Оружейник. Книга вторая. Бой без правил

Олег Шовкуненко, 2011

Перед полковником Ветровым стоит непростая задача: ни много ни мало, а спасти стремительно погибающее человечество. Как это сделать? Куда идти? Кто отправится вместе с ним в этот полный опасностей поход? Пока полковник ищет ответы на эти вопросы, вокруг него начинают происходить странные зловещие события. Его миссии явно стараются помешать. Все указывает на то, что за обладание планетой Земля борются не только люди.Содержит нецензурную брань.

Глава 5

В убежище теперь было далеко не так спокойно и уютно как прежде. Оставшийся без топлива, дизель-генератор молчал, а, стало быть, об электричестве можно было забыть. В столовой горели лишь пара керосиновых ламп, да пяток масляных коптилок. Собственно говоря, и сама столовая уже не походила на тот зал, где обычно собиралась шумная толпа поселенцев, где стоял гул сотен голосов, звучали шутки и смех, разгорались жаркие споры. Она превратилась в мрачную вонючую пещеру, своды которой тонули во мраке. Почти все столы и стулья были сдвинуты к стенам и для пущей экономии места поставлены один на другой. Освободившееся пространство, которое по большей части примыкало к проходу на кухню и коридорам, ведущим в жилые помещения, было занято лежавшими прямо на полу матрасами, подушками и прочими частями от мягкой мебели. На них сидели и лежали люди. Практически все они были перемотаны окровавленными бинтами, подвязаны самодельными шинами. Полумрак и неверный трепещущий свет делал всех кто находился в убежище участниками какого-то жуткого спектакля, повествующего то ли о конце света, то ли куда хуже — о самой преисподней.

Подавленный этим зрелищем, я тихо спросил:

— Сколько человек осталось в поселке?

Нестеров медленно и устало повернул ко мне голову:

— Тридцать шесть раненых и шестеро здоровых, включая меня. — Милиционер тяжело вздохнул. — Еще утром раненых было тридцать восемь, но мне сообщили, что двое уже умерли.

— Почему вместе с Крайчеком не ушли здоровые люди? — поинтересовался слышавший наш разговор Загребельный.

— Есть пара придурков типа меня, — Анатолий грустно усмехнулся. — Остальные родственники раненых.

— Все люди здесь, в этом зале? — уточнил подполковник.

— Да, здесь, — майор кивнул. — Перебазировали санчасть в столовую. Так удобней. Все вместе, все на виду. Рядом еда, вода и отхожие места.

— И выход, — встрял в разговор Костя Соколовский.

— И выход, — согласился Нестеров.

— Кстати, насчет выхода… — Леший резко обернулся к капитану. — Костя, пока еще не расположились на ночлег, надо кое-что тут модернизировать.

По усталому лицу Соколовского пробежала болезненная волна, но Загребельный ее словно не заметил.

— Входную дверь видел? — продолжил он. — Это не дверь, а ворота прямо какие-то, да к тому же весьма хилые. Так что возьми ребят, и завали их как следует.

— Нормальная дверь, подполковник. Чего ты… — начал было милиционер, но Леший не дал ему договорить.

— Это когда она внутри освещенного и охраняемого периметра была, тогда да… тогда нормальная. А вот сейчас… — Окончание фразы Загребельный заменил на сокрушенное покачивание головой.

— Делайте как хотите, — сдавшись, махнул рукой Нестеров и тут же проворчал себе под нос: — От больной головы ногам покоя нету.

Анатолий обессилено пожал плечами и поплелся к старому обшарпанному столу, на котором стояла большая масляная коптилка, сделанная из стеклянной пол-литровой банки. Глядя ему вслед, я подумал, что майор очень устал. Пятьдесят пять лет плюс недавно перенесенная… Как бы это так лучше выразиться? Довольно близкое знакомство с призраком. Да уж… Анатолий держится на ногах только благодаря невероятно сильному чувству долга и пролетарской злости. Как тогда… в ангаре, где мы с ним прятались.

Завязнуть в воспоминаниях мне не дал голос Соколовского:

— Я пошел, товарищ подполковник. — Костя уже хотел повернуться, но на секунду притормозил. — Андрей Кириллович, вы разузнайте тут, пожалуйста… Может пожрать у них чего найдется? Вкалывали ведь как лошади. А попрыгунчик, он уже того… давно переварился.

