Край черных магнолий

Ольга Вешнева, 2022

Как поступить, если предал любимый? Взять и сбежать от него подальше. Волшебный курортный город – не худшее убежище, пусть он и полон опасностей.Странные и жуткие дела в нем творятся. Могущественная темная магия скрывает следы жестоких убийц. Но друзья всегда помогут, да и новая любовь не за горами.

Глава 13. Клубничка со сливками

На пятницу я отметила в ежедневнике два важных дела: забрать у вернувшегося с фестиваля полковника Свербилкина нераскрытые дела исчезнувшей команды и сходить в гости к мэру.

Волочаровское УВД оказалось подходящим местом для вентиляции мозга. По маленькой холмистой улочке разносилось хоровое пение под аккомпанемент баяна, балалайки, флейты и трубы. Веселые звуки летели из зарешеченных окон одноэтажного прямоугольного здания. Хлопья штукатурки, отставшей от его кирпичных стен вместе с желтой краской, напоминали тропических бабочек со сложенными крыльями. С дороги казалось, будто стайка перелетных насекомых присела отдохнуть и скоро вспорхнет, продолжит путь в бразильскую сельву. Мужские хриплые голоса, разбавленные тонким женским голоском, тянули песню про лихих казаков.

Я постучалась в дверь актового зала. Разумеется, никто меня не услышал, но дверь была не заперта.

Румяный кудрявый полковник с подкрученными усами, лихо откидывавший вприсядку, хлопнулся на потертый рыжий паркет.

— Ой! Дядя Витя! Вы не ушиблись? — к нему подбежала пухлая блондинка в цветастом платье.

— Нет, девчонки! Я сам! — Свербилкин отмахнулся от моей и от ее руки. Кряхтя и охая, он проскользил немного по полу, словно перевернувшаяся черепаха, и встал. — А вы… — он неприветливо уставился на меня.

— Добрый день, Виктор Андреевич. Я Светлана Челкашина. Охотница на вампиров. Вас должны были предупредить о моем приезде, — кивком поприветствовав хористов, я подошла к открытому окну.

В кабинете стояла невыносимая духота.

— Да, да. Звонило ваше руководство, и Валерий наш Денисович замолвил слово, — полковник восторженно улыбнулся во весь рот. — Вы поете?

— Нет, — я растерянно моргнула.

— Правда, не увлекаетесь пением? Дома-то, подозреваю, шепотком мурлычете попсовые шлягеры.

— Ничего я не мурлычу. И я в принципе не люблю попсу. Предпочитаю рок.

— Рок-н-ролл тоже неплохо. Электрогитарой владеете? — по моей тупой ухмылке Свербилкин понял, что я не владею электрогитарой, и задал другой вопрос. — А с барабаном дружите?

Узнав, что и с барабанами я не дружу, полковник разочарованно замотал головой:

— Ай-ай-ай! Гитарист и ударник — это голова и сердце рок-группы. Куда ж без них? Да и у нас, как назло, вчера лучший барабанщик сгорел. Начальник крематория Кирилл Степаныч Пыжло. Чудесный был музыкант. Талантище!

— Как сгорел?

Недели не прошло, как я договорилась с Пыжло о мертвых вампирских душах, и тут выясняется, что он погиб.

— На работе и сгорел. В крематории, — брезгливо поморщилась пышная блондинка. — Допился до белой горячки и в печь сиганул.

— Подумайте, а вдруг Кирилл Степаныч не по собственному желанию запрыгнул в печь? Что если его туда втолкнули? Вы не думали о преднамеренном убийстве?

— А чего думать?.. Убийство? — с присвистом рассмеялся Свербилкин, — Сразу видно московского человека. Это у вас в Москве, Светлана, убивают кого ни попадя. А у нас в Волочаровске на старого алконавта даже вампиры не покушались. Что с него взять? Хату он давно пропил, жил в крематории. Но талант, как известно, не пропьешь. Как он на барабанах вжваривал! Перепонки трещали в ушах! Эх, если бы он с нами поехал на фестиваль, и жив остался бы, и наш ансамбль занял бы первое место, а не третье… Что вы! Какое там убийство?! Перебрал бормотухи, и закатился в печь. Жаль, сам себя сгубил, дуралей, — полковник взял у одного из музыкантов баян и развернул его. Баян издал неприятный звук и умолк. — Так вы, девушка, не играете на музыкальных инструментах?

— Нет, не играю, — я оставила мнение об убийстве при себе — последовала совету Тихона об осторожности и секретности.

— Ни за какие бублики я не поверю, что у вас не было в детстве губной гармошки, — не унимался Свербилкин, накручивая ус на палец.

— Представьте себе, не было, Виктор Андреевич.

— Нехорошо, елки зеленые! Скажите еще, что в школе вас не учили тарабанить на пианино или пиликать на скрипке.

— Да, не знаю, как в Москве, а в наших школах учат музыке, — гордо отчеканил младший лейтенант с тонкими светлыми усиками.

— Меня не учили музыке, — утвердительно заявила я.

