Возмездие

Радмила Ёлкина

Мечты людей Спасительного материка остаются мечтами. Восстание не привело к миру, чего ожидала Таня и её сообщники. Всё пошло не по плану, друзья потеряли друг друга, войны ожесточились, а Тане пришлось начинать всё сначала. Потеряв память, она не может понять, что происходит, и не подозревает, что находится под одной крышей с врагом. Со временем происходят проблески в памяти. Но это не самое главное. Возмездие. Вот что должно случиться с теми, из-за кого она потеряла прошлое и близких людей.

3

Я проснулась очень рано. В такое время обычно все в доме еще спали, поэтому я решила прогуляться по саду. Я быстро умылась, поменяла самостоятельно повязку на голове, потом надела простое легкое платье бежевого цвета, кофту и вчерашние удобные кеды и вышла из комнаты, тихо закрыв дверь. Я шла осторожно, боясь кого-нибудь разбудить. Бесшумно я добралась до дверей на террасу и вышла на задний двор.

Какой был свежий воздух с утра! Он был бодрящим и прохладным. Солнце только начинало вставать, а вокруг было еще все в тумане. Но несмотря на него, я пошла гулять по саду. Что-то было в этом такое необычное и таинственное, что он просто заставлял меня походить по этим тропинкам между деревьями. Я ходила и пыталась вновь вспомнить хоть что-нибудь. Но все было безуспешно. У меня в голове была огромная дыра. Я знала, что меня зовут Таней. И даже если бы ко мне никто не обращался по имени, я все равно бы знала, что я Таня, я хорошо помнила свое имя. Мне было семнадцать лет, и это я тоже очень хорошо помнила. Но вот все остальное казалось чужим, даже Мария, которая была моей тетей. Я совершенно не помнила Эдгара, не помнила ни одного служащего в доме, даже сам дом этот я как будто впервые видела. Исключение составлял Максим. Возможно, я была слишком к нему привязана. И сейчас стараюсь находиться с ним рядом. Его голубые глаза были такими знакомыми, их-то я и помнила. Я помнила ощущения к нему. Я помнила, что постоянно была рядом с ним. Я обрадовалась этому. Я пробежалась по саду, забежала в дом и как пуля пронеслась по лестнице. Я постучалась в дверь комнаты Максима и при этом тяжело дышала. Я слышала, как он ворчал, открывая дверь. Но когда он увидел меня, он очень удивился. Я широко улыбалась. Я кинулась к нему на шею, я обняла его очень крепко, а потом отпустила.

— Я помню… я помню, что ты всегда был рядом со мной! — говорила я задыхаясь. — Я помню, знаю эти ощущения. Я привязана к тебе. Не помню, как я общалась со всеми остальными… но я помню, Максим, что мы с тобой очень привязаны друг к другу!

— Ты бегала? — спросил он меня после паузы. — Таня! Тебе же нельзя бегать! Зайди, пожалуйста, — я зашла в его комнату плюхнулась на его кровать. Я смотрела на потолок и улыбалась. Максим лег со мной рядом на кровать. — Давай по порядку.

— Я не вспомнила что-то такое важное. Я просто вспомнила свои ощущения. Картинки в голове смутные, смазанные, что ли, но я помню, что чувствовала. Скажи мне, мы ведь все время с тобой были вместе?

— Ну… да.

— Вот и сейчас я очень привязана к тебе, хотя ничего не помню. Но я вспомнила сегодня, что ты очень дорог мне.

— Ты тоже дорога мне, Таня, — понизив голос, сказал Максим. Я повернула к нему голову и улыбнулась. — Может, ты еще попытаешься что-то вспомнить?

— Нет, я не собираюсь валяться вот так на кровати, — я встала. — Пошли на задний двор?

— А ты время видела? — шутя спросил меня брат. — Только шесть утра!

— Думаю, ради сестры ты можешь и встать пораньше.

— Точно, ради сестры, — как-то странно произнес Максим. Он нахмурился, но потом улыбнулся мне. Я старалась не обращать на это внимания. Он быстро оделся, и мы начали гулять между деревьями, листья которых начинали желтеть. Был уже сентябрь. — Чем ты планируешь заниматься целый день?

— Сегодня ко мне придет психолог, потом я схожу к Эдгару, чтобы он осмотрел мою голову, потом у меня, вроде, французский.

