Деревенские сказки

Ольга Пустошинская, 2019

В одной маленькой деревушке живут наши герои, мирно существующие вместе с русалками, лешими и прочими сказочными лесными созданиями.

Омут

Недалеко от Василёвки был омут с чёрной стоячей и очень холодной водой. Мамки им ребят стращали:

— Вот будешь купаться без креста — водяной утащит.

— Полезешь в воду, когда не след — русалки защекочут.

— Брехня… — говорили ребята, но как-то неуверенно.

— Поди-ка, брехня! А Ваську Потапова кто утопил?

— Да он сам упал.

Хоть пугай, хоть не пугай, но коли жара такая стоит, то кто плохое про омут вспоминать станет? Ребята и девчонки любили там плавать. Кто рыбкой, кто собачкой, кто топориком. Яшка и Ванька наплавались и отдыхали на берегу, закапываясь в песок.

Олькина старшая сестра Оксана, белокожая и рыжеволосая, купалась в рубахе, стесняясь других. Тринадцатый годок ей пошёл, почти девка. Нырять она не умела, плавала осторожно, по-собачьи.

Вдруг Оксана замолотила руками, захлебнулась криком и ушла под воду, только пузыри пошли. Яшка, Ваня и Олька в тот же миг сорвались с места и бултыхнулись с обрыва. Наощупь пытались найти Оксану, потому что сколько ни таращи глаза в чёрной воде, не видно даже собственных пальцев. Остальные ребята бестолково носились по берегу и кричали. Колька Мелкий понял, что плохо дело и в деревню за взрослыми побежал.

Мокрые и дрожащие Яшка с Ванькой сидели на берегу, Олька плакала рядом с воющей матерью.

— А слышали, как гончаровскую молодуху водяной утащил? Без креста купалась, вертихвостка, — вспомнил лавочников сын Кирька.

Кто-то из ребят отвесил ему подзатыльник.

— Дурак! Будешь болтать, так и тебя утащит!

Мужики в лодке шарили в мутной воде баграми и забрасывали невод в указанном месте. Ребят погнали по домам, они неохотно побрели в деревню, только Оля осталась стоять с матерью.

— Мне жалко Оксю, — сказал Ванятка, вытирая глаза.

— И мне жалко, — отозвался Яшка. — Её водяной утащил, Окся теперь русалкой будет.

— Знамо дело. Все утопленницы русалками становятся. Ночами хороводы водят и волосы расчёсывают. А как надоест, так людей заманивают в воду и топят. Ваську Потапова утопили, помнишь?

— Васька напился вина на станции и сам в воду упал, — резонно заметил Яшка.

— Ага, сам! Тетка Дарья сказала, что утопили.

— Окся не будет заманивать, она добрая.

— Да, добрая, почти как Олька, — проговорил Ванятка.

В ту ночь в доме пастуха спал только меньшой Лёнька в зыбке. Пастух Влас зажёг лампадку перед образами и тяжело опустился на лавку. Его жена Васёна лежала на кровати без сил, уставившись немигающим взглядом в одну точку. Было так тихо, что слышно, как шуршали тараканы за печкой.

Вдруг послышалось какое-то царапанье в дверь. Никто не повернул головы и не поспешил открывать. Оля тихонько спустилась с печки, откинула дверной крючок.

На пороге стояла Оксана с белым бескровным лицом, с мокрых волос и рубахи капала вода. Олька взвизгнула и бросилась к отцу, ища защиты.

Безмолвная Оксана стояла в дверях без движения. Мать осторожно приблизилась к ней, коснулась лица, провела рукой по телу.

— Живая, живая…Царица небесная, заступница! Она живая! — зарыдала Васёна, падая на колени перед дочерью и обнимая её.

С печки торопливо спрыгнули дети, подбежал отец, зацепив ногой лавку. А Оксана стояла неподвижная и безучастная к восторгам родни…

Оксю доктор признал помешанной, а бабы говорили, что в девку вселилась нечисть. Она не разговаривала, сидела, где посадят, ела после указания, воду не пила — боялась. После её чудесного спасения обнаружилось, что пропал крестик на простой верёвочке, видимо смыло водой. Мать хотела надеть на Оксю новый, но едва поднесла крестик к голове, как Оксана зарычала и шарахнулась от матери, забилась в угол и так сидела до ночи, как зверь.

Было решено повести Оксю в церковь. Не успели дойти до церковной ограды, как помешанная повернула обратно.

— Ну что же ты, Окся, пойдём, не бойся, — потянула за руку мать.

Оксана мычала и выдёргивала руку, злобно смотрела из-под спутанных рыжих волос. Васёна тогда пошла и бросилась в ноги соседу Михаилу, выпросила лошадь с тарантасом, чтобы Оксю в монастырь везти. Михаил лошадь дал, да ещё и конюха своего.

У Ольки появилась новая забота — пасти коров, пока отца нет. Ванятка прибегал к ней на выгон, делился краюшкой хлеба или редкостного пирога с капустой и яйцами.

— Не вернулись ещё, — говорила она, — должно быть завтра…

Уплетая горячие лепёшки со сметаной и поглядывая в окно, Ванятка увидел, что сам пастух повёл стадо на выгон.

— Никак, приехали, — сказала мать. — Слава тебе, Матерь Божья, заступница…

Ванятка наскоро допил чай, сунул потихоньку кусок сахару в карман и выскочил из дома. Ноги сами принесли его к знакомому ветхому дому. Приладив пальцы, он посвистел. На покосившееся крыльцо выбежала Олька.

— Приехали? А Окся где?

— Спит она. Худая-прехудая… Там бабы к мамке пришли… Заходи, можно.

В избе у пастуха кипел самовар, Олькина мамка угощала соседок чаем.

— Ой, бабоньки… Я такого в жизни не видела. Привязали к кровати мою голубку, а она воет и кричит по-звериному, кусает ремни. Меня отец Фёдор оставил, Власу велел выйти. Стал читать над ней, и будто ветер налетел, вода стала по стенам бежать. А он читает и читает…

–Ах, Господи, прости нас, грешных! — крестились соседки.

— Потом говорит: как имя твоё? А Окся молчала столько, а тут стала сквернословить и богохульствовать, биться так, что кровать ходуном. А отец Фёдор не отстаёт. Пошёл вон, грит, оставь эту отроковицу. А потом Окся задыхаться стала, вода чёрная изо рта пошла… И облако чёрное вылетело, будто из комаров и мошек.

— Ужасти-то какие! Как она сейчас?

— В себя пришла, слава тебе! Слабая только. И не помнит ничего…

Дурная слава об этом омуте быстро разошлась. Купаться там перестали, а если кто мимо проходил, то шаг ускорял, будто пятки горели.