Рассказы и стихи

Омер Сейфеттин

В книге представлены рассказы для детей и взрослых.Рассказы для детей основаны на фактах биографии и отражают как смешные, так и трагические события жизни. Большинство рассказов для взрослых написано в сатирико-юмористическом стиле. Часть рассказов посвящена историческим событиям и переломным моментам в жизни турецкого общества в период крушения османской империи. И в наши дни рассказы Омера Сейфеттина актуальны и читаются с большим интересом и любовью.

Подстриженные усы

Как было сказано Дарвином, необходимо верить словам человека. Да. Люди, безусловно, произошли от обезьяны! Потому что, если мы что-то увидим, то сразу же начинаем подражать сидению, вставанию, питью, хождению, итак любой вещи…

Сколько людей, когда в этом нет никакой необходимости, надевают моно очки, которые мы называем «монокль». Дело в том, что у портного они просматривают рисунки моды в альбомах с единственным словарём.

Что за… Не будем затягивать разговор. Я также один из подражателей. Я делаю любую моду. Шесть-семь лет тому назад я видел, что каждый американец подстригает свои усы, вы конечно догадываетесь, что я тоже сразу стал подстригать их. Ох, да, я также заставляю себя подстричься. Действительно, как и желал Дарвин, я был похож на своего предка.

Однако первое время мне было так стыдно, что не могу вам объяснить. Особенно первые дни, чтобы не встречать какого-нибудь товарища, я задворками приходил домой. Приёмная дочь, открыв мне дверь и увидев меня в таком виде, ужасно заорала. Она с криком убежала, как в большом волнении кобылица, увидевшая волка. Я, толкнув дверь, прошёл наверх. Свинья-девчонка, кто знает, что она наговорила моей матери. Ко мне в комнату вошла моя мама. Я прикрывал рукой рот и не показывал свои усы, как будто у меня болели зубы. Она сказала:

— Ах, низкий негодник! Ты уже не мой сын!

Она плакала и кричала. Бескровные несчастные руки тряслись от ужасного биения её сердца. Глубокие-преглубокие всхлипы сотрясали её грудь. Моя голова задрожала, и я спросил:

— Почему, моя мамочка?

Она простонала:

— Почему? Где же твои усы?

— Почему подрезав усы, я стал низкий и негодник?

Моя мама ещё больше заплакала, ещё больше начала рыдать и сказала:

— Ты полагаешь, что ты не понимаешь меня? Усы подрезают безбожники. Значит ты тоже безбожник! Пусть молоко, которым я тебя кормила, не пойдёт тебе впрок! Ох, значит, ты тоже стал безбожником, а мы и не знали!..

Несмотря на то, что этот скандал шёл от её абсолютно подражаемого лица, от того, что бы я ещё не сообщил, не имело бы никакого значения, даже если бы я попытался дать объяснение сделанному поступку. Моя мама ещё больше расплакалась. Она не верила моим словам. Я сильно пожалел, когда она хлёстко сказала:

— Лучше бы я родила камни, чем тебя!

Разве мой отец не приходит точно в этот момент?.. Приёмная дочь сообщила о состоянии моих усов также и ему. Я задрожал, когда увидел его, вышедшего из оставшейся приоткрытой двери сверху вместе с толстой тростью. Если бы я сказал, что не боялся, то я бы соврал. Я понял, что погиб. Мой отец быстро вошёл внутрь помещения. Я до сих пор держал руки, прикрывая свои усы. Размахивая в воздухе тростью, он закричал:

— Раскрой свои руки, я посмотрю!

Дело уже осложнилось. Я сразу выдумал одну ложь:

— Мой папочка, когда я сегодня зажигал свою сигарету, то случайно поджёг с одной стороны мои усы… Поэтому я их подстриг. Но у нашего старика не был взгляд хаджи. Он сказал:

— Ты меня не проведёшь, стало быть, улицы переполнены щёголями, и у них всех усы обожжены спичкой?

Я молчал. Не отвечал.

Мой отец открыл рот и зажмурил глаза…

Он растерялся от того, что я собрался сделать, отвечая на гнев моего отца. Я высказал: «лучше бы я отрезал себе голову, чем усы!» Мой отец сказал своё последнее слово: он отверг меня и выгнал из дома.

— Немедленно убирайся! Ещё раз берегись, я приду сюда… Потому что на место его усов, если он уйдёт, его совесть не придёт…

Что мне делать? Хочешь, не хочешь, но я ушёл. У меня не было места куда уйти. Я вспомнил про своего товарища из Топкапы. Я подумал, что «по крайне мере приду и буду ему гостем».

Я шёл прямо по трамвайному пути. На углу я встретил своих товарищей по спорту. Заметив меня, они закричали:

— Бонжур, бонжур! Вот сейчас ты похож на человека… Какие у тебя были длинные густые усы?.. Ты был, как отец янычара, поднявшийся из могилы!..

Я не передал им ни ответа, ни привета. Я ушёл. Эти господа были очень рады видеть меня в добром здравии и одобряли моё несчастье, как его истолковывали мои мама и отец.

Я сел на трамвай до Топкапы. Внутри его было мало людей. Я прислонился к одной стороне, чувствуя себя виноватым. Седобородый ходжа в чалме из грубой шерсти подошёл и сел рядом со мной. Я купил билет. Время от времени я посматривал из окна трамвая. Я скользнул глазом по ходже. Посмотрел внимательно. Он смотрел на меня сурово… Моё сердце ёкнуло. Я подумал «как бы он тоже не стал ругаться из-за моих усов». Постепенно моё сердцебиение усиливалось. Я захотел встать и выйти наружу. Приготовился. Ходжа улыбнулся и сказал:

— Сын мой, благодарю вас! Вы друг!

Теперь на смену моему волнению пришло изумление, и я спросил:

— Почему, мой господин?

Он ответил:

— Для нас большая гордость видеть таких элегантных обрезанных молодых людей, как вы.

Ходжа рассмеялся и пояснил:

— Вот вы, сын мой, заставили себя подстричь усы. Разве это не священное обрезание?