Рассказы о необычайном

Пу Сун-лин, 1707

Вот уже три столетия в любой китайской книжной лавке можно найти сборник рассказов Пу Сун-лина, в котором читателя ожидают удивительные истории: о лисах-оборотнях, о чародеях и призраках, о странных животных, проклятых зеркалах, говорящих птицах, оживающих картинах и о многом, многом другом. На самом деле книги Пу Сун-лина давно перешагнули границы Китая, и теперь их читают по всему миру на всех основных языках. Автор их был ученым конфуцианского воспитания, и, строго говоря, ему вовсе не подобало писать рассказы, содержащие всевозможные чудеса и эротические мотивы. Однако Пу Сун-лин прославился именно такими книгами, став самым известным китайским писателем своего времени. Почвой для его творчества послужили народные притчи, но с течением времени авторские истории сами превратились в фольклор и передавались из уст в уста простыми сказителями. В настоящем издании публикуются разнообразные рассказы Пу Сун-лина в замечательных переводах филолога-китаиста Василия Михайловича Алексеева, с подробными примечаниями.

Лиса острит

Вань Фу, по прозванию Цзы-сян, житель Босина, в молодости занимался конфуцианской наукой. В доме были кое-какие достатки, но судьба его сильно захромала, и, прожив уже двадцать с лишком лет, он все еще, как говорится, не сумел «подобрать сельдерея»^[23] — траву цинь.

В этой местности был скверный обычай часто объявлять повинности за богатыми домами^[24]. Люди солидные и честные доходили чуть не до полного разрушения своих хозяйств. Как раз Вань был объявлен подлежащим повинности. Он испугался и бежал в Цзинань^[25], где снял помещение в гостинице.

Ночью прибежала какая-то девица, чрезвычайно с лица красивая. Вань пришел от нее в восторг и, так сказать, усвоил ее. Попросил ее назваться. Дева сказала сама же, что она, прямо говоря, лиса.

— Только, — добавила она, — я не буду для вас, сударь, злым наваждением!

Вань был очень доволен и не стал относиться к ней с недоверием.

Дева не велела Ваню делиться помещением. А сама с этих пор стала появляться ежедневно, жила у него, лежала с ним. Вань же во всех ежедневных тратах жил всецело на ее счет.

Так они прожили некоторое время. У Ваня завелось двое-трое знакомых, заходивших к нему и постоянно остававшихся ночевать, не уходя к ночи. Вань тяготился этим, но не решался отказать. Делать нечего, пришлось сказать гостям, чтó тут по-настоящему происходит. Гости выразили желание взглянуть хоть раз на святое лицо. Вань сообщил об этом лисе. Она тут же обратилась к гостям:

— Смотреть на меня? Зачем это? Я ведь как люди!

Гости слышали ее голос, мило-мило звучавший, слово за словом, перед самими, казалось, глазами, а куда ни обернись, хоть на все четыре стороны, — никого не видно.

Среди гостей Ваня был некто Сунь Дэ-янь, паяц и записной остряк. Он усердно просил Ваня дать ему свидеться с лисой.

— Вот удалось мне, — добавил он при этом, — слышать нежный ее (ваш) голос. Вся, знаете ли, душа моя, все мое существо так и полетело куда-то за все пределы. Зачем ей (вам) так скупиться на свою красоту? Зачем заставлять человека, услышавшего голос ее (ваш), только и делать, что думать о ней (вас)?

— Послушай, добродетельный внучок^[26], уж не хочешь ли ты своей прапрапрабабушке писать, как говорится, «портрет грядущей в радости»?^[27]

Все гости захохотали.

— Я лисица, — продолжала невидимка. — Да разрешат мне гости рассказать кое-что из истории лисиц. Очень желаете послушать или не очень?

— Мм… да, мм… да, — отозвались гости.