— Французский! Надо оно тебе? Мария считает, что он просто необходим для тебя. Конечно, на этом языке разговаривает большая часть правительства, но тебе-то это зачем? Не собирается же она тебя таскать с собой.

— У меня складывается ощущение, что ты ненавидишь свою мать, — тихо произнесла я. — Странно это.

— Нет, не странно. Просто тебя твои родители любили, и ты в них души не чаяла. Вот тебе и кажется странным мое отношение к Марии.

— Ты знаешь, что случилось с моими родителями? — он отрицательно покачал головой. — Возможно, что-то очень серьезное, иначе я бы не жила с вами. А что случилось со мной?

— Слушай, Таня, — Максим остановил меня и положил свои руки на мои плечи. — Пожалуйста, не спрашивай меня о своей прошлой жизни.

— Почему это?

— Я не хочу, чтобы ты знала. Если ты вспомнишь, так вспомнишь. Просто начни жить, как тебе хочется. Не пытайся узнать, что случилось. Тебе это ни к чему, правда.

— Что, все так ужасно, да?

— Да, — ответил Максим. — Пока еще не время знать тебе обо всем, что было.

— Я подожду, — серьезно ответила я. — Я обязательно вспомню что-то еще сама. Я больше не буду спрашивать у тебя об этом, извини…

— Это я должен извиниться, Тань, — он тяжело вздохнул. — Как на счет кофе на террасе?

— Отличная идея.

Мы сели за столик и стали наблюдать за тем, как небо окрашивается в нежные розоватые тона. Потом девушка по имени Варвара принесла нам кофе. Максим попросил ее посидеть с нами. Я и раньше замечала, что он очень вежлив и приветлив. И даже к людям, которые были ниже по социальному положению, он обращался как к равным. Вот и с этой девушкой он разговаривал как с давней подругой. Я долго вглядывалась в ее черты лица, ее это смущало, и она отворачивалась от меня. Не было в ней ничего такого знакомого, но что-то снова начинало всплывать в памяти тут же уходило куда-то далеко-далеко. Я пыталась вновь вернуть это, но у меня ничего не получалось.

— Варвара, — задумчиво иногда произносила я. — Варвара…

На меня странно смотрели, но ничего не говорили. Вскоре девушка ушла. И это было объяснимо. К нам решила присоединиться Мария. Она приветливо улыбнулась и села напротив нас с Максимом. Она тут же прищурилась, будто о чем-то начала подозревать. Я пыталась сопоставить ее образ, который был сейчас передо мной, с образом, который мне описывал Эдгар. И сейчас они совпадали. Глаза ее действительно были холодными, равнодушными. Поэтому я не могла на нее долго смотреть, я отворачивалась каждый раз, когда она обращала на меня свое внимание. Из вежливости я спросила ее, как ей спалось. А дальше все ее слова проходили мимо моих ушей. Она начала замечать это.

— Татьяна, ты какая-то сегодня рассеянная. Что-то случилось? — спросила она меня, наливая себе чай в чашку. — Ты побледнела…

— Она просто не выспалась. Оставь ее ради бога, — вставил Максим и с ненавистью снова посмотрел на мать. Через несколько секунд я снова наблюдала за тем, как они бранились. Мне не хотелось смотреть на это, меня начинало трясти от их ссоры. Я молча встала и вошла в дом. Я быстро добралась до кабинета Эдгара, но его так не было. Мне сказали, чтобы я его подождала. Я ждала его десять минут, после чего он начал осматривать мою голову. Когда он дотрагивался до шишки, мне становилось больно. Но несмотря на это, Эдгар говорил, что на мне все быстро заживает. Он наложил мне новую повязку. Потом мы начали болтать.

— Я ушла с завтрака. Тетя и Максим снова ругались.

— Я тоже ненавижу наблюдать за разными перепалками. Я слышал, у тебя сегодня французский?

— Да, — я тяжело вздохнула и прикрыла лицо ладонью. — Вся эта утренняя ссора утомила меня. Причем, что я оказалась причиной их ругани. Возможно ли, что они станут дружны, Эдгар?

— Исключено. Есть такие люди, которых ничто не может примирить.

— Ну Мария же его мать!

— Его воспитанием занималась его няня, так что между Марией и Максимом нет никакой привязанности. Женщины в правительстве для того, чтобы создавать армию. Выбирают людей с сильными генами, по приказу они вступают в брак, а после рождения ребенка они остаются с большим домом и огромным количеством прислуги. Таков контракт. Своего рода, получается, что люди торгуют детьми за роскошь. Понимаешь?

