Раковина

Петр Петрович Драгунов, 1999

Булгаковщина – так, как я ее понимаю, вижу, чувствую. Только скорби и виноватости меньше. Пусть уж смеются…Содержит нецензурную брань.

Майор

Майор Пенкин был немного суетливым, и ужасно натренированным человеком. Но качества сии оказались далеко не самыми главными в его стремительной уголовно — розыскной карьере. Дело в том, что Коля Пенкин уродился еще и оперативным уполномоченным с западным, забугровым наименованием — экстрасенсом, причем экстракласса.

Конечно в милиции, таких вот странных явлений, по идее существовать не должно, но тонкость в том, что существовало. Наверное кому-то сверху, нетрадиционного блюда очень хотелось. Ведь нужно же кому-то, кое-где, у нас порой, разварить круто заваренную кашу. Вот и находился мужик при месте, еще как находился.

Первый раз Пенкин почувствовал себя сыщиком экстракласса, в прошлом году, во время знаменитого криминала"о динарах с дырками дубль-2".

Положение тогда сложилось, ой не шуточное. Многие великие боссы уже задумчиво чесали потные лысины, предугадывая скорое расставание с родными креслами. А они (и кресла, и непосредственно сидячая начальственность) давно стали не только местом работы, но и единственно возможной средой обитания.

Речь о том, что именно в те дни, именно в нашем городе, чуть не у самого верхнего командира, таинственно, в одночасье исчезла коллекция золотых монет с дырками.

Умопомрачительно дорогая, почти бесценная пропажа не оставляла надежд на мирный исход дела. Статистически, это второй случай ее воровства. Но и нумизмату, и его подчиненным легче от ссылок на рецидив не приходилось.

В первый раз, в то далекое, гражданско-победоносное время, Управлению удалось обойтись малой кровью. Ворье тогда подобралось особое, так сказать аристократической направленности. И призывы к тому, что спертые монеты, есть национальное достояние, что сбыть их никак не возможно, не остались не услышанными.

Совершенно тем же способом, как и ушла, коллекция приплыла обратно. Свершилось нечто, до той поры в криминальной практике не слыханное. Антиграбители вторично взломали форточку, проникли на строго охраняемую государством территорию и возвернули коллекцию с глубочайшим почтением взад.

О чем и написали записку сначала сами пострадавшие от действия, затем цельный рассказ сказочник-следователь, который лично по делу не проходил.

Но ветхие подробности канули в прошлое. Аристократов как класс, удалось ликвидировать под корень и безоговорочно. А на современные, многочисленные призывы разойтись по доброму и в этот раз, динары никто не приносил.

Найти же чегой-нибудь самой милиции, до обидности не удавалось. Вот почему настроение многочисленных начальников опускалось ниже основания державных спин. Предчувствие неминуемой беды в коридорах власти, ощущалось в многократном увеличении количества выговоров и лишений премии.

В то памятное сердцу утро Пенкин (тогда еще младший лейтенант!) ехал в переполненном вагоне троллейбуса и бдительно, по закоренелой привычке, читал мысли окружающих.

Выработанная во времена учебы в Высшей Школе Милиции, привычка к бдительности, на лице экстрасенса никак не проявлялась. Чудо лейтенант производил легко, в тайне от остальных, без лишнего напряжения и припадков сопливой эпилепсии. Скапливая силы на что-либо стоящее, настоящее, про свойство экстраординарное Пенкин никому не разбалтывал.

Ну не сексотить же на других по мелочам? Зачем понапрасну нервировать ежедневно-мирное население. Дедушка Коли Пенкина — старый, мудрый колдун, чудом избежавший сталинских репрессий, накрепко вбил во внучатую голову нехитрое правило — "Силу воздействия определяет результат и величина личной выгоды".

На уроках Политэкономии и Марксистко — Ленинской философии Пенкин сам, но конечно с помощью идей и книг великих классиков-мыслителей, разобрался в истоках настоящего закона.

