Побег Кратова

Павел Андреевич Хатемкин, 2021

Кратов приходит в себя в незнакомом помещении. Он не помнит ни прошлого, ни того, как сюда попал. Ему известна только его фамилия. Вскоре он узнает, что находится в замкнутом пространстве, разделенном на сектора и похожем на некую станцию. Там есть и другие люди, которые тоже почти ничего о себе не помнят. Вокруг происходят странные вещи: обитатели станции по ночам подвергаются воздействию некой Машины, которая стирает память. При этом люди вынуждены поддерживать исправность систем, которые, как они убеждены, пригодятся им в будущем. Никто не знает, для чего предназначены эти устройства, но все уверены в необходимости своих действий и важности своей миссии. После внезапной аварии, которая нарушает работу станции, Кратов и остальные встают перед выбором – остаться здесь или все же попытаться найти выход. Их мнения разделяются. По крупицам собирая образы из своих ночных кошмаров, Кратов пытается вспомнить, кем он был раньше и что привело его сюда. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Утро снова встретило его привычным мягким светом стен и потолка. В глубокий омут сознания уплывали остатки кошмара. Снилось, будто кто-то завладел его телом, и он не мог пошевелиться, только наблюдая за происходящим.

Кратову не удавалось вспомнить, что происходило, но ощущение беспомощности, охватившее его тогда, вызывало страх. Казалось, что он еще до конца не отошел от жуткого оцепенения, и неподвижно лежал, уставившись в потолок. Он убедился, что конечности прекрасно его слушаются, и поднялся на кровати. Как и всегда по утрам, чувствовался привычный озноб. Утренняя разминка помогла разлить живительное тепло по мышцам, вернув им прежнюю эластичность.

Мимоходом пролетела мысль о том, всем ли приходится проходить через эти ощущения по пробуждении. Легким движением руки он убрал кровать в стену и направился по привычному маршруту — через душевые в столовую.

Завтракали они вместе с Ясером, который расспрашивал Кратова о его самочувствии. Тот заявил, что чувствует себя прекрасно, только, поделился он, по утрам у него бывает странный озноб со скованностью в мышцах, словно он пролежал во сне целую вечность. Ясер улыбнулся и пояснил, что такова особенность этого места, и добавил, что временами чувствует себя точно так же.

Затем Кратов пожаловался на странные сны, которые тревожили его последнее время. Собеседник поспешил заверить его, что беспокоиться по этому поводу не стоит. Тревожные сны — побочный продукт сбоев в пультах управления, но это быстро исправляется и кошмары проходят. Нужно подождать всего лишь пару дней, и все пройдет.

Извинившись и сославшись на то, что ему надо еще кое с кем поговорить, Ясер удалился в другой конец столовой. Как только он прошел половину пути, словно из ниоткуда за столом Кратова возник Гэрриоун.

— Вот это мы с тобой в передрягу попали дружище, — он озирался, словно пытаясь определить, не подслушивают ли их.

— Ну, да.

Кратов не понимал, о чем говорит собеседник, и, смущенно улыбнувшись, посмотрел тому в глаза. Гэрриоун сверлил его взглядом, надеясь выцепить хоть проблеск поддержки и понимания. В ответ на отсутствие нужной реакции на его лицо легла тень разочарования.

— Ты нихрена не въезжаешь. Да?

Кратов смотрел на него встревоженно. В облике Гэрриоуна было что-то угрожающее. Его немного лихорадило, и казалось, что он чем-то одержим.

— Честно? Нет, — ответил он Гэрриоуну.

— Ты нихрена не помнишь из последних нескольких дней? Не этих двух. Раньше.

— Почему не помню? — удивился Кратов, — Все было как обычно, мы работали и…

— Нихрена ты не помнишь! — перебил его собеседник.

Он продолжал пристально смотреть на него своими голубыми глазами, словно пытался что-то отыскать в сознании товарища.

— Может, тебе говорит что-нибудь название “Машина”? Может, тебе о ней что-то рассказывал Ясер, — Гэрриоун лихорадочно вглядывался ему в глаза, пытаясь уловить малейшие проблески понимания.