— И это всех устраивает?

— И это всех устраивает, — ответил Эдгар. После этого в кабинет ворвался Максим. Он тяжело дышал, значит, бегал. — Доброе утро, Максим! — поприветствовал его врач. — Какими судьбами? Неужто что-то заболело?

— Эдгар! Когда в последний раз у меня что-то болело? — посмеялся Макс и перевел свой взгляд на меня. — Тань, я обыскался тебя. Почему ты ушла?

— Подожди, она позавтракала? — спросил врач у Максима. Я кивнула головой, а брат покачал ей. — В таком случае, предлагаю тебе проводить Татьяну поесть.

— Да, согласен, — я встала с удобного стула и пошла за Максимом. У него была атлетическая фигура. Я поймала его за локоть и развернула к себе. — Что?

— Мария до сих пор там?

— Ты боишься ее?

— Нет, — серьезно произнесла я, а брат улыбнулся. — Просто я не могу наблюдать за вашими ссорами. Так она там?

— Она уехала на целый день. Пойдем, тебе надо поесть.

Мы вновь сидели на террасе. Солнце приятно грело кожу. Максим не умолкал, рассказывая мне какие-то забавные истории. Я, наконец, плотно позавтракала. Потом мы двинулись гулять по саду. Я как и обещала, не стала расспрашивать его о своей жизни, хотя очень хотелось. Я расспрашивала его о нем самом. Я бы разговаривала с ним бесконечно, если бы наш длинный разговор не прервали. Ко мне приехал психолог. Он хотел поговорить со мной в каком-нибудь кабинете, но я уговорила его прогуляться со мной по саду. Максим удалился. Психолог по имени Марк Романович был молодым мужчиной в темном строгом костюме с кожаным портфелем. У него был довольно низкий голос, но при этом он имел бархатное звучание. Черты лица его были тонкими и аккуратными, но не женственными. Он был среднего роста, держал спину прямо. Он начал нашу беседу с того, что спросил у меня, как мое самочувствие. Мы довольно долго разговаривали о том, как я отношусь ко всему, что происходит в доме, как я отношусь к людям. Потом он, наконец, спросил меня про мою память.

— Вы ведь потом всю эту информацию доложите Марии, верно? — спросила я в свою очередь. Мы остановились. Мужчина усмехнулся, мне казалось, что он смеялся надо мной. Он поднял на меня свои золотисто-карие глаза. — Если вы надеетесь, что после удара по голове я научилась читать мысли, то вы ошибаетесь.

— Так значит вы, Таня, боитесь, что Мария узнает о ваших воспоминаниях? Почему?

— Перестаньте так разговаривать со мной! — вспылила я. Марк Романович вновь усмехнулся.

— Это всего лишь моя работа. Извините, но как-то я должен зарабатывать, — спокойно ответил он. — Вы не устали? Может, стоит позвать вашего врача, Эдгара, кажется?

— По-вашему я могу устать от обычной прогулки? Вы считаете меня такой больной и слабой?

— Судя по тому, как вы разговариваете со мной, то да, считаю, — он говорил со мной так спокойно, что меня это начинало раздражать. Он повернулся ко мне спиной и пошел дальше. Я вынуждена была идти за ним. — Ваша нервная система неустойчивая. Поэтому вы так легко разозлились на меня. Будь вы чуть поспокойней, то приняли бы мои слова во внимание. И это понятно, вы потеряли память. Это усложняет вам жизнь, не так ли?

— Я хочу всего лишь знать, наша беседа останется между нами или нет?

— А вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

— Извини, но я как-то не припомню! — с долей сарказма произнесла я. Психолог чуть рассмеялся. — Не серьезно вы относитесь к своей работе. Сколько вам лет?

— Это имеет значение? — спросил он. В ответ я просто посмотрела на него с долей высокомерия. — Мне двадцать пять.

— Значит, вы молодой специалист?

— Не сказал бы, что я молод, — он нахмурился. Он начинал понимать, что я заговариваю его. — Вам семнадцать, верно?

— Верно, — коротко ответила я. — Вы интересуетесь с какой-то целью?

— Это моя работа — расспрашивать вас, Татьяна, — четко и с расстановкой произнес психолог. — И поэтому вопросы буду задавать я, а не вы, уж извините. Итак, вы боитесь, что Мария узнает о ваших воспоминаниях?

