Между строк

Полина Александровна Раевская, 2022

Писать в армию незнакомому парню от лица его возлюбленной? Легко! Без памяти влюбиться в этого парня по переписке? Проще простого! Но что делать, когда он вернется из армии и узнает правду? Сможет ли он простить или его ненависть сожжет все дотла, прежде чем он поймет, что иногда любовь рождается задолго до встречи, где-то между строк, идущих от сердца. Содержит нецензурную брань.

Глава 13

— Ну, наконец-то, — выдыхает Алёнка, когда классный руководитель объявляет, что они отлично справились с работой и могут быть свободны.

Немедля ни секунды, Глазкова спешит в раздевалку, чувствуя, что еще чуть-чуть, и настроение будет окончательно уничтожено. Впрочем, от него уже толком ничего не осталось. А всё эти проклятые обсуждения одноклассников новогодней вечеринки, на которую Глазкову, естественно, никто не удосужился позвать.

Не то, чтобы Алёнке сильно хотелось, но всё же было мало приятного в течении часа, пока они украшали класс, слушать все эти разговоры и ловить косые взгляды, в которых отчетливо читалось «ты здесь лишняя». Сколько Глазкова ни убеждала себя, что ей плевать, а все равно цепляло, заставляя чувствовать себя какой-то неполноценной и бесконечно-одинокой. Это бесило и вызывало досаду. В преддверии Нового года хотелось совершенно иных эмоций.

Раньше Алёнка обожала предпраздничную суету: покупку подарков, обсуждение праздничного меню, нарядов, школьной Елки, и где они с друзьями встретятся после боя курантов, чтобы запустить салют и сходить на горку. Алёнка всегда с нетерпением ждала середины декабря, когда весь город начнет сверкать разноцветными огоньками гирлянд, пробуждая в душе предвкушение чего-то чудесного. Теперь же перспектива провести новогоднюю ночь с родителями у телевизора омрачала и без того не лучшее настроение. Алёна, конечно, в силу возраста и характера старалась не унывать, но в такой обстановке это было сложновато.

Если бы только мама отпустила ее в родной город к бабушке с дедушкой и друзьям, но нет. Ольга Андреевна, насмотревшись новостей и наслушавшись рассказов про беспредельных братков, теперь не отпускала дочь даже на улицу после восьми, что уж говорить про другой город.

Вот и получалось, что все Алёнкины ожидания свелись к письму от Бори Шувалова. Она страшно переживала, что ничего из их с Гладышевым затеи не выйдет и в тоже время боялась, что все получится, и ей придется играть эту в высшей степени странную роль.

Господи, как же она намучилась с первым письмом! Вопреки собственной убежденности, изображать зацикленную на себе страдалицу оказалось не так уж легко. Алёнка посыпалась буквально на первой же строчке, не в силах назвать парня ни интимным «любимый», ни уж тем более, глуповатым «Юсиком».

Глазкову передергивало каждый раз от этой идиоткой клички, да и от Машки в целом. Однако, поначалу Алёнка все же решила не рисковать и придерживаться стиля этой девицы: сухой пересказ событий, немного нытья, жалоб и жаления себя любимой. Правда, перечитав сей опус и последнее письмо Бори, поняла, что такой парень достоин чего-то большего, поэтому добавила немного тепла, юмора и заботы. В тот момент это казалось таким правильным, что никакие доводы рассудка не смогли переубедить ее. Но стоило отправить письмо, как на нее тут же нахлынули сомнения, и с тех пор не отпускали вот уже полторы недели.

Поверил? Или почувствовал подлог? — задавалась она вопросом, проверяя каждый день пустой почтовый ящик.

Этим же вопросом она задается и сейчас, выходя из школы, с едва заметной улыбкой втягивая наполненный морозной свежестью воздух. После школьной духоты с ее склочной атмосферой, мороз оказывает поистине очищающий эффект. На душе сразу становится светлей и веселей.

Словно скинув с плеч десять килограмм, Алёна бодрым шагом пересекает школьный двор и спешит в кондитерскую за своим любимым, шоколадным батончиком с марципаном. Предвкушая терпкий вкус миндаля, она не сразу замечает незваного провожатого, пока он в отличие от нее, не продолжает свой путь, не обращая внимание на красный свет светофора.

