Последний классик. Роман в стихах. Том первый

Рим Юсупов

В первом томе романа обрисована жизнь великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина: его детство, отрочество, юность, и становление его, как поэта и прозаика. Его поездки, путешествия по России, встречи с людьми, с писателями. Его первая, пленительная, страстная, безудержная, почти сумасшедшая любовь.Строки стихов романа легки, быстры, подобно журчащим струям полноводной речки, наполняют плавным ритмом сердца читателей, даря им ощущение близости с великим поэтом России.

ЯВЛЕНЬЕ В ЖИЗНЬ

«Страшно хорошо — быть рождённым с солнцем в крови».

А. М. Горький

1

Рожденье человека — тайна

Святой возвышенной любви.

И вовсе даже не случайно

Жизнь возрождается из тьмы.

Врываясь вдруг в земное время,

В святую солнечную явь,

Из первых жизненных мгновений,

Дар тёплой нежности, приняв.

И криком, звонким, голосистым

Впервые мир предупредив,

Что наконец-то он родился.

Тот крик — души его порыв.

Не так ли люди все приходят

В жизнь, из беспросветной, вечной мглы.

У всех — свои живые годы.

У всех — свой мир живой земли.

И все, от родины завися,

Ей отдают и плач, и смех.

Но где же, мой герой родился?

Об этом нынче знают все.

2

Век девятнадцатый, незримо,

Поддерживая с жизнью связь,

Уже вторую половину

Перешагнул, не торопясь.

До века нового осталось

Ему, каких-то, тридцать лет.

В них время трепетно плескалось

И разливало солнце свет.

А по ночам сияли звёзды.

Всё было так, как и всегда.

Россия, отдаваясь грёзам,

Плыла в неведомую даль.

Победы, позади, остались

С разбитием французских войск.

И подавлением восстанья

Дворян, в декабрьский мороз.

Их, о республике мечтавших,

Царь Николай всех укротил.

В Сибирь отправил он восставших,

А их вождей, дворян, казнил.

3

В России царь, как прежде правил.

И каждый жил, как должен жить.

И всё же крепостное право,

Поздней решили отменить.

Нужна ль, крестьянину свобода?

Привык он, барину служить.

Шестидесятые те годы,

В крестьянах смуту разожгли.

Познав свободу безземелья

Могли ль, они торжествовать?

Теперь, иным пророкам внемля,

Любой из них, готов восстать.

Но, вот настал семидесятый

Год века, в хмуром октябре,

Великим сумраком объятом,

Быть может утром, на заре,

Родился он, о ком и начал

Я, непридуманный рассказ,

Живые вехи обозначив

Тех дней, где ждёт он нынче нас.

4

Что о Воронеже известно?

И он, в России знаменит.

Когда-то возвели здесь крепость,

С тех пор Воронеж и стоит.

Он на Дону стоит, все знают

Приволье этих дивных мест.

Откуда же его названье?

Ворон здесь, и ежей не счесть.

А может цвет воды, рек здешних

Для города названьем стал?

Здесь Петр Первый, царь мудрейший

Российский, сильный флот создал.

Чтоб отражать нападки турок

В Азовском море в грозный час.

Был город, небольшим как будто,

В те дни, но стал иным сейчас.

Вот в нём-то и родился Бунин

И увидал впервые свет,

Когда средь сумраков угрюмых

Мелькал, уже не первый снег.

5

Не постоянно проживала

Здесь, в городе его семья.

Квартиру Бунины снимали,

Пока учились, сыновья

Евгений с Юлием. Об этом,

Иван родившийся, не знал.

Младенец потянувшись к свету,

Мир в дни те не осознавал.

В Воронеже четыре года

Ему со всеми жить, пришлось.

Пора, покинуть славный город.

Куда уехать — не вопрос.

Ведь Бунин Алексей — помещик.

Владел поместьем он, в те дни.

