Регрессия. Гори!

Н. М. Фишер, 2022

Я открыла глаза и увидела больничную палату. Что приключилось со мной? Кто этот человек в черном плаще, без труда убедивший медиков впустить его? Почему я чувствую его как себя? У меня нет воспоминаний, я не помню даже собственного имени. И почему все мое существо цепляется за один единственный проблеск света – неизвестного француза, любовь к которому сильнее небытия?

Глава 3.

Я отказывалась верить, что жила в квартире, куда привел меня Иоганн. Неужели я — такая скучная серая личность? Безликие бежевые стены переходили в сливающуюся с ними редко расставленную бесцветную мебель. Одна из комнат оказалась почти пустой, словно из нее вывезли все, в том числе и жизнь; спальня вмещала только кровать и шкаф того же бледного оттенка, и лишь пара ярких картин на стенах выбивалась из общей унылости. Кухня показалась мне единственным обитаемым местом, но ей не хватало техники — неужели я ограничивалась плитой и чайником? Сколько всего хотелось поменять!

— Я жила в этой бесцветности? — удивилась я и с сомнением взглянула на Иоганна.

— Ремонт делал твой бывший, на свой вкус. А вкус у него, откровенно говоря, так себе. Не переживай, ты как раз была не в его вкусе, — хихикнул мой парень. — Когда ты выставила его, он забрал с собой все, что посчитал своим.

— М-м-м, — протянула я, — тогда ясно. Мне здесь не нравится, я хочу все переделать.

— Конечно! — он радостно всплеснул руками. — Хочешь, начнем прямо завтра? Думаю, тебе будет полезно развеяться. А можно вообще затеять ремонт, а самим уехать на недельку отдохнуть, как тебе идея?

— Я не знаю, — честно призналась я. — Не могу понять, чего мне хочется, а чего — нет, что нравится, а что навязано. К тому же, я не знаю, есть у меня деньги на отдых и ремонт. Я вообще работала?

— Не бери в голову! — отмахнулся Иоганн. — Я возьму эти расходы на себя — я хорошо зарабатываю.

— Еще чего! Чтобы потом ты тоже попрекал меня финансовой зависимостью! — Я замерла. — Тоже… Мой бывший муж считал, что я сижу у него на шее, раз зарабатываю меньше, да?

Проблеск из прошлой жизни был ничтожно быстрым, но все же доступ к воспоминаниям начал открываться. И открывался гораздо быстрее, чем того ожидал Иоганн, судя по встревоженному выражению лица.

Я словно смотрела на саму себя украдкой, подглядывая сквозь замочную скважину, которую то и дело заслоняли чьи-то спины. Но я упорная, я подожду, пока дверь распахнется. Может быть, однажды я смогу вернуть себя…

— Да, — нехотя согласился Иоганн, — хотя ты работала. Так что он был не прав.

— Репетитором? — Я вдруг вспомнила лица детей, с которыми обсуждала важные учебные вопросы и болтала о подростковых проблемах. Только вот предметы, которые знала настолько хорошо, чтобы их преподавать, я воскресить в памяти не могла.

— Верно, — голос звучал настороженно.

— Ничего не помню! — Я бессильно уронила голову на руки и подтянула ноги к груди, сжавшись в комок на кровати.

Иоганн присел рядом и нежно погладил меня по спине, отчего противоречивые мурашки из смеси благодарности, нежности и пренебрежения разбежались по телу.

— Просто расслабься. Все само придет. И ты подала отличную идею — я пристрою тебя на работу к одному моему хорошему знакомому. Может быть, новый вид деятельности тебе поможет.

— А что я умею делать? Я ведь даже не помню, на кого училась.

— Неважно. Кирилл найдет тебе место, к тому же, вы почти коллеги.

Кирилл. Имя звучало знакомо. Но мало ли Кириллов я повидала в своей жизни? Может быть, сотни, а может, одного. Имя я знала, но кто скрывается за ним, не могла даже вообразить.

Весь день я бесцельно слонялась по квартире под бдительным взглядом Иоганна. То ли он боялся, что я снова сигану в окно, то ли ждал, пока начну вспоминать секунду за секундой из моего прошлого. А я барахталась как бесформенная амеба в жидкости без цвета и запаха, окруженная безликими стенами. Солнечные лучи огненными пятнами падали на пол, рисуя дорожки, взбирающиеся на противоположную стену, а ласковый весенний ветер раздувал раздвинутые занавески. Дома было тяжело, замкнуто и затхло, а гулять в первые дни врач запретил, чтобы не перегружать нервную систему.

Иоганн что-то готовил, нацепив бежевый фартук поверх черного облачения, которое не менял даже дома. Забившись в кресло, которое с первых минут ощутила по-настоящему своим, я наблюдала за его ловкими движениями и силилась представить, как когда-то сама стояла в этом фартуке у этой плиты. Или ела за этим столом, или пила кофе…

— Иоганн! — От моего резкого возгласа он вздрогнул всем телом и выронил ложку. — У меня была кофемашина?

— Была, пока Антон не съехал вместе с ней.

— Надо купить, я люблю кофе.

Он только ухмыльнулся и продолжил возиться у плиты.