— Я узнаю, Костя, — пообещал Леший.

Мы разошлись в разные стороны. Константин отправился поднимать людей, а мы с Лешим на негнущихся ногах подковыляли к милиционеру. Нестеров сидел за столом. Он сложил руки перед собой и уткнулся в них лбом. На мгновение даже показалось, что пожилой одинцовец уснул.

— Э… милиция, подъем, экстренный вызов, — Загребельный не стал церемониться.

— Чего еще? — пробубнил майор не поднимая головы.

— Хотели узнать. С оружием у тебя воде как порядок, а вот как насчет харчей?

— На кухне… Все, что есть… — голос Анатолия стал еще на пол тона тише, и я понял, что он и в самом деле отключается.

Проявить заботу об одинцовском ветеране мне не дал Леший. Он остановил мою руку, протянутую к плечу Нестерова, и отрицательно покачал головой:

— Оставь.

— Его лучше уложить.

— Оставь, — повторил подполковник. — Сперва накормим, а то утром у него сил и вовсе не будет.

Резонно. Мне ничего не оставалось как согласно кивнуть головой.

На кухне оказалось гораздо темнее, чем в общем зале. Свет исходил лишь от одной масляной коптилки да от грубо сваренной железной плиты, заслонка на которой оказалась распахнутой настежь. Сразу стало понятно, что здесь уже кто-то хозяйничает. Но только вот кто? Мы с любопытством огляделись по сторонам. Из мрака выглядывали стеллажи с кастрюлями, жаровнями и сковородками, разделочные столы, какие-то шкафчики, похоже взятые от обычных кухонных гарнитуров, мойка, емкости с водой, по углам грязные картонные коробки и засаленные мешки. И ни единой живой души.

— Кто-то должен был разжечь огонь и поставить на плиту кастрюлю, — Леший кивнул на уже начинавшую парить двадцатилитровую алюминиевую емкость с полустершейся надписью «салаты».

— Согласен.

Я отыскал большую крышку и накрыл кастрюлю, закипит быстрее и парить не будет. А то тут и так дышать нечем. То что на кухне стоял спертый тяжелый дух, наполненный дымом, влагой, запахами прогорклого жира и гнили, это была истинная правда. Единственный плюс, который я обнаружил, так это то, что здесь было тепло.

— Ладно, — принял решение Загребельный, — начнем тут кашеварить, а нагрянут помощники… что ж, милости просим. — Подполковник бросил вещмешок и автомат на один из разделочных столов.

— В наряде по кухне я уже лет так двадцать семь как не бывал, — я устало усмехнулся.

— Это ты намекаешь, что жрать готовить не умеешь? — сделал вывод Леший, снимая бронежилет, а затем и камуфлированный бушлат.

— Все зависит из чего готовить. Суп из топора у меня получается отменный, — я последовал примеру приятеля. Повесил автомат на вделанный в стену крюк и стал расстегивать телогрейку.

— Сейчас поглядим, что тут у нас имеется в наличии, — Леший принялся за ревизию местных запасов и жестом пригласил меня ему помочь.

Буквально через пять минут мы поглядели друг на друга с некоторым недоумением, которое все больше и больше пропитывалось горечью и возмущением.

— Здесь почти ничего нет, — я первым обрел дар речи.

— Крайчек им ничего не оставил, — подполковник ФСБ более точно обрисовал ситуацию. — Только соль и немного перловки.

— Может в подвале… — начал было я, но осекся, видя как Андрюха отрицательно покачивает головой.

Несколько минут мы молчали. Булькала закипевшая вода, в плите потрескивали дрова, где-то в районе главного входа слышался размеренный стук. И все… больше ничего. Только холодные атрибуты неживой материи. Это место словно само открещивалось от людей. Все человеческое покинуло его навсегда.

— Может не стоит…? — Загребельный заговорил первым.

— Что не стоит?

— Не стоить спасать этот гребаный мир. Сдохнем, так нам и надо. Не достойны!

— Запасов провизии в Одинцово было совсем мало. Именно поэтому местные с таким рвением и принялись искать тот проклятущий магазин, — я не оправдывал Крайчека, я просто пытался поставить себя на его место.

— Поэтому они подчистую списали своих тяжелораненых? — вспылил Загребельный.

