К чертовой бабушке

Светлана Алешина, 2003

«…Шарканье на секунду прекратилось, а потом вдруг раздался громкий стук чего-то тяжелого, и из окна Марии Афанасьевны прямо на Алину вылез какой-то мужик. Алина отпрянула в сторону, инстинктивно заслоняясь пустым пакетом. – Вы кто? – обретя дар речи, громко спросила она мужчину. Во дворе было глаз выколи, но глаза немного привыкли к темноте, и Алина смогла рассмотреть, что мужчина, вылезший из окна, был невысоким, коренастым кавказцем, одетым в светлую толстовку и спортивные брюки. Здесь, во дворе, Алина видела его впервые. – А? – хрипло отозвался тем временем тот. – Кто вы и что здесь делаете? – строго повторила Алина. – А ты кто? – вместо ответа спросил мужчина с характерным акцентом. – Что вам здесь нужно? – не выдержав, крикнула Алина. – Я сейчас позвоню в милицию. – Звони, – вдруг согласно кивнул кавказец и двинулся к калитке…»

Глава 1

Эвелина Горская пребывала в чудном расположении духа. Она была просто переполнена впечатлением, которое произвел на нее ее недавний знакомый. Впрочем, «недавность» эта не помешала ему скоро стать весьма близким знакомым. Он был обеспечен, хорош собой, красиво ухаживал и вообще… производил впечатление настоящего мужчины! Такого сильного, такого мужественного — просто мечта! Эвелина даже сбросила пару килограммов ради продолжения знакомства с ним и сбегала в модный салон красоты, несмотря на то что сама была визажистом.

Эвелина Горская принимала своих клиенток на дому. Будучи раньше рядовой парикмахершей, она в бурные времена перемен решила усовершенствовать свое мастерство и добилась в этом прекрасных результатов. Она выполняла функции и косметолога, и массажиста, и парикмахера, и маникюрши, а заодно еще и консультанта в амурных делах, в чем считала себя непревзойденным экспертом. У нее уже давно сложился определенный круг клиенток, которому, правда, ничто не мешало время от времени расширяться, доход ее ремесло приносило высокий и стабильный, так что Эвелина не бедствовала и имела все основания для того, чтобы, что называется, цвести и пахнуть.

Сегодня вечером у нее вновь должна была состояться встреча с Анатолием, и Эвелина порхала по квартире в ее предвкушении. Клиенток у нее на сегодняшний вечер намечено не было, она управилась с ними утром, и поэтому могла уделить время собственной внешности. Вдоволь належавшись в ароматизированной эфирными маслами ванне, Эвелина, завернутая в полотенце, теперь полулежала на диване и не спеша втирала в кожу ног смягчающий крем.

Звонок в дверь застал ее, когда она уже перешла к педикюру. Удивившись ему, поскольку до рандеву с Анатолием оставалось еще больше часа, Эвелина пошла открывать. На пороге стояла одна из ее клиенток по имени Татьяна. Они познакомились года три назад случайно, на Колхозном рынке, и Татьяна вскоре стала постоянной посетительницей Горской. Правда, большую часть времени Таня жила в Харькове, но когда приезжала в Тарасов, не упускала возможности посетить Эвелинин салон на дому.

Татьяна была щедрой клиенткой и объясняла это тем, что в ее городе услуги визажиста стоят на порядок дороже. Незадолго до отъезда на родину она всегда находила время для визита к Эвелине. Правда, обычно эти посещения сопровождались предварительным звонком и договоренностью, однако сегодня Татьяна явилась без предупреждения.

— О, привет, как неожиданно, — встретила ее Эвелина. — Проходи, проходи, только вот времени у меня сегодня мало. Интимная встреча! — подмигнув Татьяне, заговорщически шепнула она и засмеялась.

Татьяна улыбнулась какой-то натянутой улыбкой и сказала:

— Я ненадолго, только маникюр хотела сделать, а то все ногти пообломала, пока платья эти перестирывала.

— Тогда так, — быстро сориентировалась визажист-профессионал. — Ты сейчас отмачиваешь руки, я в это время сушу свои волосы, потом я тебя обрабатываю, ты сидишь и сушишь ногти, ну а я… Я привожу себя в порядок окончательно.

— Хорошо, — согласилась Татьяна, усаживаясь в привычное кресло, а Эвелина уже несла миску с теплой водой, расставляла необходимые флакончики и доставала ватные тампоны.

— Ты что такая невеселая? — накручивая прядь своих черных волос на круглую щетку и направляя на нее струю фена, спросила она.

— Да! — Татьяна махнула рукой. — Рассказывать даже не хочется. Так я попала!

— Что такое? — нахмурилась Эвелина. — Товар не продала?

— Да если бы, — вздохнула Татьяна. — Хуже гораздо. Деньги пропали…

Эвелина ахнула.

— И сколько? — принимаясь за другую прядь, спросила она.

— Тысяча восемьсот… Евро.

Эвелина снова ахнула и схватилась за сердце,

— На рынке увели? — уточнила она.

— Да нет, в том-то и дело, что дома!

— Воры залезли? — продолжала недоумевать Горская.

— Да нет… Ой, и не знаю я уже ничего! Воры вроде не залезали, бабка говорит, что вообще никто не приходил… Короче, не знаю, что и думать.

— Подожди, подожди, — Эвелина никак не могла успокоиться. — А как же они пропали?

