего!

Он отшатнулся и поёжился. Она побарабанила пальцами по столу.

Подали спагетти. Он накрутил аккуратный пучок и отправил в рот.

Она подумала: как он может есть, когда такой серьёзный разговор!

Пётр ел и молчал. Потом заговорил о бизнесе. Он сказал, что бизнес — его родная стихия. Не хотел бы тратиться на выстраивание карьеры, не смог бы ждать двадцать лет, когда его назначат министром. Успех, на его взгляд, должен быть стремительным, работа не в тягость, доход достаточным. И всегда должно оставаться время, чтобы заниматься саморазвитием, путешествовать и развлекаться.

Лера слушала с отрешённым лицом. Её жизненные приоритеты резко отличались от приоритетов Петра. Она занималась построением карьеры, не имела времени на саморазвитие, давно не путешествовала и почти никогда не развлекалась. Она хотела стать министром! И будет ждать столько, сколько потребуется времени. В этом она видела риск, смысл и радость победы. И исполнение своих желаний.

Они такие разные! Они не подходили друг другу!

Лера сорвала салфетку с колен и бросила её на стол.

— Мне пора!

Пётр её не удерживал.

Она встала. Взяла сумку, покрутила в руках и посмотрела в окно. Надеялась, что он её удержит. Но он не удерживал! Она ушла, не дождавшись реванша.

Он заказал коньяк и задумался.

Ему не удержать эту женщину. Не удалось, когда им было семнадцать. Не удалось и сейчас, когда им исполнилось тридцать. Лера была поперечной. Она всё делала “поперёк”. В семье её учили быть сдержанной, не обижать людей, не провоцировать ссору, кропотливо и заботливо выстраивать свои отношения. Лера никого не слушала. Всё делала по-своему. Она вычеркнула Петра из жизни.

Всё произошло в течение одного приёма пищи. Их отношения прошли все стадии деградации: от бурного ликования и проникновенной нежности до леденящей скуки и едкого аскетизма.

Никто не виноват, что не сложились пазлы, не нарисовалась картинка, не устояла модель их совместного будущего.