Два трюфеля. Школьные хроники

Рахиль Гуревич, 2016

Весёлые школьные рассказы о классе строгой учительницы Галины Юрьевны, о разных детях и их родителях, о выклянчивании оценок, о защите проектов, о школьных новогодних праздниках, постановках, на которых дети забывают слова, о празднике Масленицы, о проверках, о трудностях непризнанных художников и поэтов, о злорадстве и доверчивости, о фантастическом походе в Литературный музей, о драках, симпатиях и влюблённостях.

За линией

Урок физкультуры страшен…

Учителя физкультуры Алексея Альбертовича замучили не дети, а их родители.

Вот приносит мама Данилы справку об освобождении на целый год и говорит загробным голосом:

— У нас гайморит.

— И что? Ну, гайморит, — пожимает плечами Алексей Альбертович.—Что ж теперь: весь год физкультурой не заниматься?

— У нас ещё отит! — добавляет мама Данилы похоронным голосом.

Алексей Альбертович пристально посмотрел на родительницу и сказал:

— У меня тоже был в детстве отит. Как видите — жив-здоров, физкультура помогла.

— У нас ещё гланды, — и по щеке мамы Данилы скатилась скупая материнская слеза.

— А у меня — нервы! — заорал Алексей Альбертович.

Чем холоднее становилось на улице, чем морознее, тем чаще родители приходили в спортзал и жаловались, какие их дети нездоровые, хлипкие и слабые, как им нельзя будет в скором времени на лыжах кататься.

И Алексей Альбертович дошёл до ручки.На последнем перед Новым Годом уроке Алексей Альбертович объявил:

— Ребята! Девочки и мальчики! Я посетил врача, невропатолога.

— И я была у невропатолога, — сказала Лада Любушкина. — На диспансеризации. Он молоточкам по ногам стукал.

— Разговорчики в строю! Не стукал, а проверял рефлексы. Так вот. Я врачу пожаловался на ваших родителей.

— Зачем? — удивилась Лада. — Жаловаться нехорошо.

Алексей Альбертович побагровел и тихим страшным голосом ответил:

— Потому что мне ваши родители надоели!

— Ой-ой! А нам надоели строгие учителя, — мило улыбнулась Лада.

Алексей Альбертович промолчал. Кому другому — Петраковой или Зачиняеву — физрук сразу бы двойку влепил, ни секунды не задумываясь. Но тут Алексей Альбертович решил не торопиться, дождаться конца урока.

— Так, Владик, разговорчики!

— Я не Владик, я — Владислава, — обиделась Лада. — Я девочка, а не мальчик.

— И я не мальчик, а учитель. Со мной нельзя так разговаривать! Тоже мне, поколение свободы, взяли моду! А сами—хилые, хлипкие, желе какое-то, а не дети.

Пока разговор шёл о невропатологе, Вова Балдин смотрел, какой в зале высокий потолок и думал, сколько человек — семь или десять — должны встать друг другу на плечи, чтобы можно было до потолка дотронуться. Вован все угрозы учителя мимо ушей пропустил, не заметил. Он только услышал, что про мальчиков что-то сказали. И он решил, что как и всегда мальчикам шаг вперёд сказали сделать. Он и шагнул за линию.

— Балдин! Наказан. Двадцать приседаний и сто прыжков через скакалку. Остальные: напра-налево, кругом — по кругу бегом.

Ребята затопали по залу как стадо кабанов.

— На носочках старайтесь! Как пушинки старайтесь бежать! Балдин! Как пушинка приседай, а не как снеговик!

Лада бежала легко, как настоящая спортсменка-бегунья. Настя Петракова как всегда гарцевала за Ладой. Пыхтел со скакалкой Вован. Прыгал-прыгал и вдруг шлёпнулся без сил на пол.

— Поднимайся Балдин.

— И не подумаю, бу — отозвался Вован. — Я за линию не пойду. Там бегать надо. А у меня все силы скакалка забрала.

— Сжальтесь! — попросила Лада, пробегая мимо физрука.

— Бу. Ради Нового Года! Освободите от бега.

— Уговорили, — кивнул Алексей Альбертович. И решил не ставить сегодня двойки Балдину.

Всем в этот день Алексей Альбертович четвёрки выставил, всему классу. Всем родителям решил подарок к Новому году сделать. «А уж после Нового года все у меня попляшут! Напляшутся! Нападаются со снежных горок!» — мстительно думал упрямый физрук.

Осторожный (стихотворение)

С места — прыг

С разбега — прыг

Не физра, а боевик!

Прыгают мячи, канаты

И шесты, и все ребята…

Лавка скачет иноходцем

Стенка к шведам полетела,

Конь с козлом умчались к горцам…

Прыгну, что ли, я несмело?

Рисунок Риты Гарнык