Собрав в обоз, весь скарб и вещи,

В деревню двинулись они.

Тянули лошади телеги,

Скрипел в дороге тарантас.

Но мой герой о том не ведал —

Он спал, не раскрывая глаз.

6

Был мал Иван, в его сознанье

Не отражалось время дней.

Он рос, пока ещё не зная

Ни мира, ни его людей.

Лишь инстинктивно, отзывался

На голос матери, с отцом

Играя, радостно смеялся,

Глядя на доброе лицо.

И голосу отца внимая,

И чувствуя его тепло

Был счастлив, сам не понимая,

В чём счастье это быть могло.

Лишь ощущеньями, в то время,

Он жизнь, свою воспринимал,

В чью явь, незримо, постепенно,

Необъяснимо проникал.

Начало мысли, лишь рождалось

Незримо, тихо для него.

Так жизнь Ивана начиналась

И детство дивное его.

7

Бутырки — славное поместье.

Ивана детство в нём пройдёт.

Владел отец им, по наследству,

Чтоб продолжать священный род.

Род Буниных считался знатным,

В своём начале он далёк.

Хотя порой и непонятно —

Откуда, где его исток.

Есть запись в книге родословной,

И я здесь ею повторюсь:

Семён Бунковский, знатный воин,

Из Польши, прибыл вдруг на Русь.

Его, Руси всей князь, Василий,

К себе на службу пригласил.

Прижился род его в России,

Здесь, родом Буниных он был».

Но сам, откуда он, Бунковский?

Из чьих корней он произрос?

Возможно, что от князей польских?

Кто нам ответит на вопрос?

8

И немцы могут быть тут рядом,

Да и татары не вдали.

И всё-таки нам жаль, что правду

Мы обнаружить не смогли.

Но как бы ни было, считался,

Он знатным, этот древний род.

И неизменно продолжался —

Дворян количество растёт.

Но чем их больше становилось,

Тем больше в бедность род впадал.

К закату слава их катилась

И уменьшался капитал.

Хотя как будто и старался

Отец Ивана, оживить

Своё помещичье хозяйство —

Им приходилось скромно жить.

То был падёж скота, то нивы

Сжигало солнце злым огнём…

Но жил в неведенье счастливом

Иван, в младенчестве своём.

9

Когда, осознанность впервые

Ивана чувством обожгла?

Какие, искорки, живые,

Внезапно, память родила,

Их в смысл реальный превращая?

Что он увидел первый раз?

Что, смутно радость обещая,

Смогло коснуться детских глаз,

И оживило, ненароком

Смысл яви сутью естества?

Не солнца ль свет, что рвясь сквозь окна,

Дарило радость волшебства.

Тот свет, что комнату заполнив,

Мир незнакомый освещал.

Он этот яркий миг запомнил.

Всю жизнь свет солнца в нём сиял.

С тех пор, он чувствовал и видел,

Свой каждый день и каждый миг.

И радости, и все обиды —

Мир для Ивана был открыт.

10

Невзгоды взрослых не касались

Души и сердца малыша.

Ведь, в нём особенная радость

Жила, мгновеньями шурша.

И грусть иная, наполняла

Его сознание, хотя

В нём было чувств, в то время мало,

Поскольку он ещё дитя.

Ребёнок на пороге жизни —

Что мог он знать, осознавать?

Рожденьем самых первых мыслей —

Иван учился понимать

И суть свою, и мир, в котором

Он начал скромно обитать.

Но этот, жизни мир огромный,

Легко ли разумом объять?

Лишь дом, в котором он очнулся

Для жизни близок был ему.

Но, он, во двор уж, потянулся,

Навстречу к солнечному дню.

11

Всё познавал он: двор широкий,

Траву, покрывшую, тот двор.

Амбары, для скота пристройки.

И неба солнечный простор.

И тишину полей бескрайних,

И даль, загадочных степей.