Память не позволяла мне воссоздать картины из нашего с Иоганном общего прошлого, но мне пришлось признать, что готовил он на удивление хорошо, да и в целом был обходительным и внимательным, иногда даже навязчивым. Наверное, я бы могла назвать его любящим и заботливым парнем, если бы не смутное предчувствие расставленной специально для меня ловушки, куда я неслась на всех парах.

День, хоть и был бедным на впечатления, а уж тем более — на воспоминания, оставлял по-домашнему теплое послевкусие, а вот надвигающийся вечер вызывал панический страх. Я никак не могла понять, откуда он брался и куда уходил корнями. Ничего подобного в больнице я не ощущала — быть может, меня пугала ночь наедине с Иоганном или отсутствие врачей на случай, если снова свихнусь. Но чем темнее становилось за окном, тем отчаяннее билась в клетке беспамятства моя потерянная душа.

Играя в самого строгого смотрителя, мой парень (каждый раз произнося эти слова про себя, я вздрагивала) отправил меня готовиться ко сну. Я заглянула в шкаф в спальне и никак не могла сообразить, где же я храню белье. Зато собственное отражение в зеркальной двери влекло меня. Я приблизилась вплотную к холодному стеклу и прижалась лбом — видеть свое лицо я не могла, зато отражение тонких кистей, словно сделанных из фарфора, изящных щиколоток и рыжих волос, отросших почти до талии, от меня не пряталось. Неужели это все — я? Почему я даже саму себя не помню? Мне казалось, что я никак не могу быть огненно-рыжей красивой девушкой, появившейся в зеркале. Бесцветной мышью, сливающейся с окружающей квартирой, — вот кем я представляла себя в своей голове. Но почему? Где же моя воля? А была ли она вообще?

Дверной звонок надрывно зазвенел, и я вздрогнула, отпрянув от зеркала.

— Ну вот что они приперлись? — ворчал Иоганн, теперь совсем по-хозяйски отпирая дверь, не удосужившись взглянуть в глазок. — Я же просил приходить завтра.

— Кто там? — спросила я, выглянув в коридор.

— Родители твои, наверное, не выдержали! — Он распахнул дверь, на пороге которой оказалась девушка в тонкой кожаной косухе, с ярко подведенными глазами и волосами всех цветов радуги. Я видела ее лишь мгновение, но почувствовала, что хорошо знаю эту вызывающего вида неформалку.

Иоганн подскочил на месте и рывком вытолкнул девушку за дверь, оставив лишь узкую щелку. Я на цыпочках выбралась в коридор, стараясь остаться незамеченной. Мой парень все то время, что я была в сознании, казался мне сдержанным и спокойным, умеющим быстро брать себя в руки, и то, как он с ненавистью шипел на оторопелую девушку, меня удивило. До меня долетали лишь отрывки фраз, но догадаться, что он ее прогоняет, было несложно. Вот только почему? Кто она? И что значит для меня?

— Ты что здесь делаешь? Выметайся!

— Татьяна Петровна сказала, что Аньку выписали! А вот ты здесь что забыл, герой-любовник? Сначала пропал, а теперь любовь до гроба? Удобно, когда она ничего не помнит, правда? Можно любую лапшу навешать! — Девушка с вызовом пихнула Иоганна в плечо.

— Убирайся! И не возвращайся сюда! — процедил он сквозь зубы.

— Не дождешься! — наотрез отказалась девушка. — Ты у меня подругу не отберешь!

Иоганн замер, набрал в легкие побольше воздуха и тихо, монотонно и как-то убаюкивающе повторил:

— Уходи. И не возвращайся. Забудь, что Анну выписали.

Девушка рассеянно взглянула на него, потом на приоткрытую дверь, развернулась и молча ушла. Иоганн отряхнул руки, будто выполнил неприятный, но обязательный ритуал, натянул улыбку и вернулся в квартиру так быстро, что я еле успела шмыгнуть обратно в спальню. Он заглянул ко мне и промурлыкал:

— Ложная тревога. Это не родители.

— А кто? — Я старалась сохранять спокойствие, хотя сердце тяжело ухало где-то возле горла.

— Да продавцы какие-то. Надо же — приличный дом, а шляются, кому ни попадя. Не бери в голову. Тебе пора отдыхать, ложись. Скоро приду пожелать спокойной ночи.

Он затворил дверь и погасил свет, оставив меня наедине с пустотой и бликами от уличных фонарей на потолке, что искаженно отражались в зеркале напротив кровати. Волосы мои казались кроваво-красными от попадавших на них отблесков, а сама я в длинной белой ночной рубашке напоминала призрака. Призрака самой себя. Призрака той Анны, которая знала, кто она. Анны, что умела чувствовать, отличать добро от зла и заботу от опасности. Я же не умела ничего. И ничего не помнила.

Кто такой этот Иоганн? И почему так страшно оставаться с ним под одной крышей ночью? Почему он не впустил девушку, назвавшую себя моей подругой? И куда он пропадал? Так много вопросов роилось в моей голове. И это ощущение казалось мне знакомым. Словно не впервые мне приходилось разгадывать тайны высокого красавца в черном.