— Тихо ты! Чего орешь? — я рявкнул на приятеля, а сам покосился в сторону раздаточного окна. Ни к чему людям в зале слышать такие речи, такой страшный приговор.

— Я знал, что Крайчек уйдет, — продолжил Леший уже более спокойным тоном. — Знал, что оставшиеся здесь раненные обречены. Единственное, чего я не мог предвидеть, так это то что они умрут от голода. Вспомни, Максим, ведь всегда так было, если ты оставляешь раненного товарища, то отдаешь ему все: оружие, еду, одежду. А сам уж перебьешься, сам уж как-нибудь… Возможно это глупо, бессмысленно и нелогично, но это по-человечески. Ты оставляешь товарищу не только все эти вещи, ты даришь ему надежду. А как поступили эти… — тут Загребельный запнулся, захлебнувшись гневом. Когда приступ ярости прошел, он с горечью добавил: — А мы ради них еще жизни свои ложить собирались. Нет уж, всех на удобрение!

— Ишь ты, разошелся, — сердцем я чувствовал правоту приятеля, но умом понимал, что не все так просто. — Крайчек хотел увеличить шансы идущих с ним людей. Они могли не найти пропитание.

— Они здоровы, сильны и до зубов вооружены, прокормились бы одной охотой.

Едва Леший произнес это, как в дверь кухни ввалились две взмыленные личности. Одна женского пола лет восемнадцати, другая мужского, не старше пятнадцати. В руках и у первой и у второй были грязные холщевые мешки, родные братья тех, что валялись по углам кухни.

— Здрасьте, — пролепетал Пашка. Он явно не ожидал встретить нас на кухне.

— Виделись уже, — пробурчал Леший. — Где пропадали?

— Тут дело такое… — замялся пацан.

Зная этого юного прохвоста, я сразу заподозрил, что дело нечисто.

— Что в мешках? — не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — тайна скрывается именно там.

— Тут это… — ища поддержки, Пашка покосился на сестру.

— Крестовики, — девушка собралась с духом и ответила за брата.

— Кто?! — Загребельный скривился как если бы вместо водки он всадил стакан ослиной мочи.

— Крестовики, — второй раз Лиза произнесла название тварей уже более уверенно и даже с какой-то обидой, мол, мы не оценили всю ценность и полезность их трофея.

— Где вы наловили эту гадость?

Я с отвращением вспомнил здоровенных волосатых пауков. При взгляде сверху, кажется что четыре их лапы образуют крест. Видать отсюда и название.

— Крестовиков есть, между прочим, можно, — проинформировал Пашка. — Только знать надо какие места. Не все в них ядовито.

— Рыба фугу, только инопланетного разведения, — сумничала Лиза.

— Я сейчас вам такую фугу устрою! — я прекрасно понял, что мои юные друзья потихоньку пытаются съехать с темы «откуда взялись крестовики» и пытаются заменить ее информацией «ах как вкусно!».

Загребельный тоже об этом догадался.

— За периметр лазили, — Леший даже не спросил, а просто поставил меня в известность.

— А что, лучше с голоду пухнуть? — Пашка обижено засопел. — Лизка сказала, что видела их, когда растяжки ставили. Вот мы и решили… Для всех же старались!

— Наружу? И всего вдвоем… — начал было я.

— В первый раз что ли? — Лиза очаровательно улыбнулась.

— Да там сейчас зверья… — попробовал я снова.

— Нету никого. Одна мелочевка шастает, — девушка была готова и к этому вопросу.

— А кентавры нагрянут? — в ход пошел последний аргумент.

— Поздно уже, да и не крутится она, — Лиза опустила свой мешок на пол и полезла в карман «Аляски». Оттуда она ловко выудила маленькую квадратную коробочку. Под прозрачным пластиком безжизненно повисла сделанная из искрящегося голубого металла ажурная рамка. — Видите, туннелей поблизости нет.

— Лучше тебе, Максим, у нее эту штуку отобрать, — глубокомысленно произнес Загребельный. — Спокойней будет.

Лиза тут же среагировала и спрятала приборчик за спину:

— Нет уж… подарок, а подарки назад не забирают.

Как бы стараясь выработать отношение ко всему этому безобразию, мы с Андрюхой переглянулись. Я так и не выработал, о чем засвидетельствовал беспомощно разведя руками. Глядя на всю эту сцену, подполковник от души рассмеялся:

— Чего ржешь? — я вмиг насупился.

