Было или не было. Повести и рассказы

Олег Бунтарев

Жизнь такая, как есть. Что-то было, а что-то не было. Но все надо воспринимать в нашем времени и нашей жизни. Мы многое забываем, а должны помнить. Памяти моих друзей и памяти прошлого. Мне жаль, что наша страна стала изгоем. Но придет время, и все поймут, что только за счет нашей страны мир будет спасен. Я верю в это.

Спасибо за сына!

Жаркий июльский день. На улице +35. Такое ощущение, что плавиться не только асфальт, но и вообще все. Сидеть в душной дежурной части было невозможно. Я вышел на улицу в тенек, где на ветерке было хоть немного прохладнее. Увидев, что машина, которую я поставил в тень, снова оказалась на солнце и накалялась, и решил перегнать ее под дерево, чтобы она опять была в тени. Сев в душную кабину милицейского уазика, завел мотор и уже собирался тронуться, но в этот момент к машине подошла девушка. Лицо ее показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где и когда ее видел. Она приблизилась к открытому окну машины и спросила:

— Вы не подскажете, кто дежурил 3 января?

— Так это давно было, спросите в дежурной части, там дежурный по

райотделу подскажет.

— Спасибо, — ответила она и неуверенно вошла в здание.

«Где же я ее видел?» — крутилось в голове…

3 января. Дежурить после новогодних праздников — это просто наказание. А меня еще плюс ко всему попросили помочь соседям, отправили на дежурство в Кировский район. Я приехал на место. Стандартная процедура приема дежурств, зачитали свежие ориентировки, и экипажи разъехались по маршрутам. День выдался в общем-то вполне спокойным. Несколько вызовов на семейные ссоры, задержали пару пьяных дебоширов. Да вот и почти все, что произошло за день.

Около шести часов вечера мы заехали в дежурную часть, чтобы пополнить экипаж участковым инспектором, который начинает работу с 18.00.

Старший экипажа ушел, а я замешкался в машине. Когда я зашел в дежурку, то был поражен. Оперативный дежурный сидит за пультом и испуганно косится в сторону. Все его движения очень медленные и мягкие. Возле стены стоит его помощник и мой старший экипажа. А в углу, на который косился дежурный, сидит здоровенная овчарка и при малейшей попытке кого-то пошевелиться начинает рычать и чуть ли не срываться с места, чтобы укусить. Увидев меня, она грозно зарычала и кинулась в мою сторону. Я прижался к стене и замер. Собака остановилась и вернулась на прежнее место в угол. Но как только я пытался приблизиться к двери, она тотчас кидалась на меня и заставляла вернуться к стене. Слава Богу, все это безобразие длилось недолго. Дверь открылась, и в дежурку вошел участковый инспектор в чине старшего лейтенанта.

— Джек, фу, к ноге!

И пес, ласково завиляв хвостом, приблизился к хозяину и сел у его ноги.

— Ну что, убедились, что может охранять?

Дежурный облегченно вздохнул и сказал:

— Да, от такого не убежишь.

Как выяснилось чуть позже, участковый привел на работу Джека, своего домашнего пса, а дежурный посмеялся над ним: как может не служебный, а домашний пес нести службу! Вот они и поспорили, что из дежурной части никто не выйдет, пока будет отсутствовать хозяин. Джек честно выполнил свою работу. Несмотря на то, что хозяин дал команду «фу», пес продолжал настороженно следить за нами. И если мы приближались, то начинал рычать и скалиться. Так что подходить к нему на близкое расстояние никто не решался и все старались обходить его стороной.