Кратов почувствовал странную иррациональную тревогу, когда услышал это слово. Ему хотелось сжаться в точку, убежать, исчезнуть при упоминании этого объекта. Однако он не мог понять, почему оно вызвало такой эффект, несмотря на то, что он не мог вспомнить, что оно значит.

— Нет, — ответил он.

Гэрриоун закипал. Напряглись желваки, лицо стало жестче, словно окаменело, взгляд стал еще суровее. От него исходила ощутимая угроза, которую было тяжело не заметить. Кратов понял, что опасается этого человека. Казалось, что он вот-вот накинется на него и растерзает голыми руками.

— Вот же сволочь! — наконец прорычал Гэрриоун.

Он оглянулся в дальний угол и послал гневный взгляд в сторону, где сидел Ясер. Резко повернувшись обратно, мужчина выпалил взволнованным заговорщическим тоном, периодически поглядывая по сторонам:

— Короче, дружище, здесь творится какой-то пиздец. Это ужасное место. Понимаю, что тебе так не кажется, но это так. Поверь мне, дружище. Ты просто всего не видел, а даже если и видел, то хрен вспомнишь. Здесь проходит какой-то странный эксперимент, и этот эксперимент надо заканчивать к хуям. В чем суть, я не в курсе, и разбираться не хочу. Мне хватает того, что я видел и знаю. Короче, эксперимент. И в нем замешаны люди. Мы. Все мы! Все, кто сидит в этой сраной столовой. Эта ебучая Машина, или как ее там, для чего-то использует нас, и это явно не приятная процедура. Почему? Потому что люди бы так себя бы не вели, получая удовольствие. Их не надо было бы силком туда тащить, они бы сами бежали радостно, как пьянчужка в паб, заведись у него деньги.

Вместо этого людей притаскивают силком и запирают в этом чертовом лесу. Полночи люди там корчатся, мучаются, стонут, рыдают, маму зовут, кричат жуткими воплями. Поверь мне, я был там. Я охуел! Я чуть не свихнулся, друг. Я как в аду побывал! Полночи живого ужаса и кошмара. Я такого в жизни не видел. Это пиздец, дружище! А чтобы днем все нормально работали и не подозревали, что их ждет ночью эта хуйня, им, то есть всем вам, стирает память. Вы ничего не подозреваете, и под вечер они вас опять — ХРЯСЬ! И вы опять корчитесь, плачете и рыдаете. Сущий ад! Изо дня в день. Не знаю, зачем, но это нездоровая хуйня. Но я помню, я знаю, я видел! Я начал кое-что вспоминать из своего прошлого и знаю, что раньше было не так, нихрена не так! Нас кто-то запер здесь. Специально. И я доберусь до этих сволочей. Обязательно доберусь. Я сбегу и найду их, — он наклонился еще ниже над столом, приблизившись к своему собеседнику, — Я знаю, где выход, друг. Я выберусь отсюда, вспомню, кто я такой. Я найду их, и они заплатят! Пойдем со мной, дружище. Я вижу по твоим глазам, что не все потеряно, тебе еще до конца не промыли мозги, у нас есть шансы. Мы все вспомним, мы выберемся. Давай! Пока еще не поздно!

Кратов был в смятении, голова кружилась, словно он получил сильный удар. Машина. Лес. При упоминании их вместе с тревогой всплывало узнавание. Воспоминания в памяти не обретали четких форм, но смутными силуэтами маячили на грани сознания, вселяя страх одним только своим намеком. Что-то подсказывало, что Гэрриоун может быть прав. Что-то странное происходит здесь, это факт. В то же время его собеседник выглядел безумным. Свирепый взгляд и испарина на его лице говорили о нездоровье. Собеседник Кратова явно был не в себе, а ведь не известно, на что способен человек в таком нестабильном состоянии.

— Я… Я не знаю, — выдавил из себя Кратов, — я не уверен… А что, если ты не прав? Если все это тебе привиделось или приснилось?

Гэрриоун смотрел на него. Во его взгляде чувствовалось разочарование. Кратов заметил, как в противоположном углу из-за стола поднимается Ясер. Проследив за его взглядом, Гэрриоун быстро обернулся, а затем, вновь уставившись на Кратова, скороговоркой произнес:

— Я не могу тебе, доказать, но ты должен мне поверить, — его голос был тихим, — если ты хочешь закончить этот кошмар, приходи после ужина к моей каюте.