— Будем.

— Не понял?

— Я говорю, будем спасать мир. Ради них будем, — Загребельный кивнул на сконфуженных, ничего не понимающих Лизу и Пашку. — Ради таких как они.

— Ну, слава богу, одумался, — пришел мой черед улыбнуться. — Как ты думаешь, а спасение нас от голода может стать первым шагом к спасению мира?

— Вполне, — Леший кивнул и, обращаясь к брату и сестре Орловым, приказал: — Давайте, попробуем что-нибудь приготовить. Время-то идет.

Лиза тут же спохватилась:

— Вода уже закипела? — девушка задала вопрос и быстрым шагом направилась к плите.

Я проводил ее взглядом и подумал, что она уже почти не хромает. Может помог рецепт Загребельного, понукавший Лизу не жалеть себя, не отсиживаться по углам, а постоянно тренировать, расхаживать ноги. А может… Лиза ведь тоже находилась неподалеку от Главного. Правда не так близко, как я, но все же… Его непонятная, можно даже сказать сверхъестественная энергия вполне могла подействовать и на нее.

Пока я предавался размышлениям, подполковник ФСБ принялся помогать юным охотникам, не забывая между делом расследовать все обстоятельства совершенного ими проступка:

— Вы когда ушли? — поинтересовался Загребельный, подкидывая в плиту дрова, они же куски порубленной на части мебели.

— Минут тридцать назад, — Лиза кинула в кастрюлю несколько больших ложек соли. — Тут плита не очень… Вода долго закипает. Так что…

— Тридцать минут… — Леший не дал девушке договорить. — Главные двери убежища тогда уже были закрыты.

— А мы через резервный ход, — простодушно объяснил Пашка. — Вы же помните, товарищ подполковник, вы с дядей Максимом сами им пользовались.

— Помним мы, помним, — я подтянул к плите мешок с перловкой, хотя «подтянул» это слишком сильно сказано, скорее поднес, так как крупы в нем оставалось от силы килограмм десять.

— А дальше через лаз, — по тону Лешего можно было подумать, что он разговаривает сам с собой.

— Лаз как раз с этой стороны, в здании рядом с Южными воротами, — Лиза выдала тайну, которая раньше хранилась за семью печатями. Теперь-то этот секрет уже оказался полностью бесполезным, и девушка это прекрасно понимала.

— Вот и сказочке конец, — подвел я итог допросу, так как дальше вроде все было яснее ясного.

— Не совсем.

В голосе Загребельного прозвучали грозные нотки, и Лиза, черпавшая мерной кружкой крупу, замерла в предчувствии неприятностей.

— И где только ваши головы были?! — прорычал Андрюха. — Услышь кто вашу пальбу… Весь лагерь на уши поднялся бы. А нам это надо?!

Как ни странно после этого обвинения девушка, как впрочем и ее брат, заметно расслабилась, я бы сказал, вздохнула с облегчением.

— Зачем же стрелять? — моя подруга возобновила прерванную работу.

— Как зачем? — удивился я. — А как же вы тогда этих тварей добыли?

— Крестовиков руками можно ловить, — пояснил пацан, гордый тем, что может хоть чему-то поучить взрослых дядек.

— Руками?! — по-моему, мы с Лешим задали этот вопрос одновременно.

— Ну, не совсем руками… — после того, как должный эффект был произведен, Пашка пошел на попятную. — Набросишь на них какую-нибудь тряпку… куртку или, к примеру, одеяло, крестовики сразу и замирают. А потом прямо через ткань хрясь прикладом, и готов голубчик!

— Все! — своим восклицанием Лиза оповестила, что перловка загружена. — Вариться каша будет долго, мясо добавим под самый конец, а то разварится и распадется.

Мясо? Где ж там у них мясо? — подумал я, представляя гадких волосатых созданий. Как выяснилось, вспоминать их было вовсе не обязательно. Через минуту крестовики во всей красе предстали перед нашими глазами. Развязав один из мешков, Лиза вывалила на пол пяток перемазанных в бурую кашу тарантулов.

— Фу, гадость какая! — я скривился.

— Когда желудок пустой, пойдет и такое, — со знанием дела заявила девушка.