Ведь если рассмотреть поближе, оно и будет то лучшее, что ни на есть явнейшее, доказательство верности Марксистского учения и корня Гегелевской диалектики. Отношения между силой и результатом, служат мощным выражением единства и борьбы противоположностей в применении к экстрасенсорным, научно — доказанным способностям советских колдунов.

Жил же когда-то великий добрый дедушка Ленин на белом свете? Жил, вне всяких сомнений. И злой колдун — Колин Дедуля на этом свете воздух подгаживал. Тоже без лишних сомнений и остальных разных интеллигентских причиндалов.

И ведь как они друг с другом не ладили, какие у них сшибки идейные порой получались, сие знать надобно. (Чего не знает никто). А вот появились же оба на одном разэтаком свете, пиво за одним столиком случалось, попивали.

И что же, как результат движения природы — вечного, неостановимого? А вот сияет теперь ярким пламенем Марксистка — Ленинская идея в сердце Дедулиного потомка по женской линии Коли Пенкина. Сияет!

Чего только не происходит во времена великих потрясений и классовых баталий. Для примера, отец Коли, в гражданско-следственное время вынужденно замаскировался под знаменитого советского чекиста.

Активно надо сказать замаскировался, с тремя орденами и четырнадцатью делами на высше — расстрельном уровне. Но и он же убедился — таки в верности единственно правильного, непобедимого учения. Лично привил ростки свежие, вечно — зеленые сыну и наследнику.

И вырос Коля по книжкам писателей-чекистов, сказочников-обвинителей, и других классиков праздничного социалистического реализма. И стал он веселым, компанейским парнем. К тому же комсомольцем, общественником и спортсменом несколько раз первого разряда. Да не верил бы Коля ни в какую магическую ерунду и чертовщину, если бы сам частью ее не являлся.

Расположившись на задней площадке одиннадцатого троллейбуса, о всякой чепухе Пенкин не вспоминал совершенно. Просто он чужие мысли читал, верный старому, тыкающему вперед пальцу с плаката о бдительности к врагам и гадам империалистам.

Вот гражданин с портфелем-припухлостью и сам мешковато — мелочный, и проблемы у него такие же. Бабы какие-то с утра и дворничихи голосистые. И жена змея, и хитрая Сенечка секретарша, и взятки мелко купюрные.

Мне бы под локотки его бело-рукавного пиджачишки и в отделение. Но дядька-то так, шелупонь-мелочь. Да в данном вагоне, каждый хоть гайку от сраного болта, да стибрил, за три последних дня. Что их за мелочевку в тюрьму попересажать?

Но сами же граждане здесь не при чем. В них остатки — недобитки мелкобуржуазной психологии бродят и буйствуют. Напрочь при Коммунизме выветрятся. Научно доказуемо. Ведь кто сам у себя из карманов тянуть будет? Только дурак какой или алкаш по линии белой горячки. А при Коммунизме? Вот то-то и оно, там достояние будет общее, наше, и материальных ценностей вдоволь. Тогда и перевоспитаются.

На такой ноте и началось. На остановке около дома Дружбы, что рядом с магазином фирмы Восход по улице Фурманова. Тут-то и началось.

Волна внимания, которую каждый направляет на входящих и выходящих, перенеслась чуть дальше, чем положено, и вернулась откровенно подозрительным отголоском чьей-то мысли. Или точнее даже каким-то напряженным ощущением того, что кто-то уходит. Кто-то именно такой, кого отпускать не следует. Ну, ни в какие ворота.

Растолкав входящих, а потому не на шутку возмущенных граждан, Коля метнулся вдогонку этого, которого не знали даже в лицо. Беглая поверка мыслей людской массы, двигающейся как по ходу троллейбуса, так и в противоположные стороны, зацепок к действию не предоставила. Зато западное направления сразу принесло ключевое слово"динар…", выпущенное в эфир извилиной неизвестной принадлежности.

Остановить солидный поток машин, едущих в утренний час пик по улице Фурманова, дело сложное, а главное продолжительное во времени. Экстрасенсорные удары по загривкам водителей могут привести к совершенно обратным, непоправимым результатам. Коля ужом скользнул в лихо вертящий колесами лабиринт, на практике подтверждая высоту первого разряда по бегу с барьерами.

