Малыш Николя в школе

Рене Госинни, 2004

В книгу вошли новые истории из жизни Николя – симпатичного мальчугана, полюбившегося уже многим читателям. Вместе со своими приятелями Эдом, Жоффруа, Руфюсом, Мексаном и Альцестом он выдумывает забавные игры, проказничает на уроках и переменках (за что, конечно, получает наказание), гоняет в футбол, ссорится с друзьями и тут же мирится, ведь совершенно невозможно долго находиться в ссоре со своими лучшими друзьями… Много интересного происходит в жизни Николя и его весёлой компании! Обо всём – в этой замечательной книжке.

Столовая

В школе есть столовая и есть такие, которые в ней едят, — их называют полупансионерами. Я и другие ребята — мы всегда ходим есть домой; из наших только Эд остаётся в школе на обед, потому что живёт довольно далеко.

Вот почему я очень удивился и совсем не обрадовался, когда папа и мама сказали, что завтра днём я буду есть в школе.

— Нам с папой надо кое-куда съездить, — сказала мама, — и нас не будет почти весь день. Вот мы и подумали, мой дорогой, что ты можешь разок пообедать в школе.

Я стал плакать и кричать, что не буду есть в школе, что это ужасно, что мне наверняка будет очень плохо, что я не хочу весь день торчать в школе, что если меня заставят, то я заболею, уйду из дома, умру и все будут страшно обо мне жалеть.

— Ну вот что, дружище, — сказал папа, — будь благоразумным. Это всего на один раз. Надо же тебе где-то поесть, а мы не можем взять тебя с собой. И потом, то, что тебе дадут, будет очень вкусным, уж поверь.

Я заплакал ещё сильнее и сказал, что мне говорили о школьной еде, будто в ней полно жира, и что тех, кто не ест этот жир, бьют, и что я лучше вообще не буду есть, чем останусь в школе. Папа почесал голову и посмотрел на маму.

— Что будем делать? — спросил он.

— А что мы можем сделать? — сказала мама. — Мы уже предупредили школу, а Николя достаточно большой, чтобы вести себя разумно. Да и вообще, не будет ему там плохо; заодно научится ценить то, что у него есть дома. Ну же, Николя, будь умницей, обними маму и не плачь.

Я ещё немного подулся, но понял, что это не поможет. Тогда я обнял маму, потом папу, и они пообещали привезти мне кучу игрушек. Они оба были очень довольны.

Когда утром я шёл в школу, у меня в горле стоял огромный ком и очень хотелось плакать.

— Я сегодня останусь обедать в столовой, — заявил я друзьям, а они стали спрашивать, в чём дело.

— Классно! — сказал Эд. — Постараемся сесть за одним столом.

Но тут я разревелся, и Альцест дал мне кусок своего круассана, а я от удивления перестал плакать, потому что в жизни ещё не видел, чтобы Альцест давал кому-нибудь хоть крошку от своей еды. А потом всё утро я уже и не думал о слезах — мы здорово веселились.

В полдень, когда все ребята пошли по домам обедать, у меня снова в горле встал ком. Я прислонился к стене и не захотел играть в шары с Эдом. Тут пробили часы, и мы построились рядами. Это было чудно́, потому что на обед строятся не так, как на уроки, — все классы вперемешку, и ты встаёшь с типами, которых почти не знаешь. Хорошо ещё, Эд встал сразу за мной. Вдруг тот тип, что стоял впереди, обернулся ко мне и сказал:

— Сосиска, пюре, жаркое и заварной крем. Передай дальше.

— Здо́рово! — крикнул Эд, когда я ему передал. — Заварной крем! Это классно!

— Потише там, в рядах! — крикнул Бульон, наш воспитатель.

Потом он подошёл к нам, увидел меня и сказал:

— А, так это правда! Сегодня с нами Николя!

Бульон погладил меня по голове, улыбнулся во весь рот и пошёл разнимать двоих из средних классов. Иногда он бывает классным, наш Бульон. Тут все двинулись вперёд, и мы вошли в столовую. Она довольно большая, стоят столы, и вокруг каждого — по восемь стульев.

— Давай бегом! — сказал Эд.

Я побежал с ним, но за его столом все места были заняты. Я растерялся, потому что не хотел сидеть за одним столом с незнакомыми. Тогда Эд поднял руку и позвал Бульона:

— Месье! Месье! Можно, Николя сядет со мной, а, месье?

— Конечно, — сказал Бульон. — Не будем же мы сажать нашего гостя куда попало. Базиль, уступите на денёк своё место Николя… Только спокойно, да?

Базиль — это тип из младшего класса — взял свою салфетку и прочие принадлежности и пошёл за другой стол. Я был рад, что сел с Эдом, мы с ним дружим, но есть мне совершенно не хотелось. И когда две женщины, те, что работают на кухне, понесли подносы с кучей хлеба, я взял один кусок, но только потому, что боялся — вдруг меня накажут, если я не возьму. А потом принесли сосиски, такие, как я люблю.

— Можно разговаривать, — сказал Бульон, — только не галдите.

И тут все сразу как заорали, а тип, который сидел напротив, стал нас смешить: скосил глаза и делал вид, что никак не может попасть сосиской в свой рот. А потом принесли жаркое с пюре, и хорошо, что снова раздавали хлеб, потому что им удобно вытирать соус.

— Кому добавки пюре? — спросила женщина.

— Мне! — закричали все.

— Спокойнее! — сказал Бульон. — А то я не разрешу разговаривать. Ясно?

После обеда все пошли во двор, и мы с Эдом играли в шары. Я выиграл уже три шара, и тут из дома вернулись ребята, и это было чудно́, потому что, раз они пришли, значит, сейчас вроде бы утро.

Когда я пришёл домой, мама с папой уже вернулись. Я был очень рад их видеть, и мы обнимались без конца!

— Ну что, мой дорогой, — спросила мама, — с обедом всё было нормально? Что ты там ел?

— Сосиску, — ответил я, — жаркое с пюре…

— С пюре? — сказала мама. — Ах ты, мой бедный цыплёнок, ты же его ненавидишь и дома никогда не ешь…

— Ну, там пюре было классное, — объяснил я, — и ещё был соус, и один тип нас смешил, и я съел добавку.

Мама посмотрела на меня и сказала, что пойдёт разбирать чемодан и готовить ужин.

За столом мне показалось, что мама очень устала от поездки. А потом она принесла большое шоколадное пирожное.

— Смотри, Николя! — сказала мама. — Вот что мы тебе купили на сладкое!

— Шикарно! — закричал я. — Знаешь, а на обеде тоже было классно; мы ели обалденный заварной крем! Я его две порции съел, как и пюре.

Тут мама сказала, что у неё был трудный день, что все немного не в себе, что она оставит посуду на завтра, а сейчас сразу пойдёт спать.

— Мама что, заболела? — спросил я папу, мне стало неспокойно.

Папа рассмеялся, легонько похлопал меня по щеке и сказал:

— Ничего страшного, дружище. Думаю, ты за обедом съел лишнего.