Татьяна, заново переживая неприятные эмоции, поглубже вдохнула и стала рассказывать:

— Я вчера с вечера положила их в своей комнате в сервант, под блюдце. Ну а сегодня утром пошла на рынок, а их взять забыла! Представляешь, никогда не забывала, всегда с собой брала — считала, что так надежнее, и вот на тебе! Прибегаю в обед — а их нет! Я первым делом к бабке — кто приходил? Говорит, никто. Тогда я ее пытать начинаю, предполагаю, мол, может, вы перепутали что, подумали, что это какие-то ваши облигации или еще какие-то бумаги и по ошибке убрали? Нет, стоит на своем! Я пошла кофе выпила, покурила, чтобы успокоиться немного, и снова к ней. Говорю уж нарочно — Мария Афанасьевна, это же не совсем деньги, это типа как облигации, с ними просто так в магазин не пойдешь, их сначала обменять нужно… Это я на случай, что, может быть, она подумает, куда ей на самом деле с ними идти — дальше калитки она со своей палкой выйти не может и, может, подбросит их.

— А ты уверена, что это бабка? — уточнила Эвелина.

Татьяна снова вздохнула и развела руками.

— С одной стороны, вроде бы уверена. Потому что просто больше некому! Ну посуди сама, раз не приходил никто? А с другой… Она же кричит — до седых волос дожила, копейки чужой не брала! Волей-неволей задумаешься — действительно, старый человек, интеллигентный, войну пережила… А теперь воровством заниматься?

— А почему ты говоришь насчет подбросить? — поинтересовалась Эвелина.

— Да просто было несколько случаев, — несколько замявшись, ответила Татьяна. — Я, правда, тогда не была уверена. Понимаешь, один раз из кошелька пропало сто рублей. Он лежал на столе, в доме были только мы двое, а она заходила ко мне в комнату телевизор посмотреть. Потом я сунулась в кошелек, а там ста рублей не хватает. Я у нее спросила, она говорит — не брала, ничего не знаю, это ты что-то сама перепутала и все такое. А через час смотрю — они на полу лежат, сто рублей. Я думаю, что она испугалась и подкинула.

— Почему?

— Она сама мне их показала. Позвала и говорит — вот, на меня грешишь, а сама деньги раскидываешь!

— Послушай, Таня, но ведь это нельзя так оставлять! — взволнованно всплеснула руками Эвелина. — Шутка ли — тысяча восемьсот евро! Я прямо не знаю, что бы со мной было, если бы у меня столько украли!

Эвелина тут же поплевала через левое плечо и хотела постучать по дереву, но трельяж весь был заставлен баночками и флакончиками, и она постучала по деревянной рукоятке расчески.

— А что сделаешь? — уныло развела руками Гриценко. — Не станешь же ее к стенке приперать! Не пойман — не вор…

Эвелина в волнении выключила фен и принялась расчесывать и укладывать свои волосы. Покончив с ними, она подошла к Татьяне:

— Ну, давай теперь твоими руками займемся!

И энергично принялась втирать ей в кожу вокруг ногтей крем. Татьяна как-то покорно подставила свои руки.

— Ну ты мне расскажи, что у тебя-то нового, — попросила она. — А что мы все о моих проблемах…

— Ой, ну что у меня… — захихикала Эвелина и с гордостью продолжила: — У меня новый кавалер.

— Это заметно, ты прямо цветешь вся…

Эвелина расцвела еще больше, щеки у нее раскраснелись, и она принялась описывать своего поклонника, на все лады расхваливая его достоинства.

— Я как раз к встрече с ним готовлюсь, — понизив голос, многозначительно добавила она и вдруг хлопнула себя по бедрам, держа в руке пилочку для ногтей. — Таня! Слушай, что я придумала! Мы вместе поедем к этой твоей бабке. При Анатолии она не будет так ухариться! Он сумеет с ней поговорить, она испугается и выложит деньги, вот посмотришь!

— Да что же, мы поедем бабку пугать? — нахмурилась Татьяна. — Нет, так не годится.

— Да не пугать! — окрыленная своей идеей, заторопилась Эвелина. — А просто поговорить. Одно дело, когда ты на нее напираешь, а другое — когда еще и посторонние люди, один из которых мужчина, да еще такой представительный!

— Ой, ты не знаешь Марию Афанасьевну, — покачала головой Татьяна. — Она же весь двор на уши поднимет, всех в заступники позовет, а меня еще и в вымогательстве обвинят! Нет, не нравится мне твоя затея.

— Ну а что ты собираешься делать? — Эвелина всплеснула руками. — Хочешь без денег остаться? В милицию пойдешь?

— Нет, в милицию, конечно, не пойду, потому что бесполезно. Как они будут искать, где? На моих же деньгах не написано, что они мои!

— Вот именно! — торжествующе подхватила Эвелина. — Значит, в милицию идти незачем. А как еще деньги возвращать? Я тебе говорю — не бойся, все будет нормально! Мы просто поговорим, убедим ее осторожненько, что ей эти деньги все равно ничего не принесут. Куда она с ними пойдет? Сама говоришь, что она еле ходит с палочкой! Попросит кого-то? Но ведь тогда станет ясно, что это она их взяла! Она же сама на весь двор кричала, что ее оклеветали! Мы ей скажем, что завтра придем все вместе искать. А до завтра она подумает и… Я просто уверена, что подкинет!

— Какое завтра, у меня поезд сегодня! — воскликнула Татьяна.

Эвелина задумалась. На это у нее ушло около десяти секунд, после чего она снова воскликнула:

— Значит, нужно ехать сегодня! Вот как раз Анатолий минут через двадцать пять появится, мы и поедем. Все, решено!

— Подожди, а ему-то зачем нужно в это влезать? — остановила ее Татьяна.

