Увидеть море

Павел Сергеевич Зайцев

…«Больше денег», – беспокойно шипел пластиковый чайник.«Больше денег», – шелестели за окном пальмы, царапая противомоскитную сетку. Ночью из-под деревянного порога нашего аппартмента вылезла гигантская черная жаба-бык, которую я однажды, чуть не поднял на руки, приняв сослепу в темноте за хромую кошку. Застыв в свете луны, как индейский тотем, она повернула свою маленькую уродливую голову в сторону нашего окна. «Больше денег», – прочитал я в её безумных глазах…

Эпизод 1: Жизнь после смерти

Я очень удачливый человек.

Ни разу в жизни не выиграл в лотерею. Когда что-то зависит от везения, заранее ожидаю полного провала и никогда не ошибаюсь. И все же, по крайней мере один раз в жизни, мне чертовски повезло.

В далеком 1977ом году, жарким августовским днем в городе Нальчике я родился, и… сразу умер (нет, везением это не назовешь). Весь синий и слабодышащий, не кричал, как другие младенцы, а лишь спокойно и укоризненно взирал на окружающую обстановку. Не знаю, что я увидел, но мне, очевидно, не понравилось — я закрыл глаза, и остановился сердцем.

Однако у акушеров были на меня другие планы. «Не можешь — научим, не хочешь — заставим». Таков был их девиз.

Младенец был оперативно откачан. Сердце забилось, и я вернулся в мир, чтобы спустя много лет докучать вам этим романом. В общем, так вышло, что, о жизни после смерти, в отличие от большинства умерших, я могу рассказать немало и это — большая удача!

* * *

Рос я хилым и чахлым. Беспрестанно валялся в больнице, истыканный уколами и опутанный капельницами.

— Его надо закалять! — сказал отец. Семейный совет решил сделать из меня маленького спартанца, и мать повела нездорового потомка «на спорт».

После того, как спартанца последовательно отверг большой теннис, плавание и фехтование, мама смирилась с мыслью, о том, что ребёнку нужно что-то попроще и отдала меня на футбол.

Сначала я даже обрадовался — какой мальчишка не любит футбол! Но эта попытка получилась самой печальной.

Тренер Георгий оказался садистом и мерзким типом. Тогда такого слова не знали, но сейчас его бы назвали «метросексуалом». Весь изящный ухоженный, надушенный он напоминал героя-любовника из мексиканских мыльных опер. Голосок имел тонкий, неприятный и скрипучий.

Как только мама ушла, он принялся издеваться над моей фамилией.

— Зайцев?! Хаха! Нет! Хаха! Ты у нас будешь Заяц! Хаха! Слышали? Все зовите его Заяц! Хахаха! — после такого «весёлого старта» я сразу возненавидел его и футбол вообще.

Когда я продемонстрировал фирменный дриблинг, один раз потеряв мяч, а другой упав на нём, и честно промазал по пустым воротам три раза из пяти, восторгу остроумного Георгия не было предела. Он разнообразил унижения, добавив к «Зайцу» эпитеты «Косой» и «Кролик». Наиздевавшись вволю над моей кривоногостью, он удалил «Кролика» с поля.

С тех пор мои тренировки заключались в том, что пока все играли в футбол, я «отрабатывал удар». Полтора часа бил мячом об стенку. Это было скучно и немного унизительно. Я чувствовал себя изгоем и с завистью посматривал на остальных ребят, которые весело носились по полю.

Наверно тренировок через двадцать я бы уже достаточно «отработал удар», чтобы мне позволили хотя бы изредка выходить на замену, но тут отец решил посмотреть на мои успехи и загубил, возможно, в будущем блестящую футбольную карьеру. Появившись без предупреждения, он наблюдал из-за сетки, как я «отрабатываю удар» под крики тренера: «Косой, ты чо там расслабился? Уши мешают? Хахаха!». После тренировки он отвёл остроумного метросексуала за угол «на пару слов». Через пять минут они вернулись. Под глазом у тренера наливался большой негламурный синяк, а сам Георгий был бледен и задумчив. У папы не было в детстве родителей, которые могли бы его защитить. Он вырос в детдоме, и шуток тренера не оценил

— На борьбу пусть ходит с Димкой, — решил отец, и я отправился на секцию греко-римской борьбы, где уже занимался старший брат.

Дима был гордостью семьи и примером для непутевого меня. Любимец учителей, неоднократный победитель городской олимпиады по физике и математике, чемпион города по этой самой греко-римской борьбе.

Борьбу он ненавидел.

Русских в секции греко-римской борьбы было лишь двое — я и он. Остальные были кабардинцы или балкарцы. Разговаривать они предпочитали на своих языках, да и, вообще, держались недружелюбно. Но, тем не менее, здесь я задержался на пять лет. Все благодаря тренеру — человеку душевному и не без педагогической жилки.

Из нашей секции вышло два чемпиона мира и три чемпиона Европы. Я, правда, никаких спортивных лавров не снискал, но свой момент триумфа был и у меня.

Случилось это через год тренировок.

Борцы занимались в одном спортивном комплексе с футболистами, и изредка играли в футбол, когда поле было не занято. Однажды график тренировок пересекся, нашего тренера не было, и уступить поле футболистам старшие борцы отказались. Футболистам было предложено сыграть на вылет. Кто выиграет, тот и займёт поле. Метросексуал-тренер громогласно обрадовался и всячески стал потешаться над этим вызовом, выкрикивая что-то вроде «Да мои орлы вас порвут! Бугага! И Кролика привели! Мухаха!». Футболисты громко и заискивающе ржали над шутками своего тренера, что было недальновидно.

— Десятиминутный матч, — объявил Георгий. — По итогам победитель забирает поле на остаток тренировки.

Мы победили со счётом 31—4.

Когда за первые две минуты нам забили четыре гола, центральный нападающий противника ушиб колено. Потом другой футболист ушиб голову. Потом ушиб лицо тренер футболистов. (Он выбежал на поле и пытался эмоционально провести арбитраж игрового эпизода). Потом мы просто стояли у ворот соперника и забивали голы по очереди, а футболисты грустно смотрели.

Мне тогда очень понравилось играть в футбол.