Одиннадцатый император

Олег Волков, 2019

Проклятые иноземцы заполонили земли благословленной Тассунары. Дешёвые иноземные товары разоряют ремесленников и крестьян. Следом беднеют самураи Внешняя торговля не приносит никаких благ. Страну трясут бунты и недоимки. Власть императора слабеет. Так не может продолжаться вечно. Иначе в ближайшей перспективе Тассунаре уготована роль жалкой полуколонии развитых стран Мирема. Однако, не все иноземцы понимают, что этого не будет и быть не может. Саян Умелец сумел пробиться в Императорский дворец и стать главным воспитателем Рума Лингау, одного из сынов императора. Но мало воспитать образованного и прогрессивного правителя. Гораздо сложнее посадить его на трон отца. Ведь, кроме Рума Лингау, ещё два принца претендуют на титул правителя островной империи. И за каждым из них хватает решительных сторонников. Подсерия: «Человек за троном» – 3.

Глава 7. Высокопарная речь

— Самураи уважаемого даймё Гирчана Итагуна самым неожиданным и подлым образом напали на уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта! — голос витуса Куляха, представителя Фатрии в Нандине, потряс своды Зала приёмов во Внутреннем дворце. — Спутники уважаемого купца едва-едва успели покинуть место преступления, иначе им грозила участь утуса Ринта быть точно так же разрезанными на куски.

На фоне ярко-раскрашенных стен Зала приёмов и чуть тёмного натёртого до блеска пола чёрный сюртук представителя Фатрии выглядит нелепо. Придворные самураи за спиной витуса Куляха словно «богато одетые поденщики», которые присели прямо на землю отдохнуть, пока их «работодатель» о чём-то там распинается с другим «богатым поденщиком».

Слова обвинительной речи фатрийского дипломата содержат только печатные слова и выражения. Но все вместе они, как говорится, на грани. Кажется, ещё немного, ещё чуть-чуть, и витус Кулях перейдёт на грязную базарную брань. Простолюдин Гафал, придворный переводчик, весьма бойко переводит торопливую и высокопарную речью фатрийца. Сказывается обширная практика. Благо за последние годы императору Тогешу Лингау, как, впрочем, и многим другим придворным, приходилось довольно часто общаться с иноземцами. Причём чаще и неохотней всего с фатрийцами и стирийцами.

Саян сдержанно улыбнулся. Утус Гафал нехотя смягчает формулировки представителя Фатрии, из множества синонимов и значений придворный переводчик выбирает самые мягкие, самые облегающие. У простолюдина элементарно не поворачивается язык перевести ТАКОЕ его величеству Тогешу Лингау прямо в глаза. Впрочем, благородный раномату — самый неподходящий на Миреме язык для базарной брани. И слава богу! Всё меньше вероятность, что Тогеш Лингау сочтёт себя оскорблённым и объявит иноземцам войну. По плечам и позвоночнику скатилась нервная дрожь, Саян слабо пошевелился. Упаси господь от такого исхода.

Изначально в Зале приёмов императора Тассунары принимали даймё, что прибывали в столицу прожить положенный по закону год. Теперь здесь же и гораздо чаще Тогешу Лингау приходится принимать иноземцев из самых разных стран по самым разным причинами. Причём, в последние года три-четыре дипломаты чаще всего жалуются на буйство самураев. И вот сегодня очередная жалоба на очередное убийство. Впору на дверях Зала приёма повесить табличку с расписанием работы, а то Тогеш Лингау приходит сюда как в свою рабочую комнату. Да и великого советника переселить сюда же лишним не будет.

Большими размерами Зал приёмов не отличается. От стены до стены метров десять, а в длину не намного больше. Как обычно, Саян сидит за спиной Рума Лингау. Это по его настоянию принц по возможности посещает все дворцовые церемонии. Особенно те из них, что так или иначе связаны с приёмом иноземцев. Заодно принц получает великолепную языковую практику. Буквально в последний год у Рума Лингау произошёл существенный прогресс в изучении фатрийского языка. Если так и дальше пойдёт, то, возможно, появится смысл обучить его марнейскому языку, а потом и гилканскому.

