До последней стрелы

Ольга Суханова

Робин – лучший лучник Англии. Бедняки поют о нем песни в придорожных харчевнях, а богачи боятся лишний раз проехать через Шервудский лес. Ясмина – связной Салах ад-Дина, от одного ее имени вздрагивают крестоносцы.Вдвоем они могут перевернуть весь мир. С первой же встречи Робин и Ясмина тянутся друг к другу. Но и у него, и у нее – слишком сильный и необузданный нрав, слишком много всего в прошлом.

Глава вторая

— Не вздумай, — ворчал монах. — Вот только сунься!

— Да замолчи уже, я и оружия-то никакого не беру. Но отпускать девчонку одну правда опасно. Да и не знает она никого, обманут. Хью, конечно, и так полной цены не даст, но при мне хоть мошенничать не посмеет. Продаст она свое кольцо, подберем ей спокойную лошадку и вернемся.

— Она вроде стрелять собралась.

— Не смеши меня.

— Скарлета не хочешь взять на турнир? Его-то как раз не знают.

— Пусть отсыпается. До половины он бы точно прошел, а дальше — нет, — главарь разбойников поднялся с бревна и направился к одному из шатров. — Скарлет дальше половины не потянет, Дик тоже. Эмиль дойдет до конца, но промажет решающим выстрелом. А вот ты мог бы и выиграть, но тебя разве выкуришь из лагеря?

— Ну уж нет. Осел меня до города не дотянет, а на лошадь я не заберусь, — отмахнулся Тук. — О, твоя гостья уже готова, — проворчал он, увидев, как навстречу им из шатра выходит Ясмина. Маленькая сарацинка на ходу одергивала плащ и пыталась заправить под шапку длинные черные волосы.

— Поехали?

— Да.

— Парень из тебя, честно сказать, неказистый, — Тук, скривившись, со всех сторон оглядел закутанную в широкий бесформенный плащ девушку. — И волосы выбиваются, да и фигурка хлипкая. То ли дело Марион, мы из нее пару раз такого бравого молодца делали — рослого, плечистого!

— Зато взгляд ни на чем не цепляется, — ухмыльнулся Робин. — Готова? Сейчас приведу лошадей.

— Чубарого своего не бери, — заворчал монах. — Слишком он приметный.

— Конечно, нет. Пока Скарлет дрыхнет после ночного караула, оседлал себе его серого, а Ясмине — рыжую Теодора.

— Она же с норовом.

— Вот и поладят.

Разбойник направился к навесу на другом краю поляны и вскоре вернулся, ведя под уздцы двух лошадей.

— Помочь? — спросил он, обернувшись к девушке, но та только фыркнула, проверила подпругу, чуть подтянула повыше стремена — и через миг была в седле.

— Передавай привет старому проходимцу Хью! — буркнул монах.

— Передам, — кивнул Робин, вскочил на серого коня и направил его быстрым шагом по узкой лесной тропинке. — Не отставай, — бросил он, не оборачиваясь.

Ясмина двинулась следом.

Вскоре тропинка стала шире, а затем вывела на лесную дорогу, где можно было ехать не друг за другом, а рядом. Ясмина, поравнявшись с разбойником, отпустила повод и принялась на ощупь заталкивать под шапку смоляные пряди, выбивавшиеся со всех сторон.

— Может, лучше просто капюшон накинуть? — спросила она.

— Под капюшон все так и норовят заглянуть. А шапка — ну шапка и шапка, скользнут взглядом, и все.

— А тебя точно не узнают?

— Мимо стражников на воротах мы проедем, не бойся. А в городе на ярмарке будет толпа, где никто ни на кого не смотрит.

— Так нормально? Не торчат волосы?

— Торчат, но ничего, сойдет, — отозвался Робин и вдруг, прищурившись, развернулся к спутнице. — А ведь тебя учили стрелять с седла. Да?

— Почему ты так решил? — ответила она, заправляя под шапку очередной завиток.

— Ты болтаешь со мной и возишься с волосами, бросив поводья. И едешь как ни в чем не бывало. Ты привыкла управлять лошадью без рук. А для чего всаднику свободные руки, а?

— Волосы под шапку запихивать, — ответила девушка и взялась за повод.

— Во что я ввязался?

