Кто я сегодня?

Писака Ежова

Максиму каждую ночь снится один и тот же кошмар: маленький мальчик на дне темного погреба. Чтобы понять мотивы своего отца-садиста, который и запер там ребенка, Максим решается на безумный эксперимент. Он похищает влюбленную в него девушку и закрывает ее в доме без окон…Удастся ли Максиму не перейти тонкую грань, которая пока еще отделяет его от отца-убийцы?Сможет ли он по крупицам собрать свою жизнь и простить родителей за свое искалеченное детство?Получится ли у него когда-нибудь полюбить?

Глава 3 (Максим, сейчас)

От возбуждения меня трясло. Я еле попал ключом в дверной замок. Напряжение было так велико, что я, не разуваясь, в грязных ботинках, прошел на кухню. Открыв холодильник, я достал ледяную бутылку с минеральной водой. Открутил крышку и жадно стал вливать содержимое внутрь. Вода попадала сразу в желудок, как будто минуя горло. И он тут же наполнился морозной колкостью.

Даже утоление этой дикой жажды не снизило моего возбуждения. Я ликовал. Улыбка, поселившаяся на моем лице, несколько часов назад, не покидала его до сих пор. Я был счастлив. Впервые за последнее время. Если быть точнее, за последние шесть лет. Последний раз я был так удовлетворен, когда мне позвонили и сказали, что я принят в оперативный отдел. В тот момент моя радость была так велика, что я положил трубку, даже не поблагодарив звонившего. Что было на меня совершенно не похоже.

Так и сегодня, запирая на два замка эту железную дверь, я едва не пританцовывал от удовольствия.

Я, наконец-то, снял ботинки. Намочил тряпку и тщательно протер следы на паркете. Немного поморщившись от вида грязи, я в который раз подумал о том, что на свете нет ничего лучше чистоты и порядка. Порядок и структура. Во всем. Вот, что упрощает нашу жизнь. Ненавижу хаос.

Развалившись в кресле, я закрыл глаза. Блаженная улыбка так и не сходила с моего лица.

— Это такой кайф. — Думал я. — Кайф истинный. Ни с чем несравнимый.

Открыв глаза, я вытянул руку и сжал её в кулак:

— Власть! Вот она где, настоящая власть. У меня в кулаке…

Я не заметил, как уснул. Проснулся я от неприятных ощущений в спине. Положение для сна было неудобным и она, попросту, затекла. Я встал и с удовольствием потянулся, давая размяться скукоженным мышцам. Боль стала приглушенно-приятной. Я прошел на кухню и, первым делом, посмотрел на часы. Они показывали 5.23. Почти утро.

Наполнив чайник водой, я достал несколько пакетов с сухими, измельченными чайными листьями. Что-что, а чай я люблю. Более того, не просто люблю, а разбираюсь в нем. Когда-то я даже посещал чайные церемонии. На них меня водил отец, который совершенно не признавал кофе. Ровно, как и чай в пакетах. Бррр… Теперь меня тоже аж передергивает от вида этой подкрашенной чайными отходами воды. Бывало, что на дежурстве нормальный чай заканчивался и тогда я был вынужден пить пакетированный. Это было для меня худшим испытанием. Парни с отдела поначалу подшучивали надо мной, считая это какой-то блажью. Но потом перестали. Да и сами всё больше попивали мой свежезаваренный.

Я выбрал китайский зеленый чай с жасмином. Соблюдая все правила, залил чайные листья кипятком. Во время приготовления я целиком сосредотачивался на процессе. Не позволяя мыслям блуждать. Вот и сейчас, только покончив с этой процедурой, я позволил себе перенестись во вчерашний вечер. Точнее, в последние минуты его завершения.

Семью часами ранее.

Я остановил машину и заглушил мотор, давая тем самым понять, что мы приехали. Выйдя из нее, я подошел к двери, со стороны Алины, и открыл её. Как истинный джентльмен, я подал ей руку, а она, как настоящая леди, только хорошо выпившая, ухватилась за нее и вылезла.

Выпал первый снег. Зима расставила свои приоритеты, и ноябрь был вынужден капитулировать. Причем довольно трусливо, и даже не пытаясь напомнить о себе. На Алине была легкая осенняя куртка и скользкие сапоги. Неудивительно, что девушка, счастливо смеясь, вцепилась в мою руку и прильнула ко мне, пытаясь согреться. Я тоже смеялся. Показывая, что мне приятна её близость. Она смотрела на меня пьяными глазами-фонариками. Как собачка, которую хозяин, наконец-то, вывел погулять. Тьфу. Внезапно мне захотелось сплюнуть от её влюблено-тошнотворного вида. Я с трудом сдержался. Вместо этого улыбаясь еще шире…

У входной двери я затормозил, пытаясь найти в кармане куртки ключи. Открыв дверь, я распахнул её, и предложил жестом войти. Алинка, на минуту замешкалась, словно что-то заподозрив.

— Может ты первый? Всё-таки, дом твой? — Она смущенно и как-то по-детски улыбнулась.

Я покачал головой и, шутливо расшаркиваясь перед ней, ответил:

— Ну, что вы! Дамы вперед!

Она вошла, пытаясь сориентироваться в незнакомом помещении на ощупь, довольствуясь лишь тонкой полоской света от распахнутой двери. Я вошел следом, и резким движением нажал на выключатель. Яркий свет неожиданно для Алины залил комнату. Не давая девушке прийти в себя и перестать жмуриться от него, я сильно толкнул её вперед, сбивая с ног. Последнее, что я увидел, перед тем, как стал запирать дверь снаружи: Алина, потеряв равновесие, упала.

Закрыв дверь, я подергал ее несколько раз, проверяя, насколько она надежна. Моё сердце отбивало такт как армянский дхол, простучав, наверное, триста ударов в минуту… Ладони были настолько влажными, что я мог намочить ими карманы своей легкой кожаной куртки.

Направляясь к машине, я слышал, как Алина барабанила кулаками по двери и кричала: «Макс! Выпусти меня! Это не смешно. Дурацкая шутка! Маааксим!» Я ухмыльнулся и сказал сам себе: «А это и не шутка. Я тебе не клоун». Уже почти дойдя до машины, я подумал, что не мешает проверить, надежно ли заперты ставни на окнах. Развернувшись, я по очереди подошел к каждому окну, проверяя крепость его засова. Хотя эти манипуляции были излишни. Я лично навешивал эти массивные куски древесины на окна. Ставни были цельными. И напрочь исключали даже малейший просвет между ними. Создавалось впечатление, что в доме отсутствуют окна… Этого эффекта я добивался, обустраивая его последние полгода…

Осмотрев последнее окно, я почувствовал, что мое радостное возбуждение достигло предела. Я улыбался так, что заболели скулы, окидывая глазами дом, погруженный в полумрак.

— Вот и всё, детка. Никуда ты от меня теперь не денешься.

Я смотрел в ночное, звездное небо и упивался собственной вседозволенностью. Я пытался увидеть в нем седого старика, грозящего мне пальцем и не видел его… Потому что ему плевать и на меня, и на эту девчонку, лежащую сейчас, на холодном полу…

Вытянув вверх руку, я сжал ее в кулак:

— Нет никакой справедливости! Есть только власть. Власть того, кто сильнее! Вот она где сейчас, настоящая власть! У меня в кулаке… С Днем рождения, отец!

Презрительно сплюнув, я быстрыми шагами пошел к машине.