Отрадно видеть, что Рум Лингау активно интересуется происходящим. По мере сил и возможностей Саян просвещает его по обстановке в мире и рассказывает о политике его отца. Хотя, если быть точным, о политике хитрого Нитвана Лихтада, великого советника. Ганжан Лингау, хоть и считается наследником престола, по большей части смотрит великому советнику в рот и говорит его словами. А сейчас самого старшего принца в этом зале вообще нет.

У противоположной стены Зала приёмов, едва ли не напротив Рума Лингау, сидит Янсэн Лингау. За спиной брата принца как обычно возвышается могучая фигура Илана Ноора, главного воспитателя. Саян прищурился, пальцы самодовольно сжались в замок. Внешне Янсэн Лингау держится весьма достойно, как и полагается настоящему самураю, хотя на самом деле в его душе бурлит и пенится гнев. Принц то и дело резко вздыхает и сжимает пальцы в кулаки. То, что творится на его глазах, Янсэну Лингау крайне не нравится.

— От имени Юрга 4-го, короля Фатрии, — между тем витус Кулях продолжает громогласно «зачитывать обвинительный приговор», — я требую выдать убийц уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта, а так же заплатить родственникам покойного солидную компенсацию.

Витус Кулях наконец-то умолк. В Зале приёмов повисла тишина. Саян сдвинул брови. Вот оно торгашеское нутро фатрийцев. Витус Кулях долго толок воду в ступе, однако так и не смог обойтись без «солидной компенсации». В глазах фатрийца куча золотых кобанов легко «компенсирует» любую жизнь, в том числе короля Фатрии Юрга 4-го.

— Как император Тассунары, — Тогеш Лингау вежливо склонил голову, — я приношу официальные извинения родственникам уважаемого купца Лепада Ринта.

Саян тут же скосил глаза, так оно и есть: Янсэн Лингау нервно дёрнулся, будто ему всадили раскалённое шило в задницу.

— Так же смею заверить вас, что преступники будут найдены и наказаны.

— Очень надеюсь, ваше величество, что так оно и будет, — высокомерно заметил витус Кулях.

Представитель Фатрии самым грубым образом попрал дворцовый этикет, ибо он фактически оборвал речь императора. Про себя Саян расхохотался во всё горло. То, что внешне очень похоже на приём иноземного дипломата, на деле является театрализованной постановкой с очень серьёзными лицами. То, что даймё Гирчан Итагун выдаст своих верных самураев — вилами по воде писано. Противостоять иноземцам прямо и открыто Тассунарская империя не может. Поэтому Тогеш Лингау прибегнул к традиционной тассунарской уловке — проволочки, проволочки и ещё раз проволочки. Только, увы, витус Кулях прожил в Нандине более чем достаточно, чтобы целиком и полностью испытать на себе эту самую традиционную уловку и постичь её суть.

— В противном случае, — витус Кулях изобразил на лице грозную, как ему думается, мину, — я уполномочен моим правительством объявить вам о возможной морской блокаде острова Тассунара.

О, господи, Саян натужно просипел. В Зале приёмов повисла напряжённая тишина. Лишь благодаря тому, что самураев с раннего детства учат быть хладнокровными и невозмутимыми при любых обстоятельствах, своды Зала приёмов так и не потрясли раскаты дикого хохота. Вместо этого придворные самураи и сам император Тогеш Лингау будто окаменели. Утус Гафал, дворцовый переводчик, очень вовремя заткнул собственный рот руками и отвернулся, но на него никто не обратил внимания.

Морская блокада, она же полное прекращение внешней торговли. Без возможности вывозить за границу товары собственного производства и взамен ввозить чужие, бюджет государства очень серьёзно пострадает. Может дойти до экономического кризиса, а то и до социального. Да-а-а… Саян несколько раз энергично моргнул. Это очень, очень серьезная угроза для любого развитого государства. Для любого, но только не для Тассунары.

Только по одному каменному выражению лица Тогеша Лингау фатриец в один момент догадался, что сморозил глупость. Причём глупость крутую.

— Впрочем, — как ни в чём не бывало витус Кулях заговорил вновь, — морская блокада, это крайнее средство. Да будет на то воля Великого Создателя, до неё дело не дойдёт.