— В одной деревне, — начала лиса, — была гостиница, в которой давно уже водились лисицы. Они выходили и нападали на проезжих. Узнавая об этом, посетители предупреждали друг друга и не ночевали в ней. Через полгода в помещениях повеяло нежилым и страшным. Хозяин сильно затужил и более всего избегал говорить о лисе. Вдруг как-то появился проезжий издалека, говоривший о себе, что он иностранец. Увидел ворота гостиницы и решил заночевать. Хозяин очень обрадовался и пригласил его войти. Только что он хотел это сделать, как прохожие шепнули ему тихонько: «В этом доме водится лиса!» Проезжий испугался и сказал хозяину, что он хочет переехать в другое место. Хозяин принялся уверять его, что это сущий вздор, и тот остался.

Только что он вошел к себе и прилег, как увидел массу мышей, выползших из-под кровати. Проезжий сильно перепугался, бросился бежать, крича, что было сил, что тут лисица. Хозяин стал расспрашивать.

«Лисица здесь устроила себе целое гнездо! — кричал гость сердито. — Зачем было обманывать меня, говоря, что лисы нет?»

Тогда хозяин спросил, как выглядит то, что он видел.

«То, что я сейчас видел, — ответил гость, — тоненькое-тонюсенькое, маленькое, хорошенькое… Если это и не лисьи дети, то, конечно, лисьи внуки»^[28].

На этом и кончила рассказывать. Гости на креслах так и осклабились.

— Раз вы не удостаиваете нас свиданья, — сказал тут Сунь, — то мы останемся ночевать и ни за что не сочтем нужным уйти. Мы помешаем вашему, так сказать, Янтаю^[29].

— Ну что ж, — смеялась лиса, — оставайтесь ночевать, ничего! Только если против вас будет что-либо предпринято, то уж, пожалуйста, не давайте этому застрять в душе!

Гости испугались, как бы она из злобы не выкинула с ними штуки, и все тут же разошлись. Однако каждые несколько дней обязательно приходили разок и требовали, чтобы лиса посмеялась и поругалась^[30].

Лиса была остроумна до чрезвычайности. Что ни скажет, при каждом слове сейчас же укладывает гостей вверх ногами. Записные остряки не могли скрутить ее. И вот публика в шутку стала называть ее «Барынька-Лиса».

Однажды она поставила вина и устроила, так сказать, высокое собрание^[31]. Вань занимал место хозяина пира. Сунь и еще два гостя уселись налево и направо от него. На последнее место, вниз^[32], поставили диванчик и просили пожаловать лису. Лиса отнекивалась, сказав, что не умеет пить вина. Тогда все стали просить ее сесть и беседовать. Она согласилась.

Вино обошло уже по нескольку раз. Публика решила бросать кости, играя под ви́на в так называемые «усы тыквы^[33]». Один из гостей попал на тыкву и должен был, значит, пить. И вот он взял свою чарку, перенес на хозяйское место и сказал:

— Барынька-Лиса, вы такая чистая и трезвая… Возьмите-ка вместо меня пока эту чару и пейте!

Лиса засмеялась.

— Я ж не пью, — сказала она. — Но хотела бы изложить одну историю, чтобы помочь вам, моим почтенным гостям, пить!

Сунь заткнул уши: ему неприятно было слушать. Гости же предложили хором:

— Кто будет ругать человека, того штрафовать!

Лиса захохотала:

— Ну а если, положим, я буду ругать лису — то это как?

— Можно, — сказала публика.

И стали слушать, склонив уши, а лиса рассказывала следующее:

— В былые дни некий сановник выехал послом в государство красноволосых^[34] и надел на себя шапку из лисьих грудок^[35]. Приехал и представился тамошнему царю.

Царь увидел эту шапку и удивился.

«Что это за шкура, — спросил он, — у нее такой нежный и густой волос?»

Сановник ответил, что это лиса.

«Об этой твари, — сказал царь, — мне во всю жизнь не приходилось ничего слышать! Этот знак ху — в каком роде будет его начертание?»

Посланник стал писать в воздухе^[36] и докладывать царю:

«Справа — большая тыква, слева — маленький пес»^[37].

Гости и хозяин опять захохотали на весь дом.

Двое из гостей были братья Чэни. Одного звали Чэнь Со-цзянь^[38], а другого — Чэнь Со-вэнь^[39]. Видя, что Сунь сидит сильно сконфуженный, один из них сказал:

— Куда, скажите, девался самец-лис, что он позволяет своей самке-лисе источать подобный яд?

