Не мертвые

Олег Паничев, 2021

В мире сотни тысяч людей находятся в состоянии комы. Живут они или всего лишь существуют? Они нуждаются в постоянном медицинском уходе, не могут говорить, двигаться и даже думать. Тогда как из отделения смогла пропасть коматозная пациентка? А если её похитили то кто и зачем?

— Когда наступает смерть?

Мужчина в белом халате обвел взглядом немногочисленную аудиторию.

— Кому-то вопрос покажется простым, других приведет в замешательство, но ответ на него будет зависеть от того, как мы понимаем это неотвратимое и пугающее событие.

Борис Сергеевич считал, что первое, вводное занятие самое важное. Именно оно часто определяет отношение студента к преподавателю и ко всему предмету в целом. Это как в хорошей книге — если читателя не заинтересовать сразу, потом увлечь его будет трудно.

— В философии, например, где жизнь считается непрерывной борьбой, смерть является лишь её исходом, большинство религий говорят нам о бессмертной душе, покидающей тело в смертный час, а медицина банально определяет её как полное прекращение жизнедеятельности организма. Но мы не всегда можем увидеть внутреннюю борьбу наших пациентов, не говоря уже об их улетающих душах. Что же касается научного подхода… я постараюсь вам показать, что и здесь бывает не просто!

А увлечь бывалого пятикурсника мединститута задача не из легких! Не говоря уже о том, чтобы за неделю, отведенную студентам на изучение реаниматологии, оставить в их головах хотя бы базовые сведения по такой обширной и сложной дисциплине.

— Еще пару столетий назад смерть трактовалась как остановка дыхания и кровообращения, а редкие случаи их возобновление считались великим чудом. Затем человек, врач, сам научился творить чудеса: если пациент не способен дышать, за него это сделает аппарат ИВЛ, дефибриллятор восстановит сердечный ритм, питательные смеси и растворы поддержат его организм, а надлежащий уход предотвратит пролежни, пневмонии и прочие осложнения. Так мы стали возвращать жизнь тем, кто ранее считался мертвым. Тогда смерть разделили на клиническую — обратимое состояние, когда человека ещё можно вернуть к жизни, и биологическую — такую себе, «точку невозврата».

Конечно, предмет специфический, и знания, которыми он может поделиться, вряд ли пригодятся какому-нибудь окулисту или рентгенологу. Но Борис Сергеевич любил свою работу, и хотел пробудить у подопечных интерес и уважение к великой науке об оживлении.

— Иногда эту «точку невозврата», мы можем отодвинуть, продлевая тем самым пациенту жизнь. Но порой, из-за современных возможностей медицины, она становится практически невидимой для врача, и лишь оттягивает констатацию смерти.

Выдержав небольшую паузу, доктор решил подключить аудиторию:

— Скажите, как мы называем состояние между жизнью и смертью?

— Кома? — первой проявила инициативу рыжеволосая староста группы.

— Вы правы. Но чем может закончиться кома?

— Ну, человек либо придёт в сознание, либо умрет, — отозвалась девушка с розовыми манжетами на халате.

— А ещё? — спросил Борис Сергеевич, не без удовольствия отмечая недоумение на лице студентов.

— Ещё бывает, когда не ясно: пациент скорее жив, чем мертв, или скорее мертв, чем жив.

Высокого парня, чья реплика вызвала улыбку его одногруппниц, кажется, звали Виталий. Борис Сергеевич бросил взгляд на список группы, проверяя правильно ли запомнил имя, и обратился к молодому человеку:

— А в более развернутой форме, не могли бы вы объясниться?

Когда стало понятно, что продолжать мысль парень не собирается, слово взяла его белокурая соседка.

— Из комы человек может перейти в вегетативное состояние, оно отличается наличием смены фазы сна и бодрствования, — повернувшись к одногруппнику, она добавила, — думаю, Виталий это имел в виду.

— Хорошо Светлана, всё верно!

Эта студентка доктору была знакома. Света Клочкова уже почти полгода работала медсестрой в их отделении реанимации. О ней хорошо отзывались врачи и персонал, и он сам, не раз попадая с ней в одну смену, считал её ответственной и прилежной помощницей.