У Алёнки сердце едва не выпрыгивает из груди, когда тощий, уже подросший, но все еще щенок выбегает на дорогу, и улицу оглашает истеричный гудок клаксона, и визг шин.

Перепуганный малыш, поджав хвост, растерянно замирает, но к счастью, загорается зеленый свет.

Алёна, немедля, бросается к дворняжке и, подхватив на руки, спешит унести подальше от дороги. Вслед ей летит отборный мат водителей, решивших, что это ее собака.

Перепуганная не меньше щенка, Глазкова добегает до дома и, только очутившись в родном дворе, понимает, что не знает, что делать дальше. Зато щенок, не растерявшись, начинает облизывать ей лицо, будто спеша задобрить до того, как она решит, что он ей не нужен.

— Эй, приятель, прекрати, — рассмеявшись, опускает Алёнка предприимчивого малыша на заледенелую лавку.

Тощие лапки помеси овчарки с лайкой начинают дрожать от холода, а карие глаза наполняются такой грустью, что у Глазковой сжимается сердце.

— Ну, и что мне с тобой делать? — вздыхает она тяжело.

Малыш, несмотря на холод, радостно виляет хвостиком и, навострив ушки, с надеждой смотрит на Алёнку. И она знает, что не сможет оставить его на улице в мороз также, как знает, что мама ни за что не позволит ей держать собаку в квартире, тем более, большую. Но, возможно, получится уговорить ее дать время, чтобы подыскать щенку хозяев.

Загоревшись этой идеей, Алёна облегченно выдыхает, и с улыбкой снова берет щенка на руки.

— Не волнуйся, красавчик, я обязательно тебя пристрою, — обещает она ему, на что он отвечает ей очередной, щедрой порцией обожающих поцелуев, вызывая у нее смех и окончательно стирая весь негатив прошедшего дня.

Так, смеясь и уворачиваясь от вытянутой мордочки нового друга, Алёнка заходит домой.

— Ты опять за старое, — вместо приветствия, усмехается Лёшка, встречая ее в прихожей.

— А что, надо было его на морозе бросить?

— Это не ко мне вопрос, ты знаешь маму. Она тебе не позволит его оставить.

— Ну, это мы еще посмотрим, — парирует Алёнка на чистом упрямстве, готовая защищать малыша до последнего. Брат на ее заявление только тяжело вздыхает, но устоять перед искренним, щенячьим дружелюбием не может.

До прихода родителей они с Алёнкой, как два маленьких ребенка, не отходят от неугомонного счастливчика. Кормят, купают, играют с ним и даже пытаются обучать командам. Однако, стоит только Ольге Андреевне переступить порог дома и заметить жизнерадостного наглеца, уже облюбовавшего ее тапки, как идиллии приходит конец.

Весь вечер квартиру Глазковых наполняют повышенные голоса и неутихающие споры, но в итоге все заканчивается строгим предупреждением:

— У тебя неделя, Алёна, чтобы его пристроить, иначе пойдешь из дома вместе с ним.

С этими словами Ольга Андреевна капитулирует с поля боя, раздраженно хлопнув дверью своей спальни. Алёнка же, подхватив щенка, со счастливой улыбкой начинает кружиться, заверяя его и себя, что все будет хорошо.

Ближе к ночи эмоции утихают, и Глазкова, спохватившись, вспоминает, что так и не проверила почтовый ящик. Не в силах ждать до утра, девушка выскальзывает на свой страх и риск из квартиры, и мчится за почтой, предчувствуя удачу. И на сей раз интуиция ее не подводит.

Открыв железное дно ящика, на руку ей выскальзывает белый конверт, от которого внутренности сводит судорогой. Фамилия Маши, выведенная неразборчивым почерком, ничуть не успокаивает.

Дрожа от волнения, Алёна потихонечку возвращается домой, в свою комнату, где ее радостно встречает ушастенький найденыш. Он ластиться, прыгает и виляет хвостом, но Алёнка сейчас не в том состоянии, чтобы уделить ему внимание. Мимоходом почесав его между ушами, она садиться на кровать и судорожно втягивает воздух, сжимая белый конверт.

Как ни странно, щенок, будто все понимая, садиться напротив и, слегка склонив голову набок, смотрит на нее умными, любопытными глазками.

