Доктор из Этампа

Поль Монтер

Маленький Доминик Руссо появился на свет в конце осени, не дождавшись положенного срока. Его мать, юная крестьянка, надеялась, что ребёнок родится мёртвым и своейгибелью развяжет ей руки. Но судьба распорядилась иначе. Для ребёнка выжить в нищем квартале Парижа XVIIвека уже везение. Сумеет ли Доминик верно распорядится своей удачей в череде встреч и неожиданных обстоятельств? И сможет ли стать достойным человеком?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Летняя ярмарка собрала на площади такую толпу, что жулики и воришки радостно потирали руки. Людской гомон было слышно за два квартала. Конечно, мальчишкам хотелось поглазеть на чудеса, что устраивали бродячие фокусники, на представления актёров и кукольников, подивиться на силачей, на пёстро одетых цыганок, предсказывающих судьбу. На цирюльников, что продавали чудо-средства от всех болезней или рвали больные зубы прямо на грязном помосте, окружённые толпой зевак. Но никто из подручных Симона не смел ослушаться его приказа и явиться на баржу с пустыми руками. Дело шло к полудню, когда Доминик опустошил свои карманы, выложив очередную добычу атаману — тот прогуливался по рыночной площади, зорко поглядывая за своими подопечными, — и вновь принялся за работу. Он так увлёкся, следуя по пятам за грузной дамой с увесистым кошелем на поясе, что даже не заметил, как появились гвардейцы. Рванув кошель, он бросился наутёк. Внезапно Руссо услышал вопли и женский визг, топот копыт и мигом смекнул, что дело плохо. Он бежал без оглядки и тут, споткнувшись о чью-то ногу, полетел кувырком. Краем глаза он успел заметить Симона, что растянул узкие губы в победной ухмылке, и тотчас Доминика схватили за шиворот и приподняли над землёй.

— Эй, старшина, вот ещё один гадёныш! — крикнул дюжий гвардеец.

От сильнейшей оплеухи в глазах Доминика потемнело. Напрасно он пытался выскользнуть из цепких рук. В первую минуту он не почувствовал страха, что попался. Мысль, что Симон подставил ему подножку, вызвала у Доминика приступ ярости. Со связанными грубой верёвкой руками он оказался в повозке с такими же бедолагами. И заполнившись до отказа, повозка двинулась прочь.

К вечеру Руссо очутился в Шатле², страшном месте, о котором столько слышал, но никогда не решался даже из любопытства посмотреть хотя бы издали.

Зловещее мрачное здание — от него веяло холодом даже в летний вечер — вызвало у Доминика озноб. Не желая разбираться с арестантами на ночь глядя, гвардейцы попросту развели их по камерам. Ноги мальчика заплетались, голова гудела от удара, и он еле тащился в самом конце бредущей гуськом толпы.

— Вот чёрт! — Грузный гвардеец хмуро оглядел Доминика. — Везде битком набито, куда девать этого щенка?

— Брось, Купо, тоже ещё нежности. Пусть идёт сверх положенного.

— Ну уж нет, Ростан. Там и так ногу поставить негде. Кто ему помешает ускользнуть, когда мы станем выводить остальных? Пусть посидит один, по крайности будет на глазах. Эй, недоумок, шевели ногами.

Доминика впихнули в пустую камеру с сырыми каменными стенами и ледяным полом.

— Сиди тихо, щенок. Надеюсь, до утра тебя не сожрут крысы.

Лязг запираемого замка прозвучал для Руссо как стук гробовой крышки. Впервые у него на глазах выступили слёзы и дрогнули губы. Он совершенно не знал, как вершится правосудие, и вообразил, что завтра утром его повесят на площади. Забившись в угол и подстелив под себя жалкую кучку прелой соломы, он уставился в пустоту. Экая досада, что жизнь его оказалась такой короткой. Хотя она была безрадостной с самого детства, но расставаться с ней у него не было никакого желания. Обхватив себя руками за плечи в надежде согреться, он прикрыл глаза. Скрежет замка заставил его вздрогнуть. Должно быть, он задремал и теперь никак не мог сообразить, где очутился. Сумрак камеры озарил свет факела, в проёме мелькнул силуэт, и Купо рявкнул:

— Добро пожаловать в ад, скотина ты эдакая!

Гвардеец грубо пихнул внутрь незнакомца, и вновь раздался знакомый скрежет. Арестант приник к двери и некоторое время прислушивался, а затем, неловко хромая, прошёл к стене и тяжело опустился на пол. Лунный свет слабо освещал мрачную камеру, и Доминик, насколько было возможно, рассмотрел товарища по несчастью. Это был грузный человек в потёртом камзоле и высоких сапогах. Поля шляпы с щегольским пером скрывали его лицо. Он поднял голову и, оглядевшись, шепнул:

— Эй, соплячок, ты здесь один?

— Да.

— Хм, я бы предпочёл соседа постарше, но может, оно к лучшему. Иди сюда, соплячок, поболтаем о том о сём.

Заинтригованный Доминик подошёл ближе и уселся рядом.

— Как твоё имя, малец?

— Доминик Руссо, месье.

— А меня зовут Эдмон, хотя дружки кличут Полторы Ноги.

Руссо хихикнул, прикрывая ладонью рот.

— Ну что ж, думаю, ты не прочь покинуть сие славное местечко, парень.

— Легко вам говорить, месье, но я пока не научился оборачиваться крысой или птицей.

— Тебе и не придётся, недоумок, — хмыкнул Эдмон. — Вообрази только, солдафон Купо туп как дерево, упрятал меня в самую неподходящую камеру. Ну теперь пусть пеняет на себя. Ладно, соплячок. Сделаешь как я скажу и на рассвете очутишься на свободе.

— Ха! Так я и поверил! Какой вам резон вытаскивать незнакомого? Тем более отплатить вам я не сумею.

— Вот дурак! — скривился Полторы Ноги. — На кой чёрт мне твоя благодарность? И, скажу откровенно, я вовсе не питаю любви к ближнему и ничего не делаю без корысти. — С этими словами, к искреннему ужасу Руссо, Эдмон повернул левую ноги вокруг своей оси, и послышался хруст. В сапоге лежала деревяшка со штырём.

Доминик громко сглотнул и уставился на мужлана. Чуть ниже колена вместо ноги зияла пустота.

— Ну что, понял, недоумок ты эдакий? — подмигнул Эдмон. — Мне попросту тяжеловато идти одному. Мою славную трость сломал Купо. Вот ты и будешь моей подпоркой. А теперь слушай и не вздумай оплошать. Судя по твоей роже, ты неплохо соображаешь. Во всяком случае не хотелось бы, чтобы ты оказался тупицей.

Доминик с вниманием слушал нового знакомого, и несмотря на сырость и холод ему стало жарко. Вот дьявол, если всё получится, тогда ему точно повезло с соседом.

Примечания

2

Замок в Париже, охранявший в Средние века подходы к мосту Гран-Пон через Сену, позднее — известнейшая парижская тюрьма.