— Вы не ответили на мой основной вопрос, — со злобой проговорила я. — До свидания, — не выдержала я, развернулась и пошла в дом. Я направилась сразу в комнату Максима, но его там не оказалось. Встретив девушку Варвару на пути, я спросила, где может быть мой брат. Варвара ответила мне, что, возможно, он был в библиотеке. И, действительно, он был там и помогал убираться подданным Марии. Он не заметил меня, и потому я молча взяла тряпку и начала протирать пыль с книг. Я пыталась себя успокоить, я тяжело дышала, во мне было слишком много злобы. И только все начинало внутри меня все утихать, как этот Марк Романович ворвался в библиотеку. — А мне казалось, мы с вами попрощались, — громко произнесла. Максим поднял свои глаза и удивился, увидев меня здесь с тряпкой среди книг.

— Вообще-то у нас с вами еще около часа.

— Мне неприятно вести с вами беседу, — с вызовом ответила ему я и ухмыльнулась. — Я слишком уж вспыльчива. И, наверное, это нормально, я ведь потеряла память! — передразнивала его я. Он продолжал стоять и смотреть на меня в упор.

— В таком случае я вынужден продолжить нашу беседу здесь.

— Ваше общение со мной трудно назвать беседой. По большей части, вы меня допрашиваете. Может, вам стать следователем?

— Извините, но профессия психолога мне по душе. И из-за вас я не собираюсь ее сменять. Так что, может быть, мы все-таки выйдем?

— Чтобы вы опять не отвечали на мои вопросы? Вот еще! — я закатила глаза и начала снова протирать пыль. — Не стойте на пороге, ради бога. Не составит вам труда выйти вон?

— До завтра, — сквозь зубы проговорил психолог и закрыл за собой дверь.

Я подождала пять минут, а потом, захватив с собой Максима, пошла на обед. В течение получаса за едой я рассказывала ему в подробностях, какие отношения у меня сложились с психологом. Мы вместе посмеялись над ним. Пару раз Максим передразнил меня. Я стала замечать, как я оживилась за последние несколько дней. Я стала веселей. Но это веселье продолжалось недолго. После обеда у меня был французский язык. Максим пошел со мной под предлогом, что ему тоже не помешает подтянуть этот язык. Учитель был обычным человеком, без особенностей. Большую часть урока, я слушала беседу его с моим братом, которую я никак не понимала. Максим потом сказал мне, что в течение урока учитель пару раз назвал меня бестолочью на французском. Единственное, что я понимала — это было «уи», которое я постоянно произносила, когда мне что-то говорили с вопросительной интонацией. Этот урок, казалось, длился целую вечность! Бесконечная болтовня на красивом языке, которого я не понимала. Надеюсь, через пару неделю я хоть что-то научусь говорить. После французского мы решили пойти с Максимом снова гулять по саду. Мы долго молчали. И от этого я не чувствовала никакой неловкости. Мне даже молчать с ним было не в тягость. А я любила просто помолчать и посмотреть, что происходит вокруг меня. Листья опадали, на ветках сидели маленькие птички, которые переговаривались между собой. Мне нравилось наблюдать за природой. Но за людьми было наблюдать интереснее. И потому я начала наблюдать за двоюродным братом, который шел, опустив голову, и сложив руки за спиной, о чем-то серьезно задумался. На его лице одно за другим появлялось разное выражение. Он хмурился, а уголки его рта то опускались, то поднимались. В голове его смешалось, должно быть, много мыслей. Я завидовала даже этому, ведь у меня в голове такого бардака еще не было. Мне хотелось какой-то душевной бури. Я не могла так спокойно каждый день гулять по саду и есть. Я понимала, что в скором времени мне надоест все это однообразие.

— Мне вот интересно, о чем ты так задумался? — прервала я молчание первая. Он отреагировал не сразу. Он сначала посмотрел на меня вопросительно, а потом открыл рот, будто собирался мне уже что-то сказать, но потом снова принял свое исходное положение, и мы снова шли в молчании, думая каждый о своем. — Кто эта девушка?

— Какая? — недоумевал Максим.

— Варвара, — задумчиво произнесла я. — До боли знакомое имя! Только у меня не получается вспомнить, как оно связано со мной. Но оно очень близкое, даже родное, что ли. Постоянно вертится в голове, но все так смазано…

— Старайся не напрягаться. Придет время, и ты обязательно все вспомнишь.