— Никогда бы не подумал, что их можно есть, — Загребельный пнул носком ботинка ближайшую из тварей.

— Мы тоже не думали, — согласился Пашка. — Но дядя Витя Сотников научил.

При упоминании об этом человеке я вздрогнул. День нашей с ним встречи был не самым лучшим днем на моей памяти. Так уж вышло, что жизнь Виктора Сотникова оборвал я, размазав его по асфальту колесами своего БТРа. Но другого выхода не было. Я только лишь оборвал мучения несчастного.

Жуткая отвратительная сцена из прошлого словно получила свое продолжение в настоящем. Естественно не столь ужасное, как смерть человека, но не менее отвратительное на взгляд каждого кто ее наблюдал. Лиза голой рукой схватила здоровенного паука за толстую волосатую лапу и подняла его с пола. Тварь размером с крупного дальневосточного краба повисла в воздухе, безвольно свесив остальные три конечности.

— Пашка, поднеси сюда коптилку, — приказала девушка.

Мальчишка со светильником в руках подошел, и Лиза начала урок зоологии:

— У крестовика самое опасное место это лапа с ядовитым шипом. Вот она, я сейчас как раз за нее и взялась. — Лиза поднесла конец волосатой конечности к свету и продемонстрировала острый, слегка изогнутый коготь сантиметра четыре длиной. — Поэтому всегда лучше держать за нее. Крестовик даже если и дернется, в смысле если он еще не до конца пришибленный, то все равно ударить не сможет.

— Этот-то, дохлый? — спросил я, беспокоясь за свою подругу.

— Этот… — Лиза подняла инопланетного паука повыше, так чтобы круглое туловище того оказалось как раз напротив ее глаз. — Этот точно дохлый.

— Дальше, — потребовал Загребельный.

Лицо подполковника выражало неподдельный интерес… и еще некоторое сожаление, может даже досаду. Я сразу смекнул, что в памяти у Лешего прокручиваются фрагменты из его героического прошлого, и подполковник очень жалеет, что тогда ничего не знал об источнике пищи под названием крестовики.

— Съедобны у них только лапы, — тем временем продолжила Лиза. — Три лапы, — тут же поправилась она. — Ту, на которой шип, трогать ни в коем случае нельзя. Внутри проток с ядом. Как ни старайся, все равно его раздавишь.

— Только три лапы… — задумчиво произнес я, намекая, что от такой дичи не очень-то разжиреешь.

— Мяса получается всего грамм триста, но это хорошее мясо.

Лиза сперва пояснила, а затем, выудив откуда-то из темноты небольшой топорик, ловко отделила три съедобные конечности. Она отшвырнула бесполезное, теперь уже одноногое туловище и стала обухом топора, словно орехи, колоть покрытые хитином лапы. Внутри каждой из них обнаруживались продолговатые кусочки белого мяса, очень похожие на давно позабытый деликатес под названием крабовые палочки.

— Если в углях запекать, то надо лапы целиком ложить, а уж потом колоть и есть, — проинформировал Пашка, опуская коптилку на пол.

— Но сейчас-то мы кашу с мясом готовим, — заметила его сестра. — А значит, сперва чистим, а уж потом варим.

— Давай помогу, — предложил я и стал подыскивать на полках что-либо похожее на кухонный топор Лизы.

Не скажу, что мне очень уж хотелось копаться в паучьих потрохах, но, во-первых, долг джентльмена, а во-вторых, надо же было доказать самому себе, что я тоже могу прикоснуться к этой мерзости. Когда под руку подвернулся тяжелый хорошо оточенный тесак, стало понятно, что испытание моей выдержки начинается.

Ощущая под пальцами колючую щетину, вымазываясь в бурую жижу с резким запахом аммиака, я рубил многосуставные, как гибкая телескопическая антенна, конечности. Затем переворачивал тесак тупой стороной и крошил твердую оболочку. Хватаясь за каждую новую лапу, я заставлял себя не кривиться. После разделки третьего или четвертого крестовика это стало получаться, ну или почти получаться. Гримасу отвращения на моем лице сменило что-то совсем иное.

— Ты сейчас на маньяка похож, — пошутил Загребельный. — Такой же тупой и кровожадный взгляд. — Подполковник на пару с мальчишкой занимались тем, что ножами выковыривали мясо и собирали его в кривую, битую эмалированную миску.