Саян облегчённо выдохнул. Похвастаться хладнокровием и выдержкой настоящего самурая он не может. Но Великий Создатель удержал его от громогласного хохота. В торговле с Тассунарой Фатрия в разы заинтересована больше, нежели островная империя. Если уж совсем начистоту, то тассунарцы в этой самой внешней торговле не заинтересованы вовсе. Без дешёвых ножей, кружек, тканей, подсвечников и прочих фабричных товаров тассунарские торговцы и ремесленники вздохнут с преогромным облегчением. Не для того стирийский адмирал Лудан Кеяк «открыл», точнее, «взломал», Тассунару почти десять лет назад, чтобы королевские ВМС Фатрии снова «закрыли» её.

— Смею заверить вас, — император вежливо склонил голову, — что мы предпримем всё возможное, чтобы преступники были найдены и наказаны. Великий советник, — Тогеш Лингау повернул голову.

— Я здесь, ваше величество, — из первого ряда тут же поднялся Нитван Лихтад.

— Поручаю вам в кратчайший срок провести переговоры с витусом Куляхом, дабы согласовать детали.

Представитель Фатрии натужно просипел, словно грязно выругался. Эмоции попёрли из фатрийца, как жидкий навоз из дырявой бочки. Вести переговоры с великим советником витусу Куляху уже приходилось, причём огромное количество раз. А это значит проволочки, проволочки ещё сто раз проволочки. За последние несколько лет придворные самураи добились потрясающих успехов в искусстве толочь воду в ступе. Впрочем, Рипл Кулях — старый дипломатический волк с потёртой шкурой и битой мордой, но со всё ещё острыми клыками. Рано или поздно великий советник исчерпает все без исключения возможности оттянуть время. И уж тем более не стоит надеяться, будто фатрийцы благополучно забудут и простят убийство купца Ринта. Нет, Саян качнул головой, не забудут и не простят. Кошелёк давно заменил фатрийцам честь и достоинство.

— Вы можете идти, уважаемый, — император махнул рукой.

— Всего вам наилучшего, ваше величество, — витус Кулях вежливо поклонился.

С гордо задранным подбородком, будто виновные в убийстве купца Ринта уже найдены и повешены, представитель Фатрии удалился из Зала приёмов. Всё это время витусу Куляху пришлось простоять на вытяжку перед императором. В Зале приёмов нет ни одного стула, а сидеть прямо на полу фатриец не умеет и считает ниже своего достоинства. Да и его одежда, сюртук, панталоны и ботинки со шнурками, не предназначены для подобных подвигов.

Как и полагается по дворцовому этикету, Тогеш Лингау самым первым покинул Зал приёмов. Только на этот раз через дверь, что находится в задней части зала. Придворные самураи поднялись следом.

Среди шороха кимоно и бряканья мечей Рум Лингау демонстративно остался сидеть на месте. Саян было дёрнулся встать на ноги, но очень вовремя передумал. А всё потому, что у противоположной стены медленно и неторопливо поднялся Янсэн Лингау. Для придворных самураев предназначена всего одна дверь, через которую меньше двух минут назад удалился представитель Фатрии.

Рум Лингау давно понял, что брата лучше не провоцировать. По крайней мере, на этот раз при выходе из Зала приёмов они не столкнутся. Другое дело, что братья продолжают бросать друг на друга более чем красноречивые взгляды.

В числе самых последних, когда красные рукава нательного кимоно Янсэна Лингау точно скрылись за створками входной двери, Рум Лингау покинул Зал приёмов. Увы, Саян торопливо вышел следом за принцем в коридор, каждый день приходиться прикладывать массу сил, чтобы уберечь Рума Лингау от ссоры с братом. Характер Янсэна Лингау не отличается терпением и смирением. Словесная стычка может запросто закончиться поединком на мечах. Из всех братьев именно Рум бесит Янсэна больше всего. Уж слишком они разные по интеллекту и складу ума.

Как несколько позже узнал Саян, переговоры между представителем Фатрии и великим советником начались в тот же день. Дабы, как выразился Нитван Лихтад, не терять времени даром. Хитрый Рипл Кулях сделал ход конём — половину компенсации, а это ни много, ни мало, девять с половиной тысяч золотых кобанов, он потребовал от самого императора. Между великим советником и фатрийским дипломатом развернулась самая настоящая базарная торговля. Витус Кулях едва ли не со слезами на глазах рассказывал об убитых горем родственниках покойного купца Лепада Ринта. Тогда как Нитван Лихтад настаивал на более простом и приземистом аргументе — казна империи пуста.