Сокровища Креста

Ольга Лемановская

Вика Максимова, одинокая москвичка, привыкшая к спокойной жизни, приезжает на похороны своего родственника в деревню. Долгое время тот пытался разгадать тайну своего деда, православного священника, но странная, скоропостижная смерть останавливает его.Вика решает во что бы то ни стало разгадать старую семейную легенду. Ей удаётся вычислить местонахождение тайника, спрятанного её прадедом в двадцатые годы. Чтобы проверить это, ей на помощь приходят родственники. Тайник оказался не пустым…

Глава 9

Ранним утром траурная процессия тихо и медленно двигалась по неширокой просёлочной дороге, обвивающей густой лес. Возглавлял колонну батюшка, высокий, с крепкой спиной, с округлым приятным лицом, обрамлённым пышной светлой бородой. Гроб с Василием несли дед Захар, Сашка и еще четверо молодых мужчин, а сразу за ними делала мелкие шажки старая Агафья. Бледная Вика шла рядом, чуть пошатываясь, и изо всех своих последних сил поддерживала старушку под локоть. Она слышала, как Агафья тихо, почти беззвучно шептала молитвы. Следом шли соседи, знакомые — их было не мало — около полусотни человек. Шли все молча. Эту скорбную тишину разрушало оглушающее, утреннее многоголосье птиц. Процессия выгнулась на повороте и стала медленно затягиваться за лес. И сразу открылся потрясающий по своей красоте вид.

С правой стороны колонны лес вытянулся высокими стройными елями. А левее, на небольшом возвышении на них, пустыми глазницами окон, смотрела полуразрушенная церковь. Её высокие, светлые когда-то, стены были изрыты красными кирпичными островками. Большая луковица сохранившегося купола поблёскивала на солнце оставшимися серебристыми бочками. На кресте не осталось верхней перекладинки, но это не мешало величавому виду. Вика тихонько охнула и невольно остановилась, но Агафья легонько погладила её по руке и потянула за собой. Лес, изогнувшись, почти вплотную приблизился к храму, но здесь было больше разнодеревья. Деревья стояли уже не так плотно друг к другу. Присмотревшись, Вика поняла почему — сквозь деревья, на редких полянках она увидела кресты. Какие-то стояли твёрдо, но их было не много, покосившихся было больше. Прямо перед ними было старое кладбище! Вика зажмурила глаза — вот он, мой ночной кошмар! И прямо точь в точь, только вид был сверху, с высоты! Вика замедлила шаг, не открывая глаза, но рука старой Агафьи стала твёрже и заставила её сделать следующий шаг. Траурная колонна медленно приближалась к цели. Вика вдруг почувствовала, как Агафья начала плакать. Плакала она беззвучно, подрагивая всем своим маленьким, сухим телом, а слёзы катились и катились из светлых глаз. Вика забыла о себе, ей так стало жалко бабушку, что приобняв ту за плечи, теперь уже она вела её. Проход к ухоженным могилам был узким, было заметно, что люди с трудом отвоёвывали старое кладбище от прожорливого леса. Свежих могил было немного. За молодыми деревьями угадывались бугры погребальной земли и кое-где лежавшие на земле кресты.

По очень узкой тропинке печальная колонна по одному втянулась на небольшую полянку и Вика сразу увидела свежевыкопанную глубокую яму с высоким холмом чёрной земли рядом. От густого запаха потревоженной земли её сразу замутило и она покачнулась на ослабевших ногах. Она повернулась назад, но весь узкий проход был плотно забит людьми. И она, глубоко вздохнув, двинулась вперёд за Агафьей. Подойдя поближе Вика разглядела, что новое место подготовлено на отдельном большом, мест на семь, участке. Его границы чётко обрисовывала низенькая, но ещё крепкая ограда. Люди стояли вокруг тесно, поставив венки на землю. На участке уже было три добротных памятника в виде крестов. Вика переводила взгляд с одного на другой. Первый крест — Максимов Авдей Захарович 1876—1941, второй, рядом — Максимова Анна Ивановна 1883—1951, третий — Марков Егор Лукьянович 1920—1998. Вика, совсем забыв о своих страхах, распахнутыми глазами разглядывала памятники своих предков, как вдруг Агафья, рванулась вперёд, и осела около третьего креста, заголосила тоненько и страшно: — Егорушка, родненький! Сыночка к тебе принесла. Прости меня грешную, не уберегла! Она, вытянув свои худенькие руки, будто обняла могилку мужа. Вика замерла, а потом слёзы градом потекли из глаз, она попыталась подойти к бабушке, но к ней быстро подскочили две пожилые женщины, подняли старушку под руки и тихо стали её успокаивать. Хотя, как можно успокоить в таком горе. Женщины плакали, многие мужчины изредка поднимали руки к лицу, утирая слёзы. Плачущая, растерянная Вика была крепко стиснута людьми и только поэтому стояла — ног она не чувствовала совсем. Она не слышала ничего вокруг, только видела, как люди по очереди стали бросать горсти земли в свежую могилу и отходить, освобождая место следующим.

