Умереть для всех

Ольга Акимовна Адамова, 2018

Они любят друг друга,но в один прекрасный день его забирают в армию и он официально погибает, на самом деле его делают тройным агентом спецслужб.Она выходит замуж за нелюбимого и уезжает.

Глава — 3

Мать Нади была не в восторге от решения дочери выйти замуж. Она даже всплакнула и упрекнула дочь в непостоянстве.

Степан ей не нравился, и она этого не скрывала.

— Слишком быстро, дочка, ты забыла Диму. Я и не думала, даже неудобно перед соседями. Мне и так было стыдно, что он каждый день со дня похорон здесь крутился, а теперь тем более.

Хоть бы годик подождала. Ты его хоть любишь?

— Мама, наверно, люблю! Я уже не знаю, а что такое любовь?

Мама, ты знаешь, о том, что я выйду за Степана, я узнала намного раньше, чем погиб Дима. Мне нагадала цыганка. Она сказала, что Степан — моя судьба. И если я не выйду за него замуж, у меня никогда не будет семьи. Она сказала, что он будет мне хорошим мужем. И я его буду очень любить. Помнишь, я была без сознания, спала четыре дня, это было после встречи с ней. У меня было ощущение, что она вытянула из меня всю энергию. А после я просто поняла, что Степан мне нравится больше, чем Дима.

— По — моему, ты преувеличиваешь! Хочешь оправдать свои поступки. Что ещё она сказала?

— Ничего, сказала, что сватать меня придут три человека. И отказывать мне нельзя. А ещё она сказала, что он будет в жёлтой рубашке. Это знак, что это именно тот Степан.

— Надя, кто сейчас носит жёлтое? Ты ему рассказывала?

— Нет, мама, ни одной живой душе. Это мой шанс, понимаешь ли ты это. В том, что я не буду с Димой, цыганка оказалась права.

— Значит, если он придёт в белой рубашке, ты его выгонишь?

— Конечно, и вообще я забуду все её предсказания. Они повисли надо мной тёмной тучей, кажется, они движут мной, управляют моей судьбой.

В дверь позвонили. Наде хотелось услышать, что об этом думает мама, но…

Мама открыла дверь. Перед ними стояла мать Степана с большим красивым пирогом.

— Здравствуйте, родные! Говорят, у вас самая красивая девица в округе?

У вас товар, у нас купец,

Тоже бравый молодец,

Посмотрите, как хорош!

И лицом и всем пригож!

Она уверенно зашла в квартиру. За ней стоял Степан в чёрном классическом костюме, жёлтой рубашке и синем галстуке. Всё смотрелось очень даже красиво и современно. В руках у него было два букета, один краше другого. Большой он протянул будущей тёще, а поменьше — Наде.

Надя почувствовала, что теряет сознание, схватилась за дверную ручку, но не удержалась и рухнула.

Мать Степана недовольно прошипела сыну в ухо, — Я не поняла, вы уже что ребёночка сделали или ты себе обморочную нашёл. Жену надо брать здоровую, чтоб и детей рожала, и в поле пахала.

— Мама, какое поле? Не позорь меня, тебя услышат!

Через минуту Надя пришла в себя. Её заботливо перенесли на диван, где она сидя и провела весь вечер. Мать Нади заботливо ухаживала за гостями. Со Степаном пришёл и их друг семьи Пётр Семёнович, пожилой мужчина с огромными усами и при этом лысый.

— А где ваш отец? — спросил будущий тесть у Степана Хотелось бы и с ним познакомиться.

Степан, было, открыл рот и хотел произнести что — то в оправдание, но его мать резко перебила:

— Он болеет, лежит, у него температура.

Вечер прошёл спокойно, если не считать падения Нади.

Надя была категорически против свадьбы, хотя с детства мечтала надеть белое платье и пойти под венец.

Ей не хотелось собирать людей, которые всегда были уверены, что она выйдет замуж за Диму. Она боялась осуждения за спиной.