У меня дома тоже две собаки, правда, не служебные, а обыкновенные двортерьеры. Поэтому я собак особо не боялся и даже с самыми злобными находил общий язык. Не знаю, как мне в голову пришла эта идея, но я предложил старлету поспорить, что его пес зарычит на него, защищая меня. Сразу же нашлись желающие это все увидеть и засвидетельствовать. Мы вышли в коридор, где вдоль стен стояли скамейки. Участковый с Джеком сели на одну, а я сел на скамейку у противоположной стены. Я долго упорно смотрел на пса. Он тоже внимательно смотрел на меня, но когда я шевелился или пытался подняться, начинал грозно порыкивать. Я аккуратно лег на скамейку и стал тихонечко поскуливать. Джек навострил уши, начал оглядываться по сторонам, чтобы понять, откуда идет звук. А у меня очень здорово получалось имитировать поскуливание щенка (у своих собак научился). Поняв, откуда идут звуки, он встал и двинулся ко мне, но его остановил поводок, который держал хозяин.

— Отпусти поводок, — тихо сказал я и продолжал поскуливать.

— Ну, смотри, если укусит, я не виноват, — сказал старлет и отпустил поводок.

Здоровенный пес подошел ко мне, не перестающему скулить, ткнулся мокрым носом в щеку, а потом начал вылизывать лицо. Очень аккуратно, плавным движением я протянул к нему руку и стал гладить его по голове.

— Ну все, хватит, — сказал участковый и встал, чтобы отвести Джека от меня.

Джек повернул голову и грозно зарычал. Из-за двери дежурки, откуда наблюдали остальные участники этих событий, раздался смех. Джек повернул голову в их сторону и тоже грозно рыкнул. Таким образом я выспорил бутылку коньяка, а в наш экипаж добавились Джек и участковый Серега.

19.15. Поступил вызов. Сожитель избивает женщину и ребенка. Мы быстро грузимся в машину и выезжаем на происшествие. На асфальте возле дома, куда нас вызвали, лежал какой-то белый пушистый комок. Я аккуратно пропустил его между колес, чтобы не наехать, и мы, выскочив из машины, поднялись в квартиру на четвертом этаже. Дверь открыла заплаканная женщина с ссадинами на лице, а из комнаты слышались всхлипывания ребенка.

— Он убежал, он убежал, — твердила она.

— Заявление писать будете? — спросил участковый.

— Да, конечно, проходите.

Они с Серегой прошли на кухню, чтобы оформить протокол. А старший экипажа отправился опрашивать соседей.

Я заглянул в комнату, где плакал ребенок, девочка лет шести. На руке синяк, платьице порвано. Зажалась в угол, испуганно вздрогнула, увидев меня.

— Не бойся, — сказал я.

Девчушка подскочила ко мне, обхватила за колени и разрыдалась еще сильнее: «Тимка! Тимка!». Я присел на корточки, обнял ее, а она уткнулась носиком мне в грудь и все повторяла: «Тимка! Тимка!»

— Что за Тимка? Это кто? Котенок?

— Это… Это… И девочка заплакала навзрыд.

— Кто это? Давай вместе поищем. Девочка заплакала еще сильнее:

— Дядя Валера…

И она протянула руку в сторону открытой форточки. Я вспомнил про белый комок, на который чуть не наехал, и, сказав ей, что сейчас вернусь, побежал вниз. На дороге прямо под их окнами и лежал этот белый комочек. Маленькая болоночка. Я удивился, что, упав с такой высоты, она все еще дышала и пыталась подняться на передние лапки. Бережно поднял ее на руки и вернулся с ней в квартиру.

— Тима, Тимочка! Тима! — закричала девчушка, увидев ее у меня на руках. Подбежала к своей маленькой кроватке, схватила одеяло и постелила на полу.

— Дяденька милиционер, положите его сюда!

Я аккуратно положил его и стал ощупывать. Обе задние лапки были сломаны.

— У вас бинты есть? — спросил я у девочки.

Малышка побежала на кухню и через какое-то время вернулась с мамой, которая принесла бинты. За ними следом вошел и Сергей.

— Ну, я почти закончил. Старшой где?

— Пошел опрашивать соседей, еще не вернулся, — ответил я.

— Ну, я тоже пойду, помогу опрашивать, чтобы быстрей дело было. А ты скорей заканчивай и возвращайся к машине.