С этими словами он резко встал и быстро вышел из столовой. Кратов обратил внимание, что мужчина даже не притронулся к своей еде.

Рабочее время вновь стерло все сомнения. Погрузившись в размеренную рутину привычных простых действий, Кратов провел первую половину дня без терзаний и рефлексии по поводу сказанного Гэрриоуном. Мир знакомых и понятных ощущений давал свободу и сулил безопасность. Как только контакт с пультом прервался, медленно и неотвратимо, словно уровень воды во время паводка, начали появляться тревожные мысли. Произнесенные Гэрриоуном названия вызывали необъяснимую тревогу. Если все им сказанное — правда, то их заперли в жуткой ловушке, и надо выбираться, но что если это не так? Как подтвердить? Кому довериться? Кто еще может знать эту страшную тайну?

— Мне кажется, Гэрриоун сегодня на взводе, — Кратов поделился своей тревогой с Ясером, когда они вдвоем обедали.

Тот закивал головой, соглашаясь.

— Да, — отозвался он, прожевав, — есть такое. Он последнее время сам не свой. Как бы он ничего не начудил.

В глазах Ясера прослеживалось волнение. Казалось, что этот вопрос серьезно занимает его, и давно.

— Он мне тут рассказал с утра, — как бы между прочим поделился Кратов, — что здесь происходит какой-то эксперимент, в котором замешана некая Машина. Ты об этом что-нибудь слышал?

По лицу его Ясера пробежала тень. Кратову даже показалось, что от упоминания этого объекта его собеседник нервно дернулся. Он бросил на Кратова тревожный взгляд, но, быстро совладав с собой, ответил:

— Нет, не слышал, — он уткнулся в свою тарелку, — похоже, что он бредит.

— Гэрриоун недавно серьезно заболел, — Ясер продолжил, подняв взгляд, — и, видимо, все-таки не до конца отошел. Я не вовремя его выпустил из карантина. Видимо, болезнь продолжает прогрессировать.

— Он выглядел нездоровым, — согласился Кратов.

— Надо подумать, как ему помочь, пока он не натворил дел, — задумчиво произнес Ясер.

Про предложение Гэрриоуна о побеге Кратов решил промолчать. В поведении обоих мужчин было что-то подозрительное. Казалось, что каждый из них знает больше, чем говорит. Ясеру явно было что-то известно про эту Машину, но он не горел желанием делиться своим знанием. Его обычные забота о других и мягкость в общении теперь казались не простой вежливостью, а четко спланированными действиями, нацеленными на некий результат. Неужели он как-то связан с организаторами этого эксперимента? Если он существует, конечно. Тревога, вызванная упоминанием непонятного приспособления, явно намекала на то, что что-то происходит, и происходит странное. Но почему остальные не замечают этого? Почему Кратов сам не видел ничего подозрительного? Неужели эта некая Машина стирает память своим жертвам, чтобы они изо дня в день не подозревали об участи, уготованной им? Тогда почему эти двое помнят о ней? Почему один делает вид, что ничего не происходит, а второй поднимает панику? Может, так и задумано. Куда бы ты ни пошел, ты попадешь в ловушку, просто тебе дают иллюзию выбора. Кратов попытался вспомнить, повторялись ли эти события в прошлые дни, но безуспешно. Вроде бы ничего такого вспомнить не получалось, но как быть уверенным, что этого не повторялось. Если тебе могут стереть память за прошлые дни, или, может быть, даже заменить ее, как можно быть уверенным в своем прошлом?

Чем ближе к вечеру, тем больше сомнений. Работа уже не спасала, и после ужина Кратов по большей части лишь имитировал деятельность. Со временем Ясер становился все более нервным. А может, Гэрриоун прав и надо бежать? Даже если он и заодно с Ясером, то Кратов попадет все в ту же ловушку, будет он бежать или останется здесь. Тогда почему бы не попробовать?

— Я что-то нехорошо себя чувствую, — Кратов старательно изобразил измученное выражение лица, — Пойду прилягу.

