Абсолютно неправильные люди. Ветер перемен

Ольга Назарова, 2023

Со временем меняется всё. Мир вокруг, обстоятельства, а бывает, что даже люди и их взгляды на жизнь… И совсем не всегда это плохо. Неплохо, например, когда молоденькая девушка замороченная модным коучем, вдруг начинает меняться, понимая, кто она сама, что для неё на самом-то деле важно, и как ей жить своим умом. Совсем неплохо, когда болезненные воспоминания её тётки Марины и бесконечные обязательства перед чужими, по сути, людьми уходят в прошлое, открывая дорогу чему-то новому, свежему и лёгкому, как ветер.Хорошо, когда закостеневший в своём упорстве академик, вдруг начинает хоть немного менять свой взгляд на собственную семью, слегка, самую чуточку смягчаясь. Время перемен прилетает словно ветер, главное его не упустить, не упустить тех, с кем приходят такие нужные и важные изменения. Пусть для кого-то это щенок, для кого-то фотография его правнучки, а для кого-то человек, неожиданно ставший другом.

Глава 3. Академическая невозмутимость

Академик Вяземский в научной среде славился своей невозмутимостью в критические моменты. Например, когда один из лаборантов напутал с реактивами и они начали реакцию, чреватую неконтролируемыми последствиями, академик, именно в этот момент проводивший краткую экскурсию для коллег-химиков с высшими научными званиями, весьма спокойно и хладнокровно сдвинул в сторону окостеневшего от ужаса лаборанта, стремительно убрал колбу от горелки и добавил нейтрализующие реакцию вещества, ни на миг не прекращая изысканно-научную беседу с гостями.

А когда в его лаборатории рванул один из агрегатов, сотрясая стены, основы безопасности и нервные окончания коллег, академик небрежно стряхнул с густой шевелюры осколки от разбитых стёкол и осведомился, сколько всего было запущено агрегатов с этими же веществами, да так небрежно, словно уточнял, обещают ли назавтра дождик или обойдётся…

Короче, сказать, что он изменился в лице и начал потрясать крепко сжатыми кулаками при виде спутницы Вадима, было бы крайним преувеличением, но левая бровь дёрнулась и невольно поползла вверх как минимум на пару миллиметров!

— Привет! — Вадим вылез из машины, обошёл её вокруг и подал руку своей спутнице.

— Ну, здравствуй… — процедил академик. — Ты мне всех своих девиц собираешься возить? По очереди?

Он-то рассчитывал одновременно продемонстрировать внуку своё недовольство и уколоть Ульяну, приехашую в его дом без приглашения и разрешения, но Ульяна ему спокойно улыбалась, а Вадим хмыкнул:

— Я приехал со своей женой. Она у меня одна, никаких девиц больше нет, и не будет.

Неконтролируемая химическая реакция забурлила уже в крови академика, осознавшего, что внук, его старший внук, надежда, опора и продолжение, говорит абсолютно серьёзно. Что на руках и у него, и Ульяны, вызывающе сияют новенькие обручальные кольца.

— Что? — очень тихо уточнил академик. — Что ты сейчас сказал?

— То, что мы с Ульяной поженились.

— Как ты… как ты посмел! — прошипел Вяземский. — Ты понимаешь, да? Понимаешь, чего ты сейчас лишаешься? И ради чего? — он бросил взгляд на Ульяну.

— Так, дед, давай начистоту! Я уже говорил, что буду выбирать сам. Я выбрал! Ради чего? Ради того, чтобы быть с женщиной, которую люблю, с которой хочу прожить всю жизнь, от которой хочу детей!

Академик зло рассмеялся и повернулся к Ульяне:

— Милочка, а вы знаете, что он совсем недавно приезжал с исключительно вульгарной бабёнкой, которую представлял нам как свою невесту?

–Что вы говорите? И даже вульгарнее меня? — рассмеялась Ульяна. — Да, знаю.

— И вы… Вы согласны даже на такого мужа, только бы влезть в нашу семью? Мужчину, который только что путался с исключительно низкопробной женщиной? — Вяземскому казалось, что она должна оскорбиться, начать выяснять у Вадима, о ком он говорит, возможно, расплакаться.