— Если я его попрошу, — томным голосом ответила Эвелина, — он что угодно сделает. Я же тебе говорю, что это не мужчина, а идеал! Я такого еще не встречала.

Татьяна скептически относилась к теории существования «идеальных мужчин», но спорить с приятельницей не стала. В конце концов, если Эвелина сама хочет, можно попробовать. Ей, видно, прискучило развлекаться болтовней с клиентками, вот и решила развеяться. Татьяна мало надеялась на успех задуманного предприятия, но согласилась. В самом деле, все равно ничего другого не остается.

Анатолий появился ровно в назначенное время, минута в минуту, и Эвелина подняла палец, словно говоря — видишь, я же предупреждала! Он оказался высоким, широкоплечим мужчиной лет сорока пяти, одетым в светло-серый костюм. Седеющие на висках волосы коротко и аккуратно подстрижены, сам тщательно выбрит. Он имел благородный, даже аристократический вид и напоминал вышедшего в отставку офицера разведывательной службы.

Вежливо поздоровавшись с Татьяной, он протянул Эвелине букет темно-красных роз, которые та сразу же помчалась ставить в воду, попутно срезая шипы острыми ножницами и одновременно поясняя, что какая-то клиентка ей рассказывала, что это нужно делать непременно для того, чтобы цветы дольше стояли. Покончив наконец с букетом, она еще поулыбалась Анатолию, задавая ему легкие вопросы типа «ну как у тебя прошел день», а затем, нахмурившись, схватила за рукав пиджака и серьезно заговорила:

— Толя, у меня к тебе просьба, она касается Татьяны. У нее, видишь ли, неприятности, и мы решили обратиться к тебе…

Эвелина рассказала историю, произошедшую с приятельницей, а потом изложила и свой план. Когда она закончила, глаза ее возбужденно и довольно блестели.

— Правда же, хорошо придумано? — спросила она Анатолия.

Тот неопределенно пожал плечами.

— Не знаю, — бархатистым баритоном проговорил он. — Это может ни к чему и не привести… А потом, вы ведь так и не уверены до конца, что деньги стащила бабка.

— Да бабка, бабка, точно тебе говорю! — уверенно заговорила Эвелина, так, словно поймала старуху за руку в момент кражи. — Ну, Толечка, ну пожалуйста, нужно же помочь Татьяне, у нее сегодня поздно вечером поезд, а потом, если она уедет, то вообще… ищи-свищи! А на машине мы быстренько туда доедем, поговорим и вернемся. Я сегодня приготовила тебе сюрпри-из! — Она с лукавым прищуром посмотрела на своего поклонника.

Анатолий едва заметно повел бровью, потом молча солидно кивнул, говоря тем самым, что готов принять участие в разрешении проблем клиентки своей подруги.

* * *

Эвелина тяжко вздохнула, когда Татьяна открывала голубую, видавшую виды обшарпанную калитку, которая вела в маленький двор. Там, внутри, стояли два деревянных одноэтажных строения. Вид у них был довольно жалкий, во всяком случае в понимании Эвелины, у которой были шикарные апартаменты в элитном доме в центре города. Она несколько брезгливо прошла по траве в глубь двора, не слишком уверенно ступая по земле своими модными полусапожками. И она даже с неким осуждением посмотрела на Татьяну, словно спрашивая: «Ты снимала такое жилье?» Татьяна ничего не ответила. К Марии Афанасьевне она привыкла, и отсутствие удобств как-то не ощущалось. Вплоть до самого последнего момента, когда обнаружилась эта самая некрасивая история насчет денег.

Впереди шла Татьяна, за ней Эвелина, замыкал процессию Анатолий, который явился сюда в качестве молчаливого, монументально выглядящего пугала. Такая роль ему отводилась изначально — мол, не отдашь деньги миром, старуха, пеняй на себя — тобой займется вот этот основательный мужчина, почти что «настоящий полковник».

Татьяна завернула за угол дома, стоявшего в глубине двора, и вскоре уже стучала в окно Марии Афанасьевны.

«Даже и звонка нет», — можно было прочитать на личике Эвелины Горской, которая с еще большим скепсисом, чем немногим ранее голубую калитку, осматривала теперь низенькую деревянную дверцу Марии Афанасьевны. Скепсис проявил и Анатолий, только в его взгляде читалось другое: «Ну кто же хранит большие деньги в таком ненадежном жилище?»

Поскольку признаков жизни за дверью не проявлялось, Татьяна повторила стук. Наконец раздался скрипучий голос, прозвучавший с неким визгливым вызовом:

— К-кто там?

— Это я, — ответила Татьяна.

— К-кто я? — не сдавался голос.

— Я, Мария Афанасьевна, это я, Татьяна…

За дверью раздался протяжный выдох.

— Вот что… Таня… — с паузами выдохнул старушечий голос. — Уезжайте поскорее домой… А у меня ничего нет.

— Что значит — ничего нет, Мария Афанасьевна? — спокойно осведомилась Татьяна.

— Нет у меня… твоих денег! Нет!

Голос за дверью по-прежнему оставался лишь голосом, и момент знакомства Марии Афанасьевны с Эвелиной и ее другом затягивался.

— Так, а Павлик где? — обеспокоенно спросила Татьяна.

— Ушел куда-то гулять, так что жди его во дворе, — предложила хозяйка.

— Это что еще за новости? — возмутилась Татьяна. — У меня вещи там, мне их собрать перед поездом нужно!

— Вот перед поездом и соберешь, — заявила старушка.

— Мария Афанасьевна, откройте, нам надо поговорить, — решительно стояла на своем Татьяна.