И всё же, было как-то странно,

Что он не чувствовал людей.

Здесь, он, наедине с природой

Один, среди живой тиши.

И эта, жуткая свобода

Врывалась вглубь его души.

И чувством новым наполняясь,

Понять, стараясь, смысл его,

Всё ж, не испытывал, он, радость,

Не видя рядом никого.

Его свобода превращалась

В то одиночество, чья боль

В младенчестве, лишь ощущалась,

Чтоб позже, прорасти в любовь.

12

Однажды, как-то, он проснулся

Осенней ночью, среди тьмы —

Своим мерцанием коснулся

Его печальный свет луны.

Она, вдруг вынырнув из тучи,

В окно пролила тусклый свет,

Пронзив Ивана грустью жгучей,

Предвестницей незримых бед.

Плыла, таинственно сверкая

Луна одна средь облаков.

Луны той прелесть неземная

Таила грусть былых веков.

В ней чьи-то беды отражались

И одиночество людей.

И сердце мальчика пугалось,

Прикосновения лучей.

Страх в душу к мальчику пробрался

И чувством горестным пугал.

Он одеялом накрывался,

Но до утра почти не спал.

13

Уже он чувствовал природу,

Её явленья понимал.

И времена любые, года

Уже как будто различал.

Особенно сиянье солнца

Весенних или летних дней,

В его сознанье остаётся,

Теплом и радостью своей.

Но дни, когда дожди, уныло,

Как плач осенний, долго шли,

Как будто мимо проходили

Его, замкнувшейся души.

И всё ж, и зиму он заметил

Мороз и снежный ураган.

Когда о стены бился ветер,

Бессильно падая к снегам.

И вновь попытки повторяя,

Спешил прорваться сквозь окно.

Но люди, окна закрывая,

Не пропускали в дом его.

14

Зря ветер, прыгал и метался,

Пройти, пытаясь как-нибудь,

И через крышу кувыркался,

В трубу пытаясь заглянуть.

Зря он ревел, как зверь небесный.

Сдержал его порывы дом

Наверно было интересно

Ему узнать: что в доме том.

Был мир людей ему неведом,

Своею жизнью ветер жил.

Всю ночь он буйствовал и снегом,

К утру весь дом почти накрыл.

Покрова снежного, такого

Не видел Ваня. Рад был он,

Что к ним разбойника лихого

Не допустили, стены, в дом.

И ночью, чувствовал он, внятно

Как ветер бьётся за окном.

И было мальчику приятно,

Что он от бури защищён.

15

В днях летних всё же, детям лучше,

Не зря их память бережёт.

Мир, опалённый солнцем жгучим,

Заката солнечного ждёт.

Но даль, наполненная светом,

Ещё не ожидает мглы.

Теплом, вода реки, согрета

И травы на лугах теплы.

На них ещё свет солнца льётся,

Даря своё сиянье всем.

Но вот, к земле склонилось солнце

И вечереет летний день.

Последний раз земли коснётся

Луч солнца и исчезнет в ней.

Закат сиянием нальётся,

Сливаясь в зарево огней.

И тени в сумрак уползая,

Всю землю переполнят тьмой.

Вновь одиночество пронзает

Ивана грустью неземной.

16

Когда же, стал людей он видеть,

Обозначать их, различать,

И чувствовать от них обиды

Или любовь их принимать

И с ними каждый день общаться,

О чём-то смело говорить,

В своих желаньях признаваться —

Вдруг веселее стало жить.

Малыш внезапно оживился

В нём, от общения с людьми,

Иной смысл жизни, появился,

Уже в младенческие дни.

Чем больше он с людьми общался,

Тем больше жизнь он познавал.

К их знаньям, к мудрости их рвался,

Хотя не всё в них понимал.

Но становясь умней и старше,

Не зря он их речам внимал.

И одиночеством, как раньше,

Теперь, как будто не страдал.

