Между строк

Полина Александровна Раевская, 2022

Писать в армию незнакомому парню от лица его возлюбленной? Легко! Без памяти влюбиться в этого парня по переписке? Проще простого! Но что делать, когда он вернется из армии и узнает правду? Сможет ли он простить или его ненависть сожжет все дотла, прежде чем он поймет, что иногда любовь рождается задолго до встречи, где-то между строк, идущих от сердца. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Придя домой, Боря обнаруживает, что торжество в самом разгаре. Многие уже изрядно навеселе в том числе и родители. Как только он входит в гостиную, Любовь Геннадьевна, не церемонясь, язвительно тянет, привлекая внимание гостей:

— О, какие люди нас почтили своим вниманием! Проходите, Борис Анатольевич, мы тут, как раз, вас в армию провожаем.

Боря отводит взгляд, не выдержав ее осуждения и обиды. Перед матерью жуть, как неудобно. Поэтому, когда со всех сторон начинают прилетать приветствия и вопросы, Шувалов выдыхает с облегчением, вот только недолго длится его счастье.

Любовь Геннадьевна не собирается спускать на тормозах. Поднявшись, она нетвердой походкой направляется на кухню, сказав сыну, следовать за ней. Боря мысленно стонет и под сочувствующими взглядами отца, и Гладышева спешит за матерью, зная, что лучше не обострять ситуацию и быть послушным мальчиком.

— Ну, и где ты был? — обрушивается мать на него, как только они остаются наедине.

— Где был, там уже нет, — устало отзывается Борька и мягко просит. — Мам, давай, не будем ругаться.

— А как мне не ругаться, сынок? Ты надо мной просто издеваешься!

— Мам, ну, причем здесь ты?!

— А кто причем? — повышает Любовь Геннадьевна голос, заставляя Борьку поморщиться. — Я столько слез из-за этой твари пролила, столько пережила, а теперь ты хочешь, чтобы я ее дочку здесь привечала и еще, не дай бог, породнилась с ней?

— Ну, а Машка-то в чем виновата? — начинает заводиться Боря, не в силах выслушивать то, что он уже слышал сто тысяч раз. Сколько можно? Одно да потому.

— А твоя Машка, вот увидишь, такая же, как мамаша! Яблоко от яблоньки недалеко падает. Я про нее разузнала…

— Всё, хватит! — грубо обрывает Боря, ибо это уже слишком. Терпеть подобные разговоры и намеки он не собирается.

То, что у Скопичевской он далеко не первый секретом для него не являлось. Да, его это дико бесило, но он старался об этом не думать. В конце концов, Машка старше его на четыре года, а потому вполне естественно, что до него у нее были мужики.

Борю это, конечно, ничуть не успокаивало, жалило самолюбие, но не до такой степени, чтобы он не мог с этим справиться. Но вот что по-настоящему выводило из себя, так это вмешательство матери. Поэтому, когда она заявляет, чтобы он не затыкал ей рот, Боря не выдерживает и высказывает все, что давно накипело.

— Я не затыкаю тебе рот, мама! Но, если тебе что-то не нравится, высказывай свои претензии по адресу. Я не собираюсь отдуваться за отцовское блядство. И Машку прекрати сравнивать с мамашей, она не такая! — отрезает он и разворачивается, чтобы уйти, считая разговор оконченным. Мать на его спич, как ни странно, реагирует вполне спокойно, лишь усмехается и иронично бросает:

— Дай то бог.

В гостиную Шувалов врывается во взвинченном состоянии, злясь на самого себя за то, что не сдержался и расстроил мать. Поздоровавшись с родителями Гладышева и отцом, он спешит к друзьям. Гладышев сразу же прерывает свой разговор и застывает в ожидании, когда Борьку прорвет. И Шувалов не заставляет себя ждать.

— Не, нормально вообще? Отец накосячил, а я — крайний? — опрокинув рюмку коньяка, раздраженно выплевывает он.

Гладышев усмехается.

— Ну, так сказано, грехи отцов падут на детей до седьмого колена.

— Чего?

