Весёна. Гудолдфейри

Рина Кострома

Все мы знаем и любим Снегурочку, добрую внучку нашего Дедушки Мороза. А Вы не задумывались, мои милые любители сказочных историй, кто её… мама? Нет? А в нашем краю знают и рассказывают о ней эту сказку, но очень тихо, чтобы Дед Мороз невзначай не услышал.

Синичка

Пришлось как-то Ивану по первым морозцам прокатиться на дальние луга — наказал ему батюшка привезти стожок для Бурёнки. В полдня спроворил Ваня нехитрое дело и ходко двинулся домой. А на самом краю леса прямо под копыта гривастому Сивке упала с еловой ветки пичуга. Парень едва успел подтянуть вожжи. Поднял он птаху — лежит на ладони комочек ледяной, не шевелится.

— Эх, ты, тварь божья! Отлеталась…

Однако ж не выбросил Иван замёрзшую птичку, а сунул её в рукавицу, да под тулуп. Бог милостив, авось и отогреет…

До дому приехал, бросил рукавицы на печь и за новыми заботами позабыл про лесную оказию. А вечером, как сели всей семьёй за стол ужинать, подпрыгнула Настюшка, Иванова племянница, в радостном удивлении:

— Ой, глядите-ка! Синичка!

Оттаяла, видно, пичуга, зашевелилась да и высунулась посмотреть, кто там ложками гремит…

Поутру состроил Иван кормушку, подвесил у печки так, чтоб Васька когтями не достал, а уж труд присматривать за птичкой взяла на себя глазастая Настюшка.

И смешно же было, когда Иван налаживался в уголке что-нибудь мастерить, а Настя рядышком и синичка на жёрдочке, да обе головками то влево, то вправо — гадают, что там у него получается?

Два воскресенья длилось Настюшкино счастье, а там и горе вселенское наступило — не углядела, дотянулся-таки Васька до кормушки, опрокинул её на половицы. Синичка выпорхнула и пропала.

— Что ты, свет Степановна? — успокаивал Иван зарёванную девочку. — Ведь она ж лесная. Не курочка и даже не воробей. Хоть пшеничными булками её корми, хоть золотыми зёрнышками — не удержишь.

— Знаю, а всё-равно жалко, — сопела носиком Настюшка. — Хорошенькая она…