— Почему ты не хочешь говорить мне о моем прошлом? Почему ты не хочешь помочь мне?

— Я бы помог тебе, Таня! — он остановился и посмотрел на меня с каким-то сожалением. — Ты не представляешь, как я хочу помочь тебе! Но я не могу… не могу… — прошептал он.

— Почему?

— Тань, — произнес он, и я поняла, что расспрашивать его об этом бесполезно. Я замолчала. Мы двинулись дальше. Мы гуляли так в молчании до самого заката солнца. Мы так же молча в течение десяти минут наблюдали за ним, а потом приехала Мария. Нам принесла от нее письмо Варвара. Снова ужин. Мы разошлись с Максимом по комнатам. Я быстро приняла душ, переоделась к ужину и спустилась в столовую. Я не хотела видеть тетю, ее присутствие странно действовало на меня, она, словно, высасывала из меня энергию, просто посмотрев на меня. Как только я вошла в столовую, она подошла и обняла меня. В комнате уже стоял кислый запах табака. Максима еще не было. Можно было бы спокойно поговорить с ней, но мне не хотелось.

— Марк сообщил мне, что с тобой невозможно общаться, — начала она. Сначала я не поняла, о ком она мне говорит, а потом до меня дошло, что она говорила о моем психологе.

— Тогда у нас с ним сложились довольно взаимные отношения, — спокойно ответила я. — Я хочу поговорить с вами.

— О чем же? — спросила Мария и осушила бокал красного вина.

— Что со мной случилось? И что случилось с моими родителями?

— Это уже не важно…

— Нет, важно! — перебила ее я. — Я просто хочу знать правду. Скажите, почему мне никто ничего не говорит о моем прошлом?

— Татьяна, тебе незачем знать свое прошлое. Ради бога, не делай из этого трагедию! — она говорила со мной так небрежно и равнодушно, что мне хотелось уйти и больше не разговаривать с ней. Я лишь долго смотрела на нее. — И даже не пытайся узнать о том, что с тобой было, ты меня поняла?

— Как я могу жить настоящим, если нет прошлого?

— Кажется, я начинаю понимать Марка Романовича, — тяжело вздохнула она и проигнорировала меня. Когда на стол накрыли, явился Максим. Мы ужинали молча. Но без скандала в этом доме просто нельзя было обойтись. — Через неделю мы должны ехать на жатву, — оповестила Мария, скорее, Максима, чем меня. Брат посмотрел на нее исподлобья, отодвинул от себя тарелку с едой и положил руки на стол, тем самым показывая, что он намерен поспорить с ней.

— Пожалуйста, езжай одна, но без меня, — спокойно ответил он матери. Она закрыла на мгновение глаза, чтобы успокоить себя.

— Что такое эта жатва? — спросила я.

— Давай, расскажи ей о жатве, — пробубнил Макс. — Я бы тоже послушал.

— Это мероприятие проводится каждый месяц в честь спасения человечества. А это было очень давно! — говорила тетя, но я и слова не поняла из того, что она сказала. Я всего лишь кивнула головой. Несколько минут стояла тишина. — Мне бы хотелось узнать, Макс, почему ты не желаешь поехать на жатву?

— Потому что это омерзительно! — сквозь зубы произнес он. — Я с детства призираю эту жатву, ты сама знаешь.

— Ты не чтишь историю материка!

— Я не чту то, что творится на материке сейчас. Историю я и не задеваю. Я даже горжусь теми людьми, которые спасли этот материк. Но я не уважаю тех людей, которые сейчас просто сидят в правительстве и издеваются над людьми, а не спасают их. Я презираю правительство.

— То есть, ты презираешь свой народ?

— Да, я презираю свой народ, если тебе так угодно! — резко отвечал Максим.

— Ты презираешь меня? — спросила в свою очередь Мария. Максим смотрел на нее прямо и уверенно.

— Да.

— Выйди вон, — устало проговорила тетя, и брат вышел из столовой. Я тут же вышла за ним, пожелав Марии спокойной ночи.