— Помогаешь слабым и беззащитным. Я слышала, ты это любишь. Сначала поможешь слабой девушке, а потом, если все получится, и беззащитным крестьянам. А стрелять с седла, — Ясмина повернулась, поймала взгляд разбойника и продолжила. — Я дочь охотника, Робин. В наших краях, если в семье нет сыновей, ремесло отца продолжает старшая дочь. А я — старшая из четырех сестер.

Впереди на высоких холмах поднимались городские стены.

— Меня, конечно, узнать не должны, но мало ли что. Если вдруг начнется шум — думай только о себе и ни в какие стычки не ввязывайся. С обученными и вооруженными стражниками драться — это не монахам руки выворачивать. Рыжая знает дорогу к лагерю, да и ты, если дочь охотника, запомнила каждую тропинку.

— Запомнила, да. Слушай, а как мне назваться на турнире?

Робин быстро улыбнулся:

— Ты не из Эдвинстоу, не из Лакстона, вообще не из окрестностей Ноттингема — тут все друг друга знают. Будешь из других мест, из Йоркшира.

— Это далеко?

— На севере. Дочь охотника, выговор нездешний… ты Гюнтер из Йоркшира. Отличное имя, тебе подходит.

До моста они доехали молча. Перед самыми воротами Робин быстро обернулся к спутнице:

— Не пугайся.

— Что?

Разбойник, не успев ответить, вдруг обмяк в седле и начал валиться то в одну, то в другую сторону. Повод выпал из его рук. Робин еле держался на лошади, судорожно цепляясь за гриву. Серые глаза, мгновение назад веселые и хитрые, затуманились. Вместо собранного главаря шайки в седле оказался крепко выпивший крестьянин. Этот крестьянин жалко болтался на коне, но умудрялся, запинаясь, горланить песню:

На старой соломе, на голых камнях

Чужие жены любили меня,

Но всех на свете была милей

Та, что ни взгляда не бросила мне.

На старой соломе, на свежей траве

Красотки честь отдавали мне,

Но всех на свете желанней была

Та, которая не отдала.

— Где ты успел так надраться с самого утра? — загоготал стражник у ворот.

— Да посмотри на эту рожу, сразу видно — не первый день в запое! — отозвался его напарник. — Эй, смотри не запачкай приличных людей! И за своим цыганенком следи, если хоть один кошелек пропадет — шкуру с тебя снимем!

Под хохот охраны Робин и Ясмина въехали в Ноттингем.

Старый Хью с сомнением повертел кольцо.

— Египетский камень, арабская работа. Обычно к таким еще и серьги делают.

— Были и серьги, — согласилась Ясмина.

Тон ее не оставлял ни малейших сомнений — никаких пояснений не последует.

— И, как я понял, в этот раз можно не опасаться, что какая-то из знатных дам узнает свое украшение? — торговец еще раз покрутил кольцо. — Сотня шиллингов, и ни пенсом больше.

Девушка вопросительно взглянула на разбойника, тот едва заметно кивнул.

— Хорошо.

— Готовь кошель, парень, — бросил ей Хью, повернулся к небольшому ларцу и загремел связкой ключей. — А потом держись за него крепче в городской толпе. Видно, что ты не здешний, воришки таких любят.

— Я за ним послежу, — улыбнулся Робин.

— А ты, кстати, будь поосторожнее, — сказал торговец, не отрываясь от замка. — Слышал я, что сэр Гай скоро вернется. А шериф только и ждет его возвращения, чтобы взяться за тебя всерьез.

— Спасибо, Хью. Разберемся.

Через несколько минут разбойник и его спутница вышли на улицу. До открытия ярмарки еще оставалось время, но город уже бурлил: в ворота то и дело въезжали крестьянские повозки, на рыночной площади раскладывали товар ремесленники.

— На конный рынок? — спросил Робин. — Ты хотела подобрать лошадь.

— Сначала я хотела подобрать оружие. И успеть на турнир.

— Ты это серьезно?

— Конечно.

— Во что я ввязался? — сам себя спросил разбойник. — Хорошо, будь по-твоему. Из всех городских оружейников я доверюсь только одному, к другим сунуться не рискну. А вот Мэтт точно не сдаст. Пойдем, Гюнтер из Йоркшира, и будем надеяться, что у Мэтта для тебя что-нибудь найдется. Еще рано. Подберем тебе лук, потом передохнем и поедим в какой-нибудь харчевне, — я не железный, ты, думаю, тоже. И у нас останется куча времени до начала состязаний.

