Скандал в день свадьбы

Пола Грейвс, 2017

Тара Бентли мечтала об идеальном муже и даже составила перечень достоинств, которыми он должен обладать. Кандидат нашелся, день свадьбы назначен, но перед самым бракосочетанием невеста осознает, что не любит своего избранника. Она уже собиралась объявить об отмене свадьбы, как вдруг неизвестные злоумышленники похищают ее прямо из комнаты невесты. На помощь Таре бросается Оуэн, ее верный друг, который преданно любит ее с детских лет…

Fugitive Bride

Copyright © 2017 by Paula Graves

«Скандал в день свадьбы»

© «Центрполиграф», 2019

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019

Глава 1

День был солнечный, но нежаркий — то, что нужно для свадебной церемонии. Тара Бентли полюбовалась цветущим кизилом на лужайке перед церковью и решила еще раз проверить список дел.

Все, что она так скрупулезно запланировала, удавалось почти без всяких усилий. Платье сидело на ней замечательно. Букет белых тюльпанов соответствовал нежному цветочному узору на кружевной фате. Кудри парикмахер выпрямил и уложил в красивый узел на затылке; белоснежная фата прекрасно оттеняла ее черные волосы. Кроме того, она справилась со всеми делами на десять минут раньше намеченного срока. У нее есть несколько минут, чтобы посидеть в тишине и поразмышлять о своей дальнейшей жизни.

Ее жених — Роберт Джеймс Мэллори Третий, преуспевающий адвокат, почти совершенство. Два года назад Тара предусмотрительно составила список необходимых достоинств для своего будущего спутника жизни. Она прекрасно понимала, что идеальных мужчин в природе не существует, поэтому список получился не очень длинным. В нем были только основные достоинства, без которых не обойтись: честность, трудолюбие, способность уважать ее ум, здоровое честолюбие. Ну и несколько пожеланий: ее избранник должен быть красивым, обладать спортивной фигурой и чувством юмора.

После трех свиданий с Робертом Мэллори Тара поняла, что встретила мужчину, который соответствовал всем пунктам в ее списке. И вот меньше чем через час она станет его женой.

— Я так счастлива! — сообщила она своему отражению в большом зеркале, стоявшем рядом с туалетным столиком.

Ей показалось, что отражение смотрит на нее скептически.

Она отвернулась и осторожно опустилась на скамеечку, стараясь не помять свадебное платье. Потом взяла мобильный телефон и набрала первый номер в списке контактов.

Знакомый рокочущий голос ответил со второго гудка:

— Разве тебе сейчас не положено репетировать брачные обеты?

— Оуэн, не совершаю ли я ошибку?

После небольшой паузы Оуэн Стайлс озабоченно спросил:

— Что случилось?

От его серьезного тона у нее заныл желудок. Что она делает? Зачем делится с бедным Оуэном своими сомнениями? Она и так полжизни плачется ему в жилетку!

— Ничего не случилось. Забудь мои слова. До скорого! — Тара нажала отбой и положила телефон на столик.

Почти сразу же телефон разразился пронзительной трелью и от вибрации сполз на край стола. Тара подхватила трубку, уже зная, кто звонит.

— Оуэн, я же сказала: ничего не случилось.

— Раз ты спрашиваешь, не совершаешь ли ты ошибку, значит, что-то случилось. Ты где, в комнате невесты?

— Оуэн…

Его рокочущий голос стал на полтона ниже:

— Буду через две минуты.

— Пожалуйста, не надо… — От досады Тара повысила голос. — Все чудесно.

Последовала долгая пауза, а затем он снова подал голос:

— Ты уверена?

— Убеждена. Погода прекрасная, церковь красивая, платье сидит на мне идеально, и я выхожу за самого лучшего мужчину на свете. В такой день ничто не может пойти плохо. — Она снова посмотрела в большое зеркало — в ее зеленых глазах сверкал вызов.

— Ну, раз ты так уверена… — без особой радости отозвался Оуэн.

— Увидимся, когда я пойду к алтарю. — Она снова нажала отбой и, положив телефон перед собой, провела пальцем по дисплею. — Все пройдет как надо, — обратилась она к своему отражению.

Невеста смотрела на нее из зеркала без особой уверенности.

Все трусят перед свадьбой. В такие минуты понимаешь, как плохо без мамы. Сиротское детство — полный отстой. Мама умерла, когда она была маленькой. Отец так и не женился, а три года назад умер.

— Не распускай нюни, солдат! — пробормотала Тара, подражая скрипучему голосу отца. — Раз решила — иди до конца!