Как то незаметно на полянке стало посвободнее, многие тихо отходили от могилы. Один за другим потянулись обратно в деревню. Вика еле плелась вслед за Агафьей, которую немного впереди вели те же две женщины, иногда они оглядывались на девушку, и она старалась держаться бодрее. Чем ближе к деревне, тем свободнее ей дышалось, и на двор большого, добротного дома она уже зашла вместе с Агафьей под руку, заменив одну из соседок.

Поминальные столы были накрыты прямо на широком дворе. Дом смотрелся странно в этой деревне. Он больше был в немецком стиле. Глядя на него, у Вики сразу всплыли иллюстрации из любимых в детстве сказок Андерсена. Да, Василий был большой оригинал! Ещё здесь во дворе было видно, как много любви, души, сил и терпения было вложено в этот дом. Около столов сновали женщины, угощая пришедших людей. Долго никто не сидел, видно было, что Агафья держится из последних сил, принимая соболезнования. Женщины, вставая из за стола, не уходили, а начинали помогать другим всё убирать….Вместе они управились быстро. Агафью, наконец, отвели в её комнату и уложили, как ребёнка. Вика немного постояла около неё, облокотившись на высокую металлическую спинку кровати, и через некоторое время, услышав тихое сопение бабушки, на цыпочках вышла из комнаты и отправилась изучать дом. В большой гостиной было много света и воздуха. Одна из стен комнаты была одним огромным французским окном, большие, с перегородками, стеклянные двери были распахнуты и вели на небольшую террасу. Вику сразу потянуло туда. Здесь около стены стояло добротное садовое кресло, на нём небрежно лежал клетчатый плед. А вокруг был ухоженный милый садик. Она расправила плед на кресле и плюхнулась на него, с наслаждением вытянув ноги. И вдруг, к ней на колени, запрыгнула чёрная, блестящая кошка. Видно было, что животное растерялось, но не уходило с колен. Тихонько обнюхав Вику, кошка хитровато посмотрела ей в глаза. Кошачьи глаза были зеленоватого оттенка, роскошные белые усы воинственно топорщились, щёчки, и манишка были белыми, а лапки, которые начали неуверенно переминаться на Викиных коленях, были «одеты» в белые носочки. Вика осторожно погладила кошку по чёрной, гладкой спинке, и та устроилась поудобнее, свернувшись калачиком. Вокруг было тихо, голову кружила усталость и аромат цветов и из глаз Вики снова хлынули слёзы — так ей жалко стало этот сказочный дом, этот уютный красивый сад, это милое, удобное кресло. Сколько же любви было у Василия к этому дому! И кто теперь будет ухаживать за всей этой сказкой! Я! Я буду заботиться о тебе! Я хочу жить здесь! Мысль, которая пришла вдруг ей в голову, не испугала, слёзы больше не текли из глаз, а её мокрое лицо осветила широкая улыбка.

До вечера Агафья лежала. Вика её проверяла каждый час, через щёлку заглядывая к ней в комнату. Потом бродила по тихому дому, кошка ходила за ней с хозяйским, поистине королевским, видом. Вика нашла для себя уютную комнату на втором этаже. Из мебели здесь стояла узкая железная кровать, изголовье которой было ажурным, с милыми шариками на углах, небольшой стульчик и большой белый комод, с облупившейся местами, краской. На деревянном полу лежал цветной тканый коврик-дорожка. Вика прошла к окну и распахнула створки, впустив в комнату благоухание сада. Вскоре приехал Сашка на своих любимых жигулях и привёз её сумку с вещами, познакомил Вику с кошкой, которую, оказывается, звали Норкой. И до вечера она устраивалась на новом месте, разобрала вещи, устроив их в бездонном комоде, а потом, спустившись вниз, стала искать кухню. А когда нашла, сразу поняла, что это место полностью принадлежит Агафье. Об этом кричали яркие полотенчики, прихваточки, деревянные расписные ложки, красивые разделочные доски…. Но вся техника была качественной, дорогой. Вика заглянула в холодильник, он был забит остатками поминального стола. Основательные здесь хозяйки! Соседки упаковали всё в отдельные баночки и коробочки. На звуки в кухню зашла Норка. Усевшись по центру, как египетская богиня, она пожирала холодильник своими жёлтыми глазами, но ни разу не мявкнула. Вика улыбнулась, вспомнив их Чипку, та, если проголодается, начинала настоящую истерику.

— Что, Норка, кушать захотела, да? Про тебя забыли все? Сейчас посмотрим, что тут у нас есть! — в углу кухни Вика увидела кошачьи тарелочки, быстро помыла, положила еды, и стала наблюдать, как Норка ест, аккуратно, не торопясь. По центру кухни располагался большой круглый стол, накрытый красивой светлой скатертью, в центре стояло большое металлическое блюдо с яблоками, источающими давно забытый аромат. Вика только сейчас поняла, что очень голодна, на поминках она на еду смотреть не могла. Выбрав самое красивое яблоко в вазе, она с хрустом откусила большой кусок. Ей вдруг захотелось чем-то порадовать бабушку. Она быстро провела ревизию кухонных шкафчиков, нашла муку, яйца и даже специи. В холодильнике она видела картофельное пюре в коробочке и молоко. Сделаю ка я картофельные булочки с тмином — Агафье должно понравиться.