Взяв со стола два карандаша, я наложил Тимке импровизированные шины. А женщине посоветовал отвезти его утром к ветеринару, надеясь, что кроме переломов у него ничего нет, и песик должен выжить. Я попрощался и стал спускаться, как вдруг услышал лай Джека, которого мы оставили в машине. Я сначала не понял, на кого лает Джек, и только обойдя машину, увидел, что в кустах у дома кто-то прячется.

— Кто там? — спросил я. — Если ты сейчас не выйдешь, я выпущу собаку. Выходи.

Из кустов вылез молодой мужчина лет тридцати. Руки в наколках, полушубок расстегнут. Шапки на голове нет. Я открыл дверь машины и аккуратно за поводок вывел Джека.

— Стереги!

Только тут я увидел на переднем сиденье шапку. И понял, что здесь произошло. Этот молодой человек хотел уехать на нашей машине. Ему повезло, что он успел захлопнуть дверцу перед мордой Джека. Тут спустились ребята. Серега, увидев задержанного, улыбнулся и сказал:

— А вот это и есть наш герой.

— Этому герою еще светит срок за попытку угона служебного автомобиля.

Мы погрузили его в машину и вернулись в райотдел.

21.45. Вызов на семейное. Мы поехали только с Серегой и Джеком. А старший остался в отделе оформлять задержанного. Серега с Джеком были на заднем сидении. Недолго думая Джек стал протискиваться между передними сиденьями и все норовил лизнуть меня в лицо. Одной рукой я кручу баранку, другой пытаюсь отмахнуться от навязчивой ласки. При попытке Сереги отдернуть его Джек оборачивался и хоть не злобно, но рычал.

Мы выехали на проспект. И в это время Джек, перемахнув через переднее сидение, всей своей тушей взгромоздился мне на колени. Под тяжестью Джека моя нога надавила на газ, и машина увеличила скорость. За телом пса я не видел дороги, да и рулить практически не мог. Единственное, что удалось сделать, — выключить зажигание. Машина еще немного прокатилась вперед и остановилась. Так как из-за Джека я не мог открыть дверь, Сереге пришлось выскочить из машины и открывать мою дверь снаружи. А потом общими усилиями мы стащили упиравшегося пса. Оказавшись на улице, Джек посмотрел на меня и обиженно тявкнул. Мы снова погрузились в машину и поехали дальше.

Еще с первого с этажа мы услышали шум, доносившийся сверху. Ускорив шаги, мы поднялись на третий этаж и позвонили в квартиру. Шум стих. Нам открыл мужчина пенсионного возраста и, буркнув, что он никого не вызвал, захлопнул дверь перед самым нашим носом. В квартире снова начались крики и шум. Я опять нажал на кнопку звонка. Мужчина приоткрыл дверь, и я тут же подставил ногу, чтобы он не успел ее закрыть. Из квартиры был слышен голос женщины: «Помогите!». Я навалился на дверь, и мужчина, чувствуя, что не сможет меня удержать, отступил и, бурча что-то под нос, ушел в глубь квартиры. Первым зашел я, за мной Серега с Джеком. Я бросился на женский голос в комнату. На диване лежала пожилая женщина, лицо все в кровоподтеках, из носа текла кровь, которую она безуспешно пыталась вытирать какой-то тряпкой. Я вышел из комнаты, чтобы найти в ванной полотенце, намочить его и принести женщине. Участковый с Джеком остались в комнате. Когда я почти отворил дверь в ванную, из кухни выскочил мужчина, который открывал нам дверь, и с криком «Пошли все вон!» замахнулся на меня кухонным ножом.

Коридор был узкий, и я уже приготовился было отразить удар, когда почувствовал толчок в бок, который придавил меня к стене. Серая масса пронеслась вперед и вцепилась зубами пенсионеру между ног. Рычание собаки перекрыл крик, переходящий в фальцет. Нож, выпавший у пенсионера из руки, я отшвырнул ногой и стал оттаскивать Джека, который вырывался и норовил снова его укусить. Дед плюхнулся на пятую точку, продолжая орать, и держаться руками сами знаете за что. На крики прибежал Серега. Я сказал ему:

— Вызывай скорую.