— Я согласна на мужа, которого люблю, а до вашей семьи мне нет никакого дела — у меня своя есть! — Ульяна сверкнула глазами. — Я не подзаборная девица, подобранная Вадимом для постельных утех, поэтому, прошу вас таким тоном больше со мной не разговаривать!

— Ииии есссс! — Марина Леонидовна, которая была предупреждена сыном о том, что они с Ульяной приедут к ней в гости, но сначала поставят в известность о своём новом положении Игоря Вадимовича, никак не могла пропустить такой момент и наблюдала за встречей из сада. — Аж приятно! Умница Уля! Вот не зря она мне всегда нравилась!

Надо отдать должное Вяземскому — пусть у него на языке вертелись десятки острых, ядовитых и жестоких слов, но он умел сдерживаться до нужного момента.

Деланно рассмеявшись, он пока задвинул в дальний угол моментально возникшие в голове планы дальнейших действий и чуть отступил назад, словно желая найти лучший ракурс для лицезрения внука и его жены.

— Надо же… А вы, моя дорогая, оказывается, умело притворялись простушкой.

— Нет, просто вы видели исключительно мою косметику и неуважаемую с вашей точки зрения работу. Правда? — Ульяна отлично знала, что академик будет вредить, пакостничать, пытаться вернуть Вадима, искать слабые места в их обороне, пойдёт на уловки, хитрость, хорошо, если не на подлость, но всё это будет потом, потом… Сейчас она на коне! Ни достать, ни задеть, ни выбить её из седла Вяземский-старший в данный момент не может.

Бывают такие моменты, когда человек чувствует, что он неуязвим, закрыт и защищен со всех сторон так надёжно, что куда там той броне… Примерно так и ощущали себя Ульяна и Вадим.

Осознал это и академик, но смолчать не счёл нужным:

— Ну, что же… Я не могу сказать, что приветствую это, не могу сказать, что рад за вас — я не верю в такие союзы. Мне жаль, что ты сделал такой выбор! Я его не принимаю и не признаю, а раз так, то в мой дом свою жену ты не введёшь!

— Дед, мы могли бы и вовсе тебе ничего не говорить, но я не считаю нужным врать и прятаться. Мы поженились, съездили отдохнуть, и решили, что теперь уже имеем право не скрываться! А про твой дом… Ну, как знаешь. Хотя, если честно, я и не к тебе приехал, — хмыкнул Вадим, пожимая плечами, — А к маме. Уль, пошли!

Он подал руку жене и повёл её в обход претенциозного особняка академика Вяземского, мимо самого академика, побелевшего от ярости, только что уверенного в том, что он как минимум унизил внука и его жену, а они, оказывается, и не собирались в его дом, мимо остолбеневшей от потрясения тётки Софии. Они шли вглубь сада, туда, где теперь, в бывшем гостевом доме, которым притворялся дом её родителей, жила невестка академика — Марина Леонидовна.

Марина шустро, обходными кустами, опередила парочку и, оказалась у собственного крыльца раньше, чем сын и его жена.

— Антон! Тоша! — окликнула она супруга, который теперь частенько оказывался у неё в доме, делая вид, что «просто мимо проходил», — Антон! Не делай вид, что читал, проснись и приведи себя в прилично-гостеприимный вид! Сейчас сюда идут Вадим и Уля.

— Какая ещё Уля? — недовольно забубнил Антон Игоревич Вяземский, невольно поёжившийся от воспоминаний о прошлом визите сына с «невестой» Светланой, легко и непринуждённо доставшей его до печёнок и глубже. — Они же расстались!

— Они поженились. Так что активизируйся, а лучше умойся — у тебя на щеке отпечаталась поверхность диванной подушки.

— Они что? Погоди-погоди… что ты сейчас мне сказала? Мне чего-то такое послышалось… — забеспокоился Антон, но жена уже выскочила из комнаты, заторопившись встречать сына.

Игорь Вадимович смотрел в спину старшего внука так, что его рубаха могла бы задымиться…

— Поверить не могу! Просто поверить не могу… — стенала рядом София.