— О чем говорить? — старушка произнесла этот вопрос патетически, будто стояла на сцене и вопрошала: «А судьи кто?»

— Да что ты с ней разговариваешь? — нахмурила брови Эвелина. — Вон через окно сейчас Толик залезет, и все!

За дверью повисла напряженная тишина. Потом Мария Афанасьевна с дрожью в голосе спросила:

— Кто там с тобой пришел?

— Это моя подруга, — по-прежнему хранила спокойствие Татьяна.

— Кого ты привела? — интонация Марии Афанасьевны перешла почти на визг.

— Мою подругу, мы с ней вместе поищем деньги.

— Никого мне не надо! — стукнула о пол старушка своей палкой. — Еще чего… Я говорю — уезжайте, у меня нету ваших денег!

— Бабуль, давай открой дверь, поговорим по-нормальному. — Анатолий почувствовал, что пришла пора ему вмешаться, и он сделал это.

За дверью, видно, совсем перепугались. Об этом можно было судить по вновь воцарившемуся напряженному молчанию.

— Кто это? — наконец почти что прошептала Мария Афанасьевна.

— Мы ничего вам не сделаем, — продолжал увещевать Анатолий. — Поговорить просто хотим, и все.

— Вы кто?

— Меня зовут Анатолий, я даже к окну могу подойти, чтобы вы посмотрели на меня.

И Анатолий шагнул к окну, затянутому мелкой сеточкой, как обычно бывает на дачных верандах, представая таким образом перед находившейся в сенях Марией Афанасьевной в полной красе.

Та осторожно выглянула и всмотрелась в Анатолия. Тем временем Эвелина, понизив голос, проговорила Татьяне:

— Чего ты с ней возишься?

Та неопределенно пожала плечами, как бы говоря, что все же пятнадцать лет ездили и агрессивно наезжать вроде как неудобно.

Тем временем Мария Афанасьевна через стекло веранды начала переговоры с Анатолием. Тот совершенно спокойно отвечал на вопросы старушки, что-то объяснял ей, и через минуту она с кряхтеньем и паузами начала открывать дверь. Вскоре она была распахнута, но для того чтобы войти, нужно было еще слегка приподнять ее — дверь села и открывалась не полностью. Этот момент еще более поверг впечатлительную Эвелину Горскую в уныние. Она все меньше и меньше понимала свою клиентку из Харькова.

Но это было не самое главное испытание, уготованное дизайнеру причесок в этот день. Следующим стал кислый, неприятный запах, который стоял внутри дома Марии Афанасьевны. Природу этого запаха с ходу установить было сложно — тут и протухшие овощи, и забродившие соленья… А еще в «букете ароматов» можно было уловить нечто похожее на аммиак. А по-русски говоря, пахло человеческими выделениями.

Анатолий с Татьяной спокойно восприняли все это и прошли внутрь. Эвелина же скорчила такую физиономию, будто прошла в общественную уборную, не убиравшуюся целый год.

— Мария Афанасьевна, нам все-таки нужно решить вопрос насчет денег, — устало, но в то же время твердо заявила Татьяна.

— Таня. — Хозяйка оперлась на палку, подняла голову и взглянула в лицо своей квартирантки. — Я же тебе говорила, у меня нет денег! Твоих европейских денег у меня нет… Я даже не знаю, как они выглядят!

И, немного подождав, снова повторила:

— Я вовек никогда не знала, что это за европейские деньги, с чем их, как говорится, едят!

Мария Афанасьевна апеллировала своей пламенной речью к незнакомым ей людям, то есть к Эвелине с Анатолием. Но Горская отвечала ей только презрительным недоверием во взгляде. Анатолий и вовсе не выказывал ничего, что бы свидетельствовало о его позиции по этому вопросу.

— Бабуль, мы верим тебе, что ты не знаешь, — спокойно начал он. — Ты, наверное, просто приняла их за какие-нибудь бумажки, сгребла куда-нибудь… Они и на обычные деньги-то с первого взгляда непохожи. Там евро были, что ли?

— Да, — тихо подтвердила Татьяна.

— Ну вот, — уверенно продолжил Анатолий. — Убиралась, наверное, и сгребла. Так?

— К-как это я сгребла? — ужас вдруг пронзил лицо Марии Афанасьевны. — Как я могу сгрести, не зная куда, деньги? Это же деньги, а не бумажки!

— Но вы же не знаете, как они выглядят! — подала голос Татьяна. — Сами же говорите!

— Я говорю, что у меня нет твоих денег, — убежденно повторила Мария Афанасьевна.

— Послушайте, но как может быть, вы говорите то одно, то другое, — не выдержала Эвелина и тоже вступила в дискуссию с бабкой.

— Я говорю одно и то же! — перешла на визг Мария Афанасьевна.

— Бабуль, давай мы вместе все поищем, может, найдем, — примиряюще сказал Анатолий. — Завалились куда-нибудь или что еще. Может быть, Татьяна не тщательно посмотрела…

— Нет, я тщательно все смотрела! — возразила Татьяна, но Эвелина остановила ее, схватив за рукав.

— Может, еще что, — продолжал Анатолий. — Мы же тебя не обвиняем. Мы — друзья Татьяны, пришли ей помочь. Вместе найдем скорее.

— Где вы будете здесь искать? — по-прежнему не сбавляла патетический тон Мария Афанасьевна, присовокупив к нему еще и грозное покачивание палкой.

— Как где? Здесь! — Анатолий обвел руками все пространство дома.

