Тайные похождения экспедитора Дубровского

Олег Татаренко, 2022

Да, это тот самый Дубровский! Он не сгинул на каторге, не сбежал за границу. Но разобраться, кто он теперь есть проблематично даже для меня. Теперь он- это я. Нет, я – это он. Опять не так, мы – это он, но не обязательно Дубровский. Ну, вот, опять запутался. Значит, меня зовут Юра, а теперь всё по порядку, но не в том порядке, в каком течёт Ваше время, а в том, в котором живу я. Я круто попал, мало того, что не в своём времени, так ещё и не в своём теле…

Глава 4

Усталые, но победившие они возвращались домой.

— А лихо мы их, Савельич обдурили!

— Полно Вам, барин, куражиться! Уже давно тридцатник перевалило, а всё дитё дитём!

— Я давно уже не барин, а неизвестно кто, а что дитё, так на то ты мне в няньки приставлен.

— Да какие няньки! Я же дряхлый старик, уже путаюсь где и как Вас звать — величать, ну остепениться пора уже! У других вона хозяева сидят за столом и пишут, и при деле. А Вы всё саблей махать! А если б меня старика прибили? Вечно на рожон лезите! Саблю вона фамильную в крошку! Видал бы ваш батюшка!

— Да, жаль, хороший был инструмент, но тут выбирать не приходилось: или сабля, или моя голова.

— Надо было ещё позавчера съезжать от сюда, бумаги готовы и отправлены, так нет, надо ж за руку схватить!

— А кто мне на слова поверит, нужны языки и доказательства.

— А взял бы и свёз всех негодяев канцелярию, слава богу, пытки опять разрешили, там бы на дыбе быстро языки поразвязались!

При упоминании пыток, Пётр Андреевич вздрогнул. Ещё свежи были в памяти казематы и каторга. Так бы и сгнил бы там, если б не Арина.

— Остепенись, Пётр Андреевич, сядь за бумажную работу, а я тебе кофий приносить буду.

— Ага, ты ещё скажи — женись! — Гринёв начинал злиться.

— А и скажу! Приедешь обратно в столицу, так и в ножки кланяйся матушке Арине Родионовне, она тебе жизнь спасла, у самой матушки Императрицы за тебя на коленях просила. Увязался тогда за дочкой Троекуровской, ах она то, ах она сё, а она вона замуж выскочила и сейчас счастлива, а ты сколько дурости наделал. А Аринка тебя завсегда любила. Вон хоть сейчас позови, полетит за тобой куда хош.

— Благодарен я ей и обязан до конца жизни, Савельич, да в том-то и беда, что если позову, то и полетит за мной. Да только дурь всё это. Она молода, а я стар и лишён дворянства, это у неё от романтизма чувств, вот повзрослеет, всё поймёт и жалеть потом будет. Да и как я в глаза её дяде или кто он ей там смотреть буду? Он меня к работе взял, имя другое дал.

— Да больно хороша работа, поджилки до сих пор трясутся! Весь побит, а кафтан, а моя подушка, ой, матушки мои!

— Да будет тебе уже, Савельич! Завтра куплю себе новый кафтан, тебе новую подушку под задницу… Да! Закажу бутылку коньяку, и мы с тобой гульнём за победу!

— Завтра, а гроши?

— Вот, смотри! Целых двести пятьдесят целковых за мою голову дали, а раз ты упыря того палкой приложил, то и тебе причитается!

Савельич грустно вздохнул и покрутил пальцем у виска. Между тем путники дошли до своей избы.

— Ты мне постели, Савельич, да и ложись, а я сам разденусь и умоюсь. Вот ещё что: свечу принеси, мне рапорт писать надо, будь он неладен.

Гринёв взял перо и бумагу, написал:

Здоровье телесное — 90%

Здоровье душевное — 10%

Вооружение — трофейный кинжал дамасской стали 1шт.

Казна — 250 рублей червонцами за мою голову и два с полтиной с остаку

Одёжа -туфли, портки, треуголка, остальное рваньё

Скотина для перевозки грузов — осёл 1шт.

Убыток реквизиту — подушка поджопная 1 шт.

Писать более подробно Гринёв не стал: мало ли, в какие руки попадёт, да и всё равно замучают расспросами, что, да как, а написавши, задул свечу лёг спать.