Я не успела догнать брата, так как он довольно быстро шел по коридору. Он так же молниеносно открыл дверь своей комнаты и хлопнул ей так сильно, что меня на мгновение оглушило. Мне стало не по себе. Я опустилась на пол и пыталась прийти в себя. Голова моя начала кружиться. Вдруг теплая струйка крови побежала у меня из носа. Я крикнула Эдгара. Тут же открылась дверь Максима, послышались быстрые шаги с первого этажа. Эдгар что-то крикнул Максу. Оба они довели меня до кабинета врача. Эдгар тут же позвал медсестер, которые принесли вату, которую я сама затолкала себе в нос. Потом врач стал мерить мое давление. Оно оказалось очень высоким, поэтому у меня и пошла кровь из носа. Он положил мне в рот какую-то таблетку и сказал, чтобы я шла отдыхать. В его понимании отдых — это не ломать себе голову над всякими вопросами. Но чем я могла еще заняться в этом доме, как не обдумывать что-то? И все-таки я поднималась с Максом по лестнице. Он взял меня под руку, чтобы я чего вдруг не упала. Потом мы стояли у порога моей комнаты и просто смотрели друг на друга. И что-то было в этом такое странное, что я никак не могла объяснить. Что-то было не так.

— Как все-таки скверно то, что я ничего не помню, — тихо произнесла я и облокотилась на стену. — О какой жатве вы сегодня говорили за ужином?

— Я не хочу говорить об этом, — Максим поморщился и задумался. — А впрочем…

— Пойдем в комнату, — я запустила его к себе, включила везде свет и села на свою огромную мягкую кровать. Я стала утопать в подушках и одеялах. Закрыв глаза, я приняла лежачее положение. Я почувствовала, как Максим сел рядом. — Рассказывай, — произнесла я и посмотрела на него.

— Тебе это не понравится, предупреждаю, — понизив голос, говорил он. — Когда-то по всему миру ходила ужасная болезнь, я не помню ее названия. Все люди вымирали. Все начиналось со стран Северной и Южной Америки. Эти материки стали зараженными, там нельзя было жить, люди через неделю после проживания там умирали. Все дошло до того, что только на одном материке возможна была жизнь. Его поэтому и назвали Спасительным. Потом все люди устремились к этому материку. Многих из них не пускали, так как они были заражены. А потом люди начали строить новое государство. Люди, которые были высшего положения до всей этой трагедии, так и остались на приличном социальном месте. Остальных сделали рабами. Так на Спасительном материке образовалось десять главных городов, где в основном и жили эти люди высокого чина, а во всех остальных городах жили обычные люди. Через несколько лет после такой реформы люди правительства заметили, что людей на материке слишком много. Конечно, ведь с целого мира столько народу собралось, что не всем хватало земли, где можно было бы построить маленький дом! Правительство нашло выход, — Максим остановился. Он внимательно смотрел на меня, я так же внимательно слушала его. Он тяжело вздохнул, будто думал о том, рассказывать мне эту историю дальше или нет. — С каждого города, кроме городов, где жили люди высшего общества, собирали по семь человек. И…

— Что?

— Они убивали их и сейчас убивают, Таня. А люди правительства просто смотрят на это и радуются. Каждый месяц этих несчастных людей привозят в 1-ый город и убивают на глазах у всех. Это и есть жатва.

— Сколько лет прошло с момента открытия материка? — спросила я в свою очередь.

— Где-то два столетия.

— Должна же была это болезнь исчезнуть, раствориться! Тогда бы всем людям хватало места…

— Его и сейчас хватает, Таня! — понизив голос, сказал мне брат. — Это игра, понимаешь? Первые десятилетия, места действительно не было, но потом-то… это стало просто забавой для правительства. И людям уже не интересно, что там, за пределами Спасительного материка. Хотя, может быть, как ты говоришь, там и нет уже никакой болезни. Правительству наплевать на это, им нужна кровь.

— Не могут все люди правительства быть такими жестокими!

— Есть и такие, которые пытаются это остановить, но большинство всегда выигрывает. Люди ожесточились. Ценности стали другие. Теперь людям подавай деньги, прислугу, роскошь… Люди променяли розы на шипы.

— На шипы… — рассеянно повторила я за ним. — Так ты поедешь на эту… жатву?

— Разве есть у меня выбор? Мария властвует над всеми. Надо мной, над тобой, даже над Эдгаром, — он встал с кровати и подошел к окну. — Если бы у тебя был выбор, Таня, ты бы поехала на жатву, если бы и я на нее поехал?

— Да, — уверенно произнесла я и посмотрела на него в упор.