— Во что ты не можешь поверить? — процедил Вяземский.

— В то, что он пошёл против твоей воли! Что женился на этой… косметичке… — ужасалась София.

— У неё свой бизнес и высшее образование! — исключительно из чувства противоречия фыркнул академик. Его раздражали причитания дочери, так что он с удовольствием воспользовался ею, чтобы выплеснуть свой гнев. Пока добирался до своего кабинета, он много чего успел высказать Cофии, а закончил тираду и вовсе загадочно:

— По крайней мере, Вадим более смел, чем твой брат, который тайком бегает к жене, словно кого-то боится!

София уставилась на захлопнувшуюся перед её носом дверь отцовского кабинета и прижала ладони к пылающим щекам. — Ой, что же будет! Что бууудет…

Антон Игоревич страдал и это было заметно невооруженным глазом.

— Как на них среагировал отец? Скорее всего, очень плохо! Наверняка плохо… Но Вадим совершенно спокоен и Ульяна тоже. Не понимаю…

Он так привык определять своё «нравится-не нравится» именно по позиции отца, что сейчас попросту растерялся, машинально пробормотав что-то нейтральное и потихоньку продвигаясь к выходу.

Как только ему удалось улизнуть, профессор поспешил домой, рассчитывая получить дальнейшие инструкции.

— Опять у Маринки был? — процедила его сестра, которая коротала время, расхаживая по гостиной и трагическим жестом прижимая руки к вискам. — Позорище натуральное! Твоя Марина нас так подвела! Бросила… Из-за неё расходы на ведение дома увеличились в несколько раз! Приходится платить повару, двум уборщицам, садовнику. Да ещё за всеми следить! А эти её куры…

Антон много чего мог терпеть от отца, но уж точно не от сестры.

— А кто тебе мешает самой заняться хозяйством? — гневным шёпотом уточнил он.

— Да почему я должна это делать? У меня свой дом есть!

— Вот и у неё есть, — фыркнул профессор Вяземский.

— Оно и видно, что у неё за дом — кууурррятник! — процедила София, — И сыновей она так же вырастила — один на коровнице женился, а второй — на педикюрше!

— Ульяна не педикюрша, Мила не коровница, а ты… ты лучше за своим сыном смотри, — желчно возразил ей брат, видимо, семейная страсть к противоречию вовсю бурлила и в жилах Антона.

— Дааа, кстати, тебя уже можно поздравить? Ты уже стала бабушкой?

— Пока нет, — гневно вздёрнула подбородок София. — И не называй меня так!

— Почему же… тебе пойдёт! Бабуся Соня! Просто замечательно, — съязвил Антон.

София горячо пожалела об упущенных в детстве возможностях:

— Прямо так и стукнула бы! — она аж прижмурилась от невозможности сделать это сейчас и решила, что в настоящий момент лучше бы ей быть подальше от отцовского дома.

— Отец злится, будет срываться на окружающих! И зачем мне это?

Она поскреблась в дверь отцовского кабинета, осторожно заглянула — академик работал, полностью игнорируя упитанную рыжую курицу, застывшую снаружи у закрытого французского окна, ведущего в сад.

— Чего тебе? — нелюбезно уточнил Вяземский у дочери.

— Я хотела спросить, нужна ли тебе? Если нет, может быть, я в город поеду?

— Как знаешь, мне безразлично! — бросил академик, не отрываясь от расчётов, и не подозревая, что именно этой фразой запустил интереснейший, но, увы и ах, необратимый процесс некоего превращения.

Ульяна и Вадим мимолётно переглядывались и улыбались друг другу — оба видели, что Марина Леонидовна изменилась, можно даже сказать, что расцвела.

Она предлагала им вполне-вполне пышные и вкусные оладьи и домашнее печенье, отличный мёд, подливала чай, улыбалась и шутила.

— Как я рад, что ты оттуда ушла! — не выдержал, наконец, Вадим. — Ты стала совсем другая!