Надо сказать, что, несмотря на обилие комнат — их было здесь аж четыре, — жилище являло собой образец запущенности, неуютности и даже скученности. Свободного пространства оставалось мало. Все было заставлено старой, безвкусной, уныло выглядящей мебелью. В серванте стояла пыльная посуда, пользоваться которой не постеснялся бы только советский общепит. Доходяга-стол вкупе с такими же доходягами-стульями, громоздкими и бестолковыми. Наличествовало целых два буфета, покрашенных некогда белой краской; сейчас, увы, она была облуплена под влиянием неумолимого времени. Старые, давно не стиранные занавески, которые висели и по делу и без дела везде — и там, где они заменяли дверь, и там, где они ее дублировали, затрудняя таким образом проход. Единственное, что оставляло более-менее благоприятное впечатление, — это полы. Не в том смысле, чтобы присутствовал линолеум или паркет. Просто они были чистыми благодаря квартирантке Татьяне.

Картину захламленности завершали вышедшие из строя холодильник и стиральная машина, которые не выбрасывали, исходя из старой советской привычки, что авось где-нибудь да когда-нибудь это может пригодиться. Время для этого «пригодиться» все не наступало, но ведь надежда умирает последней… Не угасала надежда и в Марии Афанасьевне.

— Ну что, бабуль, давай начнем, чтобы время не терять, — сказал Анатолий.

— У меня ведь поезд сегодня вечером, Мария Афанасьевна! — напомнила с укором Татьяна. — Еще и Павел неизвестно куда делся!

Бабка насупилась.

— А я говорю, нету у меня денег! Я их не брала!

— Поезд у человека, давайте поищем, — продолжал увещевать Анатолий.

— Завтра приходите, будем искать, — неожиданно заявила Мария Афанасьевна. — Завтра! У меня сегодня ноги не ходят, отнимаются…

— Бабуль, да мы сами поищем, — и Анатолий решительно шагнул в комнату, которую занимала Татьяна.

— Ой, ищите, ищите, а я пойду умирать! — тонко закричала бабка. — Ищите, везде ищите!

Анатолий и присоединившаяся к нему Татьяна начали шустрить в комнате, залезать в сервант, смотреть под кроватью и в других укромных местах. Эвелина, брезгливо поморщившись, осталась стоять в самой большой комнате, где и проходил весь разговор. Мария Афанасьевна же идти умирать не спешила, она оставалась на прежнем месте и, покачивая головой, бормотала:

— Пятнадцать лет! Пятнадцать лет! Как тебе не стыдно старого человека обвинять в воровстве! Меня никто не обвинял, даже додуматься не мог, чтобы меня обвинить… До седых волос дожила, на старости лет, на пороге гроба, можно сказать, выслушивать такие гадости…

— Никто никакие гадости вам не говорит, — в сердцах бросила из соседней комнаты Татьяна, в досаде от того, что, по-видимому, делает ненужную работу — среди этих вещей, в этой комнате, она уже все пересмотрела несколько раз.

— Ее мать всегда приезжала, всех принимала как родных, всегда… А тут такое дело!

Татьяна и Анатолий продолжали деловито искать деньги.

— И мать ваша такая же была! — вдруг победно заявила старушонка.

— Какая? — не отрываясь от своего занятия, машинально уточнила Татьяна.

— Обманщица! И воровка!

Эти обвинения заставили Татьяну резко выпрямиться.

— Это вы о чем? — отчеканила она.

— А таз она у меня увезла, тогда еще, пятнадцать лет назад!

— Какой еще таз? — с досадой пробурчал Анатолий.

— Новенький таз, эмалированный, только купила себе, в сенях поставила, а она его и увезла!

— Почему это она? — спросила Татьяна. — С чего вы взяли?

— Потому что он у нее из сумки торчал, я видела! — продолжала гнуть свое старушка.

— А что же вы сразу ей не сказали? — усмехнулась Гриценко.

— А потому что… — старушка явно растерялась. — Потому что… постеснялась я! — наконец выкрутилась она. — Меня так не воспитывали!

— Ой, да перестаньте вы со своим тазом! — не выдержала Эвелина. — Сдалось кому ваше барахло!

— Ничего не барахло! — пристукнула палкой об пол Мария Афанасьевна. — Попробуй-ка купи сейчас такой таз! Таких сейчас и нет!

— Так, не обращаем внимания, продолжаем! — бодро скомандовала Татьяна, обращаясь к Анатолию и Эвелине.

— Где они были у вас, эти деньги? Где вы их в последний раз видели? — задавал тем временем вопросы Анатолий.

Татьяна ответила. Анатолий посмотрел в указанном месте, но, естественно, ничего там не нашел. Эвелина стояла, перетаптываясь с ноги на ногу, и вздыхала. Она уже жалела, что согласилась на эту авантюру. Действительно: находиться в этом сомнительном с точки зрения чистоты и воздуха помещении, слушать эту глупую болтовню…

— Пятнадцать лет — это ведь не один год и не два! — продолжала причитать бабка. — И всегда, как родных…

— Мария Афанасьевна, да прекратите вы, что ли, в конце концов? Скажите лучше, где деньги! — не выдержала Татьяна.

— А я тебе говорю — нет у меня денег! Я ничего не брала! — перешла уже на совершеннейший визг бабка. — Ничего у тебя я не брала! Сама заныкала, наверное, по торгашеской своей привычке, не помнишь ничего, а на меня говоришь!

Осмотр комнаты тем временем подошел к концу. Стало ясно, что денег нет и их не найти. Татьяна устало присела на диван, Анатолий встал рядом.

— У меня больные ноги, вы понимаете или нет? — запричитала Мария Афанасьевна. — Я бы сама поискала, да ведь не могу! Не могу, вы понимаете? Завтра я отлежусь и поищу, не сегодня! И тебе их вышлю, если, конечно, найду… Поняла?

