Было или не было. Повести и рассказы

Олег Бунтарев

Жизнь такая, как есть. Что-то было, а что-то не было. Но все надо воспринимать в нашем времени и нашей жизни. Мы многое забываем, а должны помнить. Памяти моих друзей и памяти прошлого. Мне жаль, что наша страна стала изгоем. Но придет время, и все поймут, что только за счет нашей страны мир будет спасен. Я верю в это.

Знакомство

Молодой, счастливый, довольный — наконец-то нашел настоящую работу, он идет по вечернему Новосибирску к себе домой. Что может быть лучше ноябрьской прогулки под светом уличных фонарей, легкого морозца при свежевыпавшем снеге? Молодой, красивый. Девчонки часто на него заглядывались. Вот сейчас срезать через парк возле площади Маркса — будет дом, там, где снимает квартиру. Жизнь, кажется, удалась.

Все бы хорошо, да вот только, проходя мимо группы парней, которые обратили внимание на его кавказскую внешность, он почувствовал что-то недоброе. Он идет, не ускоряя шага. Один раз, как бы невзначай обернувшись, видит, как они встали и идут за ним, и сворачивает в парк, надеясь затеряться в темноте аллей, чтобы его не нашли. Но не тут-то было. Вся эта ватага обезумевших юнцов следует за ним. Как бы он ни прибавлял шаг, расстояние все сокращается. Понимая, что уйти от них не удастся, он разворачивается к ним и полуговорит — полукричит: «Што вам нада? Я што вас трогал?» В это время он получает резкий удар и падает на землю.

Ну вот, закончено еще одно дежурство. Мы с Генкой, моим напарником, решили посидеть вечерком у меня. На троллейбусе доехали до площади Маркса. Правда, заболтавшись, проехали на одну остановку дальше, и вышли возле парка.

— Ну что, Ген, пройдемся через парк? Тут по прямой, до телецентра рукой подать.

— Да, прогуляемся. Вечер вон, какой хороший.

Свернули в парк. Идем по темной аллее. К сожалению, в те года парк совершенно не освещался. Предвкушаем, как придем домой, вскипятим чайку, посмотрим видак после работы. В общем, приготовились отдохнуть. А тут вдруг где-то в стороне, дальше от центральной аллеи, слышим истошные маты. Кажется, дерутся. Генка посмотрел на меня:

— Кажется, работа затянулась.

Я понимаю его, и мы бежим на шум. При свете луны, отражающемся от белого снега, мы довольно-таки хорошо видим, как пятеро или шестеро парней пинают лежащего на земле человека, сопровождая удары матами, которые я опущу. Самое цензурное, из того, что можно привести, — «чурка поганая».

Мы как бежали, так и врезались в эту толпу, раскидывая ее в разные стороны. Мы в форме, но вряд ли это было бы для нас защитой. Обезумевшие от алкоголя, разъяренные дракой, эти подростки уже не могли остановиться и, переключившись с несчастной жертвы, окружили нас.

Я так вскользь упомяну, что Генка Жуков был не только моим старшим в экипаже, но и, кроме того, еще и инструктором рукопашного боя. Щупленький, с торчащими усами. А шинель делала его еще более щуплым. Он аккуратно скрестил руки чуть ниже живота (поза Жириновского) и таким хлипеньким голосом:

— Ребята, а может, не надо?

Те, почувствовав свою силу и видя, как милиционер жалобно просит, еще больше разгорячились, почувствовав свою «власть». Тот, кто был постарше и, по всей видимости, руководил всеми, подошел к Генке и, сделав в его сторону «понтовый» замах, произнес:

— Че, ментяры, испугались?

Генка еще раз жалобным голосом сказал:

— Ну, ребята, ну не надо!

В это время главарь попытался ударить Генку, но уже был не понтовый удар. Я даже не успел сообразить, как пола шинели резко откинулась в сторону, а нападавший уже лежит на снегу. И Гена как ни в чем не бывало стоит, опустив руки, и говорит:

— Ребята, я же просил, не надо!

Потеряв своего предводителя, который не подавал признаков жизни, молодежь растерялась. А Гена так спокойненько им:

— Скорую только ему вызвать или еще кому надо?

Молодежь начала пятиться и, того и гляди, побежит. А Гена им снова спокойно:

— Вы своего дружка не забудьте, вдруг ему скорую все-таки надо?

Те подхватили своего друга под мышки, чуть ли не бегом двинулись к центральной аллее. А мы с Генкой подошли к парню, которого пинали подростки. Он теперь постанывал, приходя в себя. Лицо в крови, нос, скорее всего, сломан. Наверное, не один пинок пришелся в лицо. Приподняли, я схватил ком снега, приложил к его носу, чтобы остановить кровь. Вот он уже смог членораздельно говорить, хотя и с жутким акцентом:

— Зя што? Зя што? Я вить ниче им ни здэлал!

Мы помогли ему подняться. И так как нам было по пути (оказывается, он снимал квартиру в соседнем доме со мной), пошли по аллее вместе. Пока мы шли, я предложил ему пойти вместе с нами посидеть у меня дома, попить чайку, но он наотрез отказался. Девушка ждет. Мы расстались с ним на углу дома. Постояли с Генкой еще минут пять, дожидаясь, пока он дойдет до своего подъезда, войдет в него. Ну так, на всякий случай. А потом с Генкой пошли ко мне, поднялись на пятый этаж. Дома громким радостным лаем нас встретили Рада и Ника. Мы пили горячий чай, смотрели видак, фильм про Рэмбо. В общем, так этот день и закончился.

И кто бы мог знать, что когда-то это случайное происшествие в парке возле метро Маркса спасет мне жизнь. Говорят, что ни одно злое дело не остается безнаказанным. А ведь за добрые дела тоже приходит своя плата. Просто мы не знаем, когда ее получим.

До чеченской войны оставалось три года.