На удивление лицо Ясера выражало облегчение и спокойствие. Он даже не попытался остановить его. Вместо этого он лишь кивнул:

— Хорошо.

Не успел Кратов сделать и шага в сторону выхода, как ощутил легкий толчок в затылок. Тело отказалось повиноваться и стало чужим. Ни одно усилие, направленное на движение конечностями, не было способно преодолеть возникший барьер.

Паника охватила его как в страшном сне, который он видел минувшей ночью. Ужас осколками льда вцепился в сознание — это был не сон. Это повторяется снова и снова, изо дня в день. Идет по одному и тому же сценарию.

Он почувствовал, как его тело, несмотря на сопротивление медленно, и плавно, словно предоставляя возможность глубже погрузиться в кошмарность момента, прочувствовать его всеми нейронами, повернулось в сторону, противоположную пути его следования.

В этот момент Кратов увидел Ясера, который стоял в стороне от своего пульта управления. С печалью в глазах он наблюдал за происходящим, не произнося ни слова. Кратов понимал, что его товарищ знает, что оправдания тут бессильны. Да и зачем оправдания, когда завтра все забудут произошедшее и начнут новый день, ничего не подозревая?

Он развернулся лицом в другой конец помещения и увидел других людей, стоящих к нему спиной. За головой каждого висели в воздухе странные существа. Черные лепестки торчали вокруг “брюшка” буквой “Х”, напоминая летящих жуков. Над овальными телами не дергалось никаких крыльев, способных удерживать их в воздухе. Кратову показалось, что он слышит легкое жужжание у себя за головой. От каждого существа к затылку несчастных людей шел гибкий “хоботок”, напоминающий поводок, связывающий жутких существ со своими жертвами. Коминского, худого, костлявого трясло мелкой дрожью, будто контроль над его телом вызывал жесткую перегрузку его организма. Романова же стояла, как бледная статуя. Их лица были повернуты в сторону двери, которая все остальное время оставалась закрытой. Но не сейчас.

За дверным проемом в стремительно краснеющем свете дня были видны ряды черных деревьев. Двадцать — по числу людей, живущих и работающих здесь. Кратов подозревал, что будет дальше. Он не помнил прошлых разов, но он точно знал, что на протяжении дней, недель, месяцев, а может быть, и лет эта процедура повторялась с регулярностью точного механизма, не дававшего сбоев.

Ему не надо было вспоминать слова, сказанные Гэрриоуном сегодняшним утром, чтобы знать, что тот был прав. Их ждет нечто страшное, болезненное и чудовищное. Пытаться высвободиться из захвата странных чудовищ было бесполезно, и оставалось только мечтать о следующем дне, когда этот ужас смоется из памяти.

Марионетки дернулись и двинулись в проход. Ноги ступали твердо, будто все движения они делали сами. Уверенной походкой люди прошли сквозь врата в обитель кошмара и направились к уготованным им местам. Их вели медленно, будто наслаждаясь беспомощностью и страхом, овладевшими ими. Медленно и неотвратимо Кратов приближался к древовидному устройству, раскинувшему свои колючие объятия. Поместив между ветвями, его развернули спиной к стволу. Он увидел людей, входящих в лес с застывшими гримасами ужаса и страха. Души, приготовленные к казни, но так и не сумевшие смириться с приговором.

Черные ветви мертвыми пальцами обхватили ноги и руки, впиваясь своими шипами в мягкую кожу. Острые длинные иглы вошли глубоко в вены. Вначале по сосудам потек огонь, разливаясь по всему телу, расплавляя волю. Сердце колотилось, едва не ломая ребра. Плотный воздух застревал в легких, забивал горло, душил мертвыми пальцами, не давая вырваться крику. В голове заполыхал пожар из жуткой боли, сжигая остатки сопротивления. Тело в агонии корчилось в мертвых объятиях, крепко сжимающих свою жертву. Кожа превратилась в сплошную рану, не заживающую и болящую при малейшем прикосновении. Потом огонь превратился в лед. Мышцы напряглись и застыли. Глаза превратились в стеклянные линзы, в которых отражалась другая жизнь.