— Веди.

— Да мы почти на месте. Вперед, потом налево. Вон та дверь. Привет, Мэтт, я тебе привел покупателя.

— Робин! — оружейник сгреб главаря шайки в охапку. — Что ты учудил с монахами из Ньюстеда? Шериф в ярости. У тебя новобранец? Что ему подобрать?

— Это Гюнтер, он сам скажет.

— Гюнтер? — удивленно повернулся Мэтт. — Прости, парень, я подумал, что ты сарацин.

Ясмина заметила в глазах разбойника веселые искорки.

— Легкий восточный лук, — начала она. — Три тетивы, лучше шелковые. Две дюжины самых лучших стрел. И пару небольших ножей с хорошим клинком и простой рукояткой. Таких, чтоб и в драке сгодились, и летели неплохо.

В тесной комнатушке на стенах висели ножи, несколько мечей и щитов да пара тонких кольчужных рубашек. Мэтт провел гостей к двери в самом углу.

— Проходите сюда.

Дверь вела в длинное полутемное помещение, похоже, служившее кладовкой. Ясмина увидела несколько восточных луков, выгнутых без тетивы в обратную сторону.

— Покажи мне вон тот.

— Верхний?

— Да. Черный клен, буйволиный рог, да? — она улыбнулась.

— Самый капризный лук из всех, что у меня сейчас есть. Прекрасное оружие, но ошибок не прощает.

— Мне не нужно ничего прощать.

Ясмина взяла лук, чуть отвернулась в сторону, чтобы мужчины не видели ее гримасы, — каждый раз ей приходилось собирать все силы, чтобы вывернуть оружие и надеть на него тетиву. С ее небольшим ростом и тоненькими хрупкими плечами это было тяжело, но она, удерживая лук бедром и коленом, справилась.

Али-Хаджи говорил, что не надо привязываться к оружию. Не надо давать имена клинкам, наделять луки человеческими качествами, не надо верить, что оружие узнает хозяина и связано с ним. Оно должно просто подходить.

Этот персидский лук ей подходил.

— «Восемь лап» или «Поход на Иерусалим»? — спросил разбойник и тут же заметил, как дрогнули губы девушки при слове «Иерусалим».

— Давай «Восемь лап». Как будто я знаю ноттингемские харчевни!

— В «Лапах» попроще, и там хорошенькая хозяйка, кругленькая такая.

Внимание в выбранной харчевне привлекала не только хозяйка — слишком пышная, но очень миловидная блондинка — но и два пушистых рыжих кота. Блондинка с трудом протискивалась между тесно поставленными столами, коты неотступно следовали за ней, крутясь рядом, но не мешаясь под ногами. Народ только подтягивался в город на ярмарку, и посетителей пока было немного. Робин устроился за столом возле двери, коты тут же подбежали и стали тереться о его ноги и бодаться лбами.

— Не корми их со стола! — улыбнулась хозяйка. — Испортишь мне котов, привыкнут попрошайничать! Ишь как к тебе кинулись! Пусть мышей ловят!

Разбойник рассмеялся вместо ответа.

— Садись здесь, — кивнул он, указывая Ясмине на место рядом с собой. — Поешь обязательно, а то на турнире всегда очень устаешь и волнуешься, нужны силы.

— Волнуешься? Ты сам что, тоже волновался?

— Еще как! И силы береги. Сейчас тебя за мной все равно не видно, поэтому пока выдохни и не корчи из себя парня.

— Что?

— Когда мы ехали через лес, ты держалась, как женщина. А в городе вмиг стала парнем-подростком. Осанка, походка, движения. Женщина в мужской одежде — чаще всего дурацкая затея, а ты справляешься, — он повернулся к девушке, серые глаза заискрились. — Это такой врожденный навык охотничьих дочерей, да?

Многие ровесницы были давно просватаны — кто с девяти, кто с десяти лет. Ей уже исполнилось четырнадцать, и никто из окрестных женихов ни разу не заинтересовался. Кому нужна некрасивая девочка из бедной семьи? А черные шелковые волосы, тонкий стан и пышные бедра здесь у каждой первой. Отец научил ее стрелять из лука, много раз брал с собой в горы, показывал, где выслеживать муфлонов, рассказывал, как ведет себя горное зверье, а как — лесное.