Одно время даже казалось, что дело закончится без внешних эксцессов. Но водитель автобуса номер 2 явно перебрал в скорости, и пришлось резко затормозить. Визг колодок разразился до того пронзительно и пугающе, что вывел из себя мотоциклиста Петрова. Тот вздрогнул, вильнул и угодил в зад почти остановившегося средства передвижения.

Паника, вызванная активным инерционным валом внутри салона, усилилась как в кино. Коля походя услышал женскую мысль — "а этому все одно, лишь бы за титьки кого по случаю хапануть", затем истошный крик — "пожар в кабине водителя", звон стекла и клекот панического мысли и столпотворения.

Ну все, — подумалось самому, — теперь надобно задержать, иначе с работы попрут. И времени на нерешительность точно не оставалось. Но впереди, за пятьдесят метров людских тел, кто-то упоенно припевал"динарчики, мои динарчики"в такт бодрому, пока беспечному шагу. И ноги сами задвигались с удвоенной быстротой, уже не мыслимой, а потому очень болезнетворной для окружающих.

Наконец, в пределах видимости оказалась вполне подозрительная безрукавка с разводами пота на спине. И где-то внутри подкатился ком ликования и радость победы, как вдруг траурно зазвенел призыв отчаливающего от остановки четвертого трамвая.

Спина резко дернулась вперед и левым боком. Спина засокращалась лопатками с пузырем воздуха между ними, затрепыхалась в ускоренном движении. Владелец ее побежал, а потому успел. А Коля оставался дальше, а потому ну ни как!

Двери злобно, словно гадюки зашипели, закрывая сезам перед самым разочарованным в мире носом. И ноги сами подкосились, и чуть не стали колесом. Но было в этом парне, по последующим словам его начальников, что-то такое… Именно такое…, что выгодно выделяет его среди хороших и очень хороших оперативно — розыскных работников. Не сдался лейтенант на милость обстоятельств, даже в столь трудную минуту.

А спас его поворот трамвая на улицу Карла Маркса. Трамвай тот старенький, вагоновожатый опытный, да чуть менее древний, чем визгливое средство передвижения. А посему, скорость на повороте спала практически до нуля.

Пенкин аккордно напрягся, догнал ускользающую удачу и взял ее за рога. Рога опустились, прекратилась подача электроэнергии, и к вящему неудовольствию пассажиров трамвай застопорился окончательно.

Словно укротитель глотку тигра, Пенкин раздирал двери в дряхленький вагончик. Почуявший неладное фанатик-коллекционер, работник уважаемого музея и ай-йя-яй, грабитель Бартыкин, пытался вырваться из могучих милицейских объятий. Он даже успел оскорбить милиционера именем животного"козел". Но это поздно. Победа пришла полная, с прощением всяческих жертв и прочих неудобств.

С тех пор Пенкин слыл экспертом по наиболее запутанным и серьезным делам. И ходить бы ему в генералах, да вида крови новоиспеченный майор не выносил совершенно.

Не приемлил он сцен насилия. Делалось ему плохо, и пена изо рта шла. Если бы не все тоже высокое начальство, марал бы майор перьями по бумаге гдей-нибудь в зачуханной молью конторе.

Но и тут помогли. Определили Пенкина в тихое, но престижное место. Повышением — на кражи из музеев и выставок, без взломов, проломов кумпола и прочих телесных неприятностей.

Кто же захочет ограбить музей в социалистические времена?! Ведь все в нем общее, всенародное достояние, переписанное, занесенное в каталоги и журналы, а потому не продать и не спрятать его никому. Потому свершалось на музейной почве лишь мелкое бытовое хулиганство, да и то не каждый квартал.

Так и жил Пенкин — спокойно и почти без душка. Слыл сыщиком интеллигентным, с упором на мозговую деятельность, а не на волчие ноги и грубое телесное дознание. Процент раскрываемости имел, между прочим, отменный. Золотой надо сказать процент. И веру в чистое и светлое будущее майор Коля имел. Как и положено иметь таковую каждому, настоящему стражу порядка.