17

Дни проходили безмятежно

Иван невидимо взрослел.

Он раньше чувствовал, теперь же,

Отца родного, разглядел.

Весёлый, сильный, бесшабашный,

Он вспыльчивым порою, был.

Но испустив свой гнев не страшный,

Отец сейчас же, отходил.

Была поистине безмерной

Его живая доброта.

Отцу не мог Иван не верить.

И вера та была чиста.

И это было очень важно

Для их трепещущих сердец.

Своей наружностью отважной

Располагал к себе отец.

Любил отца Иван, гордился

Тем, что он метко мог стрелять,

И без охоты жить не мыслил,

И на гитаре мог играть.

18

Но, ранее отца заметил

Он мать любимую свою.

Она всегда, зимой и летом,

Склонялась ласково к нему.

Когда он был ребёнком малым

И в дни, когда Иван подрос,

Она во всём ему внимала

И берегла его от слёз.

Хотя порой сама слезами

Вся заливалась, иногда.

Но никаких её признаний

Иван не слышал никогда.

Причин у матери не мало:

То проигрался в карты муж.

То урожаи погибали

В необъяснимую всем, сушь.

Иных детей смерть, болью страшной

Навек ей душу обожгла.

Так и его сестричка Саша

Вдруг от болезни умерла.

19

Что знал о смерти он в то время,

В свои, ещё лишь восемь лет.

Вот, Саша — чудное явленье.

Жила — а нынче Саши нет.

Недавно, голос серебристый

Её, так радостно звучал,

Дом, наполняя звоном чистым,

А нынче, вдруг он замолчал.

Как будто тихо растворился

Среди безмолвной тишины.

Погасли яркой жизни искры,

Души красивые огни.

Уплыв в темнеющее небо,

Исчезнув средь небесных звёзд.

А Сашу повезли по снегу,

В санях крестьяне на погост.

Шла горько плача, рядом с возом,

Мать, с опечаленным отцом.

И с глаз их скатывались слёзы,

Как снег, на детское лицо.

20

Февраль, что был отмечен смертью,

Терзал Ивана много дней:

Он Сашу больше уж, не встретит,

Не улыбнётся больше ей.

Нет рядом Саши, чтоб коснуться

Её руки и в зал ввести.

Домой ей больше не вернуться.

Она в неведомом пути.

У ангелов она, быть может.

А может, просто спит во тьме.

Кто ей, и как теперь поможет,

Как помогали на земле.

Кто обласкает и приветит?

Кто оградит от страшных бед?

Как грустно жить на этом свете,

Где мрачно торжествует смерть.

Где жизнь лишь кажется красивой.

И как теперь на свете жить?

Зачем, как мог, он, бог всесильный

Такое зло вдруг, допустить?

21

Одолевали эти мысли

И мрачно заполняли ум.

Иван, как будто зависел,

Всем существом от страшных дум.

Вся жизнь в руках судьбы, казалась,

Едва заметным огоньком.

Порывом ветра жизнь сдувалась —

Кто позже, вспомнит вдруг о нём,

Когда сгорит он неприметно,

Мелькнув над тёмной мглой, небес?

Кто знает, может быть и в смерти

Смысл непонятный людям, есть?

Но почему она зловеще

Нас поджидает, среди тьмы.

От страха ум людей трепещет —

О смерти думают они.

И церкви всем напоминают,

Что вовсе смерть недалека.

Жизнь в колокольном звоне тает,

Уже не первые века.

22

Так думал он, Иван, отметив

Что он под знаком смерти жил.

В нём бог с понятием о смерти,

Единством мысли связан был.

Всю зиму в нём необъяснимо

Боролись чувства. Жизнь и смерть

В одно понятье бога, слились,

Даря то тьму, то яркий свет.

И лишь весной он вдруг оттаял

От мрачных и холодных дум,

В степи, где множеством проталин

С обилием грачей, чей шум

Сумел обрадовать Ивана,

Своим весёлым торжеством.