— Но танцевать вы точно умеете, Светлана. Простите, как вас по батюшке? — Свербилкин почесал коричневый от загара лоб.

— Олеговна. Я не умею танцевать.

— Как вы могли забыть, дядя Витя? — прошептала ему на ухо блондинка. — Олег Челкашин — известный охотник на вампиров.

— Погоди, Зоенька, — полковник вручил ей баян. — Я сам бы вспомнил. Вот, что я хотел сказать, Светлана Олеговна. Насчет танцев вы не отвертитесь. На выпускном балу вальсировали? Значит, умеете танцевать. Я попал в яблочко. Так, шнапсель-дряпсель?

— Промахнулись, Виктор Андреевич. Пока выпускники танцевали на балах и катались на теплоходах по Москве-реке, мы с ребятами гоняли вампиров по Усть — Уренгою.

— Никчемную девку прислали, — я услышала хриплый шепот из хора. — Никуда не годится. Шеф намекал их главному по телефону на ансамбль, а тому — горох об стенку.

— Зато у нее хорошие рекомендации, — возразил другой музыкант. — Говорят, она вампиров без промаха бьет.

— Подумаешь, — возразил зачинщик спора. — Вот если бы она била без промаху, да с песней. А так сразу видно — не наш человек.

Я не успела красочно представить реакцию вампиров, если бы я сражалась с ними, напевая “Эй, ухнем” или “Из-за острова на стрежень” или “Ой, мороз, мороз”, а может быть, радиохиты.

Свербилкин оборвал полет моей фантазии.

— Очень-очень жаль, Светлана Олеговна. У вашего предшественника Ивана Иваныча был удивительно мощный голос. Прямо как в поговорке: “Есть такие голоса — встают дыбом волоса”. В мой казачий ансамбль требуются новые артисты. Завтра мы выступаем в семейном ресторанчике. Нам будет приятно, если вы придете на концерт. Он начнется в пять часов. Ресторанчик называется “Зайди Попробуй” и находится на Залихватинском бульваре.

— Я постараюсь успеть на ваш концерт, — я сделала важное лицо. — Но на данный момент прошу вас предоставить мне под расписку нераскрытые дела команды Смолина.

— Сию минутку, — полковник пригласил меня в маленький кабинет. Вместе с нами вошли младший лейтенант, который гордился школьными уроками музыки, и Зоя. Хор столпился в коридоре, заглядывая в открытую дверь. — Вы извините, что я вас отвлекал от работы песнями и плясками. Подвинься, Берендеев, — он толкнул младшего лейтенанта, пробрался к облезлому сейфу и достал из кармана связку ключей.

Замок долго не поддавался. Запыхавшегося полковника решила выручить его племянница Зоя. После ее вскрика о сломанном ногте Свербилкин позвал на помощь кряжистого широкоскулого сержанта с забавно приплюснутым носом. Под азартные возгласы болельщиков сержант успешно справился с замком. Он выложил на табурет высокую стопку журналов, достававшую ему до кончика носа. На обложке верхнего журнала красовалась обнаженная девушка, ее прелести стыдливо прикрывали жирные красные слова: “Куколка хочет больше”.

— Да вы, оказывается, любитель клубнички, Виктор Андреич! — не выдержал удивленный сержант.

— Я? Вы что себе позволяете, Вертушников! — вскипел Свербилкин. — Чтобы я хранил срамоту в кабинете?! Откуда она вообще взялась, елки-палки? А вы чего смеетесь? Марш на улицу, я сказал!

— Не торопитесь, Виктор Андреевич, — жестко произнесла я, опершись на стопку обеими руками и заглянув в выпученные глаза полковника. — Пусть участники хора останутся как свидетели.

— Свидетели чего? Это не мое. Разве непонятно?

— Мне тут многое не понятно. В первую очередь я хочу узнать, куда исчезли уголовные дела Смолина.

— Да шут их знает!

— Если шут знает, то я как представитель власти требую немедленно доставить сюда этого шута! Вы понимаете, Виктор Андреевич, что за кражу уголовных дел вам светит как минимум отстранение от должности. Я поставлю в известность службу собственной безопасности МВД и спокойно займусь своей работой. Уверена, что и без пропавших ориентировок я найду проклятых вампиров. А вот вам я не завидую, Виктор Андреевич.

— Зоенька, составь опись порнухи, — Свербилкин кивнул на глянцевую гору и удрученно опустился на стул, принесенный седым капитаном. — А вам, Светлана Олеговна, я готов поклясться, что первый раз в жизни вижу постыдные издания. Я не десятилетний малец, чтобы украдкой читать эротику. Дела вашего ведомства и подавно на кой мне нужны. Солить их или мариновать? Или вместо плакатов клеить на стенку? Вы сами посудите.

— Судить вас будет судья, а не я.

— Послушайте, девушка! Здесь замешано колдовство! В городе колдунов пруд пруди. Поймите, я могу доказать свою непричастность к пропаже дел Ивана Иваныча. У вас в команде наверняка есть колдун. Так пригласите его сюда. Он вам скажет, что я получил под расписку папки с делами от ваших московских коллег и убрал в сейф. Больше я сейф не открывал. О пропаже дел узнал в вашем присутствии.