Как же она скучала по старому сержанту! Уж отец сразу бы понял, кого любит Тара — живого человека или свои фантазии о нем.

Вот в чем камень преткновения! Она не уверена, что по-настоящему любит Роберта. Тара встала. Зачем, скажите на милость, выходить замуж, раз не уверена, что любишь своего будущего мужа? Неужели она настолько пристрастилась к своим дурацким спискам, что доверяет им больше, чем своему сердцу?

Надо было поговорить с Робертом, чтобы он ее разубедил. Тогда непременно удастся разобраться в себе.

Вздохнув, Тара направилась к двери, когда в нее постучали. Она прижалась к двери ухом:

— Да?

Ей ответил мужской незнакомый голос:

— Мисс Бентли? Вам пакет, распишитесь, пожалуйста!

— Пакет? — Очень странно, пакет доставили сюда, в церковь? Очень странно. — Я ничего не заказывала.

— Он предназначен вам, мэм, и за него нужно расписаться. Или сказать, что вы отправляете его назад?

— Нет, — быстро ответила она. Любопытство победило раздражение. Роберт по-прежнему на другом конце церкви с друзьями; вряд ли он случайно увидит ее платье до свадьбы!

Если, конечно, свадьба состоится…

Она открыла дверь и увидела высокого, широкоплечего мужчину в синей рубашке поло и брюках хаки.

— Здрасте. — Ей стало немного не по себе оттого, как он разглядывал ее расшитое бисером платье и тюлевую фату. — Сегодня я выхожу замуж.

— Вижу, — кивнул он в сторону двери, которая вела на парковку. — Пакет там.

Следом за ним Тара вышла в коридор, а оттуда на улицу. Переступая порог, она следила за тем, чтобы подол платья не застрял, когда закроется дверь. Убедившись, что платье уцелело, она снова повернулась к курьеру, и вдруг ее лицо накрыла материя.

Тара инстинктивно глубоко вздохнула и почувствовала, как в ноздри забивается сладковатый, удушливый запах. Легкие как будто увеличились в объеме, и ей стало трудно сделать еще один вдох. Борясь со страхом, она попыталась поднять руки, чтобы сбросить с лица материю. Но ее обхватили чьи-то сильные руки. Голова закружилась, горло сжалось, она не могла вздохнуть, и вдруг она словно полетела по воздуху.

Ей показалось, что кто-то рядом окликает ее по имени. Голос был знакомым, но голова отказывалась соображать. Потом послышался глухой удар, и голос затих.

Что-то лязгнуло, и Тара поняла, что она больше не летит. Она поморщилась, ударившись о какую-то жесткую, холодную поверхность.

Еще один глухой удар — за ней захлопнулась дверца, и что-то твердое и теплое прислонилось к спине. В глубине души Тара остро сознавала: с ней происходит что-то несообразное. Сегодня должна состояться ее свадьба, пусть даже она передумала выходить замуж.

Она собиралась найти Роберта и сказать ему о своем решении. Потом надо объявить гостям, что свадьба отменяется. Надо позвонить флористу, чтобы забрал красивые розы и тюльпаны, которыми украшена церковь. Тара решила, что прием нужно устроить, как было задумано. Пусть прием послужит извинением за ее нерешительность.

У нее так много дел, а она все глубже и глубже погружается во тьму. Мрак вокруг нее сгущался — медленно и неотвратимо.

Оуэн Стайлс очнулся. Вокруг было темно. Он попытался поднять руки и поморщился от боли в затылке. Руки не двигались, и он сообразил, что связан. С трудом подавив страх, Оуэн вспомнил, чему его учили в «Академии Кэмпбелл-Коув».

«Во-первых, оцени обстановку и степень опасности».

Первое оказалось достаточно простым. Скорее всего, он находится в белом фургоне, который стоял у церкви, куда он пошел искать Тару.

Ему не понравился ее голос, когда она позвонила по телефону. И, положа руку на сердце, он понадеялся, что она отменит свадьбу.

Такие чувства не делали ему чести. Его любовь к Таре была безусловной. Ее счастье было для него самым главным.

Но больше всего ему хотелось, чтобы Тара была счастлива с ним, а не с расфуфыренным выпускником юридического факультета Гарварда. Роберт щеголял в костюмах Армани, отличался редкой красотой и наслаждался непыльной работой в крупной луисвиллской юридической фирме.

Приехав к церкви, Оуэн подошел к двери и увидел, как какой-то здоровяк, набросив Таре на голову наволочку, тащит ее в белый фургон, припаркованный у выхода из церкви. Оуэн закричал и получил сильный удар по голове. Его швырнуло на дверцу фургона. Больше он ничего не запомнил.