Лиса продолжала:

— Только что рассказанная история еще ведь не окончена, а меня уже сбил с толку этот ваш собачий лай… Позвольте ж кончить! Далее, значит, царь этой страны, видя, что посланник приехал на муле, тоже чрезвычайно изумился… Тогда посланник стал докладывать ему:

«Он рожден от лошади!»

Царь удивился еще больше.

«В Срединном царстве, — продолжал посланник, — лошадь рождает мула, а мул рождает жеребенка».

Царь стал внимательно расспрашивать, как это бывает.

Посланник докладывал:

«Лошадь родила мула — это слуга вашего величества видел^[40]. Мул родил жеребенка — это слуга вашего величества слышал».

На всех креслах опять громко захохотали. Публика, зная теперь, что лису не переговоришь, решила после этого, что тот, кто первый начнет над кем издеваться, да будет оштрафован и станет, так сказать, «хозяином восточных путей»^[41].

Вскоре от вина стали хмелеть. Сунь, шутя, обратился к Ваню:

— Возьмем какую-нибудь двойную строку^[42], — пожалуйста, подберите!

— Именно? — спросил Вань.

Сунь сказал:

— Публичная дева выходит из ворот, спрашивает о возлюбленном человеке. Когда приходит: «Миллион счастья!»^[43] Когда уходит: «Миллион счастья!»

На всех креслах разом погрузились в думу, но подобрать не могли. Лиса засмеялась.

— А у меня есть! — сказала она.

Публика прислушалась. Лиса читала^[44]:

— Драконов князь^[45] издает указ, ища прямого (честного) советчика. Черепаха-бе — тоже может сказать^[46]. Черепаха-гуй — тоже может сказать!

В креслах, со всех четырех сторон, не было человека, который бы не опрокинулся в изнеможении.

— Послушайте, — сказал рассерженный Сунь, — ведь только что мы заключили с вами условие… Как это вы опять не воздержались?

— Винá действительно за мной, — рассмеялась лиса. — Однако, не будь этих слов, не удалось бы подобрать как следует. Завтра утром устрою обед, чтобы искупить свой грех!

Посмеялись — на этом и кончили.

Всех таких мастерских шуток и острот лисы никогда и никому не передать.

Через несколько месяцев она вместе с Ванем поехала к нему на родину. Добрались до границы Босина^[47].

— У меня в этих местах, — сказала она Ваню, — есть кое-какая родня, с которой я давным-давно прервала отношения. Нельзя, однако, чтоб разок хоть к ним не зайти. Время сейчас, знаешь, позднее, так что мы с тобой вместе у них переночуем, а утром в путь. Так и ладно будет!

Вань спросил, где же они живут. Она показала, прибавив, что это невдалеке. Ваню это показалось странным, ибо раньше здесь никакого жилья не было, но он решил: будь что будет — и пошел за ней. Ли через два^[48] действительно показалось село, в котором он отродясь никогда не бывал. Лиса подошла и постучалась в ворота. К воротам вышел какой-то сероголовый^[49]. Они вошли — и увидели перед собой ряд дверей, друг за другом, и здания, громоздящиеся одно над другим. Красиво, замечательно — точь-в-точь как у именитых богачей!

Сейчас же их провели к хозяевам. Старик и старуха сделали Ваню приветственное движение и усадили его. Накрыли стол полным-полно всяческою роскошью и обращались с Ванем, как с зятем.

После обеда остались ночевать. Лиса явилась к Ваню рано и заявила:

— Если я сейчас же приду домой с тобой вместе, то, боюсь, как бы не напугать людские толки. Иди-ка ты вперед, а я приду за тобой следом.

Вань поступил так, как она ему сказала, пришел первым и предупредил домашних. Вскоре пришла и лиса. Она говорила и смеялась с Ванем, но все только слышали, человека самого было не видно.

Прошел год, у Ваня опять были дела в Цзи^[50], и лиса опять пошла с ним вместе.

Вдруг появилось несколько человек, с которыми лиса вступила в беседу, с величайшим оживлением болтая с ними о холоде и тепле…^[51] Затем она обратилась к Ваню:

— Я, видишь ли ты, собственно-то говоря, живу в Шане^[52]. Так как у меня с тобой давнишняя связь судьбы, то я и была с тобой столько времени. А вот сегодня прибыли мои братья, и я хочу с ними поехать к себе, так что не могу уже тебе во всем угождать!