Скорая приехала быстро. Пенсионера на носилках медики унесли в машину, а женщине оказали помощь на месте. На вопрос Сергея, будет ли она писать заявление, женщина сказала, что будет. Но только на нас — за то, что изувечили ее мужа.

— Тогда нам придется арестовать вашего мужа за покушение на сотрудника милиции, — ответил я.

Мы вернулись в дежурную часть и написали рапорта об использовании служебной собаки. Джека пришлось увезти домой во избежание новых эксцессов. А то снова на коленки заберется или кого покусает, не дай Бог.

00. 45. Выехали на маршрут. Подъезжаем к площади Кирова. Посреди дороги идет толпа пьяных. Мужчины и женщины, человек шесть. Увидев фары нашей машины, они стали махать руками. Мы остановились. Один парень вышел из толпы и, подойдя к уазику, открыл дверь с моей стороны. Заглянул в машину, еле-еле ворочающимся языком спросил:

— Водка есть?

Напомню, что мы были в милицейском уазике, с мигалками, соответственно одетые в милицейскую форму. На мой совет: «Иди домой проспись, да и вообще по дороге не ходите, не дай Бог сшибет кто», — парень, ухватившись за баранку, стал втискиваться в машину и, дыша перегаром мне в лицо, просить:

— Ну, продайте бутылочку.

Оттолкнув его левой рукой, я спросил:

— Ты что, не видишь, кто перед тобой, кого ты остановил? На моей машине шашечек нет. Это не такси!

В те времена таксисты постоянно подторговывали по ночам водкой.

— Так че, водку не продадите? И он снова стал втискиваться в машину.

Генка (старший экипажа) протянул газовый баллончик и прыснул ему в лицо. Правда, мне тоже немного досталось. Такое ощущение, что баллончик не сработал. Парень отступил на шаг от машины, потер руками лицо (а у меня в это время уже начали слезиться глаза) и уже более трезвым голосом сказал:

— Я у вас не одеколон, а бутылку спрашивал.

Остальные его друзья, надрываясь от хохота, наблюдали за этой сценой. Мы в машине тоже еле-еле сдерживали смех.

— Да нет у нас, все уже продали, — сказал я.

— Ну, так бы и сказали, — и парень шатающейся походкой пошел к своим друзьям.

По дороге он развел руками и покачал головой, как бы объясняя, что водки нет. Народ закатывался от смеха.

Я проехал немного вперед и, поравнявшись с толпой, остановился. Генка открыл дверь и спросил:

— Вы этого хмурика до дома доведете или вытрезвитель вызвать?

— Доведем, доведем, — дружно ответили нам сквозь смех. Мы поехали дальше.

01.55. Выехали последний раз на маршрут. Ночью мороз усилился. Если днем было — 28, то теперь все — 35. Да еще и ветерок поднялся. Холодина жуткая. Машину продувает насквозь. Проедем, вернемся на базу, а потом до окончания смены будем выезжать только на вызовы. Едем по проспекту. Уличные фонари погасли. У нас всегда в целях экономии с двух до четырех уличное освещение выключается. Проехали до конца проспекта, развернулись на границе района. На улице никого. И приняли решение возвращаться на базу. Проезжая мимо остановки, я увидел внутри на скамейке что-то темное. Притормозил, сдал назад. На скамейке полулежала молодая женщина. Ондатровая формовка натянута до самых ушей. Лицо закрыто шарфом. На бровях и шарфе от дыхания образовались сосульки. Руки вставила в рукава. Видимо, чтобы согреться. Мы стали ее поднимать, спрашивать, но видно было, она так замерзла, что не может даже говорить. Когда мы вели ее к машине, чтобы отогреть, я обратил внимание на ее живот, который даже шуба не могла скрыть. Женщина была беременна. Посадили ее в машину, стали растирать щеки. Видны были следы обморожения. В машине я расстегнул ее шубу, чтобы женщина могла скорее согреться, так теплый воздух проникает быстрее, а еще включил печку на полную мощность. Генка и Серега растирали ей лицо, руки и ноги. Я сел за руль, чтобы увезти ее в больницу, которая, к сожалению, находилась в другом конце района. И пока мы ехали, женщина стонала, а потом начала кричать.