— Такой пациент способен самостоятельно дышать, у него могут быть сохранены простые рефлексы, он будет глотать пищу, если положить её в рот, он может моргать, вздыхать, зевать, шевелить пальцами. Он будет чувствовать дискомфорт, боль… будет ли он осознавать её — это другой вопрос. Но человек в вегетативном состоянии не сможет сказать, что еда, которой его кормят не вкусная. Он не узнает своих родных, не произнесёт имя своей матери, не улыбнётся своему ребенку. По прошествии двенадцати месяцев его состояние назовут стойким. Тогда вероятность выздоровления станет крайне мала, но прекратить поддержание жизнедеятельности такого пациента мы не имеем права — это будет расценено как убийство.

— Но ведь известны случаи, когда люди приходили в сознание спустя много лет! — воскликнула та, что с розовыми манжетами. — Я считаю это правильно — давать им шанс выжить!

— А то, что безнадежный больной будет годами занимать чьё-то место лишая шансов других, тебя не смущает? — возмутился Виталий. — Да и содержать всех этих «овощей» в надежде, что кто-то из них очнется, думаю не оправданно.

— А много вообще таких больных? — поинтересовалась староста.

— К сожалению, не мало. Например, сейчас у нас в отделении лежит девушка после ДТП. Пациентка Полина, двадцать восемь лет. Лежит уже больше года и на лечение не реагирует. Мы успели познакомиться со всеми её родственниками, они приходят, видят как их близкий человек дышит, открывает глаза, и им кажется, что сейчас она заговорит, встанет и пойдет домой. Любое её шевеление разжигает их надежду. Но мы вновь проводим тесты, снимаем энцефалограммы, и видим, что кора ёё мозга остается неактивной.

— То есть в её теле жизнь есть, а её самой там уже нету, — заключил Виталий. — Кого же вы тогда лечите?

— В том то и проблема! Мы не можем знать наверняка, очнётся она завтра или никогда. В некоторых странах таких пациентов могут усыпить по решению врачебного консилиума или суда, при согласии родственников. Противники такой недобровольной эвтаназии стремятся защитить право человека на жизнь, но как знать, остался ли в этом теле человек, или это всего лишь…

— Зомби, — Виталий снова привлёк к себе внимание. — А что? Тело шевелится, сознания в нём нет, как личность — человек умер. Чем вам ни живой мертвец?

— Ну, коллега, вы не перегибайте, — Борис Сергеевич решил не отставать от молодежи, — насколько можно судить по фильмам, у зомби, в отличии от таких пациентов, есть цель — постоянно есть! Чем они там, кажется, мозгами предпочитают питаться?

— Вы сами сказали, что в вегетативном состоянии могут быть сохранены простейшие рефлексы и ощущения, так почему они не могут ощущать голод? — парировал студент.

— Допустим. Но, чтобы добыть пищу, нужно контролировать свои движения.

— Движения это всего лишь сокращения мышц под воздействием электрических импульсов. Если мозг пациента не способен такие импульсы генерировать, не найдется что ли способа делать это вместо него! — парень с увлечением развивал мысль. — На занятиях по физиологии, помните, препарированную лягушку бьют током, а она дрыгает лапкой. Уверен, с современными технологиями можно добиться куда более интересного эффекта.

— И создать очередную социальную и моральную дилемму! Кто, и главное зачем, будет управлять чужим телом?

— А я откуда знаю! — отмахнулся Виталий. — Использовать их как бездумных солдат или рабсилу. Это ведь, по сути, живая кукла получится. Мало ли извращений придумать можно!

— Что ж, надеюсь, ваши знания не уступают вашему воображению, — улыбнулся доктор. — Предлагаю дальше «извращений» не придумывать, мы всё-таки с вами врачи, а зомбирование — это больше по части политиков. Добавлю только, что из человека, долгие месяцы пробывшего в коме, не выйдет хорошего солдата или работника.

— Ну да, Капитан Америка не в счёт!

По аудитории послышались смешки, а когда они стихли, спросила староста:

— Скажите, Борис Сергеевич, возможно ведь, что в будущем найдут способ помогать таким больным? А значит их содержание не бессмысленно!

— Конечно! Врач, как и всегда, продолжает бороться за человека, находящегося на грани жизни и смерти, просто эта грань становится всё более размытой!

Он взглянул на наручные часы и объявил:

— Что ж, коллеги, давайте сделаем перерыв десять минут, а после него поговорим о тактике лечения наших пациентов.