Она до сих пор помнила вечер, когда к отцу пришел старик Али-Хаджи, живший на отшибе на самом краю их предгорного селенья. Жил он скромно, но в достатке. Чем занимается — никто не знал. Иногда к его дому подъезжали всадники, но никогда не задерживались даже на час. Всегда — только по ночам, всегда — на хороших лошадях. Однажды светлой лунной полночью она увидела, как к жилищу Али-Хаджи проскакал незнакомец на дивном текинском коне. Она знала, что такой конь, легкий, сильный, тонконогий, стоит больше, чем весь их дом со всем хозяйством и с парой отцовских верховых лошадей.

— Мир вам, Саид-ага, — негромко начал старик.

Она шла из овчарни, услышала начало разговора случайно — и замерла. Почему не прошла мимо, как ни в чем не бывало, ведь к отцу то и дело кто-то заходил? Почему замерла, почему остановилась, не дыша?

Отец откликнулся на приветствие.

— Я не буду ходить вокруг да около, хорошо? — голос у старика был неожиданно твердым и сильным. — Смотрю я на твою старшую, Саид-ага. И чем дольше смотрю — тем больше мне эта девочка нравится.

— Ты о чем?!

— Не о том. Мне за девяносто, куда мне? Помнишь, в том году вы пустили пожить приезжего, чтобы хоть чуть заработать, и через пару недель твоя старшая начала уверенно болтать по-арабски?

— Как не помнить.

— И на охоту ты ее берешь, значит, ловкая она, и с луком хорошо управляется. Росточка небольшого, и высокой уже не будет. Проворная, толковая, неприметная. Я бы взял ее и обучил хорошему делу, а тебе щедро заплатил бы. Подумай, у тебя еще три дочери, их надо поднимать.

— Что за дело? — отрывисто выдохнул отец.

Она знала эту его манеру. Раз начал так говорить — хорошего не жди.

— Трудное дело, на которое редко кто сгодится. Говорят, в мире неспокойно. Ловкие люди всегда нужны. Оказаться в нужное время в нужном месте, услышать важный разговор. Услышать разговор на чужом языке и понять его. Передать письмо. Не передать письмо, которое не должно быть передано. Быть незаметной или привлекать к себе взгляды — смотря что надо. Много думать и быстро принимать решения.

— Про плохие дела ты говоришь.

— Не бывает ничего плохого и хорошего, Саид-ага. А вот деньги точно дам хорошие.

— И опасно это.

— За баранами да муфлонами по горным перевалам скакать — безопасно? Решай до утра, а я завтра к тебе загляну. И старшую свою спроси, захочет ли.

— Дочери я о нашем разговоре не скажу.

— Можешь не говорить, — усмехнулся старик. — Она все равно с самого начала прячется за углом, не дыша, и слышит каждое слово.

Распорядитель турнира заинтересованно посмотрел на девушку, но Ясмина ничуть не смутилась. Длинные черные волосы прятались под шапкой. Слишком тонкая талия и слишком пышные для мальчика-подростка бедра были скрыты широким плащом.

— Гюнтер? — переспросил распорядитель.

— Да.

— Тебе лет-то сколько?

— Пятнадцать. Скоро.

— Взрослый парень уже, а голосишко девчачий. Ладно, иди. Стреляешь после вон того лысого парня, запомнил?

— Да. А дальше?

— Дальше? — распорядитель ухмыльнулся. — Дальше пройдет только половина стрелков. А ты поедешь в свою деревню к маме.

Ясмина, сдержав усмешку, отошла в сторону и встала возле наскоро сколоченной загородки, отделявшей стрелков от зевак. Девушка увидела в толпе Робина, встретилась с ним глазами, улыбнулась в ответ. Она видела, что разбойник все понял — понял еще в каморке у Мэтта, когда Ясмина надевала на лук тетиву, когда упругий черный клен послушно прогнулся под ее обманчиво хрупкими руками. Быстро оглядев соперников, она чуть задержала взгляд на могучем, богато одетом лучнике. Огюст Ламбер, предводитель наемников. Робин предупредил, что Ламбер — лучший стрелок в Ноттингеме, но Ясмина и так помнила: этот выходец из Франции — прекрасный лучник.