— Ха-ха, как смешно, — огрызнулся я. — Ты давай, работай и не умничай.

Сказал я это так… чтобы отмазаться. На самом деле подгонять Андрюху не было нужды. Они с Пашкой трудились куда проворней, чем мы с Лизой, и в миске уже накопилось килограмма два паучьего мяса. Вот только вид и аромат у него были весьма подозрительными.

— Когда промоем от крови, почти весь запах уйдет, — Лиза перехватила мой озабоченный взгляд. — А когда сварится, вообще ничего такого не аппетитного чувствоваться не будет.

— Надеюсь, — я подкинул Лешему последнюю из обработанных мной паучьих конечностей и с несказанным наслаждением наконец распрямил спину.

Пока ужин варился, у нас появилось немного свободного времени. Лиза хотела употребить его на уборку, но Загребельный не позволил.

— Незачем суетиться и попусту тратить силы, — пояснил он. — К завтрашнему вечеру здесь все равно не останется ни одной живой души. Так что и посуда, и уборка… К дьяволу их! Убежище, как и все Одинцово, это уже прошлое.

Лиза знала о наших планах по перемещению раненых в Подольск, а поэтому поняла что имел в виду подполковник и возражать не стала. Общими усилиями мы собрали очистки в мешки, сунули их в грязную миску и запихнули все это в дальний угол кухни. Авось до утра не завоняются.

Основательно вымыв руки, благо дефицита воды в убежище не наблюдалось, мы стали одеваться.

— А мне уходить нельзя, — сообщила девушка. — Кто же будет за едой приглядывать?

— И я останусь, — Пашка повернулся спиной к своим пожиткам. — Тепло тут.

На кухне стало действительно тепло, почти жарко. И эту благодать даже не мог испортить чад, который исходил от плиты. С вытяжкой явно что-то произошло, поэтому часть дыма теперь шла внутрь помещения. Он подымался к закопченному потолку, словно цеплялся за него и призрачными извивающимися червяками полз в направлении входной двери и раздаточного окна.

Я вспомнил слова Загребельного. Кажется, тот говорил, что в наглухо закрытых помещениях огонь лучше не разводить. Однако это он имел в виду костры, которые жгут всю ночь. Сейчас же огонь в плите развели только, чтобы приготовить пищу. Всего через какие-нибудь полчаса его затушат или он погаснет сам. Подумав о приближении холода, я поежился.

— Знаешь, Андрей, давай и мы останемся. Костер, хорошая компания… Что еще надо человеку? — произнося эти слова, я взъерошил Пашкину белобрысую шевелюру.

— Почему нет? — Лешего не пришлось долго уговаривать. — А ну, молодежь, сгоняйте за стульями, а то старые дядьки едва на ногах держатся.

Стоило Лизе с Павлом покинуть кухню, как я зашипел на приятеля:

— Э… ну ты, полегче с определениями. Какие же мы старые?

— Что, седина в бороду, бес в ребро? — осклабился Загребельный. — Скажи ей, что тебе тридцать, а выглядишь на полтинник потому как… — Леший прыснул и припомнил бородатую шутку: — У верблюда два горба, потому что жизнь борьба.

— Лиза знает сколько мне, — я уже и сам был не рад, что начал этот разговор.

— Тогда вообще не вижу смысла обижаться, — мой приятель в недоумении развел руками.

Когда я угрюмо промолчал, Андрюха пошел на попятную:

— Ладно уж, больше ни слова о возрасте. Обещаю. — Леший помедлил и добавил: — Только один совет…

— Ну.

— Побрейся. А то рожа у тебя, прямо как у криминального элемента с Кавказа, — название «Кавказ» Загребельный произнес с колоритным грузинским акцентом.

Вот чего-чего, а грузином меня никогда не величали. Может именно поэтому я тут же поднес руку к лицу и ощупал его словно слепец. Худые впалые скулы и квадратный, слегка тяжеловатый подбородок поросли недельной щетиной. Однако не думаю, что это уж очень делало меня похожим на горячих горных абреков. Насколько я помнил, их основными отличительными чертами всегда были орлиный нос и кепка-аэродром.