Молодые решили просто уехать в Пятигорск, причём о росписи в загсе разговора и не было.

Вообще, сватовство получилось более чем странное.

Через две недели молодые уезжали на машине в Пятигорск. Надя никогда не была в Пятигорске. Ей было очень интересно посмотреть на город, в котором любили бывать Лермонтов и Пушкин, где жил и творил Шаляпин. Они ехали часов пять, наконец, показались горы. С трассы

была видна большая гора.

— Это Бештау!

— Странное нерусское название.

— Бештау переводится как пять вершин

или гор, от этого и название города — Пятигорск. Вообще, мы же на Кавказе.

Они почти доехали до Пятигорска, но свернули с трассы и поехали в сторону по бездорожью километра два. Проехали через небольшое село и выехали на самую его окраину, за которой начинался лес. У леса стоял большой дом из сруба.

–Здесь мы будим жить — с удовольствием протянул Степан.

— В лесу?

-Почему в лесу? Вон видны дома.

— Ага, если присмотреться, но лучше виден лес.

Ты будешь работать лесничим? — со смехом, в шутку протянула Надя.

— Не я, а Пётр Семёнович. Я буду работать в городе, тут на машине всего десять минут.

— Я не поняла, а мы при чём Мы будем жить вместе?

— Да, вместе. Через месяц приедут мама и Пётр Семёнович.

— То есть.

— Родители уже лет десять вместе не живут, просто не оформили развод официально. У отца давно другая семья.

— А почему ты мне об этом раньше не говорил?

— А тебе какая разница, с кем живёт моя мать? — вдруг впервые резко оборвал её Степан.

Надя обиженно замолчала, её не волновало, с кем живёт его мать, Надя даже не предполагала, что Степан собирается жить с родителями.

— Пётр Семёнович лесник по образованию. Он всю жизнь проработал лесничим.

У Нади не было никакого желания слушать истории про какого — то Петра Семёновича.

Она резко, чуть не крича, повторил:.

— Почему ты раньше не сказал?

— Боялся, что ты не захочешь со мной поехать. Ты, по — моему, и так не горела желанием.

— Я думала, что мы будем жить в Пятигорске. А это просто лес. Ну нет, даже ни лес и не деревня. Это фиг знает что.

Она вошла в дом в надежде, что хоть что-то в нём успокоит её. Но картина была удручающей. Внутри было то же самое, что и снаружи. Просто сруб, деревянный обшарпанный пол, битые стекла, пустые бутылки, зловоние от сигарет и мочи.

— Фу, тут, наверно, жили бомжи. Какая вонь! Блин, тут даже лампочек нет. Нет ни света, ни газа, ни воды!

— Ты прям эксперт по недвижимости. Не переживай, с милым рай и в шалаше. Моя любовь всё компенсирует, поверь мне!

— Ты, наверно, шутишь?! Мы не будем здесь жить?! Хорошо, а где мы будем спать?

— На этом диване.

— У него такой вид, как будто на нём спали бомжи.

— Может быть, очень может быть, — протянул Степан. Мы положим наш матрас, постелем наше бельё и нормально.

— Ты издеваешься?

— Нет!

— Я только не понимаю, откуда у городского лощеного мальчик, такая любовь к природе.

— Это не любовь. Я просто устал всю жизнь жить в однокомнатной квартире.

Мне кажется, что ты мне зубы заговариваешь. Думаю, нам есть чем заняться более интересным, чем рассуждать о моих пристрастиях и родных.

Он деловито притащил матрас. Положил его на диван, застелил белоснежной простынёй.

— Ну всё, ночи я ждать не стану, я и так ждал этого целую вечность.

— Ага, осталось скомандовать ложись! — промычала, Надя. Кому — то и вечности не хватило, чтобы дождаться этого.

— Ты это о ком?

— О Диме, о ком!