Лысый парень перед ней вогнал стрелу в восьмерку. Ясмина шагнула вперед, к колышку, от которого надо было стрелять. Быстро подняла лук и, почти не целясь, выпустила стрелу. Сорок ярдов — не то расстояние, с которого она может промахнуться. Стрела вошла точно в центр деревянной мишени, и девушка отступила назад, освобождая место у колышка следующему лучнику. Огюст Ламбер заинтересованно проводил ее взглядом, но Ясмина была уверена, что узнать ее предводитель наемников не сможет. Чуть позже, когда очередь дошла и до него, Ламбер вогнал стрелу рядом со стрелой Ясмины. Еще три лучника попали в десятку, но чуть дальше от самого центра.

В следующий заход отобралась только половина стрелков. Мишень отодвинули, все снова сделали по выстрелу. Следующий заход, еще одно отодвигание мишени — и от двух дюжин стрелков осталось только трое. Огюст Ламбер, Ясмина и ладный статный парень, про которого Робин тоже рассказывал, — Сэм, командир ноттингемского гарнизона. Девушка быстро обернулась к публике. Главарь разбойников, встретив ее взгляд, словно невзначай махнул рукой, и Ясмина поняла, что он показывает ей ветер. Она кивнула и повернулась к соперникам. Сэм и Ламбер, насмехавшиеся над маленьким подростком перед началом турнира, сейчас держались совершенно по-другому. Первым стрелял предводитель наемников, его стрела впилась почти в самый центр, на полдюйма правее. Командир гарнизона, наоборот, вогнал свою стрелу чуть левее.

— Я слышал, на прошлом турнире победителю пришлось расщепить чужую стрелу, — улыбнулась Ясмина. — А вы так любезны, что даже оставили мне место!

Через миг ее стрела дрожала ровно в центре мишени.

Монах Тук и косматый верзила Джон стояли у края поляны.

— Вы нас как поджидали! — главарь шайки остановил коня. Рыжую лошадь Теодора он вел в поводу, Ясмина ехала рядом на только что купленном кауром жеребце. Ненавистную шапку она сняла, как только оказалась за городскими стенами, и теперь длинные черные волосы ее просто рассыпались по плечам и спине.

— Да вы хохочете так, что за полмили слышно! — отозвался Джон.

— Я, кажется, впервые в жизни проехал через Шервудский лес безоружным, но с личной вооруженной охраной, — Робин спрыгнул с седла и кивком показал на Ясмину, за плечом которой были видны торчавшие из колчана стрелы. — Когда еще меня проводит победитель турнира лучников? Кстати, турнир-то тоже первый раз в жизни со стороны смотрел!

Ясмина, спешившись, погладила жеребца:

— Хороший, хороший. Повезло тебе, каурка, я легкая.

— Он это серьезно? — Тук переводил взгляд с разбойника на девушку. — Ты правда выиграла?

— Я бы не справилась, но Робин перед последним выстрелом показал мне, откуда ветер и сильный ли.

— Как это он тебе показал?

— Взглядом. Ну, я поняла.

— А надо было видеть рожи Ламбера и Сэма, когда вы остались только втроем! — засмеялся разбойник.

— И рожи стражников, которые все тебя выискивали среди лучников!

— Ты еще на шерифа не смотрела, а стоило бы!

— Я на мишень смотрела. И на тебя, — Ясмина взяла каурого под уздцы и направилась к навесу. Свободной рукой отбросила за спину мешавшие ей волосы, открыв ухо и тонкую шею.

Ухо. Все время до этого уши ее были не видны — то за длинными волосами, то под шапкой — и только теперь Робин заметил, что мочка у девушки когда-то была порвана. Давно или нет, понять было трудно.

— Ты говорила, что завтра с утра отправишься в Бирмингем? Это пара дней пути, — сказал он и, сам от себя не ожидая, добавил. — Поеду завтра с тобой, провожу.

— Нет, — покачала головой девушка. — Не надо.

Она вдруг остановилась посреди поляны, быстро обернулась к нему, заглянула прямо в глаза.

— Ясмина?

— Хорошо, что не успела коня расседлать. Будет лучше, если я уеду прямо сейчас.

— Не вздумай. Вечер. Ты с утра на ногах.

— Пойду прощусь с твоими друзьями. У тебя прекрасная шайка. И уверена, что ленты, которые ты купил, понравятся Марион, — Ясмина вскочила в седло.

— Да что случилось-то?

— Будь осторожнее. Да хранит тебя Аллах, разбойник.