Все эти слова были адресованы Татьяне, которая с мрачным видом сидела на диване.

— Скажите ей, вы же грамотный человек, понимающий, — апеллировала Мария Афанасьевна к Анатолию.

— У меня сегодня поезд, — почти умоляющим голосом проговорила Татьяна. — Вы это понимаете или нет?

В этот момент Эвелина позвала Татьяну для разговора «на минутку». Они вдвоем вышли во дворик.

— Фу-у-ух ты, — глубоко вдыхая свежий воздух, покачала головой Эвелина. — С ума сойти можно! И как ты переносила такую атмосферу?

— Ну как… — пожала плечами Татьяна. — По привычке. Раньше у нее все-таки почище было, и сама она в более здравом уме находилась.

— Вы правда, что ли, пятнадцать лет знакомы? — спросила просто так Эвелина.

— Да. Раньше мать сюда ездила, а потом мы с сыном. Мать с ней тогда и познакомилась, даже не пятнадцать лет назад, а, кажется, раньше…

— Ладно, сейчас дело не в этом, — понизила голос Горская. — Я тебе вот что хочу сказать: соглашайся прийти завтра.

— Какое завтра, я же тебе говорю, что у меня поезд, а ты… — начала было в сердцах Татьяна, но приятельница перебила ее:

— Мы придем с Анатолием. Ты же видишь — она жмется, не знает, как деньги вернуть, вот и списывает на свои больные ноги. А до завтра она их подсунет куда-нибудь, причем на видное место, чтобы мы поскорее от нее убрались, и будет торжествующе заявлять: вот, мол, сами запрятали, а на меня грешите!

Татьяна задумалась. В принципе, такое поведение было вполне характерно для Марии Афанасьевны. Трусоватая бабка, побоявшись вмешательства новых людей, должна будет подкинуть деньги. В том, что их взяла именно она, Татьяна теперь не сомневалась. Она знала, что для Марии Афанасьевны главное — это собственный покой. Любой душевный дискомфорт выбивал ее из колеи, и чтобы ее оставили в покое, она пожертвует этими деньгами, тем более что, кажется, уже поняла, что вряд ли сумеет ими воспользоваться.

В этот момент во дворе появился сын Татьяны. Та сразу же встрепенулась и накинулась на него:

— Ну где ты ходишь? Я тут с ума схожу, а ты… Сейчас собираться будем и на вокзал!

— А что так рано? — удивленно осведомился тот.

— Потому что не хочу здесь больше оставаться! — пояснила мать. — По дороге все расскажу, а сейчас посиди пока на лавочке.

Парень пожал плечами и послушно пошел к стоявшей под деревьями скамейке.

— Но как же вы без меня? — обратилась тем временем Татьяна к Эвелине, которая уже достала сигарету и теперь попыхивала ею, нетерпеливо глядя на свою клиентку-приятельницу.

— Нормально! — заверила она Татьяну. — Придем вдвоем, по-быстрому управимся… Я тебе клянусь, что долго искать нам не придется.

— А Анатолию очень это нужно? — усмехнулась Гриценко.

— А ты что, еще не поняла, что он ради меня что хочешь сделает? — изумленно распахнула глаза Эвелина.

Татьяна, не очень-то доверяя столь безапелляционному заявлению, лишь покачала головой, чем привела Эвелину в негодование и вызвала у той желание непременно доказать собственную правоту.

— Вот увидишь, все будет как надо, — с жаром проговорила она и даже притопнула ногой. — Завтра.

— Ну хорошо, — согласилась Татьяна. — А как я узнаю о результате?

— Ты мне позвонишь завтра вечером, — принялась развивать план дальнейших событий парикмахерша, решившая поиграть в частного сыщика. — Я тебе все сообщу, и мы договоримся, как тебе передать деньги. Переслать или, может быть, я их сохраню до твоего следующего приезда.

— Ладно, — кивнула Татьяна. — Пошли, скажем Марии Афанасьевне.

Эвелина отшвырнула окурок и решительно направилась следом за своей клиенткой. На крыльце показался Анатолий.

— Ну вы что? — обратился он к Эвелине. — Бабка кричит, что лучше завтра, а то у нее уже ноги отнимаются. Давайте уж поскорее решать, а то она меня, признаться, утомила.

— Язык бы у нее отнялся! — в сердцах проговорила Горская. — Ладно, сейчас я тебе все расскажу…

Она осталась объясняться со своим кавалером, а Татьяна прошла в дом объявить Марии Афанасьевне, что завтра Эвелина и Анатолий придут к ней вдвоем и все спокойно осмотрят.

— Вот завтра и пусть приходят, — кивнула старушка. — Я сразу так и говорила. А то взбаламутила ты ни с того ни с сего!

— Ничего себе — ни с того ни с сего, — начала было Татьяна, но заставила себя сдержаться и не стала продолжать спор со вздорной старухой. — А я приеду — буду себе другую квартиру подыскивать.

— Подожди, подожди, — забеспокоилась Мария Афанасьевна. — Как это другую? А меня бросишь, что ли?

— А как я могу здесь оставаться? — возразила Татьяна. — Мне подобные штучки не нужны!

— А я что же, без квартирантов останусь? — всплеснула руками старуха.

— Это уже не мои проблемы, — сквозь зубы проговорила Татьяна, собирая какие-то свои мелкие вещицы. — Тем более сами говорите, что мы такие плохие… Вот и найдете себе других.