И солнце, чьё живое пламя,

Нашло горячий отклик в нём,

И ветер, явно потеплевший,

И синь небес и облака.

И даль дороги почерневшей,

И оживлённая река,

И под корягой шевеленье,

Уже проснувшейся змеи.

И трав зелёное явленье

Из мягкой сырости земли.

И первые, лихие свисты

Весёлых, звонких певчих птиц —

Смогли в нём в счастье превратиться,

Вернув восторженную мысль.

23

Весна! Какое это счастье!

Не зря, весенних дней, мы ждём.

Лишь стоит нам весны дождаться,

Как всё меняется кругом.

И вот уж, нет почти, что снега.

Леса далёкие видны.

Какое солнечное небо!

Какие сказочные дни!

Какой прозрачный, синий воздух.

Тепло. Блаженство. Благодать.

А иногда, такие грозы,

Что трудно их явленьям внять.

С такой торжественностью, громкой

Оповещают мир они.

Дожди, неистовым потоком,

Как будто бы, из глубины

Небес, срываются на землю.

А ливни всё готовы смыть.

И мы грозе той страстной внемля,

Подобно ей, мечтаем жить.

24

Не зря, гроза нас привлекает,

Пронзая молниями тьму,

И ими ярко полыхая,

Ведёт открытую войну

С безмолвием степей и неба.

Не зря грохочет в небе гром.

И вот желанная победа

Вдруг проливается дождём.

И гром, как будто торжествуя,

Гремит вновь, много раз подряд.

Но мир, совсем не протестуя,

Дождям и ливням, тёплым рад.

Унялись молнии, ворчливо

Гроза уходит на восток.

Кусты, деревья суетливо

Воды живой вбирают сок.

И травы в ярких каплях света,

И дождевых, лазурных рос,

Едва колышутся от ветра,

Вытягиваясь в полный рост.

25

Любил с природою общаться

Иван, приемля каждый звук.

Конечно, мог и напугаться

Он в очень сильную грозу.

Когда вдруг ветер поднимался

И покрывало небо тьма,

И светлый день в ночь превращался

И, ураганная волна

Неслась, деревья вырывая,

И слышался ужасный гром.

Поток дождя всё заливая,

Готов был затопить весь дом.

Когда всё в мире трепетало,

Дрожало, падало, неслось,

Катилось, даже улетало,

Когда весь мир промок насквозь.

Когда домов крестьянских крыши

Сносил ужасный ветра вихрь —

Иван людей молитвы слышал:

«Прости нас, бог, рабов своих!»

26

Такие страшные явленья,

Конечно, были не всегда.

Зато природе обновленье

Несла небесная вода.

И изменялся мир на диво

Прозрачным, свежим, чистым став.

На небе радуга красиво

Взойдя, подобием моста,

Звала Ивана перебраться

В мир новый, к той живой мечте,

Чьё неосознанное счастье

Таилось в яркой красоте.

Там, вдалеке, почти у солнца,

Синея, не кончалась даль.

Туда душа Ивана рвётся,

Изгнав незримую печаль.

От одиночества стремится,

Она в неведомый простор,

Рождая радостные мысли

И очищая светом взор.

27

Но он ещё не достигает

Высот в своих живых мечтах.

Ребёнок, что ещё он знает?

В нём и любовь и даже страх

Лишь обретают свои чувства,

Лишь прорастают тихо в нём.

И он не мог бы, жить без грусти

В том мире сказочном своём.

Сказать о том, что без печали

Он жил, я всё-таки боюсь.

Но, где вы мальчиков встречали,

В чьих душах торжествует грусть.

Да, знал он грусть — в степных пространствах,

В полях великой тишины,

Грусть не могла бы не рождаться.

Здесь молчаливы жизни дни.

Но не грустил Иван, он сердцем

Вбирал в себя ту тишь полей,

Где и прошло святое детство,

Среди спокойных, светлых дней.