— Того. Крепись, Борян.

— Иди ты нахер, Олежа! Я тебе серьезно, а ты со своими шуточками.

— Какие шуточки, Боря?! Библия — штука серьезная. Из-за нее люди, между прочим, ни один век воевали, — продолжает Олег умничать, но Шувалову сейчас не до смеха, поэтому он раздраженно отмахивается.

— А этого ты за каким сюда притащил? — оглядевшись, кивает он в сторону «космонавта» или попросту наркомана.

— Денег он мне должен, а его днем с огнем не выцепишь. Чего так долго? Теть Люба уже готова была меня линчевать. На фига вообще надо было трепать про свадьбу? — резонно замечает Гладышев, наливая себя коньяк.

— Да это мамаша Машкина растрезвонила, чтобы мать позлить, — с досадой признается Шувалов. — Я как узнал, хотел прибить ее на хрен.

— Ну, так и прибил бы, — невозмутимо отзывается Олег.

— Ты че, теща же будущая, — усмехается Шувалов.

— Тем более, быстрее отмучаешься, — хохотнув, заходиться кашлем друг, опрокинув в себя коньяк. — Фу, ну и дрянь же!

— Гладышев, вот не пьешь ты крепкие напитки и не пей, не переводи добро, — забирает у него Борька бутылку. Смотреть, как друга всего перекосило, нет сил.

Пока Гладышев приходит в себя, Шувалов принимается за еду, а то со всеми этими разборками совсем забыл об одной из главных радостей жизни.

Постепенно настроение поднимается, тягостные мысли отходят на второй план, и Боря по-настоящему наслаждается общением с родными и друзьями. Мама на него больше не злиться, она вообще человек отходчивый, поэтому через полчаса уже во всю обнимает сына, со слезами причитая, как же она будет без своего львёночка. У Борьки, как и у всех присутствующих ее речи вызывают приступ неудержимого хохота, но Любовь Геннадьевну это ничуть не смущает.

— Вам — мужикам, материнских чувств никогда не понять, — улыбаясь, отмахивается она.

И Боря действительно не понимает, просто знает, что у него лучшая на свете мама, а потому заставлять ее переживать и расстраиваться для него невыносимо, но и как найти решение, которое удовлетворит всех, он тоже не знает.

Эти мысли напоминают ему о главной проблеме, и как бы его не ломало что-то у кого-то просить, Машкино благополучие важнее его самолюбия. Пересилив себя, он обращается к Гладышеву, когда они выходят на улицу, чтобы проветриться.

— Олег, присмотришь за моей.

— В смысле? — удивляется друг и не упускает возможности подколоть. — Пояс верности на нее надеть что ли?

— Иди нафиг, придурок, — со смешком отзывается Борька. — Денег если че подбросишь? Я потом отдам.

— Так ты же ей все накопленные бабки отдал.

— Ну, ей там что-то надо было купить, — туманно отвечает Шувалов, зная, что сейчас Гладышев выдаст в своей манере. И он выдает.

— Борь, ты сдурел что ли? Тебе на хрена этот геморрой? Пусть сама идет и пашет. А то нормально пристроилась. Как лоха тебя разводит!

— Не учи дедушку кашлять, — отрезает Шувалов, начиная закипать. — Поможешь или нет?

— Я-то помогу, но вот она того стоит?

— Что значит, стоит? Это тебе не тачка. Любишь бабу — заботишься о ней, а стоит она или нет — это уже другой вопрос.

— Ну, так ответь на этот «другой» вопрос.

— Вот встретишь свою зазнобу, Олежа, и ответишь, а потом скажешь, был ли вообще смысл отвечать, — подмигнув, парирует Шувалов, давая понять, что тема закрыта.

Вот только закрыть ее для самого себя не так — то просто. Впрочем, Боря даже не пытается, зная, что следующие два года будет изводить себя мыслями об этом.

Выдержат ли они с Машкой испытание расстоянием и временем? Шувалов надеется, что да. Очень надеется. Да и что еще ему остается? Только надеяться и верить, верить и надеяться — такие вот перспективы.