— Да куда же это я пойду искать? Знаешь же, что я еле хожу! — В голосе старухи появились плаксивые нотки. — Вот, пятнадцать лет как своих вас принимала, думала, мне глаза на смертном одре закроете, а вы… бросить собрались!

Татьяна не реагировала, продолжая рыться в каких-то бумажках, откладывая ненужные в сторону и собирая оставшиеся вещи в дорожную сумку.

— А замок? — вдруг прищурилась Мария Афанасьевна.

— Какой еще замок? — раздраженно отозвалась Татьяна.

— Как же, замок на сарай! Ты мне обещала купить!

— Я и купила, не помните разве? Что у вас на сарае висит?

— Это маленький, а я просила большой! — стояла на своем бабка. — Ты же сама говорила, что купишь! А теперь кто за ним пойдет?

— Ну уж этого я не знаю. К вам вон ходят из собеса, их и попросите, — отрезала Татьяна, которую и саму уже утомил этот бестолковый базар. — Я теперь не ваша квартирантка, я другую квартиру буду искать.

— Ищи! — взмахнула палкой Мария Афанасьевна. — Где только лучше найдешь? Я с вас как с родных, копейки за постой брала, никогда ни в чем не упрекнула, а вы… Ищите теперь втридорога, у чужих людей, они же вас и обокрадут!

— Угу, угу, — уже обуваясь, кивала Татьяна и сказала напоследок: — Значит, завтра, после обеда, вы уж, пожалуйста, спать не ложитесь.

Когда они все четверо выходили со двора, из-за тщательно запираемой двери все еще неслось глухое ворчание бабульки, продолжающей сокрушаться «черной неблагодарности» своих уже бывших постояльцев.

* * *

Алина Середкина стала к плите готовить ужин, когда обнаружила, что в хлебнице осталась только черствая горбушка батона. Чертыхнувшись, она убавила огонь под кастрюлей и стала натягивать джинсы с тонкой ветровкой.

Выйдя во двор, Алина уже двинулась к калитке, как вдруг из дома напротив ей послышались какие-то странные звуки, словно кто-то шаркает по битому стеклу. На всякий случай девушка подошла поближе. Квартиры Марии Афанасьевны и Галины Федоровны находились рядом, и она не могла в темноте сообразить, откуда именно доносятся звуки. Решив, что это скорее Галина Федоровна занялась хозяйственными делами, Алина громко позвала:

— Галина Федоровна!

Шарканье на секунду прекратилось, а потом вдруг раздался громкий стук чего-то тяжелого, и из окна Марии Афанасьевны прямо на Алину вылез какой-то мужик. Алина отпрянула в сторону, инстинктивно заслоняясь пустым пакетом.

— Вы кто? — обретя дар речи, громко спросила она мужчину.

Во дворе было глаз выколи, но глаза немного привыкли к темноте, и Алина смогла рассмотреть, что мужчина, вылезший из окна, был невысоким, коренастым кавказцем, одетым в светлую толстовку и спортивные брюки. Здесь, во дворе, Алина видела его впервые.

— А? — хрипло отозвался тем временем тот.

— Кто вы и что здесь делаете? — строго повторила Алина.

— А ты кто? — вместо ответа спросил мужчина с характерным акцентом.

— Что вам здесь нужно? — не выдержав, крикнула Алина. — Я сейчас позвоню в милицию.

— Звони, — вдруг согласно кивнул кавказец и двинулся к калитке.

Подождав в стороне, пока она за ним захлопнется, Алина снова подошла к дому и позвала:

— Мария Афанасьевна! Галина Федоровна!

Никто не ответил. Свет не горел ни в одном из окон, в том числе и у армянина Юры. Пожав плечами, Алина решила все-таки сбегать за хлебом, тем более что для этого нужно было просто перейти через дорогу, где круглосуточно работал магазин.

«Да, но ведь у Марии Афанасьевны выбито окно, — рассуждала она. — И мужик этот вылез от нее. Наверное, не стоит так оставлять это. Ведь она и так почти никуда не выходит, тем более сейчас, в десять вечера. Почему она не отозвалась? Ладно, сейчас куплю хлеба и еще раз постучу к ней. Если не отзовется, пойду к соседям, вместе решим, что делать».

Алина не успела толкнуть калитку, как она распахнулась, и ей навстречу резко шагнул тот самый «хачик», как она его окрестила про себя. Быстро отойдя назад, Алина крикнула:

— Вы что здесь ходите? Я же сказала, сейчас в милицию позвоню!

— Звони, — зловеще повторил мужик. — Я вас сейчас убью всех!

Это уже совсем не понравилось Алине, и она поспешно вернулась к своему дому, вошла и закрыла дверь. Прижав к горячим щекам ладони, прошла к телефону и набрала ноль-два. Мужа дома еще не было, и Алина принялась ходить туда-сюда по комнате в ожидании приезда милиции. Ей не давала покоя мысль, что в соседнем доме произошло что-то страшное, а выйти снова она не решалась, опасаясь, что этот ненормальный все еще бродит по двору и, может быть, даже с ножом.

В дверь позвонили, и Алина пошла в прихожую. Услышав голос мужа, она открыла дверь и осторожно выглянула во двор.

— Ты чего? — удивленно спросил Алексей.

— Слушай, ты там никого не видел? Во дворе?

— Нет, — пожал плечами тот. — А что?

— Ну-ка, пойдем вместе посмотрим.

Алина зажгла свечу и вместе с мужем вышла во двор.

— Двадцать минут назад отсюда вылез какой-то незнакомый мужик, — пояснила она, подходя к окошку Марии Афанасьевны и светя свечой. — Ну так и есть, стекло разбито, а она не откликается, — констатировала Алина.