Вань удерживал ее. Не согласилась и тут же ушла.

Примечания

23

…не сумел «подобрать сельдерея»… — То есть пройти на первом экзамене. То же, что «войти во дворец полукруглого бассейна», так как трава цинь растет у берегов этого бассейна-пруда. В книге древней поэзии («Шицзин», IV, III, 3) читаем следующие строки: «Как радостна вода Полупруда! / Ах, рву в ней сельдерей!» Так как Полупруд находился возле царского дворца, в котором размещалось высшее государственное училище для преподавания теории и практики церемоний, а также книжной и даже военной премудрости, то это «собирание у Полупруда сельдерея» означает то же, что вхождение (достойного) «во дворец Полупруда».

24

…объявлять повинности за богатыми домами. — То есть заставлять богатых людей отвечать своим имуществом за недоимки, быть на ответственных должностях, с тем чтобы в случае недоимки они отвечали за нее своим имуществом.

25

Цзинань — главный город Шаньдунской губернии. Шаньдун — родина Пу Сун-лина, здесь и происходят почти все события его рассказов.

26

…добродетельный внучок… — «Внук» (сунь) — один и тот же звуковой комплекс и одно и то же начертание со словом «Сунь», которое изображает фамилию спрашивавшего — Сунь Дэ-яня.

27

…«портрет грядущей в радости»? — Фигурное древнее выражение понятия «портрет». Объясняется, вероятно, тем, что портреты обычно писались с мертвых, так что слова «грядущая в радости» или «творящая радость» есть эвфемизм, то есть выражение, имеющее смысл, обратный действительности или же украшающий ее, и употребленное из боязни. Вся соль остроты заключается в том, что лиса называет Суня своим внуком — животным, дьявольским отродьем.

28

Лисьи внуки (ху сунь цзы). — опять в шарадном переводе — может значить «лисий Сунь», то есть опять острота над все тем же Сунь Дэ-янем. Надо еще отметить, что признака множественного числа здесь нет и, следовательно, сунь понимается как «внук и Сунь» (имя собственное) точно так же, как «внуки и Суни».

29

Янтай — название горы (в нынешней губернии Хубэй), имеющей форму террасы (тай), обращенной к солнцу (ян). Древний князь видел во сне, что он слюбился с феей, которая сказала ему, что она бывает по утрам тучею, а по вечерам дождем у подножия этой самой горы. Оттуда в поэтическом языке Китая любовное слияние полов называется «тучей и дождем», то есть объятиями феи, в которые она заключила влюбленного князя. Сунь делает непристойный намек, как бы отождествляя древнюю фею с лисой и веля ей воздержаться.

30

…посмеялась и поругалась. — Слово ма значит не только «грубо ругать», но и то, что у нас называется «язвить», «ставить шпильки» и т. п.

31

…высокое собрание. — То есть парадное, чинное.

32

На последнее место, вниз… — Туда, где сидит хозяин-распорядитель, пригласивший гостей.

33

«Усы тыквы» — образное выражение для понятия штрафа и наказания, поражающих не только виновного, но и всю его разросшуюся, как тыква, семью, даже невинных. По-видимому, игра состоит в сложной ответственности многих за неудачу одного, связанную с промахом соседа.

34

…в государство красноволосых… — Красноволосые, или рыжеволосые, — название, издавна присвоенное в Китае европейцам. Так как у всех без исключения китайцев (если не считать случайных альбиносов) волосы совершенно черные, то резкий контраст белокурых и особенно рыжих европейцев понятен. Прежде всех этот эпитет относится к голландцам, с которыми китайцы познакомились раньше, чем со многими другими европейцами. У Пу Сун-лина есть рассказ «Ковер красноволосых», напоминающий миф о Дидоне.

35

…шапку из лисьих грудок… — Считается самым дорогим мехом, тем более что нужно собрать его со многих шкур. Ценность этой роскоши давно уже вошла в пословицу.