Подвязавшись ярким фартучком, на котором был нарисован красивый самовар, Вика шустро принялась за дело. Через два часа по дому стал распространяться волшебный, ни с чем несравнимый, запах выпечки. Пока булочки стояли в духовке, она сбегала в сад и отыскав грядки с хрустящими огурчиками, маленькими душистыми помидорками, со свежей зеленью, собрала настоящий деревенский стол. Душа её пела, она чувствовала себя хозяйкой в этом доме из сказок. Хрустя огурчиком, она вытащила большой противень с готовыми румяными булочками и накрыла их влажным полотенцем.

Старая Агафья стояла в дверях кухни, опёршись на косяк, и молча наблюдала за чёткими, плавными и уверенными движениями, не заметившей её, Вики и глаза её постепенно наполнялись светом.

— Деточка, смотрю на тебя, а кажется, что на себя молодую смотрю со стороны! Ты не привиделась мне, дочка? — Вика кинулась к бабушке, помогла её устроиться на стуле.

— Вы знаете, мне так тут нравится, всё тут по мне! Я теперь часто буду у вас бывать! — она присела на корточки около маленькой старушки и улыбалась.

— А ты оставайся, деточка, оставайся у меня! Дом то огромный! Сынок то каждый уголок тут огладил, каждую дощечку приласкал! Хорошо тебе тут будет! И тебе, и мужу твоему и деткам! — Агафья говорила тихо и гладила Вику по голове маленькой сухой рукой.

— Да, мужа то у меня нет! — весело сказала Вика, поднимаясь с корточек, и устраиваясь на стуле рядом со старушкой.

— Так будет, внученька! Куда ж он денется от таких глазюк то! И муж будет и детки будут! Будут тут бегать, играть в саду — хорошо им тут будет! — Агафья, как будто убаюкивала Вику, продолжая гладить по лицу и плечам…. — А чем это так пахнет вкусно? Я, наверное, от этого запаха и проснулась!

— Да вот, так захотелось выпечки! Их надо горячими есть! — Вика уже несла большую тарелку с дымящимися булочками к столу и наливала чай в кружки.

Так они и сидели за круглым столом, в открытое окно уже заползала прохладная темень, и сверчки, как сумасшедшие, пели свою вечернюю песню. Где-то совсем рядом покряхтывала коза, и вдалеке басил чей-то пёс. Старушка расспрашивала Вику о Калерии, о ней самой, о Москве. Вика подробно отвечала на её вопросы, а самой это всё казалось таким далёким, и такими малозначительными казались городские проблемы. Второй день ей не нужен телевизор, ноутбук да и телефон тоже. А я думала, что умру тут со скуки. Эти мысли крутились в её голове под тихую речь Агафьи.

— Бабушка, расскажите мне про деда Авдея! Ну что помните! — попросила она.

— А ты не завтра ли уезжаешь? — Агафья смотрела на неё с хитроватой улыбкой.

— Нет, я ещё побуду у вас до воскресенья!

— Тогда давай завтра! Мне тебе много надо успеть рассказать! И про Авдея, и про маму мою! И показать надо тебе документы, записи его сохранились! Будет тебе, чем заняться! — Агафья тяжело поднялась. — А то глаза то вон у тебя уже закрываются, я то поспала, а тебе надо отдохнуть! Утро вечера мудренее! Норка, идём ко мне! — и она пошла к себе в комнату, а за ней, чуть помедлив, двинулась кошка.

У себя в комнате, выключив свет и вытянувшись на кровати, Вика ещё долго слушала Балуевскую ночь. Окно, выходившее в сад, она распахнула настежь. В саду шуршали листвой деревья, убаюкивали её, неся в комнату тончайшие запахи цветов и звуки падающих плодов. Сон пришёл незаметно и погладил Вику по щеке….

Агафья же уснуть не могла. Она ещё долго стояла перед большой фотографией сына, но больше не плакала. Мысли её всё крутились вокруг рыжей девочки Вики. Спокойная, смышлённая, хозяйка, глаза живые — наши. Может у неё получится разгадать тайну Авдея. Ты, сыночек не смог, всё тебе казалось, что ты совсем рядом! Да не успел! Надо девочке рассказать всё — и про книгу, и про этого нехристя Николая! Правда, опасный он, надо его остерегаться! Как он тогда глянул на меня, когда я ему отказала записи отца отдать! Зло, нехорошо посмотрел, не как священник! Почему то мне кажется, что не без его помощи ты, сынок, удар получил! Видели мальчишки его машину в тот день на крайней дороге. Вот подиж, теперь узнай! Всё завтра надо девочке обсказать, предостеречь надо, и на порог его больше не пущу! Агафья всё стояла перед фотографией сына и тихо делилась с ним своими планами.