Рижский ноктюрн мечты

Олег Лебедев

Интрига «Рижского ноктюрна мечты» разворачивается в удивительных своей красотой декорациях старой Риги. Мужчина и женщина. Любовь с первого взгляда… Но будут ли они вместе? Перед ними много преград. Преград из мира мистического. Это произведение о любви, человеческом выборе, невидимой людям таинственной вселенной древнего города. В нем — сильное эротическое начало. И еще — его читатель сможет хорошо узнать Ригу. «Рижский ноктюрн мечты» — первое произведение автора из цикла «Рижские истории».

Снова вместе

— Отпустите его! — слышу я чей-то голос. Голос Аниты!

От этого я сразу трезвею. Произошло чудо, она вернулась в мою жизнь. Я ее больше не отпущу от себя. Мне теперь только стыдно, что я таком виде…

Она, продолжая говорить, но уже по-латышски, как-то удивительно ловко вклинивается между мной и сержантом Екабсонсом. Некоторое время мы стоим вчетвером — молодой человек, держащий меня, я, затем Анита, и, наконец, сержант, который все еще не ослабил свой болевой прием.

Анита что-то быстро говорит. Скоро сержант Якобсонс, сурово взглянув на меня, отпускает мою руку. Отходит в сторону, укоризненно качая головой, и молодой человек.

Я стою, потирая окровавленной рукой другую. Ту, с которой поработал сержант. Злоба, распиравшая меня весь вечер, постепенно уходит. Я начинаю чувствовать себя напроказившим ребенком.

Монолог Аниты, обращенный к представителю власти, продолжается. К нему внимательно прислушиваются юноши и девушка. Полицейский что-то спрашивает у Аниты, она отвечает, он кивает головой, задает второй, третий вопросы. К разговору подключаются молодые люди. Я стою в стороне. Обстановка между тем разряжается. Говорит по-прежнему в основном Анита. А сержант и молодые люди уже согласно кивают ей, иногда поглядывают в мою сторону. Уже не сердито, а, как ни странно, с сочувствием.

Затем сержант Айварс Екабсонс с важным видом, будто читает нотацию, что-то долго говорит Аните, оба юноши и девушка, судя по всему, полностью согласны с ним. Она согласно, с сокрушенным видом, качает головой.

— Что ж, учитывая все обстоятельства, я отпускаю вас, — обращается, наконец, сержант ко мне.

Я не верю своим ушам…

— Вы вели себя очень плохо, — наставительно продолжает он, — постарайтесь впредь ничего подобного не допускать. Чтобы больше вас в таком состоянии никто не видел. А теперь ваша безответственная жена отведет вас домой — и не выходите оттуда, пока не приедете в себя!

Что, собственно, происходит?

А тут еще и девушка платочек протягивает.

— Возьмите, вытрите руку. — Она улыбается.

Молодой человек снова роется в карманах, протягивает мне пачку сигарет.

— Ludzu! (пожалуйста — лат.)

Я беру ее, тупо разглядываю. От этого занятия меня отвлекает голос сержанта.

— До свидания, — важно говорит он и…. уходит.

Молодые люди также покидают наше с Анитой общество, продолжая бесцеремонно прерванный мной путь. Худенький блондин на прощание даже улыбается, поправляя свой шарф.

Мы вдвоем на улице Альберта. Она одета не так экстравагантно, как прежде — в коричневом драповом пальто, на шее узенький фиолетовый шарф. И похудела, осунулась, синяки под глазами.

Анита подходит ко мне, берет платочек, перевязывает им мою руку. Наклонилась слегка, и я не вижу ее глаз. Я их так давно не видел.

От ее близости ко мне, от прикосновения к руке я будто просыпаюсь. Кончился тяжелый кошмарный сон, начавшийся, когда я потерял ее. Я снова вижу ее, вижу в обрамлении красоты Югендстиля улицы Альберта.

Свободной рукой я глажу щеку Аниты.

— Прости, что я таком виде.

— Что ты такое говоришь. — Она наклоняется еще больше, прижимается лицом к моей руке.

— Посмотри на меня, — прошу я.

