Качели

Ракитин Кирилл (2024)

Егор учится в школе и мечтает стать писателем. Он посещает занятия в литературном кружке, но выполняя задания наставника, в своих фантазиях он настолько оторвался от реальной жизни, что это начинает вызвать тревогу у его родителей. Однажды вечером Егор случайно знакомится на улице с маленькой девочкой, которая, несмотря на дождь и позднее время, отказывается возвращаться к себе домой и просит Егора забрать её с собой. Егор, неожиданно для себя, соглашается. Родители мальчика изумлены его поступком, но узнав историю девочки, решают принять участие в её судьбе, полагая, что это пойдёт на пользу и их сыну. Последовавшие за этим драматические события вынуждают Егора окунуться в настоящую реальность, и меняют его взгляды на жизнь в целом. Через дружбу с своей необычной знакомой, через её талант и собственные размышления происходит взросление мальчика, его становление и как человека, и как писателя.

Глава 4

Таня жила в доме того двора, где накануне Егор с ней и познакомился. На месте были и качели, и скрипели они так же, как и вчера. Егор вначале хотел подождать Таню на улице, но та вдруг крепко схватила его за руку и так умоляюще на него посмотрела, что Егору ничего не оставалось, как вздохнув пойти вместе с ней. При этом Таня руку его не отпускала ни на миг, вызывая у Егора странное смешанное чувство досады (идёт с девчонкой за ручку!), и гордости (в нём признают защитника).

Дверь им открыла мама Тани — невысокая (сразу видно в кого девочка), худая, с нездоровым землистого цвета лицом. Она периодически покашливала, прикрывая рот тонкой, в синюшных пятнах от уколов, рукой.

На пришедших она смотрела без страха, и с какой-то отрешённостью, словно всё происходящее её не очень касалось, а в том, что незнакомые люди привели её дочь, которая не ночевала дома, не было ничего необычного.

— Она что-то натворила? — спросила мама Тани негромким голосом, и тут же закашлялась, кивая на дочь.

— Нет, что Вы, — ответила Нина Сергеевна, — всё в порядке, не волнуйтесь. Но мы хотели бы поговорить с Вами, если Вы не против.

— Проходите, — всё также без эмоций сказала Танина мама, отступая в сторону, и обращаясь к дочери:

— Быстро собирайся в школу; завтракать тебе уже некогда.

Таня молча кивнула, и, наконец отпустив руку Егора, метнулась в комнату.

— Это мой сын, Егор, — пояснила Нина Сергеевна. — Они с Вашей дочерью учатся в одной школе. Им по пути. Меня зовут Нина Сергеевна, а это мой муж, Павел Михайлович.

— Алевтина Ивановна, — представилась мама Тани, — а мой муж ещё спит. Так о чём вы хотели поговорить?

— Давайте проводим детей, и поговорим тогда спокойно. Боюсь, что наш разговор будет не очень приятным.

В соседней комнате послышался испуганный возглас Тани, а затем грубый мужской голос сказал:

— Где шлялась ночью, маленькая мерзавка? Кем ты вырастишь? Я знаю кем! Сказать?

Егор услышал, как Таня болезненно вскрикнула, и, не выдержав, шагнул в эту комнату. Войдя, он увидел посреди неё невысокого мужчину худощавого телосложения, в несвежей голубой майке с провисшими проймами, и синих «семейных» трусах, который замахивался на Таню. Девочка испугано вжалась в угол между кроватью и столом, прикрывая голову руками. Егор, не говоря ни слова, изо всех сил толкнул мужчину, и тот упал на кровать, подозрительно скрипнувшую от его падения.

— А-а! — закричал мужчина, не пытаясь правда, встать. — Дружка уже привела в мой дом? Ах ты мелкая дрянь! Ну ты у меня узнаешь сейчас! И дружок твой тоже узнает. Я сейчас милицию сюда вызову; его в колонию отправят, а тебя в детский дом. Наконец-то избавлюсь от тебя, засранка.

Егор с отвращением смотрел на отца Тани;

— Даже самые последние хулиганы во дворе знают, что бить девочек западло. А у Вас дочь вся в синяках. Вы просто урод какой-то! Избить ребёнка, девочку! Да ещё как следствие и суд расценит эти синяки. Может очень нехорошо расценить. Вас зэки под шконку загонят за это.

Егор, благодаря отцу, знал кое-что о нравах «той стороны», и умел понимать их речь (это всё нужно писателю, так объяснил он свои расспросы об этом родителям)

— Ты кто, вообще? — уставился на него мужчина, до постепенно которого начал доходить смысл слов мальчика.

— В школе вместе учимся, — сказал Егор, беря Таню за руку и заводя её себе за спину. — А милиция, которой Вы грозили, уже здесь, — и Егор кивнул головой на своего отца, который уже тоже был в комнате, и держал в руках красное удостоверение сотрудника милиции.

— Твой папа милиционер? — изумилась Таня.

— Собирай вещи; мы опаздываем, — сказал ей Егор, вместо ответа, а про себя вновь отметил «мы», проскочившее теперь уже у него.

— Вы обещали, что милиции не будет, — сказала девочка; глаза её налились слезами обиды, а губы сжались в узкую полоску.

— Официально милиции пока что здесь нет, — невозмутимо сказал Павел Михайлович Тане, — но если твой отец полезет в драку, то наряд тут окажется очень быстро, а за нападение на офицера милиции грозит уже не 15 суток.

После чего Павел Михайлович повернулся к хозяину квартиры:

— С учётом синяков Вашей дочери и моих показаний срок наказания может быть весьма даже немаленьким. Надеюсь, ты хорошо понял меня? — отец девочки быстро и молча закивал, не делая более попыток встать или угрожать детям.

— Твой папа тебя больше не тронет, обещаю, — постарался смягчить «ментовской» голос Павел Михайлович, обращаясь к Тане, — так что собирай, что нужно, и идите с Егором в школу. После занятий ждём вас с Егором обедать. Ну а мы, — усмехнулся Павел Михайлович, поворачиваясь к отцу Тани — пока поболтаем с твоими родителями; так сказать, «о жизни, о любви».