— Ну, что, будем читать, ушастик, — тяжело вздохнув, разворачивает Аленка письмо и, прикусив губу, пробегает глазами по первым строчкам.

«Дорогая Маша!)))) Думаю, нашим Сибирским лесам все же придется изрядно поредеть до моего дембеля, поскольку я тоже испортил кучу листов прежде, чем начать это письмо.»

У Аленки невольно расцветает улыбка на губах и становиться так тепло на душе от этой искренности и капельки смущения, сквозящего в Бориных строках. Словно в подтверждение ее ощущений, он пишет:

«Смешно, но чувство, будто не полтора месяца тебя не слышал, а вообще только-только познакомился. Странно все как-то. Не знаю, Манюнь, не могу описать свои эмоции. Я ведь и правда, накрутил всякого… Думал, что всё)) А теперь чувствую себя таким придурком. Прости, малышка!»

Это сожаление Алёнку резануло. С досадой закатив глаза, она отложила письмо и откинулась на спинку кровати, сверля раздраженным взглядом потолок. Последнее, чего ей хотелось, это реабилитировать Машку Скопичевскую в глазах Бори и вызвать у него чувство вины. Не хватало еще, чтобы этот парень извинялся перед такой вертихвосткой. Но поздно, Шувалов не просто извинялся, он места себе не находил от беспокойства за ее судьбу, за то, что ничем не может помочь и заперт в армии, как в тюрьме. Он чувствовал себя в ответе за нее и сходил с ума от собственного бессилия. Каждое его слово было пропитано заботой и любовью. Он ругал Машку за глупый порыв и в то же время гордился ее решительностью: тем, что она нашла в себе смелость уйти от матери, и жить самостоятельно.

Читая все это, Алёнка едва сдерживает страдальческий стон, только сейчас в полной мере осознавая справедливость маминых предупреждений.

Она ведь и в самом деле играет чувствами человека и нагло лезет в его жизнь. Он ей поверил: поверил, что его ждут, любят, что о нем заботятся тогда, как ничего из этого нет и не будет.

Как он почувствует себя, когда узнает правду? Каково будет его разочарование и злость? Разве это справедливо? Разве он заслуживает к себе такого отношения, как со стороны девушки, так и со стороны друзей?

— Что мне делать, ушастик? — вопрошает Алёнка, понимая, что ввязываться в эту затею было совершенно неправильно, но и дать сейчас заднюю — тоже не выход.

Она продолжает читать, и ноющее ощущение внутри с каждым словом становиться все сильнее и сильнее. Боря рассказывает о себе, что его определили в штурманскую боевую часть, и что через десять дней он выйдет в море, чему очень рад, ибо в учебке уже надоело, хоть и сослуживцы ему попались с хорошим юмором и без заскоков. Он рассказывает, как они прикалываются друг над другом и командирами, и Алёнка не может сдержать смех, живо представляя происходящее.

«У меня всё хорошо, Манюнь, пацаны нормальные попались, да и прапоры тоже. Единственное — не могу избавиться от чувства, что просто просираю здесь время. Всё это такая фигня. Сейчас бы с радостью поехал на Север с Гладышевым хотя бы на год. Подзаработал бы нам деньжат на первое время, да и ты могла бы поехать со мной. А теперь… даже не знаю, Маш, как быть. Уже который день ломаю голову. Ты напиши мне сразу, как получишь письмо, какие вообще варианты есть по работе, чтобы ответ успел прийти до выхода в море, а то потом фиг знает, когда передадут почту. Если ничего не найдешь, я напишу матери, попрошу помочь хотя бы продуктами. А дальше вернусь из плавания и решим, как быть. Ты только не геройствуй больше, Маш, и от меня ничего не скрывай. Я, конечно, бываю придурком, но не настолько, чтобы создать нам еще больше проблем. Мне главное, чтобы у тебя все было хорошо, Манюнь. Так что прекращай дурить и думать за меня. Сдувать пылинки и оберегать — моя забота. Прости, что тебе приходится справляться со всем этим дерьмом в одиночку. Если бы я мог, ты знаешь, я бы все для тебя сделал. Я люблю тебя, малышка, очень сильно люблю!

Твой Боря.»

Алёнка тяжело сглатывает, смахивая подступившие вдруг слезы, ибо даже не сомневается, что так и было бы — он бы сделал всё. Всё для эгоистки, которая никогда не оценила бы, ибо для таких, как она значение имеет «сколько» и «что», а не то, что для кого-то это всё.