— Так ты что с ним не была?

— Нет!

— А вообще с кем — нибудь?

— Нет, говорю же нет!

— Всё, ты у меня старая дева! — засмеялся Степан. Например, в Прибалтике, говорят, если до двадцати лет ни с кем не была, значит, никому не была нужна.

Надя обиделась и надула и без того свои пухлые губки.

— Нет, ты правда не была с Димой?

— Правда! И мне ещё нет двадцати.

— Я тебе не верю, бедный парень! Ну, ты странная, а почему?

— Это грех без венчанья.

— А я в Бога не верю и в чёрта тоже. Я венчаться не пойду, и не надейся. Я вообще боюсь в церковь заходить. Всё, я сейчас тебя буду насиловать.

С этими словами он вышел из комнаты и ушёл.

Его не было часа два. Сначала Надя просто сидела.

Потом опять обошла весь дом, состоящий из шести комнат и маленького коридора.

Под шкафом, стоящим на высоких ножках, была большая лужа воды, просачивающаяся из земли.

Окна были очень большие, но при этом очень грязные, с расшатанными и облезлыми рамами.

Надя ещё пару раз прошлась по почти пустым комнатам, присела на диван и уснула.

Девушка проснулась рано утром от лучей солнца, бьющих ей прямо в глаза. Рядом мирно спал Степан. По всей комнате были раскиданы полевые ромашки, за ночь они подувяли и стали похожи на гербарий.

— Принцесса, наконец, проснулась! Мой сюрприз высох, пересох. А она спит.

Оказывается, Степан давно не спал.

Я думал, она тут хозяюшка порядки наведёт, а она спать легла. И даже не потрудилась раздеться.

Они полежали ещё часик, поболтали о том, о сём.

— Ну что, подъём! Я по делам поеду в город, а ты тут порядки наведи, дом прибери, что-нибудь свари.

— Я тоже хочу город посмотреть.

— Давай в другой раз. Я в офис. Нужно утрясти некоторые вопросы. Завтра выходной, пойдём погуляем, посмотрим город.

Степан уехал и вернулся только поздно вечером. Надя успела всё прибрать, вымыть окна.

Оказалось, сарайчик, расположенный напротив дома, — это кухня, явно построенная наспех как временная постройка.

В кухне стоял большой деревянный стол, самодельный деревянный шкаф сталинских времён и плита с газовым баллоном.

Посреди кухни, в самой её середине, на потолке была небольшая дыра, мимо которой Надя ходила с большой опаской.

« Может ещё что-нибудь обвалиться,» — думала она, каждый раз проходя мимо.

Вечером через эту дыру в потолке можно было разглядывать звёзды. А во время дождя большой таз, стоящий под ней,исполнял серенады.

Надя перемыла в доме и на кухне всё, что можно было вымыть, по обстановке в помещениях было видно, что до них там обитали, именно обитали, а не жили — бродяги. Самое ужасное было то, что воды в доме не было, её приходилось таскать за пятьдесят метров от дома. Туалет вообще находился за тридевять земель.

От него исходила ужасная вонь, и когда ты из него выходил, от тебя несло ещё минут десять.

Надя очень нервничала, она осталась одна на целый день.

До ближайшего соседского дома было не меньше километра, ей было страшно, иногда до жути. Понятно было, что Степан никак не мог находиться в офисе до девяти часов.

Надя переделала всё, что только было возможно, и просто валилась с ног. В сарае она нашла большую алюминиевую ванну, хорошо вымыла её. Прокалила на газе, и, скажем мягко, искупалась.

«Видела бы меня мама-, думала Надя-, она бы посмеялась, а может быть, и всплакнула».

Наконец, Степан вернулся, он был весел и доволен.

— Кушать будешь? — недовольно спросила Надя.

— Нет, меня накормили.

— А что, ваш офис работает до девяти часов?

— Надя, не начинай играть роль сварливой жены.