28

Здесь степи были беспредельны,

Поля засеяны зерном.

Людей же, занятых здесь делом,

Довольно редко видел он.

Они в полях все пропадали

На фермах, где кормили скот.

Здесь тишь поместье всё объяло.

Здесь молчаливым был народ.

Одна судьба его — земная.

Един его великий путь.

Трудились люди, понимая,

Что лишь в труде их жизни суть.

И лишь по праздникам, не часто

Он слышал шумный говор их.

Был к этим праздникам причастен

Иван, став частью остальных.

Он слушал песни те, что пели

Крестьяне, у своих костров

Как песни ангелов, звенели,

Они, рождая в нём восторг.

29

Иные, новые пространства

Легко осваивал Иван,

Не торопясь себе признаться,

Что в них немало разных тайн.

И вовсе не казался тесным

Мир, окружающий его.

Разнообразней, интересней

Жизнь становилась для него.

Он утром, звоны птиц услышав,

Вставал и торопился в сад,

Чтобы набрать созревших вишен,

Пока ещё все в доме спят.

Те вишни, что нагреты солнцем,

Внутри, как будто бы кипят.

И птицам тоже достаётся

Немало тех вишнёвых благ.

А в доме все уже проснулись.

Встал самовар на свой престол.

Все дружно к чаю потянулись,

Усевшись радостно, за стол.

30

Он слышал, как скрипят воротца,

И как со скотного двора,

Спешат коровы, свиньи, овцы —

В простор степей им всем пора.

На сочный корм, туда, где травы,

После пролившихся дождей

Взросли, а рядом у дубравы

Ещё немало желудей.

Там свиньям полное раздолье,

Ворчат и хрюкают, сопят.

Коровы травами довольны —

Вся жизнь их в том, чтобы жевать.

Лишь кони смело, гордо скачут,

Травы немного пощипав,

Просторы волей обозначив

И смысл свободы восприняв.

Среди животных каждый знает

Ему назначенную суть.

Они, как люди не страдают

И всё ж, един с людьми их путь.

31

Порой на дрожках беговых

С отцом своим, он ездил в поле.

Трудились там крестьяне, их

Тяжёлый труд, Иван запомнил.

Когда пахали поле, шли

Они по борозде, качаясь,

Держа соху и в срез земли,

Порой невольно отступаясь.

И приноравливая шаг

К коню старались неизменно

Поддерживать рабочий такт

Коня и собственного тела.

Не позволяя, чтобы конь

Случайно, не перетрудился.

Чтоб силы сохранились в нём —

Не о себе крестьянин мыслил.

Жалел скотину он, нельзя

К ней относиться беззаботно.

А конь, скосив к земле глаза,

Тянул соху, фырча, от пота.

32

Ах, конь, конечно, неохота

Тебе тащит соху и плуг!

Там, где-то, воля и свобода,

А здесь тяжёлый, долгий труд.

Там резвость ног, степей приволье.

Здесь тяжесть тела, хруст костей.

Здесь запах пота, привкус соли

И нескончаемая степь.

Её до вечера, всю нужно

Как следует, перепахать.

И конь идёт, как прежде, тужась,

И тяжело ему дышать.

Конь или лошадь, всё едино,

Всех отягчает этот труд.

Как будто бы, неотделимы,

Крестьянин, конь, соха и плуг.

Конь и крестьянин свои силы

Теряли часто тут и там.

Такое время жизни было,

Когда рос мальчиком Иван.

33

Он видел, как пололи просо

Или картошку в летних днях

Крестьянки в разных платьях пёстрых,

Кто босиком, а кто в лаптях.

Они шутили и смеялись

И пели звонко и легко

Те песни, то земли касались,

То ввысь взлетали высоко.

С волнением их Ваня слушал,

Запоминая наизусть

Облагораживая душу

Рожденьем ярких светлых чувств.