— Почему?

— Я не могу этого объяснить, Макс, — почти прошептала я. — Ты усложняешь все, задавая такие вопросы. Пойми это.

— Усложняю, — усмехнулся он. — Знала бы ты, как ты усложнила мне жизнь…

— Я могу ее и облегчить, если хочешь, — почти с вызовом произнесла я и встала с кровати. — Меня здесь ничего не держит. Это ведь не мой дом, он для меня чужой, как и все остальное в этом доме. Даже Мария. Я могу просто уйти. И я бы была счастлива, правда. И всем было бы хорошо, у вас было бы все по-старому. А я бы ушла в какой-нибудь лес, разводила бы костер, охотилась бы на животных. Я бы всю эту роскошь променяла на то, чтобы спокойно жить в лесу и не докучать никому. Я просто могу уйти, прямо сейчас.

— Сегодня так спокойно ночью! — только и ответил Максим, упершись лбом в окно. — Я каждую ночь просыпаюсь от выстрелов. Я вздрагиваю, когда слышу чьи-то крики. Мне никогда не было так страшно, как сейчас.

— Какие выстрелы?

— Люди, обычные люди приезжают в города правительства, чтобы начать восстание. И оно уже идет давно. Люди почти каждую неделю приезжают сюда, и их безжалостно убивают. Когда-то это все должно закончиться! — отчаянно вскричал он. Я подошла к нему и тоже начала смотреть в окно. — Мы исправим это очень скоро. Все изменится, я знаю.

— Думаешь, мы что-то сможем сделать?

— Ой, Таня! Помнила бы ты, что говорила обычно в таких ситуациях!..

— Что я говорила?

— Ты не то что бы говорила, ты делала все, чтобы добиться того, что ты хочешь! — он, наконец, отвернулся от окна и посмотрел на меня. — Где у тебя аптечка?

— Что-то не так? — взволнованно спросила я и тут же побежала в ванную комнату. Я вернулась к Максу. — Что у тебя болит? — вместо ответа брат подошел ко мне, вынул из рук у меня аптечку и усадил на кресло. Он встал передо мной на колени. Я недоумевала. Он доставал что-то из аптечки. Каким он выглядел спокойным и умиротворенным! Одной рукой он придерживал мою голову, а другой доставал вату из моего носа. И все его прикосновения были такими странными. По всему телу ходил какой-то электрический заряд. А каждое место моего тела, к которому он прикасался, пылало, горело. Мне стало жарко. И все это было так знакомо. — Уйди, — чуть слышно проговорила я.

— Что?

— Я дальше сама. Пожалуйста, уйди! — мой голос задрожал. — Извини…

— Спокойно ночи, — сказал он и вышел, пошатываясь, будто опьяненный чем-то. Я и сама себя так ощущала. Я пошла в ванную. Я лежала в воде и думала до тех пор, как в мою дверь не постучали. Я быстро обтерлась полотенцем, накинула на себя махровый белый халат и вышла, чтобы открыть дверь. Это был Эдгар. Я пропустила его к себе. Он сел на кресло, а я встала перед ним. — Не спится? — спросила я и зевнула. На часах было уже одиннадцать часов вечера.

— Я пришел посмотреть, все ли с тобой нормально. Если бы не Мария, я бы не пошел.

— Вот как! Чего это она обо мне так заботится? — я села на свою кровать. — Видно, со мной все хорошо, раз ты не хотел идти ко мне, Эдгар. Я права?

— Да. Утром к тебе приходит психолог, кстати…

— От него никакой пользы, только нервы и тратишь, — я снова зевнула. — Раз уж ты здесь, то помоги мне с повязкой, пожалуйста, — Эдгар помог мне с моей головой. — Ну и что?

— Максимум еще неделю, и можно будет уже снять повязку. Поздравляю! — он улыбнулся так тепло, по-доброму, что мне стало весело и хорошо. Он пожелал мне спокойно ночи и ушел, закрыв за собой дверь. А я еще долго не смогла уснуть. Я чувствовала, что что-то было в этом доме не так, все не так, как должно быть. И так как я не спала, я начала слышать выстрелы. Мне стало страшно, но я выглянула в окно. Далеко-далеко что-то горело ярким пламенем. Я больше не могла спать. И только тогда, когда крики и выстрелы затихли, я уснула на своем кресле, на котором и просидела всю ночь. А я сидела до пяти утра.