36

Посланник стал писать в воздухе… — Китайцы не воспринимают на слух большинства слов книжного, идеографически мыслимого языка и описывают их или при помощи указания составных частей (как сейчас будет видно), или начертанием на ладони, стене, в воздухе и т. п.

37

«Справа — большая тыква, слева — маленький пес». — Знак ху («лисица») действительно состоит из знака «тыква» (гуа), который лишь напоминает чтение иероглифа безотносительно его значения, и знака «собака» (цюань), определяющего общий сорт изображенного предмета («маленький пес», то есть знак «пес», написанный по требованиям китайской каллиграфии в уменьшенном виде, чтобы не портить пропорций целого иероглифа). Шараду эту надо, конечно, читать иначе, а именно: «Справа (от меня, лисы) сидит большая тыква (дурак), а слева — собака!» Комплименты для гостей неважные, но сказанные с якобы невинным остроумием.

38

Чэнь Со-цзянь — «То, что Видано».

39

Чэнь Со-вэнь — «То, что Слыхано». Переводчик просит запомнить эти два перевода имен собственных.

40

…это слуга вашего величества видел… — Принимая во внимание, что одного из гостей зовут Чэнь Со-цзянь, а другого (брата) — Чэнь Со-вэнь, острота становится понятной в таком виде: «Лошадь принесла мула — это слуга его величества (чэнь) видел (соцзянь); мул родил жеребенка — это слуга его величества слыхал (совэнь)», то есть мул — это Чэнь Со-цзянь, а жеребенок — это Чэнь Со-вэнь, оба — животные, скоты.

41

…«хозяином восточных путей». — То есть хозяином, приглашающим на свой счет пировать гостей. Восточные пути по отношению к западному уделу Цинь преграждали ему распространение с завоевательными целями. Отсюда понятие хозяина.

42

Возьмем какую-нибудь двойную строку… — Китайцы сызмальства приучались подбирать, так сказать, соответствующие друг другу по разным причинам и признакам слова («небо-земля», «дождь-снег» и т. п.). В двойной фразе полагается подобрать соответствующие части с таким строгим расчетом, чтобы они укладывались ровно тем же порядком и в тех же грамматических значениях, но давали новый смысл, гармонирующий с первой строкой или фразой.

43

«Миллион счастья!» — Ваня зовут, как мы видели, Фу, то есть Вань Фу, что значит «Миллион счастья!» (собственно, 10 000). Это обычное в древности приветствие женщины по адресу мужчины. Фразу, следовательно, надо внутренне понимать так: «Эта девка (лиса) только и знает что своего возлюбленного Вань Фу. Вань Фу да Вань Фу — и больше ничего… А на нас, других, не обращает внимания. Тоже вкус!»

44

Лиса читала… — Переводчик рекомендует сопоставить слово за словом с предыдущею строкой.

45

Драконов князь… — То есть повелитель подводного царства, который распоряжается рыбами, черепахами и т. п.

46

Черепаха-гуй — тоже может сказать! — Принимая во внимание, во-первых, что слово «черепаха» является самым поносным ругательством в Китае, где неприкосновенность брачного союза (с женской стороны) оберегается самым суровым образом и где черепахой называют мужа, которому изменяет жена, а во-вторых, что имя Суня, предложившего шараду, Дэ-янь, то есть «может сказать», нужно внутренне понимать эту фразу так: «Этот Сунь Дэ-янь и так черепаха (дурак, простофиля, осел, скотина и т. д.), и этак не лучше!»

47

Босин — уезд, в котором, как мы видели, жил Вань.

48

Ли через два… — около версты.

49

…сероголовый. — то есть слуга. Пу Сун-лин, по обыкновению, пользуется древним языком, на котором сероголовыми назывались слуги, повязывавшие себе голову серым, вернее, синим платком, чтобы отличаться от других людей, носивших на черных волосах черные шапки. Теперь таких различий, как и во времена Пу Сун-лина, конечно, нет.

50

…были дела в Цзи… — в Цзинаньфу, где Вань впервые встретился с лисой.

51

…болтая с ними о холоде и тепле… — то есть о погоде и всяких интимных пустяках.

52

…живу в Шане. — то есть в Западном Китае (в губернии Шэньси). Без железных дорог расстояние, конечно, кажется большим.