— А накормил тебя кто, секретарша?

Степан перевёл всё в шутку. И стал показывать заключённые договоры.

Больше всего Надю раздражало, что он и не пытался к ней приставать, он вел себя очень спокойно, равнодушно. Это стало даже задевать её, он не был похож на Диму, он не добивался её, а просто ждал или не ждал?

Она не могла понять его поведение. Мужчина, который так долго добивался её, оставшись с ней наедине,не искал близости. Так прошло три дня. Наконец, на четвёртый день Степан нашёл время для того, чтобы показать ей город.

Наде очень понравился Пятигорск. Он был каким — то добрым и родным, извилистые улочки со старыми постройками сменялись новостройками, зелёные аллейки, уютные кафешки, всё было родным. У неё было ощущение, что она уже бывала, а скорее жила когда — то в прошлой жизни.

Они поднялись в гору и пошли по излюбленному месту туристов мимо источников с минеральной водой к гроту Дианы. Было ощущение, что дух девятнадцатого века не покидал эти места.

Казалось, там время замерло. Они поднялись к символу Пятигорска — Горному орлу, потом на самую вершину горы. Пятигорск был весь как на ладони.

— Это Горячеводск, — показал рукой Степан.

— Посёлок?

-Да, посёлок, но он тоже часть Пятигорска, это единое целое, туда через реку по мосту даже трамваи ходят.

— Я не поняла, что это за порода у нас под ногами.

— Застывшая лава.

— Правда?

— Правда, правда.

Наконец, на самой вершине он обнял её и прижал к своей груди. Степан сделал это с такой нежностью и любовью, что все сомненья Нади испарились за считанные минуты.

— Ты сегодня станешь моей, — прошептал он ей на ухо.

— Да, — не задумываясь, проговорила, Надя.

Степан был одним из тех мужчин, которые безошибочно знают, как можно завоевать любую женщину. Он был настоящим завоевателем.

Ему хватило трёх дней, а кому — то не хватит и трёх лет.

Мужчины любят завоёвывать, добиваться…

— Но, похоже, женщины любят не совсем это. По крайней мере, брать этим их тяжелей. Любая крепость при осаде будет держать оборону. А если просто постучать в её ворота и подождать, вам откроют.

В этот вечер Надя поняла значение русской поговорки — « С милым рай и в шалаше».

За пару дней из избалованной, взбалмошной девчонки он сделал послушную лань. Теперь не он искал её внимания, а она ловила его волны, и в каждом движении пыталась понять его желания и мысли.

Первый месяц пролетел очень быстро. Молодые провели его практически безвылазно. Они ели, спали.

В конце марта приехали родные Степана. Они были довольно милыми людьми, но со своими особенностями. Пётр Семёнович, вечно молчаливый и сердитый, и мать — безумно худая женщина, помешенная на здоровом образе жизни.

Пётр Семёнович безбожно курил и все вечера проводил за чтением книг. Он читал всё подряд, начиная с классики и заканчивая дешёвыми бульварными романами. Мать Степана — тётя Люба, всегда мечтала стать балериной, но всю жизнь провела в библиотеке. Она вечно сидела на каких — то диетах, но при этом прекрасно готовила и пекла, ублажая сына и мужа.

Надя смотрела на них со стороны и не могла понять, как собираются эти вроде бы образованные люди, привыкшие к городским условиям, жить в этой глуши без условий.

После расспросов Надя поняла, что они оба из деревни и всю жизнь мечтали провести свою старость в деревне, любовь к классике, особенно к рассказам о красотах русской природы, только подстёгивала их желание ещё больше. Кроме того, оказалось, такие условия для них не новы, Пётр Семёнович практически всю жизнь прожил в лесу. Да и тётя Люба привыкла. Лето она проводила в лесу с мужем, а весь остальной период в городе с сыном.

Надю всё это совсем не радовало.