— Возможно… знаешь, оказывается, вредно не позволять себе делать те вещи, от которых ты становишься счастлив. Например, готовить то, что нравится, ну, хотя бы готовить это для себя. Или вот, завести кур… Я никогда не думала, что у них есть и разум, и характер, и яркая индивидуальность! К примеру, петух очень не любит твоего отца и гоняет его почём зря! — Марина рассмеялась. — А одна из кур питает явную слабость к твоему деду.

— И до сих пор жива? — изумился Вадим.

— Как это ни странно. Пожалуй, она его даже слегка забавляет. У него, ты знаешь, несколько своеобразное чувство юмора.

— Да уж… У деда всё своеобразное! — фыркнул Вадим. — Полагаю, что сейчас он вопьётся в Макса, чтобы заставить меня занервничать и снова сунуть голову в петлю удавки.

Марина Леонидовна кивнула.

— Однозначно! И именно поэтому сейчас, — она покосилась на настенные часы, — Ну, почти сейчас, Елизавета Петровна садится на поезд Москва-Питер и выезжает ко мне! Вы же помните Елизавету Петровну, мои хорошие?

Вадим и Ульяна переглянулись и активно закивали головами. Они оба отлично помнили бабушку Милы — жены Максима.

— Её прошлую встречу с дедом забыть просто невозможно! — рассмеялся Вадим. — Даже представить себе не могу, что он скажет, когда увидит её тут!

— А что? — со свежеприобретённой безмятежностью отозвалась Марина. — Мой дом, имею право приглашать кого хочу! И, главное, именно это и буду делать! Может, хотя бы так заставлю Игоря Вадимовича восстановить забор.

— Кстати, я был уверен, что он это уже скомандовал сделать! Хотя бы из-за кур! — удивился Вадим.

— Если восстановить забор, то поздней осенью, зимой и ранней весной, короче, большую часть года, Игорь Вадимович будет видеть из окна его часть… — хмыкнула Марина. — Куры ему не мешают, а за охотой петуха Арсения за Антоном, он, если честно, по-моему, вообще любит наблюдать — это его веселит! Иначе я не могу объяснить тот факт, что он, отлично зная, что твой отец постоянно наносит мне визиты, не только не возражает, но ещё и выходит в сад — полюбоваться на их окончание и триумфальное возвращение профессора с Арсением на хвосте.

— Сегодня, вроде, всё прошло благополучно? — заметила Ульяна.

— Ещё не вечер, моя дорогая, ещё не вечер! Сейчас Арсений занят — он кур повёл на песчаную кучу — там в это время солнце, а вот через пару часов увидите, что будет, пусть только Антон выйдет…

Антону выйти пришлось — неугомонная и с детства вредная сестрица собралась ехать домой и заставила его погрузить её сумки в багажник машины.

— Можно подумать, она сама не могла поднять… — ворчал профессор Вяземский. — Тоже мне… цаца! Марина вот никогда такой ерундой не страдала. Правда, завела проклятых кур и тепуха, то есть петухааааа! — последнее «аааа» произошло из-за того, что вышеупомянутая птица вывалилась из кустов на дорожку, поскребла лапами, как бык, который жаждет крови тореадора, и устремилась на несчастного представителя профессуры.

— Аааааатстаааань! — привычный уже боевой клич Антона Игоревича Вяземского отвлёк от разговора и Марину, и Вадима с Ульяной, и даже самого академика, оставившего расчёты и подошедшего к окну.

— Аааатвяяяяжиииись! — вопил Антон, петляя по дорожкам вспугнутым зайцем, — Уиии! Уи-уи-уидиииии!

— Так бы и слушала, и слушала! — счастливо шепнула Марина, на ухо Ульяне. — Но его пока надолго не хватает. Антона, разумеется, не петуха. Правда, результаты забегов с каждым днём всё лучше и лучше, так что надежда есть… Ладно, пойду спасать супруга! Что ж с ним делать-то?

Она вышла из дома, прихватив жестяную банку для сыпучих продуктов и потрясла ею.

— Цыпа-цыпа-цыыыпаааа! — этот клич, дополненный шорохом зерна в заветной банке, моментально переключил Арсения из режима «догнать и прибить вредную человечину» на более мирный «Собрать курожён на еду».