Итак, где он — понятно. А то, что он связан и лежит в фургоне, который куда-то едет, недвусмысленно свидетельствует об опасности.

Он разглядел, что кузов отделен от кабины металлической панелью, значит, он сейчас может двигаться относительно свободно. Так легче придумать, как выбраться отсюда.

Поморщившись от боли, он перекатился на бок и стал вглядываться в темноту. Заметил на полу что-то белое, похожее на тюк шелка, кружев и тюля. Тара. На голове у нее по-прежнему была наволочка. Оуэн подполз ближе, не обращая внимания на пульсирующую боль в затылке. Оказавшись рядом с девушкой, по запаху, идущему от наволочки, понял, что ткань пропитана эфиром.

Вот идиоты! Эфир может стать смертельно опасным, если пользоваться им неосторожно, а они даже не следят за ее состоянием.

Он дернулся, проверяя, крепко ли связаны руки. Крепко. Кисти замотаны изолентой. Ее просто так не разорвешь. Но надо как-то стащить с головы Тары наволочку.

Он с трудом подполз еще ближе и ухватил край наволочки зубами. От запаха эфира он чуть не потерял сознание, но задержал дыхание и дернул сильнее. Постепенно ему удалось стащить наволочку с головы Тары.

Он прижался к Таре, прислушиваясь, дышит ли она. Сердце от страха готово было выскочить из груди. Почувствовав ее дыхание, Оуэн вздохнул с облегчением и поцеловал ее в лоб.

— Умница! Оставайся со мной, милая.

В ожидании, пока Тара очнется, Оуэн пытался освободиться от изоленты, которой ему связали руки. Глаза наконец привыкли к темноте, и он сумел лучше оценить окружающую обстановку.

В кузове, кроме них, никого и ничего не было. В панели между кузовом и кабиной имелось большое отверстие, затянутое сеткой, через которую он мог бы видеть тех, кто сидит в кабине. Но похитители загородили отверстие. В результате к пленникам не только не проникал свет, они не могли услышать, о чем говорят злоумышленники.

Во всем есть и хорошая сторона, подумал Оуэн. Зато и похитители не слышат, что происходит в кузове.

Он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь острого, надеясь разрезать изоленту. Чехол над отсеком для запаски был привинчен болтами, по виду старыми и ржавыми. Такими трудно будет что-нибудь разрезать… И все же он подполз к ближайшему болту и попробовал его открутить.

Несколько минут спустя фургон накренился. Оуэну пришлось упереться ногами в рифленое днище, чтобы его не подбрасывало на каждой колдобине. Должно быть, фургон свернул с Мерсервиль-хайвей. К сожалению, Тару безжалостно швыряло из стороны в сторону. Вскоре она подкатилась к нему и ударилась головой о его бедро.

— Ай! — вскрикнула она.

— Милая, ты очнулась, — тихо сказал Оуэн, с трудом извернувшись и дотронувшись до ее щеки связанными руками. — Тара, ты меня слышишь?

— Оуэн?! — Она приподняла голову.

— Да, это я. Осторожно, — добавил он, когда она попыталась сесть и чуть не упала.

Ей удалось сесть и кое-как убрать от лица волосы и остатки фаты. Ей тоже связали руки изолентой, но впереди, а не сзади. Тара изумленно посмотрела на свои запястья.

— Что происходит?

— Нас похитили, — ответил Оуэн, хотя не был уверен в том, что речь идет о похищении. Никто из них в деньгах не купался, поэтому едва ли их похитили ради выкупа. Конечно, жених Тары неплохо обеспечен, но и его трудно назвать богачом. Во всяком случае, пока.

— Безумие какое-то, — пробормотала она. — Почему я как пьяная?

— Тебе на голову надели наволочку, — махнул он руками в сторону куска материи, сброшенного с ее головы на пол грузового отсека. — По-моему, она была пропитана эфиром.

— Эфиром?!

Фургон снова повернул; Оуэну пришлось прижаться к борту. Зато Тара не успела подготовиться и упала на бок, уткнувшись носом ему в плечо. Она снова вскрикнула от боли и выпрямилась, растирая нос. Вскоре она заметила, что у Оуэна тоже связаны руки. Глаза у нее сделались огромными.

— Ты тоже связан!

— Как думаешь, сумеешь меня развязать? А потом я помогу тебе. — Оуэн извернулся и сел к ней спиной.

— Пальцы не слушаются, — пожаловалась Тара, возясь с изолентой.