И исчезали все сомненья

И расцветала радость в нём.

И позже, в трудные мгновенья,

К тем песням возвращался он.

Часами мог он любоваться,

Как люди убирают рожь,

При этом ощущали счастье

И взрослые, и молодёжь.

34

И все шутили и смеялись.

Стоял над полем дух ржаной.

В стога снопы все собирались —

Их увозили на гумно.

Полны крестьянские телеги.

Фырча, их лошади везут.

Без перерыва до обеда

Крестьяне рожь на поле жнут.

В снопы их быстро вяжут, бабы,

Словно детей, к себе прижав.

Не лёгок труд, но люди рады

Собрать богатый урожай.

И зной, и пыль им не помеха,

Лишь только б, не было дождей.

Под быстрый говор, взрывы смеха

Идёт работа веселей.

Веселье это, заряжает

Ивана — счастлив нынче он.

Людская бодрость та, живая,

Лекарством остаётся в нём.

35

Душа Ивана не ленилась,

Стараясь новый мир познать.

Она невидимо стремилась

Смысл новых дней предугадать.

И вовсе даже не случайно

Его желаньям смело вняв,

Земли неведомые тайны,

Неслышно превращала в явь.

Старалась память аккуратно,

Всё, что он видел, сохранить.

Давно он знал уж, старших братьев,

Давно сумел их полюбить.

Но, он их видел слишком редко.

Учились в городе они

И приезжали только летом,

Или на праздники зимы.

И Юлий брат и брат Евгений

Весельем наполняли дом.

Непродолжительное время

С братьями видясь, счастлив он.

36

Но больше был он рядом с Машей.

Свою сестричку он любил.

Поскольку был ей братом старшим,

Он в сад гулять её водил.

Рассказывал он Маше сказку

Про дивный аленький цветок.

И иногда, сгущая краски,

Выдумывал, что только мог.

Осваивая двор, бродили

Они среди высоких трав.

Их пастушата научили

Есть травы. Тот совет приняв,

Попробовал, он, вместе с Машей,

Траву с названьем белена.

Подумать даже нынче страшно —

Но отравила их она.

Спасибо няне, что успела,

Парным, чистейшим молоком,

Отпаивать их то и дело.

И отошли они легко.

37

С тех пор, они трав не касались,

К губам не подносили их,

Поскольку явно опасались,

Что страшный яд таился в них.

Ах, детство! Всё необыкновенно

И удивительно всё в нём.

Святое солнечное время,

Мгновенья, чьи запомнил он.

В чьих днях, как солнца луч искрился.

Но иногда грустил в тени.

С детьми крестьянскими сдружился,

Со сверстниками он, в те дни.

И с ними, то в степи, то в поле

Довольно часто пропадал.

Забыв об их крестьянской доле,

В их игры с радостью играл.

Друзей домой к себе водил он,

И как гостей их угощал.

Товарищей Иван в них видел

И от себя не отделял.

38

Он, без зазрения в их избы,

Как друг, охотно заходил.

И, слившись с их, крестьянской жизнью,

В тех днях довольно скромно жил.

Со всеми равным быть стараясь,

Боролся, дрался, как любой.

И если бит был, не смущаясь

Шёл с победителем домой.

Там угощал его радушно:

«Ешь, Вася! Ты, мой лучший друг!»

И Вася ел и молча слушал

Всё, что рассказывал барчук.

Однажды, из детей крестьянских,

Так мальчика он полюбил,

Что, даже, ночевать остаться

Здесь, в доме у него, просил.

И вовсе не было капризов

В нём, в отношениях с детьми,

За что и был он ими признан,

И более того — любим.

39

Лишь няня строгая, старалась

Те отношенья оградить.

И неприметно возмущалась,

Ивана, чтоб не рассердить.

Отец особого вниманья

На этот факт не обращал.

Довольны были и крестьяне,

Что с их детьми Иван играл.