— У нее все колготки намокли, — сказа Гена. — Она вот-вот родит.

Управляя автомобилем, я попутно пытался связаться по рации с дежуркой, чтобы вызвать скорую помощь. Из-за большой скорости на скользкой дороге меня стало заносить, поэтому попытки связаться я прекратил и все внимание уделил движению. Женщина кричала все сильнее.

— Срывайте с нее колготки, это воды отходят, — крикнул я ребятам через плечо.

— Вот давай остановись и сам срывай.

Я остановился. Выгнал их из машины, чтобы не мешали. Достал два вафельных полотенца, которые принес из дома и которыми еще не пользовался, так что они были чистыми. Кинув их на спинку сиденья, стал стягивать с женщины шерстяные колготки, трусы, все насквозь мокрое. На резиновых ковриках тоже хлюпало. Женщина кричала все сильнее. Я как можно шире раздвинул ей ноги и успокаивающе гладил по животу. Было такое ощущение, что в животе кто-то сильно и упорно бьется. А мышцы женщины судорожно сокращались.

— Давай, давай, милая, — приговаривал я, пытаясь ее успокоить.

И вот что-то стало показываться. Как в каком-то сне медленно-медленно начала появляться головка ребенка. Я схватил одно из полотенец и стал придерживать ее. Я не знал, нужно ли тянуть, и поэтому просто ждал, когда все произойдет само собой, и очень боялся повредить ребенку. Вот он весь оказался на полотенце. Вслед за ним выплеснулось что-то еще, и потянулась пуповина. У меня ничего не было, чтобы обрезать ее. Единственное, что мне пришло в голову, — это перегрызть пуповину зубами и завязать на узел. Ребенка завернул в полотенце, но было такое ощущение, что он неживой. Где-то читал или слышал, что ребенок, когда родится, должен заплакать, а этот молчал и в свете фонаря был какой-то синенький и страшный. Я стал обтирать его полотенцем — и в это время он будто икнул и заорал! Такой крик появления новой жизни могли слышать только матери, рождающие детей, и акушеры, принимающие роды. Это был замечательный крик!

Бросив на пол грязное полотенце, которым обтирал малыша, я схватил другое и завернул младенца в чистое. Быстро скинув с себя бушлат, я положил ребенка на него на переднем сиденье и тщательно укутал.

— Парни, быстро в машину! — крикнул я подпрыгивающим на морозе Генке и Сереге.

Дверь открылась, в машину ворвался холод. Парни вскочили на заднее сиденье. И мы понеслись в больницу. На всякий случай я включил сирену и мигалку. Через 15 минут мы были у больницы и колошматили в двери приемного покоя. Помогли заспанному санитару погрузить роженицу и ребенка на носилки и занесли внутрь. Там их осмотрел врач и сказал, что самое страшное, что с ней произошло, — это обморожение ног. А малыш, по всей видимости, здоровый. Это все он мне рассказал, когда возвращал бушлат.

Мы вернулись в дежурную часть. До самой сдачи смены я на морозе отмывал изнутри машину. А потом, сдав дежурство, поехали ко мне домой отметить появление новой жизни.

Жаркий июльский день. На улице +35. Такое ощущение, что плавится не только асфальт, но и вообще все. А я еще сижу в душной, нагретой на солнце машине и вспоминаю ту морозную ночь с третьего на четвертое января. Из дежурки вышла девушка. Теперь я уже узнал ее. Огляделась по сторонам и пошла вниз по улице в сторону Оби. На крыльце появился Генка, помахал мне рукой и крикнул:

— Олег, тебя дежурный зовет!

Я закрыл машину и пошел в дежурную часть. Дежурный встретил меня пороге:

— Тут девушка тобой интересовалась. Адрес твой дать не мог. Сам понимаешь. Но она просила передать. И протянул мне маленький клочок бумаги. На нем была всего лишь одна строчка: «Спасибо за сына!»