Она не лгала; прошла целая минута, прежде чем ей удалось отыскать конец ленты и медленно начать ее отклеивать. Вскоре она отклеила последний кусок, ободрав кожу у него на запястьях.

Он принялся растирать онемевшие руки и поморщился от боли.

— Который час? — спросила Тара.

Оуэн нажал кнопку на наручных часах и осветил циферблат.

— Начало пятого.

— Ого!

— В четыре ты должна была выйти замуж, — напомнил Оуэн, поворачиваясь к Таре лицом.

— Да, должна была, — кивнула она.

Он взял обе ее руки в свои.

— Тара, мы тебя вернем. Выберемся отсюда и раздобудем телефон. Ты позвонишь Роберту и расскажешь, что случилось. А потом мы вернемся в церковь, и ты выйдешь замуж.

— Я решила отменить свадьбу.

— Что?! — Он замер.

При слабом освещении он почти не видел выражения ее лица, но, судя по голосу, она была смущена и ей было грустно.

— Я решила отменить свадьбу… Но потом какой-то тип постучал в дверь и сказал, что снаружи меня ждет какой-то пакет, за который нужно расписаться.

— Значит, он выманил тебя на улицу, к фургону?

— Да. — Тара пошевелила связанными руками: — Пожалуйста, развяжи меня!

Он осторожно отклеил изоленту, стараясь не причинить ей боли, потом смотал два рулончика изоленты и сунул в карман. Кто знает, что может им пригодиться, если они сумеют живыми выбраться из фургона?

Тара свернулась клубком рядом с ним и обхватила руками колени. Пышная юбка ее свадебного платья колоколом лежала вокруг нее, мерцая в тусклом свете.

Он положил руку ей на плечо, стараясь не слишком радоваться тому, что она к нему прижимается. Их похитили. Конечно, ей хочется, чтобы ее утешил лучший друг. А он ее лучший друг.

— Чего они хотят?

— Не знаю, — вздохнул Оуэн. — Не думаю, что Роберт — тайный мультимиллионер с солидным доверительным фондом.

— Мне он ничего подобного не говорил. — Тара тихо застонала. — Как меня тошнит! Ведь это был эфир?

— Судя по запаху — да.

Она развернулась к нему.

— Откуда, кстати, ты знаешь, как пахнет эфир?

— В колледже я слушал курс истории медицины, когда еще собирался стать врачом.

— И там тебе давали понюхать эфир?

Ее скептический тон вызвал у него улыбку. Теперь она больше похожа на себя прежнюю. Значит, действие эфира постепенно улетучивается.

— Не нарочно.

Оуэн посмотрел в дальний угол кузова, куда бросил пропитанную эфиром наволочку. Он понимал, что в замкнутом пространстве пары эфира могут по-прежнему действовать на них.

— Надо как-то свернуть наволочку, чтобы ограничить распространение испарений, — сказал он. — Жаль, что у меня нет мешка для мусора.

— Вряд ли ты носишь мешки для мусора в заднем кармане брюк.

— Особенно в брюках от смокинга, взятого напрокат. — Он широко улыбнулся. Теперь, когда его умница Тара вернулась, ему показалось, что их шансы на выживание значительно выросли. Он снял смокинг. — Кстати, вот во что ее можно завернуть.

— В прокатном агентстве твой шаг не оценят, — предупредила Тара.

— Это не беда, но, боюсь, смокинга не хватит, чтобы изолировать запах.

— На мне масса шелка, кружев и тюля, они вполне подойдут.

Опершись на его плечо, Тара встала и рывком сорвала с себя верхнюю юбку от платья. В темноте Оуэн почти ничего не видел, кроме светлого облака, которое отделилось от ее тела. Тара скомкала материю и протянула ему:

— Ну как, годится?

Он осторожно пополз в угол, чувствуя себя неуверенно в движущемся фургоне. Его ударили по голове… Он пробыл без сознания достаточно долго — похитители успели связать ему руки и, бесчувственного, забросить в фургон. Возможно, у него сотрясение мозга. Или хуже.

Но пока он в сознании. Голова не слишком сильно болит.

Он завернул наволочку в шелк, тюль и кружева и снова затолкал в дальний угол. Сладковатый запах эфира почти исчез.

Он осторожно вернулся к Таре, которая сидела на отсеке для запаски.

— Теперь не будет…

Фургон резко дернулся, и оба упали на бок. Оуэн ударился. Ребра и бедро пронзило острой болью.

— Оуэн! — Тара схватила его за плечи и помогла сесть. — Как ты?

Он потер бок, надеясь, что ничего не сломано.

— Нормально… — Он осекся, сообразив, что фургон остановился.