Алексей тоже заглянул в окно и несколько раз позвал старушку. Через некоторое время послышалось какое-то шевеление, а затем жалобный голос:

— Он меня хотел задушить! Я сейчас умру! Галя! Юра! Галя!

Раздался стук, видимо, старушка колотила в стену к Галине Федоровне.

— Что там, что там, иду! — глуховато откликнулась та.

Вскоре Галина Федоровна появилась на крыльце в накинутом на халат платке. Поздоровавшись с Алешей и Алиной, она спросила:

— Что там у ней случилось-то?

Алина коротко рассказала, что видела.

— Он меня душил! — снова подала голос старушка. — У меня кровь течет! Я боюсь! Он меня убьет!

— Мария Афанасьевна, не волнуйтесь, мы вызвали милицию, сейчас они приедут, — крикнула Алина. — Может быть, врача вызвать?

— Ты дверь-то открой! — обратилась к соседке Галина Федоровна.

— Я не могу открыть, он забрал у меня ключи! — сокрушаясь, заголосила Мария Афанасьевна.

— Час от часу не легче, — пробормотал Алексей.

— Оба комплекта забрал, — продолжала перепуганная старушка. — И тот, что в замке был, и что на стене висел!

— А почему же он тогда через окно вылез? — удивленно повернулась к мужу и соседке Алина.

Те только плечами пожали. Вскоре в калитку вошли двое сотрудников ППС, которые, выслушав Алину и невразумительные объяснения старухи из-за двери, вызвали оперативную бригаду.

— Это они залезли меня убивать! — тонко кричала тем временем Мария Афанасьевна. — Я узнала его! Это он!

— Бабуля, да кто он-то? — крикнул один из милиционеров.

— Сын моей квартирантки, Павел, это он ко мне залез, я его узнала!

Галина Федоровна и Алексей повернулись и вопросительно посмотрели на Алину. Та, прижав руки к груди, шепотом заявила:

— Не он это! Я же видела! Говорю же, хачик это был, лет тридцати пяти!

–…Из Харькова они! — продолжала жалобно голосить Мария Афанасьевна. — Пятнадцать лет ко мне ездили, как своих принимала, а тут такое дело вышло!

— Алин, ты, может, перепутала? — тихо спросил у девушки муж.

— Ну как я могла перепутать? — от того, что ей не верят, начала раздражаться женщина. — Что я, Павлика никогда не видела? Он светлый, а этот черный! И вообще, перепутать семнадцатилетнего мальчика и взрослого кавказца? Что я, по-вашему, совсем слепая?

— То есть она не о том, что ли, говорит? — прислушавшись к их разговору, спросил страж порядка.

— Нет, — твердо ответила Алина.

— А про кого она?

— Да у нее квартирантка останавливается, из Харькова. А у той сын, Павел. Вот она, похоже, про него и говорит, — пояснила Галина Федоровна.

— Бабуль, а что он от тебя хотел-то? — крикнул сотрудник патрульно-постовой службы.

— Они меня обвиняют, что я у них украла пятнадцать тысяч долларов! — выдала бабка.

— Вчера было тысяча восемьсот, — пробормотала Алина.

Милиционеры, поняв, что лучше пока старушку не слушать и не забивать себе голову, пока не приедет бригада, закурили, присев на лавочку.

— Они никуда не уехали, они остались, чтобы меня придушить! — кричала тем временем Мария Афанасьевна.

— Куда они не уехали-то? — покосился на ее дверь один из парней.

— В Харьков, наверное, — развела руками Алина.

— Они ко мне приходили сегодня! — кричала Мария Афанасьевна. — Она с собой каких-то бандитов приводила, женщину и мужика! Хотели дом мой обыскивать, а я не дала! Вот они и разозлились и пришли меня убивать!

— Если бы пришли убивать, то наверняка бы убили, — пробормотал милиционер и снова крикнул: — А почему же он ушел-то, бабуль?

— Я ему врезала ногой! — победно выдала старушка. — Когда он начал меня душить, я ему ногой прямо как дам по яйцам! Он испугался и убежал.

Страж порядка только хмыкнул, троица соседей переглянулась со снисходительными улыбками. Представить, что тщедушная старушка могла ударом ноги напугать и заставить капитулировать молодого мужика, получалось слабо.

Вскоре прибыла вызванная милицейская бригада вместе с экспертом. Посовещавшись, они быстренько выбили дверь в квартиру старушки и прошли внутрь. Показания Алины Середкиной были тщательно записаны, после чего милиция принялась за Марию Афанасьевну. Ее показания были путаными и уже существенно отличались от тех, что она твердила до приезда группы. Она не могла точно указать пропавшую сумму денег, размеры ее варьировались от тысячи евро до двадцати тысяч долларов, поведение залезшего к ней в дом неизвестного тоже было передано в нескольких вариантах. Словом, записывавший все это следователь, испортив три экземпляра протокола, уже начал сатанеть и старался не очень-то зацикливаться на подробностях, опасаясь, что старушка сейчас «припомнит» что-то еще, резко противоречащее ее предыдущим заверениям.

Середкины и Галина Федоровна уже давно заскучали, и следователь, махнув рукой, сказал, что они больше не нужны, после чего все трое, облегченно вздохнув, поспешили по домам.

— Я не останусь здесь одна! — кричала им вслед Мария Афанасьевна. — Пускай со мной остается кто-нибудь или берет к себе!

Такая перспектива явно не радовала никого из соседей, и один из милиционеров, чтобы не продолжать пререкания, пообещал соорудить временное подобие дверного замка, чтобы старушка могла спокойно уснуть в своей квартире.