Ведь их сообщество едино

И называется — народ.

Крестьяне неотделимы

С дней давних от своих господ.

И нужно в дружбе жить им с ними.

Чтоб не страшится разных бед.

Хотя уже не крепостные

Крестьяне с некоторых лет.

Но до сих пор светлы их души

И совесть всё ещё, чиста.

Никто из них, не смел нарушить

Закон святого естества.

40

Наняли Ване гувернёра,

Образование, чтоб дать.

Читать он начал очень скоро.

Ну, и конечно же, писать.

Он к чтению так пристрастился,

Что начал всё подряд читать.

В чужую жизнь, в чужие мысли,

Иван стал радостно вникать.

Латынь он изучал — праматерь

Всех европейских языков.

Но было, более приятно

Ему, отдаться в плен стихов

Всем сердцем в Пушкина влюблённый,

Произносил с восторгом он:

«У лукоморья дуб зелёный,

Златая цепь на дубе том…».

Простые строки эти были

Плодом фантазии живой

И душу мальчика пронзили

И увели его с собой.

41

Ах, книги! Чудо откровенья!

Великих мыслей яркий свет.

Дней прошлых разные явленья

Они смогли запечатлеть.

Всё то, что зёрна букв в них сеют,

Смысл начинает обретать.

Гомеровскую «Одиссею»

Сумел в те дни он прочитать.

Прочёл Иван и «Дон Кихота»

Поэмы Байрона читал.

И Гоголя, весьма охотно.

И всё же, он предпочитал

Поэзию России, лучше

Стихов российских нет нигде.

Не зря подобен солнцу Пушкин,

Подобен Лермонтов звезде.

С восторгом необыкновенным

Поэзию он принимал.

В то, незапамятное время,

Свой первый стих он написал.

42

О чём писал он, неизвестно,

Кому-то, видно, подражал.

А может быть, отдавшись песне,

Её в стихах он записал.

Под ритм шагов, под птичье пенье,

Под дальний звон колоколов,

В нём зарождалось вдохновенье

И превращалось в праздник слов.

Он пел, но тут же забывались

Слова, вдаль ветром уносясь.

Они стихами бы, остались,

Запечатлев живую страсть.

Но он лишь пел, не признавая

Себя поэтом, может быть,

От чувств излишних, изнывая,

Хотел себя он исцелить

От той чувствительности редкой,

Что рано зародилось в нём:

Он слышал шелест каждой ветки,

И зорок зрением был, он.

43

Пронзая космос острым взглядом,

Где Млечный путь весь в блёстках рос,

В скопленье дальних звёзд Плеяды

Он смог увидеть все семь звёзд.

Хотя не только эти звёзды

Его манили в час ночной,

Когда так чист, прозрачен воздух

И небо блещет синевой.

Иван и острым обаяньем,

Был с детских лет не обделён.

От запаха цветов, как пьяный,

Блаженствовал беспечно он.

Все запахи цветов знакомы

Тому, цветами, кто пленён.

И слух его был обострённым —

Он слышал звук любой и звон.

Напомнить было бы не лишним,

О том, что он, издалека,

Мог, за версту почти услышать,

В вечернем поле свист сурка.

44

Так жизнь Ивана продолжалась.

Он, незаметно подрастал.

Незримо суть его менялась,

Ведь он, уже подростком стал.

Его младенчество кончалось.

В иной серьёзный мир вступив,

Забыл он прежние печали.

Но чем он, в новом мире жив?

Он знал, что предстоит учёба,

В далёком городе, чужом,

В мужской гимназии. В дорогу

Давно был подготовлен, он.

Моментом важным это было:

Учёба — как святой закон.

Уже родители купили

Картуз с серебряным значком.

Одел — и нет уже Ивана.

Теперь он, Бунин, гимназист.

Не слишком поздно, и не рано,

Вступает он в иную жизнь.