И почему хороших парней всегда тянет на таких девчонок? Разве не хочется шагать по жизни рука об руку, строить общие мечты и достигать их совместными усилиями? В чем тогда смысл быть парой, если все приходиться делать самому?

Алёнка искренне не понимает этого, но очень хочет, чтобы однажды кто-то полюбил ее также, как Боря свою Машку. Как же всё-таки обидно за него.

— Да-а, встряли мы с тобой по самое не балуй, ушастик, — перечитав еще раз письмо, резюмирует Алёнка и помогает щенку забраться на кровать. Тот сразу же принимается за своё и облизывает Аленкино лицо, вызывая у нее очередной приступ смеха. — Фу, ну прекрати. Прекрати, я тебе говорю.

Несколько минут уходит на то, чтобы угомонить любвеобильного малыша, а после Глазкова снова возвращается к насущным проблемам.

— И все же, как мне быть, ушастик? Я так не хочу его обманывать.

Ушастик, улегшись к ней под бок, начинает активно вилять хвостом, словно одобряя ход ее мыслей.

— А может и не обманывать? — продолжает она рассуждать. — Ну, или хотя бы по возможности. Он ведь со мной искренен, почему бы и мне не быть с ним такой в рамках всей этой затеи? Как считаешь, ушастик? По-моему, мы могли бы стать друзьями.

Ушастик дает исчерпывающий ответ, лизнув ее в нос. Хохотнув, Алёнка чмокает его в ответ и, взяв тетрадь с ручкой, принимается за очередное письмо, решив, что больше ничего выдумывать не станет, а просто подгонит свою жизнь под Машкины реалии.

Так Ольга Андреевна стала Олей — той самой девочкой-медсестрой, отец — парнем Оли, а Лёшка — подружкой Оли. Школа превратилась в литейно-механический завод, на который Машка устроилась метрологом, и где коллектив оставлял желать лучшего, а курсы кройки и шитья Скопичевской только предстояло освоить, как только снимут гипс.

В общем, Машку ждали серьезные трансформации, а Борю сюрпризы, но, по крайней мере, в этом было хоть что-то правдивое и, хотя Алёнкину совесть это ничуть не успокаивало, все же на душе стало гораздо легче, когда она смогла поделиться не мифическими проблемами мифической Машки, а своими собственными.

Поначалу было немного неловко писать про не самый теплый прием «заводчан», но потом Алёнку, будто понесло. Она рассказала про то, что чувствует себя одиноко и не в своей тарелке на новой «работе», не обошла вниманием Борькино письмо, расспросив подробнее о ребятах, с которыми он общается, о распределении. Поделилась впечатлениями о новом, просмотренном фильме и, конечно же, рассказала о своей «головной боли» — ушастике, которого «хозяйка квартиры» требовала отдать в самое ближайшее время. Несмотря на то, что позитивного в ее житие — бытие было по большому счету не больше, чем у Машки, Аленка постаралась подать это все с юмором и оптимизмом, посмеиваясь над своими неудачами и заверяя Шувалова, что в целом она справляется, поэтому он может быть абсолютно за нее спокоен.

Закончив письмо поздравлениями с Новым годом, ранним утром она мчится на почту, надеясь, что ее откровения успеют дойти до того, как Борька уйдет в море.

Следующую неделю все ее мысли заняты Ушастиком. Она везде и всюду после школы развешивала объявления, но никто так ни разу и не позвонил. Мама капала на мозги, что непременно выгонит ее на улицу вместе с этой «животиной», если до конца недели он не будет пристроен. Поскольку Ольга Андреевна уже не первый раз выставляла Алёнкиных найденышей, сомневаться в ее угрозах не приходилось, и Алёнка впадала в отчаяние. Она так привязалась к малышу, что уже не представляла себе жизни без него. Он был таким умненьким, ласковым и игривым, что Глазкова просто не понимала, как мама может оставаться к нему равнодушной, но тем не менее, сколько Алёнка не пыталась уговорить ее, та была непреклонна.

Помощь пришла совершенно неожиданно и откуда не ждали. Спустившись по просьбе матери за квитанцией к почтовому ящику, Алёна с удивлением обнаруживает письмо от Бори.