Она поднимает голову. В ее глазах очень многое — и сострадание ко мне, и какая-то сильная усталость, и грусть. Но главное, что я вижу и чувствую каждой клеточкой своего тела, — она любит меня. Я прикасаюсь к ее шее, тому месту, которое не закрыто шарфиком.

— Я столько искал тебя.

— Я знаю, — она уже давно перевязала мою руку, но не отпускает ее, а держит крепко-крепко. — Прости, но я дала тебе неправильный номер телефона.

Я уже ничего не понимаю, ведь я вижу чувство ко мне в ее глазах.

— Объясни, почему?

— Потом, — Анита отрицательно качает головой. — Давай пойдем в гостиницу, ты правда выпил, я отведу тебя.

— Я выпил, между прочим, оттого, что не мог найти тебя,

Я сержусь на нее, пусть объяснится, но не могу оторвать руку от ее щеки.

— Прости, прости, что причинила тебе эту боль, а сейчас пойдем. — Она берет меня за руку, слегка тянет за собой.

— Хорошо, скажи хоть, что такое ты сказала полицейскому?

— Сказала, что ты мой муж, я тебя обидела, выгнала, отправила к родителям в Москву.

— И что этого было достаточно, чтобы меня отпустить?

— Не совсем, еще я сказала, что ты алкоголик и страдаешь психическим расстройством, — грустно улыбается она. — А сорвался ты нынче из-за того, что у меня скверный характер, я вела себя, как стерва, но теперь об этом очень жалею и извиняюсь перед господами студентами и полицейским.

— Горазда врать, и как они тебе только поверили.

— Я умею говорить с людьми. Мне всегда верят.

Он внимательно смотрит на меня — в глазах сквозит та самая надменность, что и прежде. Но обращена она уже не ко мне.

— Да, хорошенькая пара мы с тобой — стерва и псих, — не удержался я, что бы не съехидничать. — Кстати, как ты здесь оказалась?

— А здесь неподалеку находится литературный кружок, в который я хожу.

Мы пошли по улице Альберта. Еще не объяснились, все это будет потом, а сейчас мне было настолько хорошо, что даже в непроницаемых лицах ее сфинксов я видел добрые улыбки.

Скоро оказались на улице Вольдемара. Еще несколько кварталов — и будет гостиница. Пошли пешком. Анита сказала, что кондуктор не пустит меня в троллейбус в таком виде (читателю: кондукторы перестали ездить в троллейбусах Риги в 2009 году).

Всегда останавливаюсь в этой гостинице. Сколько раз один в самое разное время года и в самом разном настроении ходил по улице Вольдемара. В последнее время, время тщетных поисков Аниты, дорога всегда была грустной. А теперь я ни на что не обращал внимания, чувствовал только Аниту, идущую рядом со мной. Мы не разговаривали, просто шли вместе.

В фойе гостиницы остановились у стойки, за которой при виде нас встрепенулся подрабатывающий ночными сменами студент Рижского технического университета.

Строго посмотрев на него, Анита перечислила все, что нужно незамедлительно принести в номер: бинт, йод, нитки и иголку.

Рука разболелась, пальто, пиджак и рубашку пришлось снимать с ее помощью.

В номере тепло. Анита снимает пальто, сбрасывает шарф. Остается в желтой майке с открытыми плечами, джинсах, разувается. Как тогда, в кафе. Я понимаю: она любит ходить босиком.

Она очень похудела…

Отвела меня в ванную и долго тщательно промывала руку водой. Потом мы сидели рядышком на кровати, она мазала руку йодом и перевязывала ее. Мне было настолько уютно и хорошо, что расспросы я пока отложил.

На желтой майке Аниты — фиолетовые узоры. Я вижу, что свой стиль вызова в одежде она не бросила, просто спрятала под пальто.

Скоро мой очаровательный доктор превратился в не менее очаровательного портного. Сев по-турецки на кровать, Анита старательно зашивала мое порвавшееся пальто, и казалось, ее настолько поглотило это занятие, что она забыла о моем присутствии. Во всяком случае, смотреть на меня избегала.

Конец ознакомительного фрагмента.