Цирк-зоопарк, нос! Я мигом коснулся своей переносицы и обнаружил на ней хорошо прощупываемый горб. Вот блин, проклятый ФСБшник, накаркал таки со своим верблюдом. Один горб у меня уже образовался. Притом все как и говорил Леший… борьба тогда была не на жизнь, а на смерть. Я тут же припомнил часы, проведенные в плену у кентавров. Мне тогда переломали не только нос, но и ребра. А о сотрясении мозга и прочих повреждениях моего бренного тела не стоит и вспоминать.

— А вот и мы!

На кухню протиснулись брат и сестра Орловы. Каждый из ребят тащил по два стула.

— Садись, Максим.

Лиза поставила рядом со мной просторное и удобное пластиковое кресло, такие обычно выставляли на открытых летних площадках или кафе. Остальные три стула были простыми деревянными, сконструированными без особых претензий на удобство.

— Везет же некоторым, — с наигранной завистью вздохнул Загребельный, и я понял, что он не только о кресле.

Минут пять мы сидели молча. Просто наслаждались покоем и видом весело горящего огня. Кроме этого кухня потихоньку наполнялась запахом готовящейся пищи, что само собой поднимало настроение, способствовало некоторой расслабленности и мечтательности. Нажраться и на боковую! А что, вполне приличная мечта для мира, в котором удачей уже считается дожить до следующего дня.

Все испортил Леший. Подполковник ФСБ не мог не думать о проблемах:

— Никак не могу взять в толк, почему они сегодня напали? — протянул он задумчиво.

— Ты о кентаврах? — переспросил я, с трудом возвращаясь из сладкого мира грез.

— О них, родимых. О ком же еще?

— Да, странно, — согласился я. — ОН не обещал, что шестилапые воспылают к нам горячей любовью, но гарантировал, что в течение двух месяцев атак не будет.

— Кто «ОН»? — громко спросил Пашка.

— Тс-с-с… — я приложил палец к губам, давая пацану понять, что не стоит влезать в разговор старших как по возрасту, так и по званию.

— Давай просто послушаем, — Лиза поняла мой намек и осадила брата.

— Вот это правильно, — похвалил ее Загребельный и тут же вернулся к прерванной теме: — Сегодня кентавры нападали уж очень прямолинейно, почти как год назад, когда мы встретились с ними впервые. Это странно, ведь с тех пор они серьезно эволюционировали, многому научились.

— Обкурились наверное, — я отшутился, так как свежих мыслей по этому поводу почему-то не родилось.

— Смешно, — ответил подполковник ФСБ даже не улыбнувшись. — Неужели в этом и заключалась помощь Главного? Погрузить этих тварей в полусонное состояние и дать нам возможность валить их как в тире.

Услышав имя «Главный», Лиза с Пашкой переглянулись, но на этот раз удержались от расспросов.

— Честно говоря, я надеялся что он имел в виду нечто совсем иное, — мне ничего не оставалось, как сокрушенно покачать головой.

— Я тоже, — Леший со злостью сплюнул. — Все-таки сволочь этот Главный. Никому верить нельзя!

В тот самый момент, когда Андрюха произносил эти слова, через порог кухни перешагнул Костя Соколовский.

— Вкусно пахнет, — на его лице заиграла счастливая улыбка. — Вы этим ароматом раненых прямо на ноги подняли. Вон, стоят за стеной, вдыхают будто живительный эликсир.

Услышав эти слова, подполковник ФСБ резко развернулся и глянул в сторону раздаточного окна. Снаружи и впрямь стоял человек. Только к тому моменту, когда на него глянул я, раненый уже повернулся и медленно удалялся прочь. Все, что удалось разглядеть, так это старую солдатскую шинель и перевязанную окровавленным бинтом голову. Бежать за ним и расспрашивать кто такой и что делал около окна казалось глупостью. Что он тут мог делать? Просто голодный, причем настолько, что пришкандыбал сюда в надежде первым получить заветную пайку.

Придя к такому выводу, я слегка успокоился и решил посоветовать Андрюхе сделать тоже самое. Однако, глянув на приятеля, я понял, что мой совет вряд ли подействует. Загребельный сидел хмурый, с плотно сжатыми губами и сдвинутыми бровями.

— Ты чего? — я попробовал его растормошить.

Леший медленно перевел на меня взгляд и негромко произнес:

— У него ранение в голову. Половина лица изувечена и нет левого глаза.

При этих словах я вздрогнул. Это действительно было словно предупреждение, напоминание о прошлом.