— У кого-нибудь из сотрудников был дубликат ключа от сейфа?

— Нет. Ни у кого. Ключи я всегда ношу с собой. Я их к лямкам для пояса привязываю, — полковник схватился за голову и широко разинул рот, глотая спертый воздух. — Да приведите же сюда колдуна! Я согласен, чтобы он меня загипнотизировал, лишь бы правда всплыла наружу. Но, умоляю, не звоните в высшие структуры. Им только повод дай. Они вопьются хуже упырей, не отвертишься.

Надо что-то сказать, пока мне не предложили взятку… Я сомневалась в виновности Свербилкина. Меня учили вычислять лгунов. В его поведении я не нашла признаков обмана. Да и зачем ему подставляться под суд? Мочить репутацию. Местечко у него теплое и хлебное. Жизнь — веселей не бывает. Одним словом, не жизнь, а песня.

— Завтра я привлеку к расследованию внештатную ведьму, — обнадежила уставшего ругаться про себя полковника. — Но вам, Виктор Андреевич, я не советую уезжать из города.

— Сроду не выезжал из Волочаровска, кроме как на фестивали. Я не сбегу. Не беспокойтесь. Огромное вам спасибо. Если что нужно, я к вашим услугам.

— Мне нужны материалы нераскрытых дел команды Смолина.

— Вот они, ваши материалы. Клубничка со сливками.

— Здесь не только клубничка, дядя Витя, — уточнила Зоя. Перекладывая журналы в новую стопку, она фотографировала айфоном каждую обложку и делала записи на бумажном листке. — Тут и про машины, и про путешествия, и про моду, и даже про цветоводство и виноградарство. А вот про пчел.

Зоя подняла на всеобщее обозрение журнал “Пасечник”.

— Подвинься, Зоенька, — Свербилкин подошел к табуретке.

Вернув отложенные племянницей журналы на вершину горки, он поднял тяжелую стопку, вздохнул и положил стопку обратно.

— По весу то же самое. Более того! — полковник так обрадовался, словно ему удалось раскрыть преступление. — Зуб даю, эти журналы я сам положил в сейф вместо папок с документами. Только я не знал, что это не документы. И Петя не знал, — он указующе взглянул на Берендеева, — и Зоя не знала. Все видели дела Ивана Иваныча, а дел-то не было и в помине. Я пальцами чувствовал шершавую бумагу и смотрел фотографии убитых. Это колдовство. Чистая ворожба. Нас всех заколдовали товарищи из вашего ведомства.

— Те мужики мне сразу показались подозрительными! — вспомнила Зоя.

— Мужики? — недоуменно воскликнула я. — Дела Смолина передала вам на хранение женщина — Евгения Гладко, — я выхватила расписку из рук Петра. — Вот, посмотрите!

— Чего нам смотреть? Мы и так знаем, что от вашей структуры к нам пришли двое молодых мужиков в кожанках, накаченные амбалы, — Свербилкин поднес расписку к глазам. — Разве я мог понять, что написано “Евгения”, а не “Евгений” при таком корявом почерке. Буквы наперекосяк танцуют.

— Вы запомнили внешность посетителей?

— Почти не запомнил. Башка, как с похмелья, трещала. Помню, у одного были черные волосы и смуглая кожа, а другой малость посветлей. Слышал, они ругались между собой. Тот, что потемней, орал, мол, из-за твоих гребаных пристрастий меня чуть не прижали. Второй велел ему заткнуться. Увидев нас, они оба умолкли.

— Да. Я тоже слышал, — подтвердил Петр. — Выглядели они неприметно, фоторобот составить не могу. Служебное удостоверение чернявого, который расписывался, я видел мельком.

— Они как в сером тумане плавали в глазах. И голова у меня гудела. Атмосферное давление, видно, менялось. Или впрямь колдовство, — вздохнула Зоя. — Они ушли сразу после передачи документов, хотя мой дядя приглашал их к столу. Подходило время ужина.

— На улице стемнело, когда они пришли? — мне вспомнился Валко.

— Темно было как в колодце. День, вообще, пасмурный выдался, — девушка выглянула в окно. — С утра путем не рассветало.

— Попытайтесь вспомнить, Зоя, у смуглого мужчины были длинные волосы?

— Не очень. Они были зачесаны назад и прилизаны гелем. На них отражался свет лампочки.

— Лицо у него было широкое или узкое?

— Среднее. А у второго — круглее.

— Постарайтесь составить фоторобот, — теряясь в догадках, посоветовала я. — И никому не говорите о случившемся.

Лгут они или нет, непонятно. Евгения Гладко в Отделе на хорошем счету. Магией она не владеет. Кроме того, третий месяц беременности — не лучше время для авантюр с несколькими убийствами и кражей уголовных дел. Мутно это все, правильно сказал Егор Ветров. Но отступать некуда.

Изъятые у Свербилкина журналы я решила отвезти домой.