Но на тот момент больше всего ей хотелось быть рядом со Степаном, те слова, которые он нашёптывал ей на ушко, стоили дорогого.

Надя совсем не скучала по родному дому, несмотря на то, что она оказалась в столь тяжёлых условиях, она чувствовала себя счастливым человеком. Единственное, чего ей хотелось, это любить и быть любимой.

Через месяц её начало тошнить, хотя это было не удивительно, ведь он прошёл столь бурно.

Однажды вечером Степан попросил Надю обратиться к её родителям с просьбой о финансовой помощи.

— Надя, твои родители — состоятельные люди, ты у них единственная дочь, попроси помочь.

— Мне стыдно. Я не привыкла просить, они сами всегда знали, что мне нужно.

— А теперь они не знают! Пора просить! Твой отец всю жизнь был директором универмага, конечно, ему и спрашивать не надо было, что тебе нужно. У тебя всегда было всё самое лучшее: лучшая одежда, лучшее питание, сейчас лучший институт. Ты уже два месяца не посещала занятия, о тебе никто и не спрашивает, позвонила — и сессия закрыта. А мне всю жизнь всё даётся с трудом.

Мать с нищенской зарплатой в шестьдесят рублей, и отёц — простой инженер в НИИ за сто двадцать. Сестра вечно с немыслимыми запросами, хорошо, хоть сейчас замужем. Прожила тридцать лет, не выучилась, в жизни не работала даже месяца. Бедный её муж, ещё и двоих детей ему нарожала подряд.

Эти слова Степана очень напрягли Надю, она не знала, как он теперь отнесётся к её внеплановой беременности, похоже, это совсем не входило в его планы.

— Почему ты молчишь? Что ты совсем меня не слушаешь? О чём ты думаешь? Ты попросишь или мне придётся брать кредиты, закладывать квартиру, ты понимаешь, так мы никогда не вернёмся в город? — было похоже, что Степан разозлился.

— Да, конечно, завтра съездим на почту, я позвоню. Наде даже не пришло в голову спросить, а зачем деньги. Ведь Степан и Пётр Семёнович работали и неплохо получали.

Через неделю родители Нади прислали большую сумму денежным переводом.

Но это нисколько не радовало Надю. Медовый месяц закончился, и начались не просто серые будни, а просто чёрные.

На большом участке с десяток соток они решили посадить овощи. Перекопали трактором, а вот всё остальное приходилось делать вручную, причём, только Наде и её свекрови. Если тётя Люба получала от этого удовольствие, то Надя, напротив. Она и без того чувствовала себя более, чем плохо. Её тошнило, моментами просто мутнело в глазах. Они посадили: картошку, кукурузу, помидоры, огурцы, перец, фасоль. Самое ужасное, что это всё росло без капельки тени, год как назло выдался очень засушливый. Поливать приходилось каждый день. Воду носили вёдрами.

А позже стало ещё веселей, началось время тохи, не успевали они пропалывать один участок, зарастал другой, и так всё лето.

Беременность Нади все приняли как что — то само собой разумеющееся, может потому, что она наступила очень быстро. В отношении Нади не было никакого особого внимания. Свою беременность она представляла как — то иначе, но, по крайней мере, не в поле.

Надя чувствовала свою беспомощность, свою неказистость. Беременность совсем ей не шла. Под глазами появились большие синяки, она сильно поправилась.

Надя была на шестом месяце беременности, но уже так устала от живота, что считала каждый день до родов.

А роды намечались только в декабре.

В середине октября очень резко похолодало. В доме было холодно. Странно было то, что раньше об этом никто не подумал. Вечная лужа под шкафом теперь была ледяной.

Степан целую неделю искал мастеров по кладке печек, ещё неделю они её выкладывали. Наде казалось, что она никогда не согреется.

В декабре Надя родила девочку Елизавету. И на несколько лет утонула в заботах и хлопотах.

Растить ребёнка в таких условиях было совсем не просто.